Баржа, которая везла мотоцикл, сильно протекала. Мысли мои были в разброде, пока я ритмично склонялся над помпой, откачивавшей всякую муть. Возвращавшийся из Пеульи врач, плывший на катере, предназначенном для перевозки пассажиров через Эсмеральду, перешел на этот плавучий гроб, тащивший его на буксире, где мы оплачивали собственный переезд и перевозку «Богатыря», трудясь не покладая рук. Странное выражение появилось у него на лице, когда он увидел нас, полуголых и с ног до головы покрытых маслянистой грязью.

Тут же мы познакомились с несколькими врачами, путешествующими в здешних краях, и прочли им несколько впечатляющих лекций по лепрологии, которые привели наших коллег по ту сторону Анд в полное восхищение, поскольку они не считали проказу серьезной проблемой — настолько, что всерьез не знали о страшном обезображивании лица, и клялись, что никогда в жизни не видели ни одного прокаженного. Нам рассказали о далеком лепрозории на острове Пасхи, где обитало всего несколько больных, но при этом принялись дружно убеждать нас в том, что сам остров великолепен, а мы в ответ тут же принялись сочинять о знаменитом острове разные небылицы. Со всей обходительностью один из врачей предложил нам все необходимое, имея в виду «интересное путешествие, которое мы совершаем», но в те счастливые дни на юге Чили желудки наши были еще полны, а лица не успели загореть, так что мы попросили у него только рекомендательное письмо, чтобы встретиться с президентом Общества друзей острова Пасхи, которое находилось там же, в Вальпараисо, где жили врачи; конечно, они пришли в восторг и засыпали нас рекомендациями.

Наше плавание закончилось в Петроуэ, где мы со всеми попрощались, но перед этим пришлось попозировать чернокожим бразильским девчушкам, которые включили нас в свою коллекцию воспоминаний о чилийском юге, и парочке натуралистов из бог весть какой европейской страны, которые церемонно взяли наши адреса, обещая прислать фотографии. Одному из жителей деревушки потребовалось отвезти кабанчика в Осорно, куда направлялись и мы, и он предложил это дело мне. Пока Альберто лихорадочно объяснял мне что-то касательно механизма переключения передач, я с подобающей важностью готовился к исполнению поручения. Мы выехали, и я, как в мультфильме, начал подпрыгивать позади сидевшего за рулем Альберто. Каждый поворот превращался в пытку: тормоз, сцепление, первая передача, вторая, ма-а-а-ма! Дорога пролегала среди дивного пейзажа, окружавшего озеро Осорно, с вулканом под тем же названием, который высился над озером, как часовой, но у меня не было ни времени, ни желания обсуждать красоты природы. Тем не менее единственным пострадавшим оказался кабанчик, на спуске припустивший во всю прыть впереди машины, не имея ни малейшего представления о тормозах и переключении передач.

Мы приехали в Осорно, заплатили налоги в Осорно и уехали из Осорно; неукоснительно держа курс на север, мы ехали теперь в окружении радовавших глаз чилийских полей и пастбищ, аккуратно размежеванных, использованных до последнего клочка и таких не похожих на наши бесплодные южные пустоши. Нас повсюду встречали необычайно любезные люди. Наконец в воскресенье мы прибыли в порт Вальдивия. Бродя по городу, мы заглянули в редакцию газеты «Коррео де Вальдивия», где у нас очень любезно взяли интервью. Вальдивия праздновала свое четырехсотлетие, и мы посвятили свой пробег памяти великого конкистадора, чье имя носит город. В редакции нас заставили написать письмо Молинасу Луко, мэру Вальпараисо, с просьбой сделать значительные денежные пожертвования в пользу жителей острова Пасхи.

В порту, битком набитом товарами, многие из которых казались нам странными, на рынке, где тоже продавались продукты, не похожие на наши, в деревянных домиках чилийских деревушек и особенно в орудиях труда, которыми пользовались чилийские крестьяне, уже ощущалось нечто абсолютно отличное от нашего, аргентинского, нечто типично американское, непроницаемое для экзотики, отличавшей нашу пампу, — возможно потому, что англосаксонская иммиграция в Чили не смешалась с местным населением и аборигенам удалось сохранить первозданную чистоту, практически утраченную на нашей земле.

Но, несмотря на все отличия в обычаях, нравах и идиоматических оборотах, которые делают нас не похожими на нашего стройного соседа по ту сторону Анд, существует восклицание, похоже, интернациональное — «подайте бедненькому!» — которым сопровождают появление человека вроде меня в, мягко говоря, коротких брюках, что было не веянием моды, а досталось в наследство от щедрого приятеля, носившего меньший размер.