Часть вторая
Искупление

Юрий Алексеевич Баринов сидел в своем офисе в центре Москвы и, попивая кофе, просматривал бумаги. Блестящая сделка совершилась буквально несколько минут назад – контракт на пять лет перевозок подписан. Улыбнувшись, он еще раз пробежал глазами по пунктам договора, внимательно осмотрел подписи и сложил бумаги в сейф. Иногда, после таких удачных дней, ему казалось, сам дьявол на его стороне. Он ослабил галстук, плеснул в бокал виски и, мысленно выпив за дьявола, взял в руки фотографию, стоявшую на столе.

На ней были две девушки: одной не больше семнадцати лет – пухловатая девчонка, одетая в джинсы и простую белую футболку, рядом – утонченная красотка в мини-юбке, лет двадцати пяти. Дочь и жена. Вера и Карина.

– Сегодня свожу вас в ресторан, – сказал Юрий Алексеевич девушкам на фотографии. И поставил снимок на место. И тут же, словно угадав его мысли, зазвонил телефон.

– Ваша супруга на связи, Юрий Алексеевич, – пропела сексуально-манящим голоском в трубку секретарша Ириночка.

Юрий Алексеевич откинулся в кресле – сейчас он как никогда был расположен к разговору с женой.

– Алло, милый, – прощебетал в трубку не менее сексуальный голос Карины. – Ты даже не представляешь, в какую ситуацию я сейчас попала. В общем, еду на «Ситроене» – хорошо, на нем, а не на «гелике». Потихоньку выезжаю на круговое движение. Круг свободен…

– Ну. – Юрий Алексеевич уже догадывался, что разговор будет не таким уж и безоблачным.

– Ну вот. Я потихоньку на него заезжаю и вдруг вижу «Логан» – летит через две сплошные и прямо на меня. Ну и въехал мне в… забыла, как называется. В общем, в заднюю дверь. Ну ты представляешь, так гаишники не верят, что я не виновата.

– Слушай, дорогая, не напрягайся из-за всяких пустяков. Пойдем лучше в ресторан.

– Нет, милый. Ты даже не представляешь, что я пережила! Я хочу, чтобы они пересмотрели решение. И нечего мне показывать какие-то фотографии – по ним никогда не отобразится все то, что чувствуют водители! А их схема – видел бы ты, как они нарисовали на ней нашу машину…

– Хорошо, Карин, я куплю тебе другую машину. Только успокойся. Знала бы ты, какой у меня сегодня счастливый день! Надо обязательно отметить в ресторане!

– Ой, милый, – расстроенно прощебетала Карина. – В ресторан сегодня вряд ли получится. Я в салон собралась, давай завтра!

– А Вера где? – поинтересовался Юрий Алексеевич.

Голос Карины тут же оледенел.

– Откуда мне знать? Я в няньки не нанималась. Она у тебя уже совершеннолетняя, сама себе хозяйка. Пока, милый!

Юрий Алексеевич положил трубку и снова посмотрел на фото, где рядышком, но отстраненно, не обнимаясь и даже не держась за руки, стояли две его любимые женщины. Он провел пальцем по голове дочери. Какая Верка все-таки простушка по сравнению с Кариной! Где ее женственность, кокетство? Прямолинейна и проста, чересчур проста. И в этом, конечно, его вина. Не смог он, как отец, научить дочь всем этим премудрым хитростям.

Юрий Алексеевич остался единственным родителем, когда Вере исполнилось тринадцать лет. В самый сложный возраст, и без матери. Тани ей, конечно, не хватало. Да что и говорить, сам Юрий Алексеевич до сих пор не научился жить без первой жены. Каринка Тане и в подметки не годится, их и сравнивать нечего. Таня ему заменила всех – и мать, и сестру, и жену, и подругу.

Они познакомились лет сто назад. Юрий Алексеевич в то время был еще студентом летного училища. Он жил тогда никому не нужный, забытый даже матерью. С десяти лет Баринов себя только и помнил, что в интернатах. Так и шли годы. Школа сменилась училищем, и ничего, в принципе, не изменилось – тот же общак, что в интернате, та же столовская еда, те же учителя. Только теперь у него была профессия – летчик.

Но однажды в жизни его появилась Таня – просто пришла с подругами на танцы, которые устраивались на территории их училища. Он сразу приметил эту девушку. Она стояла у забора в легком ситцевом платье в горошек, на ногах белые гольфики и туфельки на каблуках. Ножки тоненькие, глазки горят, и платьице развевается по ветру. Потом этот образ еще долго преследовал его. А тогда, краснея и запинаясь, набрался решимости и пригласил девушку на танец. Потом она ушла, а Юрий полночи не мог заснуть. Он лежал и вспоминал об этом вечере, о том, как глупо, по-идиотски вел себя. Ему казалось, он не переживет, если больше не увидит эту девушку. Но он увидел. На следующий вечер. Она пришла с подругой, которая, оказывается, договорилась о встрече с его однокурсником Валеркой.

С каждым днем он все больше привязывался к этой удивительной девушке и уже через несколько месяцев и представить себе не мог, как раньше жил без Татьяны. Она тоже любила его, ничего не требуя взамен, довольствовалась скудными подарками, вечерами, когда они просто гуляли и не думали ни о какой роскоши, о ресторанах или поездках на курорты. Сейчас, вспоминая то время, Юрий Алексеевич часто пытался представить на месте Тани Карину. Не получалось. Как-то не вязался образ Карины с той простотой чувств, что была между ними с Танькой.

А время неумолимо летело, а потом вместе со временем «полетел» и он сам. Как сказали друзья, подфартило: по окончанию лётки преподаватели посодействовали, помогли устроиться на хороший рейс Москва – Петропавловск-Камчатский. Рейс крайне выгодный, для Юрия – золотая жила. Благодаря полетам у него появилась возможность возить в голодную столицу то, чего днем с огнем не найдешь в магазине: красную икру, рыбу и морепродукты. Разумеется, покупал за одну цену, продавал за другую и вскоре сколотил неплохой капитал. Купил трехкомнатную квартиру в столице, женился на Таньке, а потом, в годы перестройки, появилась и Верка, баловень судьбы. Да, дочка первые тринадцать лет жила как у Христа за пазухой. Танька холила и лелеяла ее и даже свою мечту о переводах забросила – какая там работа, когда есть ребенок и муж. Да и в деньгах супруга Баринова не нуждалась – доходы Юрия Алексеевича росли вместе со стажем. Но только так было не всегда. Верке еще и двух лет не исполнилось, как контору прикрыли, рейсы сократили. Вместе с летчиками. Сотни человек остались без работы, с обломанными крыльями. Многих такой поворот судьбы сломил, не один коллега Юрия спился. Но только не Баринов, у него на такой случай уже заранее был припасен план. Благодаря хорошим связям и сколоченному капиталу, а также суетливости и пронырливости он сумел открыть небольшую, но все-таки собственную транспортную конторку. Сначала работал исключительно с автотранспортом, а потом, когда немного развернулся, охватил и небеса. Крылья снова выросли за спиной, а вместе с ними появились и деньги.

К тому, чтобы уехать жить в Швейцарию, семья шла долго. Сначала, еще будучи студентами, посмотрели передачу об этой стране и загорелись. Но тогда осуществить свою мечту не могли – не позволяли средства. И вот, раскрутившись немного, Баринов всерьез задумался о переезде – а что, собственно, он теряет? Ведь вернуться в Россию можно всегда. Он поделился своими рассуждениями с женой. И Танька восприняла идею на «ура».

– У нас и Верочка уже школьница. Там ей дадим хорошее образование. Даже тот же язык будет знать хорошо… – сказала Таня.

Так, согласованно и дружно, они переехали в Швейцарию. Сняли дом, Веру устроили в частную школу, Таня занялась привычным делом – домашним хозяйством, ну а сам Баринов благодаря Интернету и собственному авиатранспорту с легкостью перемещался из страны в страну и продолжал вести дела. Все было хорошо, пока не случилась эта ужасная трагедия…

Тани не стало – сгорела за считаные недели от рака. Сколько врачей ни привлекал Юрий Алексеевич, в какие только клиники не обращался – ничего не помогло.

И если при жизни Баринов холил и лелеял свою жену, ценил как самое дорогое и родное существо в мире, то после ее смерти еще больше осознал, что значила для него Таня. Для него и для Веры – оказалось, что с их неуемной дочерью могла справиться только мать. А сейчас, когда в жизни Баринова появилась новая супруга, Карина, между ним и дочерью образовалась огромная пропасть. Пропасть, которую он, как ни старался, так и не смог перешагнуть. Кукольный театр – так Верка называет их обновленную семью, а себя считает в ней марионеткой. Юрия Алексеевича это выражение злит до невозможности, а Верке – хоть бы что, никакого почтения к родителю.

– Замуж ее выдать, что ли… – проговорил Баринов вслух и внимательно посмотрел на хмурое лицо дочери, запечатленное на фотографии.

Вере теперь восемнадцать, школа позади, девушка уже вполне взрослая.

А что, ведь неплохая мысль! Раньше ведь тоже родители подбирали пару для своих детей. И потом, кто может найти жениха для дочери, как не он, Баринов. Уж сколько сделок совершил, эту же сделку века он точно состряпает.

И Юрий Алексеевич, не раздумывая, схватился за телефон.

– Алло, Вань? Слушай, у меня тут идейка – а не познакомить ли нам наших отпрысков? Кого? Ну, твоего Дениса и Верку мою… Что значит подумать? Да она девка хоть куда. У нее этих парней толпа… Я, можно сказать, одолжение вам делаю… Завтра приходи с сыном ко мне. Заодно и сделку сегодняшнюю обмоем – как-никак наша победа…

Последние полгода после того, как Сашка расстался с Лилей, пролетели очень быстро, хотя в те дни казалось, что пытка не закончится никогда. Ведь каждый день приходилось приходить в школу и видеть напряженную шею, каменный затылок, забранные в хвостик волосы, нервные чувствительные плечи…

Он уехал на Дон, в строительную бригаду дяди, едва сдав экзамены. Сашка не пошел на выпускной – к чему весь этот балаган? Его почти ничего не связывает с одноклассниками. Даже ближайший друг Темыч и тот совсем отдалился, кажется, занялся каким-то бизнесом вместе с отцом.

Если первого сентября Санька чувствовал, что между ним и одноклассниками трещина, то за год она разрослась в настоящую пропасть.

На Дону он прожил до самой осени. Работал наравне с остальными мужиками – до самозабвения, до злой усталости, а потом понял, что хочет вернуться в Москву. Нет, это не слабость, он не порет горячку, он просто понял наконец, чего хочет от жизни. Деревенский мир – мечта, которая, сбывшись, оказалась не такой уж и радужной.

Незаметно подкрался сентябрь. Получив выручку за работу, Сашка помчался в столицу. Москва уже была охвачена изморосью и прохладой. На перроне его ожидала мама, глаза ее блестели от счастья! Мама! Как здорово, что он тут! После радостных объятий, обменявшись несколькими фразами, они поплелись к метро. Сашка смотрел вокруг с таким удивлением, словно оказался тут впервые. Нет, конечно, это не так, но просто он впервые чувствует себя здесь озаренным идеей, планами на будущее, человеком, который еще многое сможет, только дайте время. Под ногами шуршали багряные листья, смоченные дождем. Ольгин голос звенел, она рассказывала последние новости. И вся была такая маленькая, такая беспомощная и… такая счастливая.

– Так что у меня все хорошо. Сижу дома и вместе с тем неплохо зарабатываю. – Она улыбнулась. – Представляешь, у меня теперь много покупателей. Алену ты помнишь? Ну ту, которая у меня первый расписанный шарфик купила? Теперь мы с ней почти подруги, а еще другие постоянные клиенты есть!

– Кто бы сомневался! – улыбнулся в ответ Сашка. – Ты же у меня талант!

– А знаешь, я опять для себя рисовать стала, – сказала Ольга, пока они ехали в метро. – Пока тебя не было, на меня иногда такая тоска нападала… А возьмешь карандаш – и вроде бы легче…

– Мам, – он серьезно заглянул ей в глаза, – а почему ты меня отпустила?

Ольга помолчала, собираясь с мыслями.

– Это твоя жизнь, сынок, – наконец сказала она, – но я рада, что ты вернулся.

– Я, мама, в строительный поступать буду… – сказал Сашка, когда они уже выходили на своей станции.

– Когда? Сейчас? – изумилась Ольга.

– Не знаю, посмотрим.

Сашка действительно не знал, что и как. Придя домой, он зашел на сайт МГСУ в раздел подготовительных курсов и обомлел: здесь было все, что душе угодно. Хочешь – занимайся удаленно, из дома, на проверку только присылай контрольные. А хочешь, посещай занятия по вечерам. А можно только по выходным. В общем, вариантов множество, только плати. А платить за это нужно немало – две штуки за самые паршивенькие курсы. Такие, конечно, Сазонова не устраивали, ему нужны были знания, а не факт наличия курсов. Поэтому он сразу нацелился на те, что проводились не меньше трех раз в неделю. С настоящими лекциями профессоров вуза, с ежемесячными контрольными. Но на такое обучение средств нужно еще больше – десять тысяч в месяц. А где их достать, эти десять тысяч?

– Ты, Саш, не волнуйся, – услышал он за спиной голос матери. – Помнишь, я тебе говорила, что денег копила на учебу? Зимой я кое-что брала оттуда, но теперь снова зарабатываю и уже все возместила. Ну вот, эти деньги лежат, ждут своего часа. Так что и прокормимся, и выучим тебя.

– Не, мам, – Сашка покачал головой. – Ты пойди на них себе что-нибудь купи. Я тут сам справлюсь.

Итак, нужны десять тысяч в месяц. На первую пару месяцев деньги есть – заработал на Дону. Но надо ведь еще и одеться – не пойдет же он не пойми в чем в институт, да и матери на еду денег нужно давать, не маленький уже, пора самому о куске хлеба заботиться. Но даже с учетом всего этого пару-тройку месяцев протянет, а дальше что? Сашка видел в этой ситуации только один выход – найти работу. Сейчас же, как только запишется на курсы.

Когда Саша уже спал, Ольга на цыпочках прошла в его комнату, приблизилась к кровати, осторожно провела по выгоревшим за лето волосам сына. Ее мальчик наконец дома, а значит, все будет хорошо.

Санька перевернулся на бок, пробормотав что-то во сне, и Ольга поспешила уйти, чтобы, не дай бог, его не разбудить.

В гостиной и по совместительству Ольгиной спальне горел свет и был разложен шелковый платок, на котором едва заметно виднелись контуры будущего рисунка: задумчивые жирафы с трогательными, пушистыми, как у веточки мимозы, рожками; африканки с шеями, вытянутыми бесчисленными ожерельями-кольцами; луны, играющие друг с другом в прятки… Она набрала в специальную пипетку немного резерва, чтобы обозначить контуры для краски, и рука застыла над шелком. Ольга вспоминала.

К рисованию она вернулась еще зимой. Тогда, отчаявшись найти работу, решила попробовать заняться рукоделием. Купила несколько платков, краски для ткани и взялась за карандаш, пытаясь вспомнить прошлые умения. Было страшно – до слез, до дрожания рук. Линии на листе ватмана, где Ольга пыталась набросать будущий рисунок, напоминали неуклюжих толстых гусениц. Тщетные потуги. И Оля рыдала в подушку, повторяя: «Ничего! Ничего у меня не получится!» А Сашка успокаивал, гладил, как маленькую, по голове, словно это она была его ребенком. «Получится, мам. Ты у меня очень талантливая!» – убеждал он. И она поверила…

Первый платок тоже был испорчен, но Ольга точно знала: если испугаться, бросить сейчас, то ничего уже совершенно точно не получится, а она никогда больше не сможет рисовать. И она снова и снова пробовала, приноравливаясь к капризному материалу, пробуя, как ложатся на него разные краски, экспериментировала с разными тканями… Именно Сашка убедил тогда мать взять деньги из тех, что Ольга откладывала на его учебу, именно он помог ей вновь поверить в себя.

Оля хорошо помнила, как продала первую работу. Сашка завел для нее виртуальный магазин на специальном ресурсе «Ярмарка мастеров» и сфотографировал первый платок, которым Ольга осталась довольна, – небольшой, изящный, с веточками мимозы.

«Никто не купит», – обреченно думала она, пролистав странички каталога с работами конкурентов, а потому решила не заглядывать на сайт несколько дней.

На третий день они с Сашкой, ужасно волнуясь, открыли страничку и не поверили своим глазам: кто-то хочет купить платок! Покупательница представилась Аленой. Ольга, встретившаяся с ней в метро, даже удивилась, как такая эффектная рыжеволосая барышня выбрала ее скромный, простенький платочек.

– Супер! То что надо! Настоящая весенняя вещь! – оценила Алена, примеряя платок, который действительно очень ей подошел.

На первые «художественные» деньги Ольга накупила сладостей, и они с Сашкой устроили настоящий пир.

– Я же говорил! – самоуверенно напомнил сын. – Ты у меня еще прославишься.

И Ольга весело смеялась, позабыв обо всех тревогах. Жизнь казалась ей светлой, сулящей новые радости.

Работа и вправду пошла, а первая покупательница стала ее постоянной клиенткой. Вскоре Алена убедила ее расписать первое платье – это была уже совсем большая, «настоящая» работа. «Вы будете моим стилистом», – шутила Алена, с удовольствием покупая эксклюзивные вещи. А еще она выручила Ольгу.

Когда ее страница в первый раз оказалась взломана, Ольга, только-только осваивающая компьютер, решила, что все кончено. Сашка, конечно, пытался помочь матери, тем более в школе были парни, понимающие в этом деле. Страничку кое-как удалось восстановить, но тут же последовала вторая атака.

– А что это у вас на страничке творится? – позвонила Ольге Алена. – Я зашла и просто испугалась.

– Я не знаю, это не я… – забормотала Оля, уже готовая заплакать.

– Понимаю, что не вы! – засмеялась Алена. – Однако вы уже насолить кому-то успели. Наверное, это вас из зависти взламывают!.. Ну ничего, не переживайте! Разве я оставлю без помощи любимого мастера! Есть у меня специалист – чистое золото!

Ольга промолчала. Она знала, что конкуренты здесь ни при чем. После той неудачной встречи, когда она бежала по заснеженному парку, не помня себя от страха, ее жуткий поклонник прислал еще одно письмо. Еще лаконичнее прежнего. Всего три слова: «Ты еще пожалеешь». И, как и прежде, никакой подписи.

Она в клочья разорвала эту записку, но плохо спала по ночам, ожидая мести и проклиная себя за то, что так и не смогла довести дело до конца, так и не осмелилась взглянуть в глаза этому человеку…

Но он больше ее не тревожил. Взломы странички на «Ярмарке мастеров» можно считать детской игрой, тем более что рекомендованный Аленой специалист оказался действительно высококлассным и сумел помочь в трудной ситуации. «Не беспокойтесь, приструню вашего взломщика. Это для меня дело чести, профессиональный интерес», – пообещал он. И исполнил свое обещание.

Постепенно Ольга забыла о былом страхе, словно начала жизнь заново. Целые дни она просиживала за рисованием, не обращая внимания на намертво впитавшуюся в кожу краску, не замечая испорченных ногтей и трещинок на пальцах. Это было настоящее, это было ее – то, о чем Оля мечтала, наверное, всю жизнь.

Добрые жирафы улыбались ей с бледно-песочного шелка, африканки задорно сверкали глазами с необычайно яркими белками, а луны мерно, убаюкивающе покачивались.

– Как хорошо, что меня уволили!.. Как хорошо, что Сашка дома! – прошептала Ольга.

Поисками работы Сашка начал заниматься сразу, как только устроился с институтом. Перерыв кучу вакансий, пришел к выводу, что ничего серьезного ему пока, с отсутствием хорошего образования, не найти. Самый простой и удобный вариант для него – курьер.

Подходящая фирма тоже нашлась быстро – курьерская доставка. Оклад – пятнадцать тысяч.

Несколько дней, и Сашка удачно подстроил учебу под работу. Настала другая пора его жизни: пора суеты, бесконечных дел, дни, пробегающие в подземной клоаке московского метро, поездки со станции на станцию и постоянная гонка за временем. Вечером он приезжал в университет и, устроившись на скамье, пытался вникнуть в каждое слово лектора. Сашка усердно грыз гранит науки и с каждым днем заветная мечта – факультет гражданского строительства – становилась вполне осязаемой. Помимо него, на курсах было еще девять человек. Народ здесь сильно отличался от выпускников две тысячи четырнадцатой: начиная от одежды, по которой, как известно, встречают, и заканчивая личными мотивациями. Не было никаких джинсов от Дольче и Габбана, никаких маечек от кутюрье – ребята одевались, как и сам Сашка, просто, да и общались без всяких понтов. Однако и это тоже был не его контингент. Сашка в последние годы стал явственно ощущать, что в любой среде он – чужак, словно инопланетянин. Он вроде бы и рад был бы пообщаться, но сразу же чувствовал какой-то внутренний барьер. Вот и здесь, на курсах, ребята были какие-то… не взрослые. И, казалось, не понимали, зачем учатся, чего хотят. Они вели себя, словно дети: тряслись от страха, что их спросят, списывали друг у друга, надеялись на халяву и на то, чтобы «пронесло».

Пора подготовки была сложной. Сашка и сам чувствовал, что перегибает палку. Мама постоянно вздыхала:

– Совсем худенький стал. Мне кажется, Сашка, ты даже постарел… – И в ответ на его смех добавляла: – Ну серьезно, лет на пять старше выглядишь точно.

– Так и поступлю совсем стариком, – отвечал Саша и вдруг призадумался: – Мам, а может, не надо было мне все это начинать?

От этого вопроса Ольга даже дернулась.

– Да ты что, даже не сомневайся! Чтобы потом в армию идти? Я про эту армию наслышана… Ну уж нет, туда тебе точно нельзя. С твоим-то характером, боюсь, не вернешься. Либо тебе кто даст по голове. Либо ты… Я каждый день молилась, чтобы бог тебя на путь праведный поставил. И вот, вернулся, учиться стал. Нет уж, Сашка, ты меня не расстраивай, учись!

– Да ладно, мам, не кипятись, я же просто сказал. Тебя проверял! – он засмеялся. – Я и не думаю ничего бросать.

– Тебе надо работу бросать, – тут же подхватила Ольга. – Давай я тебе денег дам, Сашенька?! Ну в кого ты такой гордый у меня?!

– Мам, хватит! Обсуждалось уже не раз!

Так и бежали дни за днями. О прошлой жизни и две тысячи четырнадцатой школе Сашка думал редко, да и времени на это не было. Иногда, уже засыпая, он вспоминал Лилю, всего на мгновение, и тут же прогонял от себя это воспоминание – не до нее сейчас. Да и не хотелось никого из них видеть. Что может быть общего между ним и детьми богатеньких родителей, которым в жизни уже забронированы теплые места, куплены квартиры, машины и все, чего только может пожелать душа? Разве поймут они его, Сашку, работающего курьером?

Но однажды он увидел Лилю, проезжая на троллейбусе мимо одного из парков. Она сидела с подругой на изогнутой синей лавочке. Сашка прижался к оконному стеклу и смотрел на девушку. Уже вовсю цвела весна, Лиля была в красивом желтом пальто, облегающих брючках. Темные волосы собраны на голове в хвост желтой резинкой – такой же яркой, как и пальто. Несколько завитков выбились из хвоста – Сашка когда-то очень любил эти завитки. Он смотрел на Лилю, не сводя глаз, заметил все – даже то, что она немного похудела, но ей это шло. На одно мгновение в нем вспыхнуло желание выскочить из троллейбуса и подойти к ней. Но только на мгновение – он помнил, что они расстались, помнил, при каких обстоятельствах это случилось. И бежать теперь было бы просто нелепо.

Экзамены, как это всегда бывает, наступили слишком быстро и даже неожиданно. Сколько Сашка всего ни перечитал – все мало. И если раньше, изучая тему, думал, что разобрался, то теперь, от волнения, все напрочь позабыл. Целую ночь он перечитывал лекции и длинные главы учебников, писал шпаргалки – не для того, чтобы списывать, а чтобы лучше запоминалось, – решал задачи. Потом наконец прилег, но ненадолго – спать оставалось всего два часа. Когда Сашка проснулся, то понял, что будильник уже звонил, а значит, он проспал. Он вскочил и через десять минут уже вышел из дома. От волнения вдруг не осталось и следа, теперь он переживал о другом – лишь бы успеть на экзамен. Перепрыгивая через ступеньку, спустился в метро, заскочил в уже закрывающийся вагон и, опустившись на свободное сиденье, перевел дух. Теперь осталось немного – доехать до нужной станции, пересесть на троллейбус, и он – в институте. А пока есть время, еще немного почитать. Открыв учебник, он долго пытался сконцентрироваться. От усталости буквы расплывались, мысли путались. Сашка и сам не заметил, как закрыл глаза. Где-то вдалеке, тихий и монотонный женский голос объявил станцию «ВДНХ», но Сашка не отреагировал, он спал.