А вот что, схожу-ка я в церковь. Здесь недалеко, между Лахтой и Ольгином, есть славная деревянная церквушечка, выкрашенная в ярко-голубой цвет. Там служат только по праздникам, субботам и воскресеньям, но сегодня как раз воскресенье. Уже около пяти часов, но попробую успеть.

Эта церковь пленила меня объявлением, вывешенным у неизбежного ценника, – сколько за венчание, сколько за отпевание… «Отсутствие денег не является препятствием к исполнению служб». Суммы взимались небольшие, но вот если нужда – исполним, дескать, Христа ради, а ведь может случиться нужда. Жить исправной церковной жизнью я не могу, но зайти имею право – я крещёная и верующая. Еретичка, правда. Да какая же осанна без анафемы и глория без аутодафе?

О-о. Когда вставала с дивана, поясницу и низ живота прожгла боль. Это что ещё такое? Не простудила ли почки вчера, под ледяным-то душем. Как я неосторожна. Случись что – ну кому я буду нужна? В моём положении должен быть культ здоровья. Чёрт, больно. Пойду потихонечку. Платок не забыть – возьму цветастый, русский.

Да, служба началась. Как скромно тут и достойно.

Женский хор, понятно, из окрестных жительниц. Лахтинские женщины обычно торгуют вдоль трассы цветами. После Зеленогорска – там уже можно картошку поймать или грибы, а здесь в сезон всегда только цветы. Цветы и песнопения, милое дело… Надо поставить свечки за здоровье Коваленского, побольше. Молебен заказать особый. Что ещё можно сделать? Попросить прощения. Да, Господи, прости меня, я не сдержалась. Никак мне не укротить свою природу, свою вечно тревожную душу – не обуздать. Я ведь не желала ему смерти, я так, от обиды, чтобы разрядиться, излить гнев… Я раскаиваюсь, правда. Я постараюсь больше никогда так не делать. Я не судья, только Ты судья.

Хорошо служат – всё слышно, всё ясно. Господи, прости меня и пошли здоровья и счастья Льву Коваленскому. Это мой муж всё-таки, хоть мы и не венчались. Пусть будет здоров и счастлив, без меня только… Боже мой, это что. Опять боль, и… ошибиться трудно. Это ощущение я давно знаю. Да почему, с какой стати, это должно быть через неделю самое раннее.

Мама дорогая, кровь пошла. Да как – пролилась на пол. Окропила церковь, нечего сказать, позор какой. Надо срочно домой.

Слава богу, подвезли, и сиденья были чёрные, кожаные – водитель ничего не заметил. Вот я с утра чувствовала что-то не то в теле. Конечно, разве можно так над собой издеваться, как я вчера? Найти лекарства, у меня кое-что есть на случай, когда уж очень заливает.

А я сегодня вспоминала про эту кровь, вот и она, легка на помине.

Лечь и замереть. Так, а если не остановится? Тогда звонить Егорке, пусть везёт в больницу, пусть видит, что мы неравны – равны не мы. Допрашивать меня вздумал. Укорять. Правды искать. Да за мной ухаживать надо, как за цветком или собакой. На что я гожусь? Ох ты, как больно. Хоть бы поговорить с кем…

– Ты где? Можешь говорить?

– Могу, я по улице бегу, Алькин, ты как?

– Я не очень. Что-то мне… нехорошо.

– Давай встретимся, я на Приморскую сейчас топаю, на одну халтуру.

– Нет, Андрюша, я никуда не могу пойти. Здоровье не позволяет.

– А что с тобой?

Нет, не могу сказать. Проклятое табу. И зачем? Не стану же я его сюда, в Егоркину квартиру, звать.

– Да ничего страшного, простудилась вчера.

– А лекарства у тебя есть?

– Есть. Всё есть. Тебя только нет.

– Ну, я со временем буду. Я материализуюсь!

– Ладно. Целую.

– Аналогично!

Позвонила зачем-то Льву – телефон выключен. Да, он же за городом, с немцами, звал, помню…

– Фанька? Как хорошо, что вы дома. Фань, у меня началось сильное кровотечение, что делать? С чего беременная, откуда. Наверное, простудилась вчера. Легла, конечно. Лёд сейчас положу. Стёпа привезёт? Ой, ты что, ребёночка так далеко гонять. Ты закажи такси, я оплачу и туда, и обратно. У меня есть деньги, Фань. Спасибо, зайка.

Ну, будем ждать Стёпу с лекарствами. Может, побеседовать со своим телом, уговорить его смириться, затихнуть? Потекла прямо в церкви – красота. То-то нас в алтарь не пускают – из чисто гигиенических соображений.

Того, что происходит сейчас, я боюсь по-настоящему. Никакой рассудок не помогает. Впервые это случилось, когда я ушла от Льва, вернулась к маме, сутками плакала и довела себя до выкидыша. Невыносимое, паническое ощущение, что это конец, что она не останавливается, что истечение не прекратить… Так, надо что-нибудь успокоительное принять. Ничего чрезвычайного не происходит. Последствия стресса, алкогольного отравления и простуды. Любой врач подтвердит – такое бывает. Сплошь и рядом. Надо следить за здоровьем, женщина.

Милый Стёпыш притаранил целый мешок лекарств. Фаня разбиралась в проблематике, у неё часто бывало. Более практичной женщины свет не видал: изловила где-то частника, договорилась на триста рублей туда-обратно. Таксист бы содрал столько, сколько в Нью-Йорке платят за такое же расстояние. Эта сфера отечественных услуг по-прежнему не знала ни стыда, ни совести, ни даже благоразумия. Спасибо, Стёпка, дома всё в порядке? Маме Фане на работу надо? Ну, целуй обеих.

Сержусь на людей, а куда без них? Так-так, хлористый кальций, отлично, и крапивки заварим… Спокойней стало.

Ну, что там, в пещерах? Сердится моё естество. Что она задумала? Чем недовольна?