ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
1
Вернувшись в Бабушкин дом, Лукас ложится на землю у садовой изгороди, в тени кустов. Он ждет. Перед домом пограничников останавливается армейский грузовик. Из него выходят военные и кладут на землю тело, завернутое в брезент. Из дома выходит сержант, делает знак рукой, и солдаты откидывают брезент. Сержант свистит:
— Опознаешь его, как же! Надо быть совсем кретином, чтобы полезть через эту чертову гра-ницу, да еще днем!
Один солдат говорит:
— Все должны были знать, что это невозможно.
Другой говорит:
— Местные знают. Пробуют перейти границу только приезжие.
Сержант говорит:
— Ладно, пошли через дорогу, к тому кретину. Может, он что знает.
Лукас входит в дом. Садится на угловую скамью в кухне. Он режет хлеб, достает бутылку вина и головку козьего сыра. Раздается стук в дверь. Входят сержант и один из солдат.
Лукас говорит:
— Я ждал вас. Садитесь. Хотите вина и сыра?
Солдат говорит:
— Не откажусь.
Он берет хлеба и сыра, Лукас наливает вина.
Сержант спрашивает:
— Вы нас ждали? Почему?
— Я слышал взрыв. После взрывов всегда приходят ко мне и спрашивают, не видел ли я кого-нибудь.
— А вы никого не видели?
— Нет.
— Как всегда.
— Да, как всегда. Никто не предупреждает меня о том, что хочет перейти границу.
Сержант смеется. Он тоже берет себе хлеба и сыра:
— Может быть, вы видели кого-нибудь здесь или в лесу?
— Я никого не видел.
— А если б видели, то сказали?
— Если я скажу «да», вы мне поверите?
Сержант опять смеется:
— Интересно, почему вас называют кретином?
— Мне тоже интересно. Я просто страдаю нервным расстройством, из-за перенесенной в детстве, во время войны, психической травмы.
Солдат спрашивает:
— Что? Что он говорит?
Лукас объясняет:
— Голова у меня немного не в порядке от бомбардировок. Это случилось со мной в детстве.
Сержант говорит:
— Очень вкусный у вас сыр. Спасибо. Пройдемте с нами.
Лукас идет за ними. Сержант указывает на тело и говорит:
— Вы знаете этого человека? Вы его встречали раньше?
Лукас смотрит на изуродованное взрывом тело Отца:
— Он совершенно обезображен. Сержант говорит:
— Можно опознать человека и по одежде, по обуви, даже по рукам и волосам.
Лукас говорит:
— Я вижу только, что он не из нашего города. Одежда у него нездешняя. У нас в городе никто так хорошо не одевается.
Сержант говорит:
— Большое спасибо. Это мы и сами поняли. Мы тоже не кретины. Я вас спрашиваю, не встречали вы его где-нибудь?
— Не встречал. Нигде. Но я вижу, что у него вырваны ногти. Он сидел и тюрьме.
Сержант говорит:
— В наших тюрьмах не пытают. Странно то, что у него совершенно пустые карманы. Нет ни фотографии, ни ключа, ни бумажника. Однако у него должен был быть паспорт или даже пропуск, чтобы въехать в погранзону.
Лукас говорит:
— Наверно, он их оставил в лесу.
— Я тоже так думаю. Он не хотел, чтобы его опознали. Интересно, кого он таким образом оберегал? Если вы случайно, собирая грибы, что-нибудь обнаружите, вы ведь скажете нам, правда, Лукас?
— Можете на меня рассчитывать, сержант.
Лукас садится на садовую скамейку, упирается затылком в белую стену дома. Солнце слепит. Он закрывает глаза:
— Как теперь жить?
— Как раньше. По-прежнему вставать утром, ложиться вечером и делать все, что нужно делать в жизни.
— Так будет долго.
— Может быть, всю жизнь.
Лукас просыпается от рева животных. Он встает и идет заниматься скотиной. Он кормит свиней, кур, кроликов. Он идет за козами на берег реки, приводит их домой, доит. Приносит молоко на кухню. Он садится на угловую скамью и сидит там до темноты. Тогда он встает, выходит из дома, поливает сад. На небе полная луна. Вернувшись в дом, он съедает немного сыра, пьет вино. Он высовывается из окна на улицу, его рвет. Он убирает со стола. Входит в комнату Бабушки, открывает окно, чтобы проветрить. Садится перед трюмо, смотрит на себя в зеркало. Через некоторое время Лукас открывает дверь своей комнаты. Смотрит на большую кровать. Закрывает дверь и уходит в город.
На улицах пусто. Лукас идет быстро. Он останавливается перед открытым и ярко освещенным окном. Это кухня. Семья ужинает. За столом сидят мать и трое детей. Два мальчика и девочка. Они едят картофельный суп. Отца нет. Может быть, он на работе, или в тюрьме, или в лагере, или, может быть, не вернулся с войны.
Лукас проходит мимо шумных кабачков, где еще не так давно он играл на гармонике. Он не заходит внутрь, а идет дальше. Он идет по неосвещенным улицам замка, потом по темной улочке, которая ведет к кладбищу. Он останавливается перед могилой Дедушки и Бабушки.
Бабушка умерла в прошлом году от второго удара.
Дедушка умер давно. Жители города говорили, что его отравила жена.
Отец Лукаса умер сегодня, пытаясь перейти границу, и Лукас никогда не узнает, где его могила.
Лукас возвращается домой. С помощью веревки он залезает на чердак. Наверху соломенный тюфяк, старое армейское одеяло, сундук. Лукас открывает сундук, берет оттуда толстую школьную тетрадь, пишет несколько фраз. Потом закрывает тетрадь и ложится на тюфяк.
Над ним, освещенные проникающим в чердачное окно светом луны, качаются на столбе скелеты Матери и младенца. Мать и младшую сестру Лукаса убило снарядом за несколько дней до конца войны, в саду возле Бабушкиного дома.
Лукас сидит на садовой скамейке. Его глаза закрыты. Перед домом останавливается конная повозка. Иозеф, огородник, входит в сад. Лукас смотрит на него:
— Что вам нужно, Иозеф?
— Что мне нужно? Сегодня рыночный день. Я ждал вас до семи часов.
Лукас говорит:
— Простите меня, Иозеф. Я забыл, какой сегодня день. Если хотите, можно быстро погрузить товар.
— Вы что, смеетесь? Теперь два часа дня. Я не хочу вас отвлекать, я просто спрашиваю, хотите ли вы, чтоб я, как раньше, продавал ваш товар. Не хотите — так и скажите. Мне все равно. Я это для вас делаю.
— Конечно, Иозеф. Просто я забыл, что сегодня рыночный день.
— Вы не только сегодня про это забыли. Вы и на прошлой неделе забывали, и на позапрошлой.
Лукас говорит:
— Три недели? Я не заметил. Иозеф качает головой:
— Что-то с вами не то. Куда вы деваете овощи и фрукты три недели подряд?
— Никуда. Но я поливал огород каждый день, кажется.
Иозеф обходит дом, идет в сад. Лукас идет за ним. Огородник наклоняется над грядками и ругается:
— Ах, чтоб тебе, Господи!.. Вы все загубили! Смотрите, помидоры засохли, фасоль переросла, огурцы пожелтели, клубника вся черная! Вы что, с ума сошли? Так сгноить товар! Да вас за это повесить, расстрелять мало! Горох у вас в этом году погиб, все абрикосы тоже. Яблоки и сливы еще можно спасти. Давайте ведро.
Лукас приносит ведро, и Иозеф начинает собирать яблоки и сливы, упавшие на землю. Он говорит Лукасу:
— Берите другое ведро и собирайте все гнилье. Может, свиньи съедят. Черт побери! А скотина?
Иозеф бросается на задний двор, Лукас за ним. Иозеф вытирает лоб и говорит:
— Слава Богу, не подохли. Дайте-ка вилы, я тут приберу. Просто чудо, что вы не забыли кормить скотину!
— Они не дают о себе забыть. Как только они проголодаются, начинают реветь.
Иозеф работает несколько часов подряд, Лукас помогает ему, выполняет его приказы.
Когда солнце начинает садиться, они идут на кухню.
Иозеф говорит:
— Черт подери! Никогда не встречал подобного запаха. Что это так воняет?
Он оглядывается, замечает большой чан с козьим молоком:
— Молоко скисло. Вынесите его вон, вылейте в реку.
Лукас делает как сказано. Когда он возвращается, Иозеф уже проветрил кухню и вымыл кафельный пол. Лукас спускается в погреб, возвращается с бутылкой вина и куском сала.
Иозеф говорит:
— К этому нужен хлеб.
— У меня нет хлеба.
Ничего не говоря, Иозеф встает и идет к повозке за хлебом.
— Держите. Я купил его на рынке. Теперь мы сами не печем хлеба.
Иозеф ест и пьет. Он спрашивает:
— Вы ничего не пьете? И не едите. Что происходит, Лукас?
— Я устал. Не могу есть.
— От вас остались кожа да кости, под загаром одна бледность.
— Ничего. Все пройдет.
Иозеф говорит:
— Я чувствовал, что в голове у вас что-то не так. Тут не обошлось без юбки.
Лукас говорит:
— Юбка здесь ни при чем.
Иозеф подмигивает:
— Ну, я знаю, что такое молодость. Только жаль, что такой красивый парень, как вы, так расстраивается из-за девушки.
Лукас говорит:
— Девушки здесь ни при чем.
— Тогда что же?
— Не знаю.
— Не знаете? Значит, надо пойти к врачу.
— Не беспокойтесь из-за меня, Иозеф, все обойдется.
— Обойдется, обойдется. Сам запустил огород, сгноил молоко, не ест, не пьет и думает, что так можно и дальше.
Лукас не отвечает.
Перед тем как уйти, Иозеф говорит:
— Слушайте, Лукас. Чтоб вы больше не забывали про рыночный день, я буду вставать на час раньше, приходить к вам и будить вас, потом мы вместе погрузим овощи, фрукты и птицу на продажу. Идет?
— Да, спасибо, Иозеф.
Лукас дает Иозефу еще бутылку вина и провожает его до повозки.
Стегнув лошадь, Иозеф кричит:
— Берегитесь, Лукас! Любовь иногда доводит до смерти.
Лукас сидит на садовой скамейке. Его глаза закрыты. Когда он открывает глаза, то видит девочку, которая качается на ветке старой вишни.
Лукас спрашивает:
— Что ты здесь делаешь? Кто ты?
Девочка спрыгивает на землю и начинает теребить розовые бантики на концах своих косичек:
— Тетя Леони просит вас пойти к господину кюре. Он совсем один, потому что тетя Леони не может больше работать, она лежит дома и не встает, она слишком старая. У мамы нет времени ходить к господину кюре, потому что она работает на фабрике, и папа тоже.
Лукас говорит:
— Понятно. Сколько тебе лет?
— Точно не знаю. Когда в последний раз у меня был день рождения, было пять, но это было зимой. А теперь уже осень, я могла бы пойти в школу, если б родилась пораньше.
— Уже осень!
Девочка смеется:
— А вы не знали? Уже два дня как осень, хотя кажется, что еще лето, потому что тепло.
— Какая ты умная!
— Да. У меня есть старший брат, он меня всему учит. Его зовут Симон.
— А тебя как зовут?
— Аньес.
— Красивое имя.
— Лукас тоже красивое. Я знаю, что вы Лукас, потому что тетя мне сказала: «Иди к Лукасу, он живет в последнем доме, напротив пограничников».
— Пограничники тебя не остановили?
— Они не видели. Я прошла за домом.
Лукас говорит:
— Я хотел бы иметь такую сестричку, как ты.
— А у тебя нет?
— Нет. Если б у меня была сестричка, я бы сделал ей качели. Хочешь, я сделаю тебе качели?
Аньес говорит:
— У меня дома есть качели. Но лучше качаться на чем-нибудь другом. Так интересней.
Она подпрыгивает, хватается за толстую ветку вишневого дерева и, смеясь, качается на ней. Лукас спрашивает:
— Тебе никогда не бывает грустно?
— Нет, потому что если я от чего-нибудь расстроюсь, то от другого сразу утешаюсь.
Она спрыгивает на землю.
— Вам надо скорее идти к господину кюре. Тетя мне говорила вчера и позавчера, и раньше еще, но я все дни забывала. Она будет меня ругать.
Лукас говорит:
— Не бойся. Я сегодня схожу.
— Ну ладно, тогда я пошла домой.
— Останься еще немного. Ты хочешь послушать музыку?
— Какую музыку?
— Увидишь. Иди сюда.
Лукас берет девочку на руки, входит в комнату, сажает ребенка на кровать, ставит на старый граммофон пластинку. Он слушает, сидя на полу возле кровати, положив голову на руки.
Аньес спрашивает:
— Ты плачешь?
Лукас мотает головой. Она говорит:
— Мне страшно. Мне не нравится эта музыка.
Лукас берет в руку ногу девочки и сжимает ее. Она кричит:
— Мне больно! Отпусти!
Лукас разжимает пальцы.
Когда пластинка кончается, Лукас встает и переворачивает ее. Девочка исчезла. Лукас до захода солнца слушает пластинки.
Вечером Лукас наполняет корзину овощами, картошкой, яйцами, сыром. Он убивает курицу, ощипывает ее, наливает молока и берет бутылку вина.
Он звонит в дверь приходского дома, но никто не открывает. Он входит с черного хода, там не заперто, оставляет корзину на кухне. Он стучит в дверь комнаты кюре и входит.
Кюре, высокий худой старик, сидит за письменным столом. При свете свечи он играет сам с собой в шахматы.
Лукас придвигает стул к письменному столу, садится напротив старика и говорит:
— Простите меня, святой отец.
Кюре говорит:
— Я постепенно отдам вам все, что брал в долг, Лукас.
Лукас спрашивает:
— Я давно не приходил?
— С начала лета. Вы не помните?
— Нет. Кто вас кормил это время?
— Леони каждый день приносила мне немного вина. Но она уже несколько дней болеет.
Лукас говорит:
— Прошу у вас прощения, отец мой.
— Прощения? За что? Я не платил вам много месяцев подряд. У меня нет денег. Церковь отделена от государства, и мне больше не платят за работу. Я должен жить пожертвованиями верующих. Но люди боятся преследований за посещение церкви. К службе ходят лишь несколько бедных старых женщин.
Лукас говорит:
— Я не приходил не из-за того, что вы мне задолжали. Все хуже.
— Как это хуже?
Лукас опускает голову:
— Я о вас совершенно забыл. Я забыл про свой огород, про рынок, молоко, сыр. Я даже забыл про еду. Несколько месяцев я спал на чердаке, мне было страшно войти в спальню. И только сегодня, когда ко мне пришла маленькая девочка, племянница Леони, у меня хватило смелости туда войти. Она напомнила мне о долге по отношению к вам.
— Нет никакого долга, вы мне ничем не обязаны. Вы продаете свой товар, он дает вам средства к существованию. И если я не могу вам заплатить, естественно, что вы перестали поставлять мне продукты.
— Повторяю, дело не в деньгах. Поймите меня.
— Объяснитесь. Я вас слушаю.
— Я не знаю, как жить дальше.
Кюре встает, берет лицо Лукаса в свои ладони:
— Что с вами случилось, дитя мое?
Лукас качает головой:
— Мне нечего вам сказать. Это как болезнь.
— Понимаю. Что-то вроде душевного недуга, вызванного ранимостью вашего возраста, а может быть, и вашим непомерным одиночеством.
Лукас говорит:
— Может быть. Я сейчас приготовлю ужин, и мы вместе поедим. Я тоже давно не ел. Когда я пробую есть, меня рвет. Может быть, вместе с вами у меня получится.
Он идет в кухню, разводит огонь, ставит варить курицу с овощами. Он накрывает на стол, открывает бутылку вина.
Кюре приходит в кухню:
— Повторяю вам, Лукас, мне больше нечем платить вам.
— Надо же вам есть.
— Да, но и пировать ни к чему. Хватило бы нескольких картофелин и горсти кукурузы.
Лукас говорит:
— Вы съедите то, что я вам принес, и не будем больше говорить о деньгах.
— Я не могу этого принять.
— Легче давать, чем принимать, не правда ли? Гордыня — грех, отец мой.
Они молча едят. Пьют вино. Лукаса не рвет. После ужина он моет посуду. Кюре возвращается к себе в комнату. Лукас заходит к нему:
— Теперь мне пора уходить.
— Куда вы?
— Пойду бродить по улицам.
— Я мог бы научить вас играть в шахматы.
Лукас говорит:
— Не думаю, что я смогу заинтересоваться этой игрой. Она сложна и требует большой сосредоточенности.
— Попробуем.
Кюре объясняет игру. Они начинают партию. Лукас выигрывает. Кюре спрашивает:
— Как вы научились играть в шахматы?
— По книгам. Но сейчас я в первый раз играю по-настоящему.
— Вы еще придете сыграть в шахматы?
Лукас приходит каждый вечер. Кюре делает успехи, партии становятся все интереснее, но выигрывает по-прежнему Лукас.
Лукас снова спит в спальне, на большой кровати. Теперь он не пропускает рыночные дни, у него не скисает молоко. Он занимается скотиной, огородом, хозяйством. Он снова собирает в лесу грибы и хворост. Он теперь снова ходит на рыбалку.
В детстве Лукас ловил рыб руками или удочкой. Теперь он придумал, как увести рыб от основного течения реки и направить их в запруду, из которой они не смогут выбраться. Когда ему нужна свежая рыба, Лукас просто достает ее сачком.
Вечером Лукас ужинает с кюре, играет партию-другую в шахматы, потом снова отправляется бродить по улицам города.
Однажды ночью он входит в первый попавшийся кабачок. Раньше, даже во время войны, это было довольно приличное кафе. Теперь здесь мрачно и почти пусто.
Усталая и некрасивая буфетчица кричит из-за стойки:
— Сколько?
— Три.
Лукас садится за стол, испачканный вином и пеплом от сигарет. Буфетчица приносит три стакана местного красного вина. Она сразу забирает деньги.
Выпив свои три стакана, Лукас встает и уходит. Он идет дальше, до Главной Площади. Он останавливается возле магазина книг и канцелярских товаров, долго рассматривает витрину со школьными тетрадями, карандашами, резинками и несколькими книгами.
Лукас входит в кабачок напротив.
Здесь народу немного больше, но еще грязней, чем в прошлом кабачке. На полу слой опилок.
Лукас садится у открытой двери, через которую в помещение попадает немного воздуха.
За длинным столом сидят пограничники. С ними несколько девушек. Они поют.
Оборванный грязный старик подсаживается к Лукасу:
— Что-нибудь сыграешь, а? Лукас зовет официантку:
— Бутылку вина и два стакана! Старик говорит:
— Я не хотел, чтоб ты угощал меня вином, я просто хотел, чтоб ты сыграл что-нибудь. Как раньше.
— Я не могу играть, как раньше.
— Понимаю. Но ты все равно сыграй. Мне бы было приятно.
Лукас наливает вино:
— Пей.
Он достает гармонику и наигрывает грустную песню о любви и разлуке.
Пограничники и девушки подпевают.
Одна из девушек присаживается к Лукасу и гладит его по волосам.
— Смотрите, какой хорошенький. Лукас перестает играть, встает.
Девушка смеется.
— Ну и дикарь!
На улице дождь. Лукас входит в третий кабачок, спрашивает еще три стакана вина. Когда он начинает играть, люди поворачиваются к нему, потом снова утыкаются в стаканы. Здесь пьют, но никто ни с кем не разговаривает.
Вдруг высокий крепкий мужчина, у которого нет одной ноги, встает посреди зала под единственной лампочкой без абажура и, опираясь на костыли, поет запрещенную песню.
Лукас подыгрывает ему на гармонике.
Другие посетители быстро допивают свое вино и один за другим уходят из кабачка.
На последних словах песни по лицу человека текут слезы.
Этот народ уже заплатил
И за прошлое, и за будущее.
Назавтра Лукас идет в магазин книг и канцелярских товаров. Он выбирает три карандаша, пачку бумаги в клетку и толстую тетрадь. Когда он подходит к кассе, сидящий за ней бледный и одутловатый человек говорит:
— Давно я вас не видел. Уезжали?
— Нет, просто был очень занят.
— У вас уходит довольно много бумаги. Интересно, что вы с ней делаете.
Лукас говорит:
— Я люблю писать карандашом по бумаге. Для меня это отдых.
— За это время у вас скопились горы бумаги.
— Я много расходую. Испорченными страницами я растапливаю плиту.
Продавец говорит:
— Жаль, что кроме вас у меня нет постоянных покупателей. Дела идут плохо. До войны еще можно было жить. Здесь было много школ. Институты, пансионы, училища. Вечером студенты гуляли по улицам, веселились. Еще была консерватория, и каждую неделю давали концерты и театральные представления. А теперь посмотрите на улицы. Только дети и старики. Несколько рабочих, несколько виноградарей. В городе не осталось молодежи. Все школы, кроме начальной, перенесены в глубь страны. Молодые люди, даже те, что не учатся, уезжают отсюда в живые города. Наш город стал мертвым и пустым. Закрытая, забытая пограничная зона. Тут знают в лицо каждого жителя. Вокруг одни и те же лица. Чужие сюда не попадут.
Лукас говорит:
— А пограничники? Они молодые.
— Да, бедняги. Сидят взаперти в казармах, а по ночам ходят в патрулях. И каждые полгода их сменяют, чтоб не было контактов с местным населением. До войны у нас было пять тысяч студентов плюс туристы летом. Туристы приезжали и из нашей страны, и из-за границы.
Лукас спрашивает:
— Граница была открыта?
— Естественно. Крестьяне с той стороны продавали здесь свой товар, студенты ездили за границу на деревенские праздники. Поезд шел до ближайшего крупного города другой страны. А теперь наш город — конечная станция. Просьба освободить вагоны! Предъявите документы!
Лукас спрашивает:
— Можно было свободно ходить туда и обратно? Можно было ездить за границу?
— Конечно. Вы этого никогда не знали. Теперь шагу нельзя сделать, не предъявив документы. И специальный пропуск в погранзону.
— А если их нет?
— Надо, чтобы были.
— У меня нет.
— Сколько вам лет?
— Пятнадцать.
— Вам полагается иметь документы. Даже у детей есть удостоверение, которое выдают в школе. Как же вы уезжаете из города и возвращаетесь назад?
— Я никогда не уезжаю из города.
— Никогда? Вы не ездите в соседний город за какой-нибудь вещью, которой здесь не купить?
— Нет. Я не покидал этот город с тех пор, как мать привезла меня сюда шесть лет назад.
Продавец говорит:
— Если не хотите неприятностей, сделайте себе документы. Сходите в мэрию и объясните, как все получилось. Если вам будут чинить препятствия, спросите Петера Н. Мы с ним из одного города. С севера. Он занимает в партии важный пост.
Лукас говорит:
— Вы очень добры. Но почему у меня должны быть трудности с получением документов?
— Всякое бывает.
Лукас входит в большое здание около замка. Фасад украшен флагами. Множество черных табличек с золотыми буквами указывают названия учреждений:
«Политическое бюро революционной партии»
«Секретариат революционной партии»
«Ассоциация революционной молодежи»
«Ассоциация революционных женщин»
«Федерация революционных профсоюзов»
С другой стороны двери простая серая табличка с красными буквами:
«Акты гражданского состояния — второй этаж»
Лукас поднимается на второй этаж, стучится в дверь с матовым стеклом, над которой написано: «Паспорта».
Мужчина в сером халате открывает раздвижную дверь и молча смотрит на Лукаса. Лукас говорит:
— Здравствуйте. Я хотел бы получить документы.
— Получить новый паспорт, вы хотите сказать? Ваш просрочен?
— Нет. У меня нет паспорта. У меня никогда его не было. Мне сказали, что я обязан иметь документы.
Чиновник спрашивает:
— Сколько вам лет?
— Пятнадцать.
— Тогда, действительно, у вас должен быть документ. Дайте мне школьное удостоверение.
Лукас говорит:
— У меня нет удостоверения. Никакого.
Чиновник говорит:
— Это невозможно. Если вы еще не закончили начальную школу, у вас должен быть ученический билет, если вы студент, у вас должен быть студенческий билет, если вы подмастерье, у вас ремесленный билет.
Лукас говорит:
— Мне очень жаль. У меня нет ни одного из этих документов. Я никогда не ходил в школу.
— Как это так? До четырнадцати лет посещение школы обязательно.
— Я был освобожден от школы в связи с травмой.
— А теперь? Чем вы теперь занимаетесь?
— Я живу своим огородом. Еще я по вечерам исполняю музыку в бистро.
Чиновник говорит:
— Ах, вот вы кто. Вас зовут Лукас Т.?
— Да.
— С кем вы живете?
— Я живу в доме Бабушки около границы. Я живу один. Бабушка умерла в прошлом году.
Чиновник чешет в затылке:
— Послушайте, ваш случай необычный. Мне надо посоветоваться. Я не могу сам принять такое решение. Вам надо прийти еще раз через несколько дней.
Лукас говорит:
— Может быть, дело может уладить Петер Н.?
— Петер Н.? Секретарь партии? Вы с ним знакомы?
Он берет трубку телефона. Лукас говорит ему:
— Меня рекомендовал господин Виктор.
Чиновник вешает трубку и выходит из-за стола.
— Пойдемте. Спустимся на первый этаж.
Он стучится в дверь с надписью: «Секретариат Революционной партии». Они входят. За столом сидит молодой человек. Чиновник протягивает ему незаполненную карту:
— Это по поводу получения паспорта.
— Я займусь этим. Вы свободны.
Чиновник выходит, молодой человек встает и протягивает руку Лукасу:
— Здравствуйте, Лукас.
— Вы меня знаете?
— Вас знает весь город. Я рад, что могу оказать вам услугу. Давайте заполним этот паспорт. Фамилия, имя, адрес, дата рождения. Вам только пятнадцать лет? Выглядите вы намного старше. Профессия? Я пишу «музыкант»?
Лукас говорит:
— Я живу за счет выращенного на огороде.
— Тогда я напишу «садовод», это звучит солиднее. Так, шатен, глаза серые… Политические взгляды?
Лукас говорит:
— Поставьте там прочерк.
— Да. А здесь, как вы хотите написать: «Мнение руководящих органов»?
— Если хотите, поставьте «идиот». Я перенес травму и не вполне нормален.
Молодой человек смеется:
— Не вполне нормальны? Кто в это поверит? Но вы правы. Такая оценка поможет избежать многих неприятностей. Например, военной службы. Значит, я пишу: «Хроническое психическое расстройство». Так годится?
Лукас говорит:
— Да. Спасибо.
— Зовите меня Петер.
Лукас говорит:
— Спасибо, Петер.
Петер подходит к Лукасу, протягивает ему паспорт. Другой рукой он ласково дотрагивается до его лица. Лукас закрывает глаза. Петер берет голову Лукаса в ладони и долго целует его в губы. Он еще минуту смотрит Лукасу в лицо, потом возвращается за письменный стол.
— Простите меня, Лукас, ваша красота ввела меня во искушение. Я должен быть очень осторожен. В партии такие вещи не прощают.
Лукас говорит:
— Никто ни о чем не узнает.
Петер говорит:
— Такие наклонности невозможно скрывать всю жизнь. Я недолго пробуду на этом посту. Я получил его потому, что дезертировал, сдался в плен и вернулся с победоносной армией наших освободителей. Меня отправили на войну, когда я был еще студентом.
Лукас говорит:
— Вам бы нужно жениться или хотя бы завести себе любовницу, чтобы отвлечь подозрения. Вам было бы нетрудно сделать так, чтобы в вас кто-нибудь влюбился. Вы красивый мужчина. И у вас грустный вид. Женщины любят грустных. И потом, вы занимаете прекрасное положение.
Петер смеется:
— У меня нет ни малейшего желания делать так, чтобы в меня влюбилась женщина.
Лукас говорит:
— Однако, может быть, есть такие женщины, которых можно хоть как-нибудь полюбить.
— Много вы знаете для своего возраста, Лукас!
— Я ничего не знаю, я только догадываюсь.
Петер говорит:
— Если вам что-либо понадобится, приходите ко мне.
