Глава вторая,
повествующая о том, как Сунь Укун проникает в тайны учения Суботи, как возвращается в родные края и побеждает духа Возмутителя покоя
Итак, получив фамилию и имя, царь обезьян на радостях принялся прыгать перед Суботи и не переставая кланялся ему в знак благодарности. Суботи же велел своим ученикам дать Сунь Укуну необходимые наставления, для чего они вместе с Сунь Укуном и направились во второй двор, в одно из помещений.
Ночь Сунь Укун провел на террасе, где устроил себе место для спанья, а утром стал вместе с остальными обучаться тому, как следует разговаривать и вести себя, как читать священные книги, а также возжигать благовония. В свободное от занятий время он мел полы, полол сад, ухаживал за цветами и деревьями, ходил за хворостом, топил печи, носил воду. Так незаметно прошло несколько лет. Однажды, когда патриарх, взойдя на возвышение, читал проповедь, Сунь Укун в волнении то дергал себя за уши, то потирал щеки – словом, ни минуты не пребывал в покое.
– Сунь Укун! – обратился к нему патриарх. – Почему ты все время вертишься, вместо того чтобы слушать проповедь?
– Именно потому я и верчусь, что слушаю вас с огромным вниманием и не могу сдержать своего восторга, – отвечал Сунь Укун. – Умоляю простить меня!
– Раз ты так внимательно слушаешь, – сказал патриарх, – то должен бы постичь суть моего учения. Скажи в таком случае: сколько времени прожил ты здесь?
– Как раз этого я и не знаю, – конфузясь, ответил Сунь Укун. – Помню только, что, когда в очаге погасал огонь, меня посылали собирать хворост на гору. И там я видел множество прекрасных персиковых деревьев. Семь раз лакомился я персиками.
– Поскольку ты семь раз лакомился персиками, – молвил патриарх, – значит прожил здесь семь лет. Не знаю только, чему желал бы ты научиться?
– Я готов делать все, что вы сочтете нужным, учитель, – отвечал Сунь Укун, – только бы проникнуть в тайну Великого Пути дао.
– Чтобы проникнуть в тайну дао, – отвечал патриарх, – надобно постичь одно из трехсот шестидесяти учений. Какое же из них хотелось бы тебе постичь?
– Готов постичь любое, – сказал Сунь Укун. – На ваше, учитель, усмотрение.
– Вот и прекрасно, – отвечал патриарх. – Советую тебе заняться постижением волшебства.
– Хотелось бы услышать от учителя, в чем суть сего учения?
– Постигнув волшебство, ты сможешь с помощью оракула общаться с небожителями, гадать на стеблях тысячелистника, узнаешь, как обрести счастье и избежать несчастья.
– Ну а бессмертия можно с его помощью достичь? – спросил царь обезьян.
– Нельзя! – последовал ответ.
– Тогда я не стану постигать его, – заявил Сунь Укун.
– Быть может, ты хочешь постичь умение перевоплощаться? – спросил патриарх.
– А можно с его помощью достичь бессмертия? – спросил царь обезьян.
– Это учение нечто вроде подпорки, – отвечал патриарх.
– Что еще за подпорка? – спросил Сунь Укун. – Я человек деревенский и вашего городского языка не понимаю.
– Когда строят дом, между стенами ставят для прочности подпорки, – отвечал патриарх. – Но со временем дом рушится. Это значит, что подпорки сгнили.
– Выходит, и это учение не поможет добиться бессмертия, – сказал Сунь Укун. – Нет, не буду я его постигать.
– Займись тогда созерцанием, – сказал патриарх.
– А что это такое? – спросил Сунь Укун.
– При созерцании необходима умеренность в пище, посты, самоуглубление, а также воздержание в речах, подвиги, отказ от всего мирского.
– Ну и что же, можно таким путем достичь бессмертия? – спросил Сунь Укун.
– Этот путь нечто вроде кирпича-сырца, который кладут в гончарную печь, – отвечал патриарх.
– Учитель, – рассмеялся Сунь Укун, – я ведь вам сказал, что ваши речи для меня загадка, я их не понимаю. А вы опять толкуете о каком-то кирпиче и гончарной печи.
– Кирпич и черепица сделаны из глины, и, если их не обжечь в печи, они при первом же дожде размокнут.
– Не стану я учиться созерцанию, раз оно не сулит вечной жизни.
– Обучайся тогда действию! – сказал патриарх.
– А это что такое?
– Чтобы обучиться действию, надо быть деятельным, – отвечал патриарх, – упражняться в заимствовании жизненной силы от темного начала, дабы пополнять им начало светлое, натягивать лук, растирать живот, дабы было правильным дыхание, изготовлять снадобья, сжигать тростник и делать еще многое другое.
– И можно таким путем достичь бессмертия? – спросил Сунь Укун.
– Надеяться на это – все равно что пытаться выловить луну из воды, – отвечал патриарх.
– Ну вот, опять вы за свое! – воскликнул Сунь Укун. – Что значит «выловить луну из воды»?
– Это значит выловить не луну, а ее отражение, потому что сама луна находится на небе. Ну а отражение выловить нельзя!
– Нет, это тоже не годится! – заявил Сунь Укун.
Услышав подобные слова, патриарх от изумления крякнул, спустился с возвышения и, тыча в Сунь Укуна палкой, воскликнул:
– Ах ты, жалкая обезьяна! И этого ты не хочешь, и того не желаешь, чего же тебе надо?
С этими словами он подошел к Сунь Укуну и трижды стукнул его по голове, после чего, заложив руки за спину, удалился во внутренние покои и запер за собой дверь. Испуганные ученики напустились на Сунь Укуна.
– Ты совсем не знаешь приличий, мерзкая обезьяна! – кричали они. – Вместо того чтобы изучать законы Истинного Пути, следуя наставлениям учителя, ты стал препираться с ним, оскорбил его, и теперь неизвестно, когда он снова осчастливит нас своим появлением.
Но эти нападки нисколько не огорчили Сунь Укуна; напротив, он слушал их молча, с улыбкой. А дело было в том, что царь обезьян понимал условный язык. Он знал, что учитель не зря трижды ударил его по голове, не зря заложил руки за спину и не просто так запер за собой дверь. Это означало, что Сунь Укун должен явиться к учителю в третью стражу во внутренние покои, причем войти с черного хода, и получить наставления.
Остаток дня Сунь Укун провел у пещеры, играя и забавляясь с остальными учениками и с нетерпением ожидая наступления ночи. И вот, как только стемнело, он вместе с другими отправился на покой и притворился спящим, стараясь дышать ровно и спокойно. А надобно вам знать, что в горах ночной стражи не отбивают и определить время трудно. Поэтому Сунь Укун отсчитывал каждый свой вдох и выдох и так узнавал время. Когда, по его подсчетам, стала приближаться третья стража, он потихоньку встал, натянул на себя одежду и крадучись вышел.
Он направился во внутренние покои патриарха, подошел к черному ходу и увидел, что дверь приоткрыта.
«Так я и знал, – с радостью подумал царь обезьян, – учитель желает дать мне наставления, поэтому и не запер черный ход». Сунь Укун направился прямо к ложу патриарха и увидел, что тот сидит, поджав ноги и повернувшись лицом к стене. Не дерзнув разбудить учителя, Сунь Укун опустился у ложа на колени. Вскоре патриарх проснулся, и Сунь Укун обратился к нему с такими словами:
– Учитель, я давно здесь дожидаюсь, преклонив колена!
Услыхав знакомый голос, патриарх быстро оделся и, сев на постели, закричал:
– Ты почему не спишь? Зачем явился ночью в мои покои?
– Лишь потому я дерзнул явиться пред ваши очи, что накануне вы подали мне знак в своих речах, велев явиться в третью стражу через черный ход, дабы внять вашим наставлениям, – ответил Сунь Укун.
Патриарх остался весьма доволен таким ответом и про себя подумал: «Этот малый и в самом деле порождение Земли и Неба, не то ему не понять бы моих условных знаков».
– Нас с вами здесь никто не слышит, учитель, – продолжал Сунь Укун. – Молю вас, откройте тайну вечной жизни. Вовек не забуду подобной милости!
– Суждено, видно, тебе достичь бессмертия, – молвил патриарх, – раз ты сумел понять условный знак, и я охотно открою тебе тайну вечной жизни. Слушай же меня внимательно!
Сунь Укун отвесил земной поклон, снова опустился на колени и, прочистив уши, приготовился слушать наставления патриарха. И сказал учитель:
Вот скрытая, ценная, мощная тайна,
всеобщая Истина-суть;
О жизни в безмерной любви милосердной —
иного учения нет.
Вся истина сосредоточена в главном:
чтоб дух совершенствовать свой
И свято хранить бесценную тайну,
не открывать никому.
Ученье не смей разглашать,
Тайну в себе сохраняй,
Благие мои наставленья усвоив,
к успеху отыщешь пути.
Старайся запомнить каждое слово,
великая польза в любом.
Отринув зловредные мысли-желанья,
душевный покой обретешь.
Душевный покой обретешь
И чистоту заодно.
Поднимешься на киноварную башню,
узришь луну, а на ней
Яшмовый заяц укрыт, а на солнце
ворон укрыт Золотой.
Тесно сплетенных змею с черепахой
ты тогда обретешь.
Тесным сплетеньем таким
Жизнь укрепится твоя,
Лотос тогда золотой возможешь
в пламени плавить-растить,
Суть и природа пяти элементов
будут послушны тебе,
И по заслугам сравняешься с Буддой
и наимудрейшими ты.
Выслушав патриарха, Сунь Укун возликовал. Он крепко запомнил все, что сказал ему Суботи, и, почтительно поблагодарив за оказанную милость, вернулся к себе.
– Уже рассвело! Вставайте! – крикнул он своим товарищам. И нарочно стал с шумом убирать постель.
Те спали крепким сном и не имели понятия о великом событии, свершившемся ночью.
Прошло еще три года. И вот однажды, читая проповедь, патриарх спросил:
– А где же Сунь Укун?
– Я здесь, учитель, – выступив вперед и опустившись на колени, отвечал царь обезьян.
– Многое ли ты постиг за это время? – спросил патриарх.
– Я постиг в известной мере суть законов Будды и чувствую необыкновенный прилив сил, – почтительно отвечал Сунь Укун.
– Ну что же, – молвил патриарх, – в таком случае тебе остается лишь обучиться тому, как уберечься от трех бедствий.
– А разве тот, – спросил Сунь Укун, – кто постиг Великое учение и стал бессмертным, не избавлен от всяческих бедствий?
– Нет, – отвечал патриарх. – Даже Солнце и Луна бессильны перед ними. Пройдет пятьсот лет, и Небо пошлет Гром, который поразит тебя. Спасешься от Грома, еще через пятьсот лет Небо пошлет на Землю Огонь, который испепелит тебя. Спасешься от Огня, Небо еще через пятьсот лет пошлет Ветер, который обратит твое тело в прах.
От страха волосы у Сунь Укуна встали дыбом, и, распростершись у ног патриарха, он стал умолять:
– Сжальтесь надо мной, о великий! Научите, как избавиться от этих трех бедствий. Подобной милости я никогда не забуду.
– Будь ты как все люди, – отвечал патриарх, – я сделал бы это без труда. А так не могу.
– Чем же я отличаюсь от людей? – спросил Сунь Укун. – Голова у меня круглая, по земле я на двух ногах хожу. У меня девять отверстий и четыре конечности и внутренности такие же, как у человека.
– На человека ты и вправду похож, – молвил патриарх, – только лицо у тебя чересчур маленькое.
– Подумаешь, какая важность, – смеясь, возразил Сунь Укун, трогая свои щеки. – Пусть лицо у меня маленькое, зато подсумок есть! Разве это не достоинство?
– Так и быть, – сказал патриарх. – Научу я тебя, как спастись от трех бедствий, есть для этого два способа. Тот, что зовется способом Большой Медведицы, включает в себя тридцать шесть превращений, он полегче. Тот, что зовется способом звезды Земного Исхода – семьдесят два превращения, он посложнее.
– Я желал бы изучить тот, что посложнее, – отвечал Сунь Укун.
– Тогда подойди ко мне и внимательно слушай. – С этими словами патриарх стал шептать на ухо Сунь Укуну заклинание. Царь обезьян сразу же запомнил его и очень скоро овладел всеми семьюдесятью двумя превращениями.
Однажды, отдыхая вместе с учениками и любуясь вечерним пейзажем, патриарх вдруг спросил:
– Каковы твои успехи, Сунь Укун?
– Все ваши наставления я хорошо усвоил, – отвечал царь обезьян, – и могу уже летать на облаках.
– Ну-ка, покажи нам, как ты это делаешь, – молвил патриарх.
Сунь Укун напрягся, подпрыгнул, оседлал облако, полетал на нем ровно столько времени, сколько необходимо, чтобы один раз поесть, и опустился перед патриархом на землю.
– Ты долго летал, – молвил патриарх, – а не пролетел и трех ли. Еще в древности говорили: «Бессмертные утром отправляются к Северному морю, а вечером они уже в Цанъу». То есть утром они начинают свой полет от Северного моря, пролетают над Восточным морем, Западным и Южным и возвращаются к вечеру в Цанъу, на горный пик в Северном море. Это и значит парить в облаках.
– Но это очень трудно! – заметил Сунь Укун.
– Ничего нет в мире трудного, – сказал патриарх, – если есть твердое желание это трудное преодолеть.
Тут Сунь Укун почтительно склонился перед патриархом.
– Учитель, – произнес он, – окажите мне еще одну великую милость: научите парить в облаках.
Тогда патриарх шепнул Сунь Укуну на ухо еще одно заклинание и сказал:
– Взмахни руками, сожми их в кулаки, сильным рывком оторвись от земли, и ты сразу окажешься в ста восьми тысячах ли отсюда!
– Везет этой мартышке, – захихикали ученики. – Выучится летать, сможет гонцом служить, на хлеб себе зарабатывать.
Как-то царь обезьян решил похвастаться своим умением перед остальными учениками, взял да и превратился в сосну.
Товарищи громко хохотали и хлопали от восторга в ладоши:
– Ай да обезьяна! Ай да молодец!
Потревоженный шумом, вышел патриарх и спросил:
– Что здесь у вас случилось, почему галдите?
Ученики тотчас притихли и, оправляя на себе одежду, выстроились в ряд перед учителем. Сунь Укун быстро принял свой обычный вид и как ни в чем не бывало ответил:
– Почтеннейший! Дозвольте обратиться! Мы занимались делом, из посторонних никого здесь не было, так что шуметь никто не мог.
– Я слышал, как вы тут кричали, – сердито отвечал учитель, – а тот, кто погружен в самосозерцание, не станет так шуметь. Ведь стоит рот открыть, как исчезает одухотворенность, язык же как только шевельнется, так тотчас же соврет.
– Не смеем вас обманывать, учитель, – признались тут ученики. – По нашей просьбе Сунь Укун забавы ради сосной обернулся. Вот мы и хлопали в ладоши, шум подняли. Простите нас, учитель!
Патриарх велел всем удалиться, а сам стал выговаривать Сунь Укуну:
– Ты зачем сосной обернулся? Захотел потешить народ? А если кто-нибудь вознамерится выведать твою тайну и ты не выдержишь, откроешь ее? Ведь беду на себя накличешь! Наказывать тебя я не стану, просто не позволю остаться здесь.
– Куда же мне идти, учитель? – со слезами на глазах спросил Сунь Укун.
– Возвращайся туда, откуда пришел, – последовал ответ. – Только помни: в пути тебя ждут злоключения. Но что бы с тобой ни случилось, обещай никому и словом не обмолвиться о том, что я был твоим учителем. Если же нарушишь обещание, я сдеру с тебя шкуру, разрежу тебя на куски, а душу твою спущу в преисподнюю, где она и останется на веки веков, без всякой надежды на перевоплощение.
– Обещаю вам, учитель, не упоминать даже имени вашего, что бы со мной ни стряслось, – произнес Сунь Укун.
Распрощавшись с патриархом и его учениками, Сунь Укун взмахнул руками, произнес заклинание, распрямился, подпрыгнул и, оседлав облако, направился прямо к Восточному морю. Не прошло и двух часов, как он увидел гору Цветов и плодов и пещеру Водной завесы.
Он опустился на землю, прошел немного и услышал, как курлычут журавли и кричат обезьяны. И так жалобно обезьяны кричали, что у Сунь Укуна сердце защемило.
– Дети мои! – крикнул он. – Я вернулся!
В тот же миг из расщелин скалы, из травы и кустарников повыскакивали обезьяны, большие и малые, окружили своего царя и, земно кланяясь, принялись причитать:
– Зачем ты бросил нас на произвол судьбы, о великий государь? Почему так долго не возвращался?! Мы ждали тебя, как голодающий ждет пищу, а жаждущий – глоток воды. Не стало нам житья от злого духа. Он отнял у нас все: имущество, детей, а теперь хочет отобрать пещеру. Мы с ним боремся на смерть, а не на жизнь. Жилище наше стережем и днем и ночью, не смыкая глаз. Но силы наши иссякают. Так что вернулся ты очень кстати.
Выслушав обезьян, Сунь Укун пришел в ярость и вскричал:
– Что же это за дух дерзнул здесь объявиться и творить бесчинства? Дайте срок, я отомщу ему за вас!
– Позвольте доложить, великий государь, что дух сей зовется Возмутителем покоя и живет к северу отсюда, – отвечали обезьяны.
– А далеко это? – осведомился Сунь Укун.
– Не знаем, – отвечали обезьяны. – Он появляется здесь, словно облако, и исчезает, как туман, как ветер или дождь, как молния и гром.
– Отныне вам бояться больше нечего, – сказал царь обезьян. – Я тотчас же отправлюсь искать его, а вы забавляйтесь сколько душе угодно.
Сказав так, царь обезьян напрягся, подпрыгнул и очутился на севере. Глянул вниз и увидел высокую гору, неприступную и грозную с виду. На горе той чего только не было. И драконы, и тигры, и фениксы. А цветов сколько! Сколько разных деревьев!
Сунь Укун невольно залюбовался открывшимся перед ним видом, как вдруг услышал голоса. Прошел немного вниз по склону и увидел пещеру, а у пещеры бесов, которые резвились и плясали.
Приметив Сунь Укуна, бесы пустились наутек.
– Постойте! – крикнул им Сунь Укун. – У меня к вам дело. Я – хозяин пещеры Водной завесы на горе Цветов и плодов. Ваш царь притесняет моих подданных, и я пришел расправиться с ним!
Услышав это, бесы опрометью кинулись в пещеру к своему царю и доложили:
– Беда, великий царь!
– Что за беда? – спросил Возмутитель покоя.
– Там у пещеры кто-то стоит, не то человек, не то обезьяна, не поймешь, говорит, что он хозяин пещеры Водной завесы на горе Цветов и плодов и пришел расправиться с вами за то, что вы притесняете его подданных.
– Слышал я от обезьян о том, что царь их отправился в дальние края, чтобы заняться там самоусовершенствованием, – молвил со смехом Возмутитель покоя. – Значит, он уже вернулся! А что на нем за одеяние? Вооружен ли он?
– На нем пурпурный халат, перехваченный желтым поясом, черные туфли, голова ничем не покрыта, и оружия при нем никакого, – отвечали бесы.
Возмутитель покоя облачился в доспехи, взял меч и вышел на бой с царем обезьян. Увидел его и стал насмехаться:
– И лет тебе не больше тридцати, и ростом ты не вышел. Явился с голыми руками и хочешь одолеть меня?
– Видать, совсем ты глуп! – воскликнул в гневе Сунь Укун. – Я хоть и мал, но захочу – и стану любой величины. Я без оружия, но этими руками могу луну на небе обхватить. Ну а теперь держись!
Тут царь наш распрямился, совершил прыжок и замахнулся, нацелясь, прямо в лицо духу, но тот отразил удар и как закричит:
– Ну и малявка! С кем тягаться вздумал! Со мною! Ведь ты одними кулаками дерешься, а у меня меч! Не стану я тебя убивать, засмеют! На кулаках будем драться!
И начался бой. Под натиском Сунь Укуна дух отступил, потом схватился за меч и хотел отсечь Сунь Укуну голову. Да не тут-то было. Сунь Укун увернулся, вырвал у себя пучок шерстинок, произнес заклинание, и шерстинки обернулись маленькими обезьянами числом не меньше трехсот. Они окружили духа, стали его теснить. И до того были проворны, что их не брали ни меч, ни пика.
Они наскакивали на духа, вцеплялись в него когтями, колотили в грудь, дергали за ноги. Вырывали у него волосы, норовили выцарапать глаза, хватали за нос, опрокидывали. Сунь Укун между тем схватил меч противника и так стукнул его по голове, что голова надвое раскололась. Затем во главе своего обезьяньего войска он ринулся в пещеру, после чего там не осталось в живых ни единого беса, ни большого, ни малого. Тогда Сунь Укун опять произнес заклинание, обезьяны снова превратились в шерстинки, шерстинки собрались в пучок и вернулись на прежнее место. Но штук пятьдесят обезьян почему-то осталось. Это были те самые обезьяны, которых Возмутитель покоя похитил из пещеры Водной завесы.
Сунь Укун произнес заклинание, налетел вихрь и поднял царя обезьян и его подданных на облака.
– Ну, дети мои! Откройте глаза! – крикнул через мгновение Сунь Укун.
Обезьяны открыли глаза и увидели, что стоят на твердой земле возле своего жилища.
Подданные устроили в честь своего царя пир, на котором Сунь Укун принялся рассказывать обо всем, что с ним приключилось.
– Девять лет я скитался по свету в поисках бессмертия, пересек Восточный и Западный океаны, побывал в стране Джамбудвипа и в стране Синюхэчжоу. Перенял повадки людей, их привычки и нравы, научился, как они, одеваться. И вот наконец посчастливилось мне найти одного старца. Он и открыл мне тайну вечной жизни.
– Не всякому так повезет! Шутка ли! Обрести бессмертие! – восклицали обезьяны, поздравляя своего повелителя.
– Отныне, – объявил Сунь Укун, – все вы будете прозываться Сунь, как прозываюсь я. Имя же мое – Укун.
Обезьяны захлопали в ладоши, зашумели:
– Великий царь, выходит, вы наш родоначальник, а мы – ваши потомки, дети. И весь наш род и вся наша страна будут носить прозванье Сунь.
Тут обезьяны стали подносить своему царю чаши с финиками и виноградным вином, волшебные цветы и плоды.
Если вы хотите узнать, как стали с этого дня жить обезьяны, прочтите следующую главу.
