Глава 20
УКРОЩЕНИЕ СТРОПТИВОГО
Пробуждение походило на дежавю. Да, я опять проснулась не одна. Впритирку ко мне лежало тело, и, судя по габаритам, это тело было мужское.
Я распахнула сонные глаза и узрела перед собой блондинистую макушку, в принадлежности которой не могло быть сомнений.
Н-да, сначала с одним братцем в постели проснулась, теперь со вторым. Хорошо, хоть не голым. Еще бы узнать, как мы умудрились заснуть вместе. Хотя если вспомнить наше вчерашнее состояние, то это как раз вопросов не вызывает. А вызывает то, как мы вдвоем поместились на эту лавку?
Я с трудом пошевелилась, чувствуя себя килькой в консервной банке. Как там говорится? В тесноте, да не в обиде? Ага. И спать, наверно, было тепло. Зато теперь точно все тело ныть будет.
Попыталась хоть немного изменить положение, но было настолько узко, что я даже перевернуться не смогла. А вот то, как затекла спина, сразу почувствовалось. И еще я, кажется, руку отлежала. Ох, надо отсюда выбираться.
Вот только так называемый выход преграждало тело спящего блондина. Я кое-как приподнялась на локте и заглянула ему в лицо. Даже во сне Фауст выглядел жутко уставшим. На лбу пролегла вертикальная складочка, лицо выглядело бледным и осунувшимся. Ох, как же не хочется его будить…
Еще немного так полежала, любуясь мужским профилем, подмечая разные мелочи, которые наверняка отличали Фауста от брата: родинку над левой бровью, маленькую ямочку на подбородке, чуть заметный белесый шрамик на переносице. Почему-то вдруг невыносимо зачесались руки — так сильно хотелось к нему прикоснуться.
С силой провела пальцами по ладони, избавляясь от странного ощущения.
Эх, что же делать? Будить или нет? Я огляделась, оценивая свое положение.
Вперед ногами отсюда точно не вылезти, ибо ноги почти упираются в стенку. Вперед головой… Можно попробовать. Правда, это грозит мне скатиться башкой вниз и повстречаться ею же с полом, чего я тоже не особо желаю. Но, признаться честно, будить сейчас Фауста и выяснять, что мы делаем с ним в одной постели, мне не хочется еще больше. Да, такая вот я трусиха. Так что ползем головой вперед. Ну, вперед!
Выглядели мои потуги, как минимум, смешно. Ибо грацией гусеницы я не обладала, а другим способом выбраться из положения «зажата со всех сторон», в принципе, невозможно.
Короче, я ерзала и так, и эдак. Доерзалась до того, что все-таки разбудила феникса.
Фауст пошевелился, что-то недовольно буркнул и резво перевернулся на бок, оказавшись со мной нос к носу и еще сильнее прижав меня к стенке.
— Фауст, ты меня раздавишь… — пропищала сдавленно я, пытаясь хоть как-то отстраниться от крепкого мужского тела. Но мужское тело — оно на то и крепкое, что сдвинуть его практически нереально.
— Ммм? — промычал блондин и распахнул сонные глазки.
Неет, все-таки они не такие, как у Фрайо. У Фенечки глаза ярко-синие, а у Фауста на пару тонов темнее, как вечернее предгрозовое небо. Но серебристые всполохи все те же, ласково мерцают даже в ярком солнечном суете.
Черт, и о чем я только думаю в такой ситуации? Мне же выбираться надо.
— Я встать хочу, — опять пропищала я, не в силах вернуть голосу нормальное звучание, ибо легкие совсем сдавило.
— Ну так вставай, — ответил Фауст и опять закрыл глаза.
— Так выпусти. Или прикажешь через тебя перелезать?
Блондин недовольно покряхтел — мол, не дают поспать с утра пораньше — и совершенно невозмутимым тоном выдал:
— Лезь.
Нет, ну нормальный вообще? Что за шутки? Я тут задыхаюсь, понимаешь ли, а он свой зад от постели оторвать не может. Гррр!
Ладно. Врагу не сдается наш гордый Варяг! Я ведь предупреждала, что скромность — это не про меня? Предупреждала. Вот пусть теперь пеняет на себя.
Короче, я полезла. Сначала перекинула через Фауста руку, потом ногу. Он не отреагировал… Потом поднатужилась и перенесла вес тела, и тут что-то хрустнуло. В первое мгновение перепугалась — вдруг блондину что сломала. Но когда мы с фениксом кубарем полетели вниз, поняла — это лавка! А еще почувствовала себя настоящим экстрасенсом, ибо мои недавние опасения насчет хлипкости сиденья подтвердились, и хруст этот было не что иное, как сложившиеся ножки.
Короче, мы с Фаустом скатились на пол. Сначала он. Следом я. И когда на этом самом полу очутились, оказалось, что находимся мы в весьма недвусмысленной позе. Он снизу, лежа на спине, я сверху, сидя на нем. Если мне не изменяет память, в величайшем труде всех времен и народов под кодовым названием «камасутра» эта поза называется «наездница». А если учесть еще тот факт, что со вчерашнего вечера одежды на мне не прибавилось (считай, одета я в одну рубашку и трусики, которые-то и трусиками с натягом можно назвать), то ситуация очень даже щекотливая выходит…
От осознания всей глубины «подставы» у меня случился кратковременный ступор, а у феникса… Эммм, он проснулся. Теперь уже окончательно. И обалдело хлопал округлившимися глазами.
Н-да, худшей ситуации и придумать нельзя. Хотя нет — можно! Худшее случилось сразу же — в кухню вошла зевающая Стаська.
— Доброе утр… — запнулась ошарашенная сестричка, узрев меня верхом на Фаусте, и, всплеснув руками, молниеносно выдала: — Нет, ну совсем обнаглели! Что, больше уединиться негде? Это, между прочим, кухня — место общественного пользования.
Моя челюсть от сего заявления медленно поехала вниз. Фауст же среагировал быстрее. Резко пихнул меня в бок, сбрасывая с себя, и вскочил на ноги.
— А поаккуратнее нельзя? — зашипела на него я, потому как пол, куда меня скинули, был отнюдь не мягким, да еще и шершавым. Как итог, я ушибла локоть и ободрала ладошку. Гррр!
— Вот на хрена ты меня вчера лечил, если сегодня опять калечить собрался?
— Калечить? — непонимающе сдвинул брови Фауст.
— Так это у вас такое лечееение было, — одновременно с ним многозначно протянула Стаська. — Ну, понятно, понятно.
И чего ей там, интересно, понятно? Вот ведь, пошлячка мелкая! Всыпать бы ей хорошенько.
— Стасечка, — обманчиво ласково начала я. — Ты бы лучше поинтересовалась, как я вас вчера в лесу всю ночь ждала, как от сидов убегала и ногу ломала!
— Ты ногу сломала? — теперь уже по-настоящему испугалась сестричка.
— Вывихнула, — буркнула в ответ и таки поднялась с пола. Причем сделала это самостоятельно. Белобрысый даже и не подумал помочь, несмотря на больную ногу и на то, что валяюсь я тут по его вине!
— Сильно болит? — поглядев на ковыляющую меня, все же спросил Фауст. Надо же, остатки совести проснулись.
— Уже меньше, чем вчера, — все же нашла в себе силы ответить спокойно, а так хотелось поязвить… Ух!
— Хорошо, — ответил Фауст и вдруг неожиданно зашипел. Как оказалось, запутался в собственных волосах и чуть их не выдрал.
Ох, а я бы с удовольствием ему патлы повыдергивала, тем более что привести их в порядок у него все равно не получалось. И хрен я ему помогу, пусть даже не просит. Нечего было космы до попы отращивать!
— Хочешь, расчешу? — тут же подорвалась сестричка, разрушив мой крамольный план мести.
— Если ты найдешь мне расческу, я сам расчешу.
И что, вы думаете, сделала эта предательница? Юркнула в комнату и спустя две секунды вернулась с гребешком в руках.
— Стась, а одежды моего размера там случайно не завалялось? — спросила я с надеждой. Все же шастать в Фаустовой рубахе не совсем прилично, хоть я уже и привыкла. Да и он, похоже, привык — читай, не обращал на это никакого внимания. Даже обидно… Такие ноги зря пропадают!
— Не-а, — мотнула головой сестренка и с гребешком в руках двинулась на мужчину.
Однако Фауст, в отличие от близнеца, в парикмахерскую играть не захотел. Вырвал орудие пыток из рук сестренки и принялся самостоятельно распутывать блондинистую гриву.
Ой-ой-ой, какие мы недотроги…
Стаська надулась и, обреченно вздохнув, уселась на табурет — единственное сиденье во всем помещении, так как лавку мы благополучно сломали.
— А завтрак будет? — устав горевать по фениксовым волосам, переключилась к более насущным проблемам сестричка.
— Будет! Сходи, поймай в лесу, — буркнул мужчина, явно чем-то недовольный. Кажется, не выспался. Дальше последовало очередное «ай» и шипение, а гребень со сломанным зубцом полетел в противоположный конец кухни. Хорошо еще, что брани не последовало, а то ругательства у феникса специфические, мало ли чего сказанет в порыве бешенства.
— Предлагали же помочь… — укоризненно протянула сестричка и на манер самого блондина закатила глаза к потолку.
— Сам справлюсь, — вновь огрызнулся Фауст и пошел искать выброшенный гребень.
— Ты чего психованный такой? — Тут уже я не выдержала и решила поставить мужика на место. — Не с той ноги встал?
— Если ты помнишь, я вообще очень неудачно «встал», — рыкнул феникс, напомнив мне про наше совместное «вставание».
— А ну прекрати истерику! И хватит уже мельтешить перед глазами! — рявкнула я. — Не выспался — так ляг и поспи! Только сначала еды нам принеси. Мы даже сготовить можем, только дай что.
Со второго раза крик подействовал. Фауст остановился, глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, и, что-то для себя решив, вышел наружу.
Кстати, судя по сквознячку, потянувшему из приоткрытой двери, погодка не ахти какая. Блин, надо было и про одежду ему сказать. Замерзну ведь. Или придется не показывать носу из дома…
Вернулся Фауст минут через десять, волоча в руках корзину какой-то снеди, а еще стопку тряпья. Ооо, это мне?
А дальше я готова была плясать от счастья, потому что это действительно оказалось мне. И это была одежда. А блондин-то реабилитируется потихонечку. Вон, даже без подсказок притащил во что нарядиться. Среди вороха одежды даже нашлись подходящие штанишки из плотной ткани и даже моего размера. Да и Стаське кое-что перепало.
Мы с сестренкой забурились в соседнюю комнату, переоделись и счастливые вышли к столу, за которым Фауст уже вовсю нарезал сыр и колечко колбасы.
А с волосами он так ничего и не сделал. Более того, на конце одной из прядей болтался запутавшийся зубец от расчески.
Я, без всякой задней мысли, подкралась к фениксу и попыталась выпутать деревянную щепку.
— Не надо, не трогай! — тут же воспротивился блондин и попытался увернуться от моих рук.
— Да ничего я не сделаю с твоими волосами. Что ж ты бешеный такой? — в свою очередь, возмутилась я, твердо вознамерившись помочь несчастному. И не важно, что он против. Должна же я отблагодарить за одежку.
— Я просто не люблю, когда моими волосами занимается кто-то посторонний!
— А кто ж тогда ими занимается? Или у тебя личный доверенный парикмахер всегда наготове? — усмехнулась я.
— Нет, я просто мою их специальным средством, и они не путаются, — пояснил мужчина.
— Извини, дорогуша, боюсь, что специального средства я тебе тут не найду. Так что постой смирно минуточку.
Короче, с боем, но я все же переупрямила феникса и освободила его шевелюру от противного зубца. И даже волосы почти не гладила, хотя очень хотелось. Помню, какие они шелковистые у Фрайо. Но лишний раз злить Фауста не хотелось. И так нервный.
Дальше был завтрак. Мне, как больной, все же уступили табуреточку, и я, поудобнее примостив пятую точку, с аппетитом жевала колбасу, хоть та была и не такая вкусная, как наша московская, но моему голодному брюху было все равно.
— Я ночью птичку в город послал, — расправившись с завтраком, сообщил Фауст. — За нами должны прислать экипаж. Так что надолго мы тут не задержимся.
— Птичку? — удивилась я. — У вас тут что, «голубиная почта»?
— При чем тут голуби? Я курьера послал.
— Погоди, так курьера или птичку? — запуталась я.
— Курьер — это и есть птичка. — И, заметив негодование на моем лице, пояснил: — Вид так называется. Эти птички используют особые энергетические потоки в воздухе, благодаря чему могут легко переноситься на дальние расстояния. Потому и письма с ними доходят очень быстро.
— Интересно… А как они узнают, куда лететь?
— Приучены. У каждого курьера свои две точки, между которыми он курсирует. У нас в каждом городе и мало-мальски приличном населенном пункте функционирует служба доставки.
— Но это же неудобно. Вдруг письмо важное кто-то перехватит и прочтет.
Фауст на это лишь усмехнулся.
— Если кому-то требуется конфиденциальная отправка писем, он заводит дома собственных курьеров. В нашем родовом замке их около двенадцати…
— Ты в замке живешь? — ахнула Стаська.
— Скоро сами увидите. — Фауст кивнул и легонько улыбнулся. А потом, поразмыслив, вдруг спросил: — Так я не понял, вы отправляете почту с голубями?
— Нет, что ты, — отмахнулась я. — Это прошлый век. Нет, даже позапрошлый или позапозапрошлый. Короче, древность. Мы электронной почтой пользуемся. Это еще быстрее, чем ваши птички-курьеры.
Дальнейшие полчаса посвятили просвещению. И, что самое приятное, просвещали мы Фауста — когда еще удалось бы построить из себя умную, — в подробностях рассказывая ему об особенностях работы электронной почты, Всемирной паутины и других высоких технологий.
Мужчина слушал внимательно. Изредка комментировал и задавал уточняющие вопросы. Причем отнюдь не тупые, как я ожидала. Хоть столь развитых технологий в этом мире и не было, но суть феникс уловил и даже дал зарок побеседовать на тему мгновенной доставки писем со своим знакомым магом-практиком. Сам, я так поняла, он в этой области был не особо силен.
В общем, какое-то время за столом властвовала полная идиллия. Видимо, верна народная примета, что на сытый желудок люди добреют. Однако временное перемирие все же подошло к концу. И закончилось оно в тот момент, когда Фауст вспомнил про свой кинжал.
Мне, хоть и нехотя, но пришлось сообщить о его потере, на что мужчина витиевато выругался и поспешил обвинить меня чуть ли не во всех смертных грехах разом.
— Твою мать, Люба! Ничего нельзя тебе доверить! — Фауст вновь метался по помещению, не зная, то ли ему за голову хвататься, то ли за мое горло.
— А я и не просила доверять мне свой кинжал. Ты сам дал! — нашла, чем ответить обвинителю.
— Да помню я, что дал! Троллья башка! А ты мне сразу сказать не могла, что потеряла? Когда мы еще в лесу были?
— Я не вспомнила, — виновато пожала плечами. — Ты, между прочим, тоже не вспомнил! Так что мы с тобой на пару склеротики.
Фауст промолчал. Видно, нечего было на это ответить. Потом подошел к столу, облокотился на него, согнувшись в три погибели, и с тяжким вздохом уронил лицо в ладойи.
— Фауст, ну прости… — все же попыталась извиниться я, понимая, что действительно виновата.
— Да я сам дурак. Не надо было его тебе давать. Все равно бы воспользоваться не смогла.
— А он что, такой ценный был? — наивно предположила я, до конца пока не понимая, почему мужчина так убивается. А вдруг реликвия. Переходит из поколения в поколение, и все такое…
— Да дело не в ценности. На клинке есть знак рода, а это значит, что если его найдут, то сразу узнают, кто замешан в вашем побеге.
— Эммм. Погоди, но ведь лорд Синдар тебя в лицо видел…
— Но знакомы-то мы с ним не были. Он, конечно, понял, что я феникс, но пока бы проработал варианты, пока бы нашел… Да и доказательств у него против нас бы не нашлось. Ни улик, ни свидетелей. А теперь…
— Да ладно. Ты ж ничего такого не сделал, за что можно наказать. Нас не похищал — мы добровольно с тобой ушли — силу тоже не применял. А вот то, что этот остроухий учинил…
— Люба! — перебил меня феникс. — Я вторгся в чужие владения. И не чьи-нибудь, а главы рода Бирюзы. Кроме того, мы его хорошенько приложили по темечку и связали. Это серьезная провинность. Минимум, что мне грозит — это пятно на репутации рода.
Очень хотелось спросить: «А что максимум?» Но я придержала язык, здраво рассудив, что не горю желанием знать всех подробностей. Вдруг у них тут в ходу пытки, розги и обрубание конечностей. Бррр.
— И что теперь делать? — задалась более насущным вопросом я.
— Придется как-то выкручиваться. Только как, я пока представления не имею, — как-то очень устало произнес Фауст и от неимения стульев уселся прямо на пол. Видать, вконец умаялся.
Стаська, недолго думая, последовала его примеру. Нет бы лавку починить. Уселись тут, понимаешь ли. Да и я себя как-то слегка некомфортно чувствую. У меня-то табуретка.
Предложение о починке мебели уже повисло на языке, но сорваться с него так и не успело, ибо в этот момент в дверь постучали, и после громкого мужского «Войдите» на пороге появился молодой человек в униформе. Судя по виду, то ли лакей, то ли паж.
— Лорд Фауст Финийк? — обратился вошедший к фениксу и после утвердительного кивка возвестил: — Экипаж подан.
— Прекрасно. — Фауст поднялся на ноги и обратился уже к нам: — Если вы готовы, поехали. Путь неблизкий.
Собственно, собирать нам было нечего, а значит, мы были готовы. Эх, никогда еще так быстро не выходила из дома.
На проселочной дорожке, представляющей собой отполированный людскими ногами и колесами камень, нас ждала настоящая карета.
Нет, конечно, не такая, как в Оружейной палате в Кремле. Без всяких там завитушек, позолоты и прочих изысков. Эта была более современная, что ли. Более функциональная, мобильная и вместе с тем комфортная.
Меня, как больную, пропустили вперед. Лакей подал руку, чтобы я забралась. Хотя я и сама бы справилась — откидные ступеньки тут были совсем низенькие, — но спорить с местным этикетом не стала и приняла помощь. Внутри было уютно, просторно. Мягкие сиденья по обе стороны, на окнах занавески из плотной ткани, подобранные крученым шнурком с кисточками, а под окошком даже маленький раскладной столик, чем-то напомнивший мне купе в наших родных поездах, пусть я и каталась на них лишь в детстве.
Следом за мной влезла Стаська и с ногами забралась на сиденье напротив, сразу же заняв всю его площадь. Вот ведь эгоистка. Растянулась тут полулежа. Я б тоже не отказалась. Но если мы займем таким макаром оба сиденья, боюсь, Фауст нас не поймет.
Феникс перекинулся парой слов с нашим сопровождающим и тоже поспешил разместиться в карете. С завистью глянул на Стаську, что разлеглась почти во весь рост, и сел рядом со мной.
Мы тронулись. Не сказать, чтобы ощущения были прямо захватывающие, но жесткость подвески давала о себе знать постоянной легкой тряской и подпрыгиванием на ухабах. К счастью, вскоре мы выбрались на более ровную дорогу, и там нас уже просто слегка покачивало. Убаюкивающе так. А так как мы все не выспались, то почти дружно решили подремать.
Счастливица Стаська разлеглась на своем ложе. Фауст сложил руки, склонил голову к боковой стенке и тоже прикрыл глазки. А я вроде и сидела, смежив веки, но сон почему-то не шел. В голове крутились всякие дурацкие мысли. Большей частью о том, какая я растяпа, что потеряла кинжал. И что Фауст теперь из-за меня может пострадать. Эх, все же надо было спросить, какое наказание светит ему за нашу провинность. А то теперь сижу, мучаюсь, предположения всякие идиотские строю.
Провинность-то — наша общая. А вот отдуваться, похоже, мужик один будет. Мы-то со Стасей слиняем домой. Надеюсь… Так бы я взяла вину на себя. Обязательно.
На этом мысли о самопожертвовании были прерваны. Причем прерваны довольно резко и грубо. Повозка подскочила на каком-то ухабе, и нас хорошенько тряхнуло, отчего Фауст, прислонившийся виском к стенке, благополучно от нее отлепился и завалился на другой бок, очень так удачненько опустившись на мое плечо. Самое интересное, что мужчина при этом даже глаз не открыл, а стало быть, не почувствовал смены положения. Зато я очень хорошо прочувствовала вес блондинистой головушки на своем хрупком плечике.
— Эй, Фауст. — Я попыталась отпихнуть от себя мужское тело. — Проснись!
— Разгружайте туда, — неожиданно выдал феникс, чем поверг меня в некое замешательство. Причем глаз он при этом не открыл, а стало быть, не проснулся.
Эээм. Я, конечно, слышала, что некоторые люди разговаривают во сне. Но вот наблюдать этого как-то не приходилось. А сейчас, кажется, был тот самый случай.
— Что разгружать? — задала закономерный вопрос я.
— Мешки, — сквозь сон ответил феникс.
— Какие мешки?
— С навозом!
Эээ. Я не ослышалась? Мешки с навозом? Даже предположить боюсь, что ему там снится… Хотя… Судя по тому, как он улыбается, явно что-то приятное.
Ну вот и что мне с ним делать? Я, конечно, понимаю, он не выспался, да еще и ночью выложился на полную. Но у меня плечо-то тоже не железное. А будить не хочется… Так сладко спит и, если поднапрячься, можно услышать, как легонько сопит во сне.
Эх. Ладно. Знаю, что он потом меня отчитает, но зато хоть выспится по-человечески и, может, будет не таким злым, как утром.
Короче, вместо того чтобы подальше отпихнуть мужика, я еще немного подвинулась на сиденье, перемещаясь к своему окошку, и, аккуратно перехватив съезжающую вниз мужскую голову, устроила ее у себя на коленях. Вот, так и мне не тяжело, и ему наверняка спать удобнее.
А дальше… ну, короче, руки девать было некуда, так что пальцы сами зарылись в светлую гриву волос, кои Фауст не удосужился собрать в хвост, и как-то очень самостоятельно начали перебирать шелковистые пряди, даже в таком беспорядке не утратившие своей мягкости.
Еще мне вдруг стало любопытно, — у Фауста тоже уши проколоты, как у брата, или он избежал этого веяния местной моды? Я аккуратно подцепила шелковистую прядь и отвела ее в сторону, открывая милое ушко. Гы, будто девчачье. И да, не знаю, как насчет правого, а в левом ухе у феникса красуется маленькая дырочка. Ладно, будем надеяться, у него хотя бы не оба проколоты. А то это наводит на какие-то весьма неоднозначные мысли…
Вернула прядь на место и продолжила свое нехитрое занятие.
В какой-то момент просто перебирать локоны стало скучно, и я начала наматывать их на палец, а дальше и вовсе принялась потихоньку плести тоненькие косички. Получались они длинные-длинные, волосы-то у мужика аж до попы. В общем, я плела косички, потом сама же их расплетала и плела заново. И так раз за разом, пока в окошке кареты не показался стоящий на самом краю утеса изящный белокаменный замок, верхушка которого непостижимым образом сливалась с синевой неба.
