Наше путешествие продолжалось без особых перемен; время от времени удавалось перехватить что-нибудь из еды, что случалось, когда какая-нибудь сострадательная душа проникалась сочувствием к нашему бедственному положению. Но питались мы всегда скудно, и этот дефицит лишь усугубился, когда вечером нас предупредили, что дальше проехать не удастся, потому что впереди — обвал, и нам придется провести ночь в городишке под названием Анко. С утра пораньше, усевшись в грузовик, мы пустились в путь, но далеко уехать не удалось: дорогу на самом деле преградил обвал, возле которого мы и провели весь день, голодные и любопытные, наблюдая за тем, как взрывают каменные глыбы, перегородившие дорогу. Возле каждого рабочего стояло по крайней мере пять официальных мастеров-надсмотрщиков, которые делились мнениями и не упускали случая пожаловаться на работу взрывников, которые также не были образцом прилежания.

Мы попробовали перехитрить голод, искупавшись в реке, протекавшей внизу, в ов- pare, но вода в ней была ледяная, а ни я, ни Альберто особой закалкой не отличались. Наконец после уже привычных слезных жалоб некий господин преподнес нам несколько початков зеленой кукурузы, а другой — коровье сердце и легкие. Мы моментально соорудили костер, воспользовались котелком одной сеньоры и начали готовить обед, но в самый разгар этого занятия взрывники закончили расчищать дорогу, караван грузовиков пришел в движение, сеньора отняла у нас котелок, и нам пришлось есть кукурузу сырой, а мясо, которое мы так и не успели поджарить, приберечь на будущее. В довершение всех наших бед разразился жуткий ливень, превративший дорогу в опасное месиво, и это при том, что вот-вот должно было стемнеть. Сначала проехали более напористые шоферы с той стороны обвала, поскольку проехать можно было только по одному, и лишь потом — машины с нашей стороны. Мы стояли в начале длинной очереди, но тягач, помогавший преодолевать опасный участок дороги, так рванул первый грузовик, что вышла из строя дифференциальная передача, и мы снова застряли. Наконец какой-то джип с тросом впереди, ехавший нам навстречу, оттащил грузовик в сторону, и остальные смогли проехать. Машина ехала всю ночь и, как всегда, выезжала из укромных долин и продолжала подъем по холодной перуанской пампе, превратившей нашу мокрую одежду в острые, как лезвия, сосульки. Мы с Альберто оба стучали зубами от холода и сидели, положив ноги друг на друга, чтобы их, чего доброго, не свело судорогой. Голод странным образом не сосредоточился в какой-то определенной точке, а словно разлился по всему телу, что не давало нам покоя, и настроение было соответствующее.

В Уанкальо, с первыми лучами зари, нам пришлось пройти четыре мили, отделявших место, где нас высадил грузовик, от поста жандармерии — нашей очередной привычной вехи. 1 км мы купили хлеба, заварили мате и достали наши пресловутые сердце и легкие, но не успели положить их на едва прогоревшие угли, как подвернулся грузовик, едущий в Оксампампу, который предложил нас подбросить. Наш интерес поехать в это место заключался в том, что там находилась (или мы считали, что находилась) мать одного нашего аргентинского приятеля, и мы надеялись, что она поможет нам с пропитанием и одарит несколькими солями. Итак, мы выехали из Уанкальо, почти не успев осмотреть его, движимые страстным призывом наших истощенных желудков.

Сначала дорога была очень хорошей, мы проехали несколько селений и в шесть вечера начали опасный спуск по дороге, которая едва могла пропустить только одну машину за раз, — поэтому каждый день разрешалось лишь одностороннее движение, однако наш водитель, по непонятной причине, решил, что он — исключение, и его ругань с шоферами встречных грузовиков, смесь криков и рыка моторов, задние колеса, частично зависшие над бездонной в ночной темноте пропастью, были не слишком-то успокоительным зрелищем; мы с Альберто, присев на корточки, готовы были спрыгнуть на землю при любой опасности, но наших спутников индейцев все это как будто совершенно не касалось. Однако наши страхи были не такими уж безосновательными, поскольку на многих перекрестках, размечавших дорогу по карнизу.

Менее удачливых водителей поджидали обрывы. И каждый опрокинувшийся грузовик уносил свой страшный человеческий груз в пропасть глубиной около двухсот метров, по дну которой бежал бурный поток, не оставлявший даже малейших надежд на спасение. По рассказам местных жителей, при всех авариях счет велся только на погибших — пропасть не вернула ни одного раненого.

К счастью, на этот раз все прошло нормально, и около десяти вечера мы приехали в городок под названием Лa Мерсед, расположенный в нижней, тропической зоне, типичный для сельвы, где некая сострадательная душа предоставила нам ночлег и досыта накормила. Еду наш хозяин предложил в последний момент, когда пришел посмотреть, как мы устроились, а мы не успели спрятать кожуру апельсинов, которые сорвали по дороге, чтобы хоть как-то утолить голод.

В жандармерии поселка мы без особой радости узнали, что грузовикам здесь регистрироваться не надо, так что нам представляло немалую трудность кого-нибудь «стопорнуть» и попросить нас подбросить, как мы делали до сих пор. Там же мы стали свидетелями заявления об убийстве. В комиссариат явились сын жертвы и какой-то смуглый мужчина с напыщенными жестами, утверждавший, что он — близкий друг покойного. Этот таинственный случай произошел несколько дней назад, и подозрение пало на индейца, фотографию которого принесли эти двое и которую капрал показал нам со словами: «Вот поглядите, господа доктора, классический убийца». Мы с энтузиазмом поддержали это утверждение, но, выйдя из комиссариата, я спросил Альберто: «Так кто же убийца?» Оказалось, он думает то же, что и я, а именно, что гораздо больше на убийцу похож тот, смуглый, а не индеец.

За долгие часы ожидания мы подружились с посредником, который сказал, что уладит дело так, что это обойдется нам бесплатно. Он, действительно, поговорил с водителем грузовика, и тот разрешил нам забраться в кузов, но потом выяснилось, что водитель добился скидки пять песо за человека против двадцати, которые требовал посредник, а так как мы заявили, что мы на мели (что было истинной правдой, если не считать нескольких завалявшихся монет), шофер пообещал позаботиться о нашем долге и так и сделал, а кроме того, когда мы приехали, устроил ночевать у себя дома.

Дорога чрезвычайно узкая, хотя и не настолько, как предыдущая, и очень красивая, окруженная горами и плантациями тропических фруктов: бананов, папайи и прочих. Она состоит из постоянных подъемов и спусков вплоть до самой Оксапампы, расположенной на высоте нескольких тысяч метров над уровнем моря; здесь находился пункт нашего назначения и одновременно конец дороги.

До этого места мы ехали в том же грузовике, что и смуглолицый мужчина из комиссариата. Во время одной из остановок этот тип пригласил нас вместе пообедать, разглагольствуя о кофе, папайе и чернокожих рабах, один из которых приходился ему дедушкой. Он говорил об этом без утайки, но явно этого стыдился. Так или иначе, мы с Альберто дружно решили отпустить ему грехи и снять с него обвинение в убийстве друга.