Крошка прибрала на кухне остатки их вчерашнего с Егоркой ужина и сидела такая хорошенькая и печальная, что мне захотелось её как-то ободрить.

– Эмилия! А где результаты твоих пластических мытарств?

– Ты что! Вот гляди, я пока в бандаже, но всё равно видно – а талия! Бёдра!

Может, новая фигура Эми и была хороша, но правдоподобие она утратила окончательно.

– Здорово. Ты как нарисованная. Как жена кролика Роджера – мечта пьяного подростка. Глаза – во такие, буфера – во такие, талия – во…

– Это моё тело!

– Уже вроде как и не очень твоё. Это произведение искусства. Целая цивилизация трудилась.

– Шурик… – и крошка осторожно посмотрела мне в глаза. – Ты уйдёшь от Егора?

– Э-э, вот оно что.

– Что – вот оно что? Я просто так спросила. Раз ты говоришь – у тебя чувство…

– Девочка, оставьте ваши наивные хитрости.

Опять совершенно не хотелось есть. Но надо себя заставить. Хотя бы йогурт.

За окном расстилалось пасмурное небо. Ровное, серое, беспросветное. Но потеплело. Было тихо, только чья-то сигнализация орала матом.

– Крошка, я пока место не освобождала. Мужчина занят. У меня, кстати, наворот. Я же видела Коваленского, и он предложил восстановить наш брак.

– Оп-па! – повеселела крошка. – Ну, а ты?

– Я его убила.

– Шурик, расскажи нормально. Где встретились, как, что. Будь человеком! Я тебе всё рассказываю.

– Это верно. Слава богу, я ничего не помню из твоих рассказов. В них слишком много жильцов на квадратный метр твоей площади. Встретились мы… случайно, в кафе возле редакции. Он меня одобрил – стильно, говорит, выглядишь – и предложил опять жить вместе. Он ремонтирует квартиру. Ту самую, где мы жили. Позавчера я туда заходила, мы ездили… в одни гости. Я ещё ничего не решила.

Вот, оказывается, как всё чудненько можно изложить – в двух словах.

– А тот, другой человек тебе что-нибудь предложил?

– Нет. Да ему и нечего предлагать. Если их всех – Льва, Егора, Андрюшу – сложить вместе, будет универсальный космический мужчина для любых нужд. Но они вот не складываются.

– Допустим, – задумалась Крошка, – ты вернёшься к мужу. Это разумней всего. А с этим новым будешь встречаться так, для души. Но при этом раскладе Егор выпадает…

– И достаётся тебе. Фигушки, никого не отдам. Или – всех брошу. Или не знаю, отстань. Я сейчас невменяема.

Джинсы – придётся надеть для удобства, всё-таки отправляюсь в путешествие. Вообще-то я брюк не ношу, мне кажется, нет ничего более нелепого и анекдотичного, чем женщина, застёгивающая ширинку. Жалкие уловки раба, подражающего господину. Зелёный свитер, кроссовки. А что с собой? Возьму всё-таки красивое платье и туфли, побаловать моё сердечко. Что-то телефон его не отвечает – наверное, спит ещё.

– Ты куда едешь?

– Не скажу. Не доверяю я женщинам, ищущим судьбу.

Крошка зло улыбнулась.

– Шур, а ты вообще кому-нибудь доверяешь? Я сейчас, б…, еду в аэропорт, сажусь на ближайший рейс, и ты меня, на х…, не увидишь.

Чёрт, жалко стало дуру.

– Крошка моя, прости, видишь, какая история… Ты нынче в самое пекло попала. Жизнь моя ломается, крепость моя разрушена, и что-то хлынуло и несёт меня… Я чувствую, что могу погибнуть. Или стать такой сильной и настоящей, какой никогда не была. Я всё одна, одна, и всё «я», «я», «я»… И вдруг я соединилась с другим, забылась, потеряла границы, и это так хорошо. Пойми меня хоть чуточку. И хочешь – оставайся, живи, я тебе ключ дам.

Эмилия Смирнова засопела растроганно и шумно.

– Я тебя люблю, Шур. Я боюсь, что этот твой новый мужик – засада какая-то. Ты что-то придумала, чего нету. Я же их знаю… Спасибо, что предложила остаться, ты всегда была человек, но я поеду, там у меня одна темка есть, нельзя надолго оставлять, там девки ходят, вертят клювом… ты говоришь – я одна, и всё я, я, я… Это у всех людей, Шурик… Внутри так и живём, а если видишь себя со стороны, значит, кто-то помер – или ты, или оно.