В тридевятом царстве, тридесятом государстве…

Короче, когда я на василеостровской скорой работала, у нас дом на углу 7-й линии и Большого проспекта нехорошим местом считался. Странноватым, я бы так сказала. То возле него на ровном месте пешеход ногу сломит, то с крыши кто-нибудь свалится, то глубокой ночью в подъезде покойника найдут. Беспокойное местечко, одним словом.

А старожил наш скоропомощный, который акушером на скорой шестьдесят лет отработал, едва ли не со времен наркома здравоохранения тов. Семашко, все на нас ворчал. Молодняк мы, дескать, бескультурный, истории города родного не знаем. А дом тот, можно сказать, легендарный и таинственный.

Якобы была в этом доме аптека немца Пеля, и он там полную алхимию развел и философский камень создавал, а то и вовсе даже создал. Задолго до революции, естественно. А во дворе дома башню выстроил и грифонов ручных там этот камень охранять поселил. А еще эликсир вечной молодости изобрел и продавал его особо избранным наряду со всяческими афродизиаками, вроде нынешней «Виагры».

У знатных клиентов, говорят, большим спросом это зелье пользовалось. Оттого ему безвозбранно тайные алхимические дела вершить позволяли, и на грифонов сквозь пальцы городское начальство смотрело. Ну а как старый Пель помер и все его семейство сгинуло, грифонов приструнить стало некому, вот они по ночам и безобразят…

Правда, потом пришла советская власть, грифонов запретили; ну да суть не в этом.

Такой вот странный дом. Легенда, разумеется, петербургский миф. Как же можно – Питер да без мистики! Однако ж на доме и в самом деле надпись была: «Товарищество Пель и сыновья». Но, по правде говоря, сколько я по ночам мимо этого дома ни ездила – грифонов так и не увидела, да и философский камень мне на голову не свалился. А вот насчет эликсира молодости некоторые сомнения у меня имеются.

Однажды жарким июльским днем получила я вызов в дом этот окаянный. Старушку лет этак восьмидесяти кошка оцарапала. В машине душно, асфальт плавится, в воздухе марево раскаленное – кажется, будто дом этот угловой истекает и исчезает прямо на глазах.

Зато в подъезде – тишина и прохлада. Лифт крохотный, на площадке верхнего этажа витражи, сумрак разноцветный. Как в другое измерение попала. Невольно мне один небезызвестный коллега вспомнился, доктор Михаил Афанасьевич Булгаков…

Звоню. Открывается дверь, в темноте прихожей только силуэт девичий различаю. И звонким голоском: «Проходите, доктор!»

Правнучка, думаю. Иду за ней в комнату, на свету разглядела – нет, все-таки внучка. Или даже дочка, потому как если приглядеться хорошенько, то даме лет сорок.

– А больная где? – спрашиваю.

– Я больная, – дама отвечает.

Смотрю в свои бумажки – нет, четко написано, возраст древний, под восемьдесят. Тут я и фамилию разобрала – Пель. И как-то вдруг все сказки нашего заслуженного акушера меня аж морозом по хребту продрали…

Видно, у меня на лице что-то изобразилось, поскольку «старушка» улыбнулась так ехидненько и говорит:

– Верно, я – последняя из Пелей. Похоже, вы кое-что про семью нашу слышали. И не страшно вам сюда ехать было?

Я честно подумала.

– Нет, – говорю, – не страшно. Во-первых, я доктор скорой помощи, а нам по приказу бояться не положено. Во-вторых, я в чертей, инопланетян и философские камни все равно не верю.

– А в грифонов? – с хитрецой больная спрашивает.

– Тем более не верю! – говорю.

– Ну и хорошо, – она мне отвечает, – не верите, и ладно. Главное, чтобы они в вас ненароком не поверили.

Разговорчики, однако…

Ну да я по делу как-никак приехала:

– Ладно, – говорю, – давайте вашу царапину обрабатывать. А заодно и кардиограмму снимем. У нас порядок такой: на всякую травму после шестидесяти лет ЭКГ снимать надо.

Показала она мне эту «царапину». По всей правой руке глубокая рваная рана, будто бы не кошка – рысь как минимум проехалась. Одна радость, что кровь свернулась уже.

Я малость приужахнулась:

– Ну и кошечка у вас! После такой царапины в больницу ехать надо, швы накладывать! Иначе шрам останется.

А дама только посмеивается:

– У меня, поверьте, не останется! Вы перекисью попросту промойте и пластырем заклейте, а то мне одной рукой несподручно.

Ничего не поделаешь, желание клиента – закон. Обработала я ей руку как положено, пластырем стянула. Стала кардиограмму снимать – и вовсе удивилась: ЭКГ как у двадцатилетней!

А дамочка неугомонная уже кофеек тащит:

– Попейте, – говорит, – вам еще до утра работать.

Выпили мы с ней по чашечке, и поехала я дальше. Но, видать, непростой тот кофе был и от души предложенный.

Я все сутки как на крыльях летала и ни жары, ни усталости не чувствовала. И только к утру задумалась: а ведь кошки-то в квартире я не видела! И что куда важнее – не учуяла! У меня ж на кошек аллергия-то конкретная: стоит хоть одной в радиусе ближе пятидесяти метров от меня оказаться, я потом два дня чихать буду…

Так бы эта история, наверно, и забылась. Только вот с годами стали на меня коллеги и друзья с подозрением поглядывать: не берет меня возраст! Пью, курю, в излишествах замечена, работаю как я не знаю кто…

Не иначе как до сих пор кофеек тот действует. Да и вообще, похоже, не всё лишь сказки были про тот дом!

А и то: есть многое, друзья мои, на свете…