Рискуют все!
Обожаю наших собратьев по прессе.
Все время приставать к собственному народу и говорить ему: «Вот еще одна реформа, и ты восстанешь».
Потратив столько сил и слов на подготовку бунта, грех его не провести.
Осталось назначить число и для начала повесить афиши.
Свобода, конечно, дороже жизни, но и жизнь чего-то стоит.
Жаль будет, если не удастся воспользоваться свободой из-за нехватки жизни.
А укорачиванием жизни занимаются все.
Дикторы каждый день заботливо спрашивают: «Ну как? Не пора ли?»
Что у нас дальше будет, не знают они.
Как и мы.
Как и руководимое ими правительство.
Никто не знает, что с нами будет.
Это и есть самое интересное.
На этом и можно поймать наслаждение и импровизацию истинного авантюриста.
Рискуем, господа!
Рискуют все!
Ваши карты, господа министры.
Ваши карты, господа иностранцы.
Рискуют все.
По науке в этой стране упорно не выходит, только по наитию.
Ну что ж, значит, опять ничего не получилось!
Значит, больной опять умер.
Приглашаем следующую команду.
Рискуют все.
Жаждой эксперимента и импровизации заразилось все население. Даешь повальную приватизацию.
– А когда же будет восстание? – заботливо спрашивают у народа дикторы ЦТ.
– Сейчас, погоди, – говорит народ, – пока тут еще интересно.
– Так что, восстания вообще, что ли, не будет?
– Да будет, будет. Погоди ты.
– И вы что, будете теперь за богатых? – неожиданно спрашивает радио «Свобода» из Мюнхена.
– Не будем, не будем. Дай им только появиться.
– А вон они, вон они, – показывает радио.
– Мало их пока еще. Дай им разрастись.
– Так ежели они разрастутся, кто ж их бить будет? – снова спрашивает радио.
А народ уже заразился импровизацией.
– На меня давай, на меня. И либерализм, и приватизацию, и трепанацию, и цивилизацию, и интеллигенцию. На меня давай, на меня.
Рискуют все!
Все, кого уважали, кого любили, стали начальниками.
Кричать: «Что они, мерзавцы, делают!» – стыдно. «Что мы, мерзавцы, делаем!» – неточно.
Что с народом?
Рискуют все, господа!
Ох черт, народ начинает понимать, что при попадании наверх они что-то такое видят, чего не видели раньше.
– Ну что там? – кричит снизу народ.
– Да подожди ты!
– Да спина-то устает, за сапогами небось стоите? Ну чего там, ну не изобилие? Хоть чего-то видать?
– Да погоди тут… Сейчас… Тут вообще, кажись, с приватизацией… Этот, что на приватизации настаивал, попав на самый верх, вдруг стал настаивать на централизации.
– Да тут такое… Ну так что? Даем либерализацию с приватизацией.
– Даем, даем… Тут… Может, сначала…
– Эй!
– Чего тебе?
– Дак тяжело.
– Знаем. – И тишина.
– Эй! Чего затихли?
– Чего?.. Эх… Тут эти… вооруженные силы… Тьфу ты… сейчас… – И тишина.
– Дак тяжело.
– Да ты там не шевелись. Ты там… Вообще стоять не на чем. Сейчас вообще как поменяемся местами. У тебя другое правительство есть?
– Нету.
– И стой, не шевелись.
Рискуют все!
Через дыру в заборе чужеземцы видят сплошное мелькание – то правительство прильнет к дыре, то народ.
– Дайте чего-нибудь.
– А вы там обозначьтесь отчетливее. Отчетливее. Кому давать-то?
– От.
Опять мельтешение. Правительство прильнуло.
– Дадите вы там или нет?
– Кому-кому? Вы кто?
– Как кто?
Драка. Уже другое правительство прильнуло.
– Мы суверенное, независимое. Да не мешай ты. Отойди. Убери руки, руки убери! Отпусти, сука. А-а…
– Ты лучше флот отдай!
– Да? А хутор Михайловский не хочешь?
– Эй, это Европа?
– Да.
– Значит, так, если вы не хотите иметь дело… Стой! Стой… Руки отпусти… Ну дай сказать. Так вот, если вы не хотите иметь неприятности, положите вон под тот камень пять миллиардов. Отойди. Стой. Отойди, дай сказать… Оторвись, козел. Мы тут уточнили – десять миллиардов.
– Да, десять миллиардов под тот камень.
– Послушайте, не давайте им ничего. Это самозванцы. А нас избрал народ. Где ж у меня результаты голосования? Сейчас… Да не трогай. Вот результаты – восемьдесят восемь процентов. Значит, мы требуем на стабилизацию экономики вон под тот кирпич двадцать миллиардов.
– Стой, пусти. Мы вообще исламские государства. Мы здесь никого не знаем. Мы только что получили полный вотум огромного доверия. Вот результаты голосования – сто двадцать восемь и шесть процентов. Даже еда у нас есть. Мы хотим на религиозную литературу двадцать девять миллиардов. Нет… нет… Не оторвешь… Нет… что-что? Ты не понял. Я не прошу на армию. Я их прошу на литературу. Тсс-с… Все. Тихо. Да, да. (Шепотом.) Там есть щель. Как стемнеет, прошу туда. Конфиденциальная встреча. Никто мешать не будет. Часов давайте в семь.
– Эй, Европа! Не надо в семь, не слушайте их. Это самозванцы, у них нет вотума от народа. Это мы будем в семь у щели.
– Эй, все! Мы отменяем эти переговоры, мы назначаем новые переговоры.
– Екскьюз, мы хотим помочь, но мы не знаем, с кем иметь дело.
– Как с кем?
– Ну, с кем?
– Как с кем?
– Ну, с кем?
– Как с кем? Только не с ними.
– А с кем?
– Как с кем? С нами.
– А вы кто?
– Мы кто?
– Да, вы кто?
– Ну разберитесь между собой.
– Не дай бог, – ответили внутри забора.
– Вот и хорошо, – сказали в Европе.
Рискуют все.
Те, кто остался, рискуют остаться.
Те, кто уехал, рискуют уехать.
Давайте глянем друг другу в глаза.
Риск – благородное дело!
