11
Макс поднялся на лифте на семнадцатый этаж, где находилась приемная рекламной компании «Гудби Берлин Сиверштейн Грей». Макс сообщил секретарше, что его ожидают на пробы.
— Кто именно? — вежливо спросила девушка.
— Базз Дэвидсон.
— Разумеется. Присаживайтесь, а я скажу мистеру Дэвидсону, что вы пришли.
Макс подошел к одному из множества черных кожаных кресел и присел. Слева от него было окно во всю стену, из которого открывался ошеломляющий вид на реку Гудзон и центр города. Открытый неотремонтированный потолок с голыми трубами и электропроводами представлял яркий контраст сверкающим паркетным полам. В этом месте пахло деньгами. У Макса появилась надежда. На большом экране прямо напротив крутили телерекламу. Уставившись в телевизор, Макс вспомнил свой последний разговор с Лори.
— Ну, режиссер сказал, что ты ничего не понимаешь в современных новостях и не умеешь их подать.
— Обалдеть. Я не умею подавать новости. И какие у меня варианты? Ты дозвонилась до «КРОН» в Сан-Франциско?
— Да, но их интересуют только серьезные журналисты. Это все из-за CNN и MSNBC. Все местные станции, глядя на них, запаниковали. И теперь всем нужны журналисты. Это ужасно, потому что многие красивые харизматичные люди остаются вне игры.
— Как несправедливо, — согласился Макс. — А что там с QVC? Ты им звонила?
— Все еще помнят об истории с пенисом. Попросили перезвонить через год.
— «Домашний шопинг»?
— Та же история, — вздохнула Лори.
— Это просто кошмар, Лори. У меня начинается депрессия.
— Послушай, Макс. Озвучивание рекламных роликов приносит хорошие деньги. Мы найдем тебе работу, деньги потекут, и ты скоро забудешь, что когда-то работал в «Магазине на диване».
— Думаешь? — спросил Макс. Ему хотелось ей верить.
— Конечно. У рекламных агентств денег до безобразия. И им наплевать на твою сомнительную репутацию — она им даже нравится. Все рекламщики — моральные извращенцы. Вот увидишь.
— Да, но…
— Дорогой, мне надо бежать, у меня миллиард сообщений, и на все надо ответить. Послушай внимательно: пока у тебя было всего два собеседования. В Нью-Йорке куча рекламных агентств, и в запасе еще остается множество программ на кабельном телевидении, так что не унывай. Поговорим позже.
Этот разговор поднял ему настроение. Лори была права: он был всего на двух собеседованиях! Почему бы не заняться рекламой, пока он не вернулся на телевидение?
Высокий красивый мужчина, которому, как прикинул Макс, было лет сорок пять, шел к нему навстречу по просторному холлу и улыбался на ходу. Потом Макс заметил, как он сунул руку в штаны, заправил рубашку и что-то там поправил. Ту же руку, которая только что побывала в штанах, он протянул Максу для рукопожатия.
— Макс Эндрюс? Базз Дэвидсон, рад встрече.
— Я тоже рад. — Для мужчины в возрасте Базз Дэвидсон показался Максу привлекательным. Густая шевелюра, и фигура хорошая для его лет. На нем были бежевые брюки и рубашка в розово-белую полоску. Он напоминал человека, который вырос на яхте и ходил в школу со старшими братьями Кеннеди.
Базз провел Макса обратно к лифту.
— Лори, мой агент, сказала, что прослушивание проходит для художественной галереи или что-то вроде того? — спросил Макс.
Лифт остановился с приятным гудком, и они шагнули в кабину. Базз нажал кнопку пятнадцатого этажа.
— Именно так, мы только что заполучили нового клиента. Маленькая галерея, но у нее есть потенциал. Возможно, нам даже удастся выиграть конкурс.
— Великолепно, это просто здорово. Мои поздравления.
Следуя за Баззом по лабиринту коридоров, Макс разглядывал рекламные постеры в рамочках на стенах. Многие из них были ему знакомы. Здорово, наверное, заниматься рекламой, подумал он: сиди себе весь день и выдумывай забавные вещи.
— О, неужели это ваша работа? — спросил Макс, показывая на один из постеров. На фотографии было изображено деревце с растаявшими кусочками масла вместо листьев.
Базз остановился.
— Разумеется. «Масляное дерево» — замечательная штука. Пробовали?
Макс кивнул.
— О да, лучше не бывает. — Он наклонился и прочитал текст под фотографией масляного дерева: «Только „Масляное дерево“ изготовлено из натуральных растительных экстрактов. Не содержит холестерина, имеет чудесный вкус вашего любимого маргарина, но без привкуса вины за лишние калории. Предотвращает простуду на губах. „Масляное дерево“ — еще один революционный продукт от вашего любимого американского производителя лекарственных средств».
— Клиенты сейчас любят пробовать себя в разных областях, — заметил Базз, и они двинулись дальше по коридору.
Макс решил, что в этом и есть суть озвучивания рекламы. Умение работать в разных областях. Он улыбнулся, радуясь, что развивается как профессионал.
И тут Базз посмотрел на Макса. Посмотрел как-то особенно. И Макс улыбнулся, тоже многозначительно взглянув на него. Вот так, теперь он работает в рекламе, бизнес есть бизнес.
Базз провел Макса в профессиональную студию звукозаписи. В главном помещении с мягкими стенами находилось разнообразное техническое оборудование и огромные колонки. Комнату разделял на две части длинный стол. По одну сторону располагалось все звукозаписывающее оборудование и место для звукорежиссера, а по другую был ряд стульев эргономичного дизайна для представителей рекламного агентства. Рядом с каждым стулом на столе лежал телефон, бумага и ручка. В дальней стене было окно, и за ним — еще одна комната, тоже с мягкими стенами, но в ней был только микрофон и подставка для нот.
Базз протянул Максу текст и жестом приказал ему пройти через двойные двери в звуконепроницаемую будку для записи. Макс шагнул в будку, подошел к микрофону и взял наушники, висевшие на подставке. Через окно он посмотрел на Базза.
Базз кивнул, и Макс надел наушники. Поставил текст на подставку. Тут в главное помещение вошел инженер, сел на свое место и нажал кнопку. Макс услышал его голос в наушниках.
«Все в точности как при наложении звука в „Магазине на диване“», — подумал Макс.
— Привет, Макс, меня зовут Донни. Мне сейчас надо будет настроить уровни звука, так что просто говори в микрофон.
— Что мне говорить?
— Не важно, что-нибудь. Расскажи о своем последнем сексуальном опыте, — рассмеялся Донни.
— О'кей. Тест… раз, два, три… тест, раз, два, три…
— Хорошо, — одобрил инженер. — Все готово, настройка завершена.
Тут Макс услышал в наушниках голос Базза:
— Отлично, Макс. Привет, это я. Теперь просто прочитай текст, естественным голосом, не дикторским. Говори так, будто беседуешь с кем-то, но при этом подчеркни, что ты рассказываешь действительно об очень важных вещах, покажи, что это высокий класс. Но без высокомерия. Речь идет об очень образованных людях с деньгами, поэтому слишком важничать тоже не стоит.
Макс кивнул и сделал вид, будто все понял.
Инженер произнес:
— Дубль один.
Макс откашлялся и был поражен, насколько громко и отчетливо прозвучал его кашель в наушниках. Он сделал глубокий вдох, выдох и начал читать.
— Его звали Пого. И он был клоуном-убийцей. Джон Уэйн Гейси, казненный за мерзкие сексуальные преступления и пытки, и сам при жизни испытывал терзания — терзания творческие. И вот впервые галерея «Вайденбахер» с гордостью представляет эксклюзивную мировую премьеру его работ: «Гейси: ретроспектива смертника». Открытие и фуршет с шампанским состоится в следующую пятницу в галерее «Вайденбахер». Печально известные работы художника представлены по цене от десяти тысяч долларов. «Гейси: ретроспектива смертника» — эксклюзивно в галерее «Вайденбахер». Там, где искусство становится жизнью.
Макс посмотрел в окошко: Базз разговаривал по телефону. Он подождал.
В наушниках раздался голос инженера:
— Неплохо, Макс. Хорошо. Подожди минутку, я позову Базза. — Он повернулся, что-то сказал, и Базз оторвался от телефона.
Инженер обратился к Максу:
— Отлично, все здорово, можешь выходить.
«И это все?» — удивился Макс.
Когда он вошел в главную комнату, Базз повесил трубку.
— Спасибо, что заглянул, Макс, все прошло отлично. — Базз встал. — Давай я провожу тебя до лифта.
Они пошли обратно по хитросплетениям коридоров, и Макс спросил:
— Так, значит, все в порядке? Все решено?
— О да, ты прекрасно выступил. Нам сегодня надо столько народу прослушать, сумасшедший день.
Макс остановился.
— Нет, я серьезно. Вы берете меня на работу или нет?
Базз замер и посмотрел на Макса.
— Дело в том, что твой голос несколько… как бы сказать… мягковат именно для этой работы. Кому-нибудь еще, я уверен, ты подошел бы идеально. Но это не то, что нам нужно. Извини, но это так.
Они дошли до лифта, и Базз нажал кнопку «вниз». Потом взглянул на Макса.
— Мне лично нравится твой голос. Очень. Просто… ну ты сам понимаешь, клиенты есть клиенты.
Скрывая разочарование, Макс улыбнулся.
— Конечно, никаких проблем, — ответил он. А про себя подумал: «Что значит „мягковат“?»
— Но я бы с удовольствием встретился с тобой еще раз. Можем обсудить другие проекты, понимаешь, о чем я? Ты любишь суши? — спросил он и приподнял бровь. — Или, может, предпочитаешь хороший стейк? — Базз похотливо улыбнулся.
Подъехал лифт. Макс шагнул в кабину и нажал кнопку.
— Вообще-то, я вегетарианец.
Он еще не настолько отчаялся, чтобы спать с кем-то ради устройства на работу.
Когда семейство Смайтов вернулось из церкви, муж Пегги Джин сразу пошел в кабинет работать. Мальчики побежали наверх, в свои комнаты, а Пегги Джин приняла две таблетки валиума. В последнее время, похоже, эффективна была лишь двойная доза.
Сегодняшняя служба была особенно важна для нее, и она думала о словах отца Куигли, разгружая посудомоечную машину.
«Семья — вот что придает нам силы. Иногда нам кажется, что весь мир обернулся против нас. Возможно, здоровье нас подводит. Или у нас финансовые трудности. Но в семье мы находим утешение и силы».
«Он абсолютно прав», — подумала Пегги Джин, положив в ящик лопаточку. Если бы не семья, разве она справилась бы со стрессами на работе? Она даже не могла представить, как бы в одиночку пережила выходки ненормальной Зоуи, гормональные проблемы и вид этой ужасной крысы. Слава богу, что рядом с ней есть любящие сыновья и муж. И слава богу, что у нее есть вера.
Она положила поддон для серебра в ящичек и стала раскладывать вилки, ножи и ложки по местам, любуясь их безупречной чистотой.
— И все же, несмотря на все трудности — семья, напряженная карьера и маньяк-преследователь, — я все еще остаюсь идеальной хозяйкой. — Она произнесла эти слова вслух, потому что ей было очень приятно их слышать.
И тут на самом дне поддона для серебра она увидела нечто странное и внушающее тревогу: открытый карманный нож. Это был перочинный ножик ее старшего сына. Пегги осторожно вынула нож из ящичка и сложила его. Ох уж эти дети.
— Милый, — позвала она, заглянув в дверь комнаты Рики.
— Что? — выпалил он, не отрываясь от компьютера.
Она подошла к его столу и положила нож рядом с клавиатурой компьютера.
— Нашла в посудомоечной машине.
Он покосился на нож и опять уставился в монитор.
— Это я его туда положил. Испачкался.
— Испачкался? — переспросила она.
Он поднял глаза.
— Да, помнишь, для воскресной школы надо было вырезать фигурку Девы Марии? Ножик был в сосновой смоле.
Пегги Джин была растрогана одной только мыслью о том, что ее дети вырезают фигурки Девы Марии.
— Хотелось бы мне увидеть твою работу.
— Она еще не готова.
Пегги Джин взяла со стола кусочек пластилина.
— Знаешь, я в детстве тоже любила лепить из пластилина. Некоторые вещи не меняются. Хотя у меня был красивый, розовый, а не серый.
— Это не пластилин, а пластиковая взрывчатка, — ответил Рики, стуча по клавиатуре.
— Не смей так шутить, — сказала она, положив пластилин на место. — Тебе понравилась сегодняшняя проповедь?
— Очень.
— И вне.
Рики непонимающе посмотрел на нее.
— И мне, я хотела сказать, и мне. Господи, иногда от этих таблеток, которые мне доктор прописал, язык заплутается, то есть заплетается.
Рики по-прежнему таращился на мать.
Она хотела наклониться и чмокнуть его в макушку, но сдержалась. Она и так слишком с ним сюсюкала, а он ведь делает домашнюю работу.
Спускаясь вниз по лестнице, она чуть не упала. И подумала, не выпить ли ей чего-нибудь, чтобы сбалансировать действие валиума, как-то уменьшить его эффект. Может, маленький стаканчик винца? А то еще во время вечернего эфира язык начнет заплетаться.
— Говард, у тебя есть минутка?
— Конечно, Триш. Прошу, заходи, располагайся.
Триш присела на диван, и Говард вышел из-за стола, сел на стул прямо напротив нее, положил ногу на ногу и улыбнулся.
— В чем дело?
Триш сложила руки и опустила их на колени.
— Мне очень неловко. Я понимаю, что это не мое дело, но я немного обеспокоена.
— Чем, Триш? Пожалуйста, не стесняйся. Обещаю, твои слова не выйдут за пределы этой комнаты.
— Спасибо, Говард, я очень тебе благодарна. Как я и сказала, мне несколько неловко говорить об этом, но речь идет о моей подруге и коллеге… поэтому я считаю своим долгом высказаться.
Говард выпрямил ноги и слегка наклонился вперед.
— Дело касается Пегги Джин. Я немного за нее тревожусь.
На лице Говарда промелькнуло удивление.
— За Пегги Джин? Но почему?
— Понимаешь, я… точно не могу объяснить. Но с ней что-то не так, кажется, она немного не в себе, не замечал? Может, мне кажется, может, это потому, что мы слишком близко общаемся, но я заметила, что она стала сильно нервничать во время эфира, дергаться, что ли.
Пегги Джин — и нервная? Дерганая? Это казалось невозможным. Пегги Джин работала в «Магазине на диване» уже десять лет. Она было старше всех ведущих, не считая Бебе. Если у Говарда и были к ней какие-то замечания, так лишь из-за ее излишней чопорности. Но надо признать, они не были близкими и сердечными друзьями. И в последнее время он не видел ее передач.
— Вчера вечером в эфире у нее заплетался язык.
— Заплетался язык? — Говард понизил голос.
— Она запуталась с линейкой, никак не могла найти нужный конец, чтобы измерить ожерелье.
— Продолжай.
— Ну и еще я заметила, что она принимает много таблеток. Говорит, что это витамины, но я не уверена.
У Говарда задергался глаз.
— Может, все из-за той крысы? Или у нее что-то не ладится в личной жизни? С мужем все в порядке? С детьми?
— Насколько мне известно, в личной жизни у нее все прекрасно. Но эта крыса стала последней каплей. Она уже давно получает жуткие письма. Ей кажется, что ее преследует какая-то ненормальная.
В этом не было ничего хорошего. Не хватало им потерять еще одного ведущего.
— Есть еще одна странность, Говард, — Триш наклонилась вперед. — В последнее время она ест очень много драже «Тик-так», но от нее все равно пахнет спиртным. Даже по утрам.
— О боже. — Говард вытер лоб рукой. — Думаешь, мне стоит с ней поговорить?
Триш категорично замахала руками.
— О нет, конечно, что ты. Умоляю. Давай просто понаблюдаем, что будет дальше. Может, сократить ее часы в эфире, хотя бы чуточку. Пусть у нее появится свободное время. Я могла бы занять ее место. В тот день, когда ей прислали крысу, я ее замещала.
Говард улыбнулся:
— Кстати, спасибо, что согласилась поработать без предупреждения, очень мило с твоей стороны. Думаю, ты права, я так и сделаю. Урежу часы, но чуть-чуть, чтобы она не забеспокоилась. Тогда у нее появится возможность проводить больше времени с семьей.
Триш встала и приготовилась уйти, но тут Говард добавил:
— Пожалуйста, понаблюдай за ней и сообщи мне, как идут дела. Надеюсь, все наладится.
Триш нарочно коснулась руки Говарда, чтобы поблагодарить его за понимание. И при этом нарочно придвинулась поближе к нему.
