Оля и Юля обсуждали тему бизнеса по телефону.

– Я просмотрела рекламу салонов красоты и косметических клиник. В целом довольно однообразно. Значит ли это, что именно эти, повторяющиеся услуги пользуются спросом, мне судить трудно: не хожу туда, сама знаешь.

– Салон красоты нам ни к чему. Во-первых, их действительно много. Во-вторых, нам не потянуть, нужна аппаратура и персонал с высшим образованием, помещение в людном месте с парковкой. Все это потребует больших начальных затрат. А денег у нас нет. Нам надо как-то обойтись своими силами, поэтому, я думаю, надо ставить локальную задачу.

– Как ты видишь локальную задачу?

– Коррекция веса. Это то, в чем я понимаю. Все остальное будет шарлатанством.

– Может быть, тогда обозначить еще уже – похудение?

– Ну почему, я могу справиться, например, с анорексией, кроме тех случаев, когда нужны психиатры.

– Тогда тебе нужно составить список необходимого оборудования. Вернее, так, составь два списка: один – абсолютно необходимого, а другой – желательного.

– Ладно.

– Из этого списка станет ясно, какая нужна площадь и конфигурация помещения и сколько денег на оборудование. И знаешь еще что…

– Что?

– Я не вижу в этом бизнесе Люси.

– Хм.

– Может быть, сразу решить этот вопрос хирургическим путем?

– Я подумаю, какую пользу она может приносить.

Юля вспомнила про оборудование из фитнес-клуба – т о, на котором она работала. Им оно вряд ли нужно: старое, хранить негде. Это был вариант. Тогда потребуются тренажеры.

Юля позвонила Климову.

Климов предложил купить все, что просила Юля, и заломил, как ей показалось, слишком высокую цену.

– Слушай, Климов, а если я возьму все это у тебя в аренду, да еще беговую дорожку и лестницу, из тех, что недавно заменили на новые?

Климов понял, что она не станет покупать старье задорого, но рад был извлечь выгоду из рухляди и назвал вполне реальную сумму ежемесячной аренды. Юля добилась отсрочки выплаты аренды на месяц, что было со стороны Климова чистым актом благотворительности, потому что он чувствовал себя виноватым перед Юлей.

– Когда заберешь?

– Пока точно не знаю, позвоню на днях.

Поразмыслив, Юля решила, что справится сама без всяких денежных вливаний и вообще без посторонней помощи. Одно дело – брать на себя ответственность за чей-то вес, а совсем другое – за доход. Опыта частного предпринимательства у Юли не было, и он не мог взяться ниоткуда за два дня даже при избыточном содержании в ее крови фенилэтиламина.

На деньги, заработанные Кармой, она наняла «газель» и перевезла барахло из клуба к себе домой. Ста рый, потерявший способность складываться диван грузчики свезли на помойку. Теперь Юля спала на надувной кровати, купленной для «занятий» с Ильей, а миниатюрная Карма – на массажном столе.

Вдвоем они навели порядок в маленькой Юлиной квартире, установили в комнате все оборудование, едва-едва втиснули, сделали небольшой ремонт в ванной, где отклеилась пара плиток и облупилась краска. Навели уют, повесили шторы, расставили искусственные цветы.

Затем Юля обзвонила всех своих клиентов и обрисовала ситуацию. Теперь им предстояло заниматься не в престижном спортивном клубе в фешенебельном районе города, а в обшарпанной квартире на окраине. Поэтому цену Юле, естественно, пришлось снизить. Но в целом это не должно было сказаться на ее доходе, потому что в клубе она получала только тридцать процентов от суммы, вносимой клиентом, тогда как у себя дома – все сто процентов; за вычетом аренды оборудования выходило восемьдесят пять.

Ей удалось забить расписание под завязку. Некоторые клиенты, конечно, отказались, это были те самые, которые ценили свой статус посетителя престижного клуба. Однако те, которые тяготились презрительными взглядами фей фитнеса, напротив, были довольны, а кое-кто из-за новой, более выгодной цены даже записался на две тренировки в неделю.

Пришедшая на тренировку Оля похвалила Юлю:

– Ты правильно сделала, нечего ждать других.

– Не сердись, мне жить не на что, так что пришлось подсуетиться. – И Юля вернула Оле долг.

– Могла бы не спешить.

– Да откладывать тоже незачем.

– Не удивляйся, когда придет большой счет за электричество.

– Надеюсь не разориться.

А у Оли дела были плохи. Муж Миша по непонятным для Оли причинам стал ужасно к ней придираться. Ей пришлось придумать для мужа Саши срочную командировку и провести с Мишей целую неделю, чтобы он успокоился.

Юля похвалила Олю за то, что за время перерыва в занятиях она не только не набрала ни одного лишнего грамма, но и сбросила почти полкило сверх намеченного п лана. Юля, разумеется, не могла помнить наизусть все про всех клиентов, в том числе и про подруг. На каждого у нее в компьютере был заведен файл, в котором записывались данные по тренировкам – вес, питание, режим занятий, самочувствие. Но в эти дни у Юли было много своих проблем, она еще не успела привыкнуть к новому образу жизни, поэтому не заметила в Оле ничего необычного. Оля страшно боялась, что Юля заметит произошедшие с ней перемены. Оля понимала, что не сегодня, так через неделю это произойдет, но пока пронесло, разборки не последовало, и Оля с облегчением вышла от Юли, даже отказавшись от душа. Дело было в том, что Оля подсела на таблетки. На этих таблетках сидели балерины, стюардессы дальних рейсов, модели и много кто еще. Таблетки производились в Южной Африке и были запрещены к продаже и в России, и во всей Европе. Но если на них сидели стюардессы, то понятно, как они разлетались по миру.

А запрещены они были потому, что одним из компонентов в этих чудо-пилюлях был эфедрин. Употреб ляя их, можно было не спать сутками, много работать и вдобавок не чувствовать никакого аппетита. В Олином случае это было спасением. Она худела, везде успевала, ничего не забывала, всегда была в хорошем настроении, но за бесплатный сыр так или иначе все равно приходится платить, и изменения в состоянии здоровья уже начались.

Люся тоже пришла на занятие. После последней, состо явшейся уже давненько тренировки она поправилась на целый килограмм. Но после чудесного массажа, который сделала ей несколько дней назад Карма, килограмм куда-то улетучился. Правда, обрадованная этим обстоятельством Люся съела с тех пор всего одну шоколадку против шести обычных, может, оттого результат и держался. Юля была счастлива не меньше Люси и долго пыталась вытрясти из нее секрет. Про шоколад Люся по-прежнему молчала как партизан, а про массаж с удовольствием высказалась. Поэтому тренировку было решено завершить сеансом массажа. Карме объяснили задачу, и она сказала, что способна согнать и больше килограмма за сеанс. Потеря веса может идти как за счет жира, так и за счет отеков, которые неминуемо преследовали Люсю из-за ее лежачего образа жизни. Юля подивилась такой осведомленности Кармы в медицине, но и обрадовалась, конечно, тоже.

Люсю взвесили после тренировки, она потеряла целых полтора килограмма.

Люсина тренировка была последней в тот день, ей было неловко отнимать время у Юли, которая сильно уставала на работе, но она все же задержалась и поговорила с ней о двух вещах.

– Знаешь, – начала она, – все, что я умею, – играть на арфе и готовить. Я долго думала, какое из моих уме ний могло бы пригодиться в СПА-салоне, который, я уверена, мы когда-нибудь все вместе откроем. На первый взгляд, оба эти умения совершенно бесполезны. Разве что я могла бы сидеть в розовом платье за арфой посреди холла, изображая мисс Пигги, и говорить всем входящим, что если они немедленно не начнут худеть по твоей методике, то неминуемо превратятся в меня. Это шутка, конечно, но все-таки я могла бы быть полезной общему делу. При нашем заведении мы могли бы открыть кулинарию здорового питания. Я научусь готовить здоровые малокалорийные вкусные блюда по какой-нибудь западной рецептуре и буду привозить их в наш салон. Мы купим специальные холодильники, в которых они будут храниться. Вот представь, приходит к тебе на процедуры бизнес-леди. У нее нет времени готовить себе диетические блюда, а от салата и йогуртов ее уже воротит со страшной силой. Она просто покупает себе ужин или обед и съедает эту вкуснятину у себя дома. Можно пойти дальше. Предположим, эта бизнес-леди хочет каждый день питаться вкусно и полезно. Тогда она заказывает нам меню на неделю, и мы привозим ей свежеприготовленные блюда домой или в офис каждый день. Как тебе такая тема? Можно готовить только из экологически чистых продуктов. Это, естественно, будет стоить дороже, но мы ведь не на бедных ориентируемся. Впрочем, и для не слишком состоятельных можно что-нибудь придумать. Есть же на свете редька, свекла, морковь и другие вполне доступные продукты.

– Гениально, – похвалила Юля, – и ты должна начать разрабатывать такое меню. Но пока перспективы тум анны. Аренда помещений неподъемно дорога. Я придумываю, где взять начальный капитал.

– Где-где – в банке, конечно. Только надо грамотно написать бизнес-план. Это по Ольгиной части.

– Это понятно.

– Я еще кое-что хотела.

– Говори.

– Я от этого массажа так хорошо сбрасываю. Может, ты отдашь мне свою девочку на пару недель, чтобы мне не ездить сюда каждый день? Она, поди, надоела тут тебе. А у меня все-таки две комнаты.

Юля, разумеется, устала от Кармы. Жить в постоянно м присутствии другого человека Юля отвыкла и очень нуждалась в уединении. С другой стороны, Карма каждый день делала уборку, стирала и гладила простыни и полотенца для клиентов, готовила еду. Она оказалась незаменимым подспорьем для Юли в тяжелое для нее время. Но все-таки одиночество, которое в отсутствие Кармы будет доступно Юле хотя бы ночью, манило ее необычайно.

– Что ж, забирай на десять дней. Авось не зарасту тут грязью. Если что, вдвоем приедете меня спасать. Только умоляю, не отпускай ее одну. Она совершенно не ориентируется в городе, и к ней пристают абсолютно все милиционеры. Лучше возьмите такси. И потом, надеюсь, ты понимаешь, что за эти десять дней ты на десять кило от одного только массажа не похудеешь. Эффект будет снижаться раз от раза.

– Понимаю, но мне кажется, она разбудила в моем теле какой-то механизм, который позволяет весу уходить. Ведь раньше такого не было.

– Не знаю, есть ли в твоих словах хоть какая-нибудь научная правда. Хотя кто знает, может быть, вместе, втроем, мы сделаем открытие.

Карма не хотела покидать Юлю, но Люся пообещала ей что-то на ушко, и она перестала упорствовать.

– Ты ведь не продала меня насовсем? – плакала она, уходя.

– Ну что ты, дорогая, что за глупости. У Люси ты отдохнешь, не нужно делать никакой работы по дому. И ты в любой момент можешь мне позвонить по телефону.

Эта мысль немного успокоила Карму.

– Ты будешь жить в отдельной комнате, – продолжала уговаривать ее Юля.

– Но через десять дней ты заберешь меня обратно?

– Конечно заберу.

Карма не верила ни одному слову – ей представлялось сексуальное рабство и прочие ужасы, – но покорилась злой судьбе.

На другой день заехала на огонек Настя. Увидев перемены в Юлиной квартире, она ужасно обиделась и хотела уйти.

– Кинула нас всех!

– Не кипятись, Настеныш, – сказала ей Юля. – Ты прекрасно знаешь, что мне было не на что жить, а бизнес-план наш весьма расплывчат. Нужен начальный кап итал, а где его взять? Я обзвонила несколько банков. Максимум, на что я могу рассчитывать, придя с улицы, – триста тысяч рублей. Это курам на смех.

– Но есть же другие способы. Можно найти частного инвестора.

– Найди.

– Ты шутишь. С таким-то пузом я пойду клеить мужиков.

– Ну почему ты все проецируешь на койку? Не надо никого клеить. Мы можем сами зарабатывать деньги. Не миллионы, конечно, но достойный уровень жизни обеспечить себе сможем.

– Ты можешь говорить что угодно, но все равно, если кто-то из нас сможет найти эти деньги, то это либо ты, либо я, на остальных надежды нет, они в тираже. Де ньги придут от мужиков и совсем не за то, что мы умные, предприимчивые и перспективные деятели бизнеса. Это все равно будет через койку или, если удастся напустить туману и взвинтить цены, – в расчете на нее. Я припомню тебе тогда этот разговор. – Настя подошла к двери, взялась за ручку. – Знаешь, для женщины возможны два жизненных пути – шлюха или мадонна. Шлюхой быть – себя не уважать, но зато масса веселых воспоминаний. Мадонна всегда имеет причину для самоуважения, но вспомнить абсолютно нечего. – Настя помолчала. – Я вот должна была стать мадонной, а придется стать шлюхой.

«Все-таки гибель мужа сильно ударила Настю по мозгам», – подумала Юля.

Юля посчитала недели, закончилась третья, началась четвертая. Гормон бушевал вовсю. Воспоминания о четырех счастливых минутах с Павлом возвращались к н ей постоянно. Этих минут было катастрофически мало, и она уже заиграла их, как диджей виниловую пластинку. Ее любовь требовала подпитки.

После длительного рабочего дня Юля решила устроить пробежку. Добежала туда, где обычно стоял дебаркадер. Но его по-прежнему не было.

Если бы она избрала конечной точкой своего маршрута, скажем, второй Крестовский мост, она увидела бы, что дебаркадер вернулся из путешествия и просто смени л место прикола. Павлу стало жаль тратить так много солярки на работу электрогенератора, и он пиратски подключился к городским электросетям, освещавшим Крестовский остров фонарями. Там, где дебаркадер стоял теперь, сделать это было гораздо легче.

Так что добыть для костра своей любви еще дров у Юли не вышло.

А у Ильи нашлось дело в том районе города, где жила Юля. Закончив его, он припарковался в ее дворе и наудачу набрал ее номер: авось окажется дома, авось получится нужный разговор. Она ответила.

– Звоню узнать, как дела. Мимо еду.

– Отлично, может, зайдешь, заберешь деньги, что я задолжала?

– Зайду, конечно.

Ему нарисовался манящий диван.

Но когда он вошел, дивана в квартире не оказалось.

– А где ты спишь?

– В ванне.

– С ума сошла. Ты же позвоночник повредишь! Разве я тебе должен это объяснять?

О надувной кровати Юля не упомянула, чтобы он не заводил старую шарманку.

– Вот твои деньги, спасибо за мясорубку.

– Пользуешься?

– Ну, если честно, пока сижу на гречке, заработала еще мало.

– Тогда я не возьму.

– Меня твои деньги ни от чего не спасут. А вот сознание того, что я никому не должна, напротив, поднимет мне настроение. Подумаешь, один лишний день на гречке. Кстати, есть такая диета. Целую неделю сидишь на гречке и воде. Очищает печень, кровь и лимфу. Полезно для печеночников и пьющих людей.

– Приму к сведению.

– Ну, спасибо, что зашел, а то времени нет долги вернуть. – И она недвусмысленно стала теснить Илью к двери.

Но он вспомнил старое правило: хочешь понравиться женщине – дай ей возможность пожаловаться на жизнь. И он задал вопрос:

– Как вообще дела-то?

Юля немного расслабилась, она боялась, что он спросит, надумала ли она спать с ним за деньги. Но он спросил о другом.

И Юля сладко поделилась трудностями начинающего предпринимателя. Илья мысленно потирал руки. Он не спешил, понимая, что вначале надо прикинуться заинтересованным в самом бизнесе и прибыли от него. Хотя какая тут прибыль – кошкины слезы. Его жене хватило бы только на мелкие расходы. Потом ввязаться в дело. А потом, когда она увязнет в этом деле с руками и ногами, поставить вопрос ребром. У нее не будет выхода. Ей придется согласиться. Стерпится – слюбится.

Под его сочувствующим взглядом Юлина осторожность растаяла. Она подошла ближе, перестала держать руки скрещенными на груди, как бы обороняясь от него, а расслабилась, стала жестикулировать и улыбаться. Он кивал ей и вдруг так отчетливо вспомнил, как вот этим самым пальцем, будто по оголенному нерву, она проводила по его позвоночнику, когда хотела ускорить его, в те дни, когда у них был секс. И у него случилась эрекция. Он засмущался и решил уйти. Но прощаться не хотелось.

– Может, поедим в каком-нибудь ресторанчике поблизости? Вряд ли твоя печень нуждается в такой уж сильной очистке гречкой.

Юля подумала, что в ресторане гораздо безопаснее, чем здесь, в квартире. И потом, у нее появилась возможность обсудить свои дела с действующим бизнесменом. Он все это хорошо знает и даст дельный совет. А может, и сведет с частным инвестором, станет гарантом. Конечно, если все это снова будет увязано с прежней темой, придется отказаться. Но не маньяк же он, в конце концов.

Смутившийся чему-то Илья абсолютно не был похож на сексуального маньяка.

У Юли всегда хватало характера держать мужчину в рамках. Она подумала, что хватит и на этот раз, и согласилась.

– Я подожду тебя в машине. Я не тороплюсь, так что одевайся спокойно, – сказал Илья и быстро вышел.

Он рассчитывал успеть помастурбировать в машине, благо тонированные стекла позволяли. Не оставаться же в напряжении во время ужина.

С этой одержимостью женщиной пора было кончать. По ра было выйти из этой дурацкой, нелепой, унизительной ситуации. Он мог получить практически любую женщину. Ну, пожалуй, кроме Тины Канделаки, та предпочитает мужчин побогаче. Впрочем, она ему не слишком и нравилась. На любителя барышня. Но определенно, поднапрягшись, приложив известные усилия, мог получить Ксению Собчак. На время, естественно. Эта казалась ему проще и симпатичнее. Но по-настоящему он хотел ту, которую получить не мог. По крайней мере, прямо сейчас.

То, как заинтересованно и увлеченно Юля говорила о своем предполагаемом бизнесе, вселяло в него надежду, что он нашел ее слабое место и все-таки сможет получить от нее желаемое. Дайте только срок.

Юля собралась, надела один из Настиных дорогих костюмов. Не ради того, чтобы понравиться Илье, просто хотелось выглядеть солиднее, походить на бизнес-леди, которой она намеревалась стать. Не исключено, что Павел действительно придумал бы для нее что-нибудь более простое. Но где он, Павел?

В ресторане Илья быстренько выстроил мысленный рейтинг присутствовавших женщин и пришел к выводу, что его спутница, даже не принимая во внимание его особое к ней отношение, безусловно, заслуживает первого места.

У него хватило терпения ни разу не проявить своих чувств. Он продолжал говорить с ней о ее деле. Рассказал, как обычно начинается малый бизнес, о лицензии, об упрощенной системе налогообложения и всяких других интересных Юле вещах.

Когда она спросила, не может ли он подыскать ей частного инвестора, Илья сказал себе: «Хоп!» Вот и приманка для мышеловки. Он не кинулся в омут головой, обещал подумать, навести справки.

– Какая сумма тебе нужна?

Юля уже сделала приблизительные расчеты на полгода: лицензия, зарплата бухгалтера и офис-менеджера, арендная плата, косметический ремонт помещения, покупка трех необходимых аппаратов плюс пятнадцать процентов на непредвиденные траты.

– Сто тысяч евро.

– Хорошо, – сказал Илья.

А про себя подумал: «Дорого. Вложить столько в женщину, хоть в какую, – безумие. В конце концов, она не Тина Канделаки и не Ксюша Собчак». И он решил вникнуть в детали ее бизнеса, вдруг все окажется не таким уж глупым и безнадежным. К тому же он всегда может сказать ей, что не нашел никого подходящего.

Но потом он подумал, что состоятельных знакомых у нее вполне может быть много. Он вспомнил депутата городской Думы, с которым Юля когда-то занималась. Она легко найдет кого-нибудь еще или возьмет понемногу в разных местах, если он сейчас пожадничает. Но торопиться было нельзя. Она может насторожиться и сорвется с крючка.

Словно подтверждая мысли Ильи о том, что он не один на свете мужчина с деньгами, к Юле подошел поздороваться как будто специально оказавшийся в ресторане тот самый депутат городского собрания.

Депутат пожаловался на набранный килограмм, Юля пригласила его на тренировку к себе домой. Он обрадовался и, не желая мешать беседе, ушел за свой столик.

Илья видел этого человека раньше в фитнес-клубе и не впал в ревнивую паранойю. Но его сразу окружили тени незнакомых ему других мужчин, которых они сегодня не встретили, и сто тысяч перестали казаться такими уж запредельно большими деньгами. Он прикинул, сколько потратил на прежнюю любовницу: машина, съемная квартира, шуба, кутюр, драгоценности, кабаки, наличные на жизнь, поездки за шмотками и к морю, с ним и без него… Получалось, что никак не меньше, а то и больше, и он почти утешился.

Когда они подъехали к Юлиному подъезду, прямо около него стоял представительский «мерседес» с государственными номерами. Водитель, увидев Юлю, вышел и вручил ей коробку. Юля поблагодарила за посылку и спросила у водителя, как чувствует себя некий Сергей Иванович. Оказалось, что тот все еще на больничном.

Илья поинтересовался, кто такой Сергей Иванович. И Юля в виде анекдота рассказала ему о своем приключении в самолете, предположив, что держит в руках благодарственный подарок. Илья получил новое подтверждение своих опасений и ужасно напрягся. Он решил, что, как только вернется из командировки, тут же обналичит и привезет Юле сто тысяч на блюдечке с голубой каемочкой.

Тем временем в родительской квартире сходила с ума Настя. Дорога к счастью, как ей по-прежнему казалос ь, лежит через мир мужчин. И альтернативы просто нет. Один мужчина уже кинул ее, позволил себя застрелить, правда на двенадцатый раз, но позволил. Найти нового мужа в нынешнем положении возможным не представлялось, но и сидеть сложа руки тоже было невмоготу. Поиски нового мужа представлялись ей неизбежным, необходимым злом. И вдруг она подумала, что мужчина – это совсем не обязательно муж. Сын, отец или свекор – тоже мужчины. Мозаика сложилась, и она отчетливо увидела единственно возможный, но абсолютно нереальный путь.

Шамиль, свекор, бессмысленный нерусский дед, жил в озерковском замке совсем один. Он горевал по сыну и видеть никого особенно не хотел. Замок прихо дил в упадок. Наличных денег не было, потому что руководство в фирме Руслана захватили наиболее ушлые его подчиненные, делиться с отцом основателя компании никто не собирался. Входить с ними в конфронтацию у Шамиля не было ни сил, ни возможностей. Старику едва хватало на свет, газ и прокорм трех огромных среднеазиатских овчарок. Он решил переселиться в домик охраны, а дом запереть вообще. «Мавзолей», как мысленно называла его теперь Настя, покрывался пылью и паутиной, зарастали плесенью бассейн и неухоженный турецкий хамам. Без отопления и уборки дом быстро мог превратиться из завидной недвижимости в руины. Насте была безразлична судьба свекра, но судьба дома ее волновала. В конце концов, у Шамиля не осталось в живых никаких наследников, его младшие сыновья погибли еще раньше, совсем молодыми, не подарив отцу внуков. Наследниками, точнее наследницами, могли стать внучки. Их у Шамиля было пять: четверо от старших невесток и пятая – Настина. Если бы теперь у Насти родился сын, она смогла бы на кривой козе подъехать к деду и втереться к нему в доверие. Мальчик – совсем другое дело, он открыл бы ей дорогу и к дому, и к наследству. Но, увы, УЗИ вновь и вновь показывало, что опять будет девочка.

Пошел девятый месяц беременности, и Насте было пора на прием к гинекологу. Врач провела осмотр, померила давление и сказала, что у Насти велик риск прежд евременных родов, надо лечь в больницу. Но Настя и слышать не хотела про больницу. Врач настаивала, поэтому Насте пришлось написать расписку с отказом от госпитализации. Настя подъезжала к дому расстроенная: на роды нужны деньги, снова брать у отца было выше ее сил, он и так попрекал ее ежедневно. Если бы не отчаянная нужда, она жила бы в своей квартире, но как тогда питаться. И ей, и ее дочке Асет нужны были фрукты. Хорошо хоть она не успела раздать коляски и ползунки, все это не нужно было покупать. Настя вспоминала свои светлые теплые комнаты в «мавзолее» и с тоской готовилась зайти в грязноватую, захламленную и перенаселенную родительскую квартиру.

Настя с трудом втиснула машину на отвоеванное у соседей место. Подходя к парадной, попала каблуком в глубокую лужу и чертыхнулась.

У Михайловых, на первом этаже, как всегда, ругались. Таньке Михайловой было лет тридцать, она была бестолковая, пьющая, меняла сожителей каждые полгода. Ее дочка Сашка, едва закончив девятый класс, принесла домой огромное пузо и должна была родить со дня на день. Танька каждый день выгоняла ее из квартиры.

– Высерка твоего, блядина, так и знай, в унитаз спущу! – орала она на весь дом.

Но мать Таньки Светка, которой было не больше сорока пяти, которая жила вместе с ними и к которой тоже приходили кавалеры, среди ночи втихаря пускала внучку обратно. Проснувшись утром, Танька снова начинала орать на весь дом и выгонять Сашку вон.

«Спасибо, что мои родители не такие», – подумала Настя. И тут случилось нечто невообразимое. Кухонное окно Михайловых открылось, и на траву под окном упал довольно тяжелый и объемистый предмет, за которым тянулась какая-то толстая веревка. Упав, предмет пошевелился и издал неразборчивые звуки. На улице было темно, вдоль дома росли деревья, заслонявшие свет фонарей. Настя чувствовала, что произошло что-то ужасное, она подошла к предмету, достала из кармана мобильный телефон и посветила на шелестевший бумагой сверток. Это был ребенок, живой новорожденный, еще мокрый. Настя присела, наклонилась пониже и невольно заглянула младенцу между ног. Мальчик. Он был едва завернут в бесплатную газету. Длинная фиолетовая пуповина на конце сочилась кровью. Настя поняла, что таким образом несчастная затравленная Сашка попыталась спасти свое дитя от обещанного утопления в унитазе. И тут Настя, еще не совсем осознавая, что делает, схватила новорожденного и спрятала его под плащ. Оглянулась по сторонам, поблизости никого не было. Поднимаясь по лестнице, она набрала Юлин номер:

– Юль, ты роды принимать умеешь?

– Теоретически да, но акушер – лучше.

– При угрозе досрочных родов, что нужно делать, чтобы роды ускорить?

Юля настолько была далека от этой темы, что, не подумав о последствиях, сказала:

– Ну, например, бегать вверх и вниз по лестнице, только зачем?

– Я поняла, короче, выезжай.

– Погоди, зачем и куда выезжать?

– И то верно, сиди дома, я выезжаю сама.

Свидетели в лице членов семьи Насте были не нужны.

Она завернула ребенка в плащ и шарф, положила его на заднее сиденье, приперла сумкой, чтобы не скатился. И погнала. На ухабе при повороте на улицу ребенок заплакал. Громко, басовито, по-мужски.

Юля встретила Настю внизу:

– Скажи толком, что случилось?

– На, погрей его.

Настя сунула Юле младенца. А сама забежала в парадную и принялась почти бегом взбираться на Юлин девятый этаж. Видимо, угроза родов была не выдуманная. Потому что на седьмом этаже у Насти отошли воды.

Юля уложила ее на кровать, напоила водой и взмолилась:

– Объясни мне, откуда у тебя младенец с неотрезанной пуповиной!

Юля прокипятила ножницы, нашлась когда-то завалявшаяся хирургическая нить. Ножницы оказались туповатыми, пуповину Юля резала долго, и получилось не очень.

– Соседи выбросили.

– Что ты хочешь делать?

– Рожать, прямо сейчас.

– Зачем?

– Мне нужен мальчик. Имитируем двойню.

– Я вызову «скорую». Впрочем, еще рано. Покажет ся головка – вызову, а так родовые пути закрыты, откуда взялся первый младенец – никто не поймет. Ты не боишься, что ребенок больной?

– Девчонке всего пятнадцать лет, еще не успела организм отравить. – Настя сунула Юле в руки карточку беременной: – Вырви результаты УЗИ.

Вскоре начались схватки. Первую дочь Настя рожала всего три часа. Вторые роды обычно короче первых, так случилось и с Настей. «Скорая» приехала, когда Настина девочка уже вовсю лезла наружу. Врачу ничего не оставалось, как принять роды. Настя попросила отвезти ее в самый загруженный бесплатный роддом. Юле пришлось пожертвовать простыни, используемые для тренировок. Она очень кстати закончила гладить комплект как раз перед Настиным звонком. В роддоме было полно рожениц – весенний бум, поэтому никто не стал всматриваться и придираться. Температура нормальная, плацента вышла, а сколько пупочных каналов из нее росло, никто считать не стал. Правда, при выписке врач, пожилая дама, удивилась, что нигде в карточке не написано, что ожидается двойня. Но Настя строила из себя дурочку и пожимала плечами. Дама разразилась гневной тирадой в адрес коллег из районных женских консультаций, выписала Настю и дала ей две справки о рождении детей.

Прямо из роддома Настя приехала с детьми и пожитками к воротам «мавзолея».

Шамиль вышел ей навстречу. Счастливый старик взял «внука» на руки и открыл перед Настей большие ворота и свое сердце.

– Вылитый Русланчик, – пробормотал он с акцентом и смахнул слезу заскорузлым кулаком.

Посовещавшись, они договорились, что замок станет собственностью новорожденного внука, Настя продаст квартиру, Шамиль дом за городом, а еще продадут под таунхауз половину участка в шестьдесят соток вместе с двумя собаками, оставив себе вполне приличные двадцать соток и самого старого и умного пса из трех. Вырученных денег должно хватить на несколько лет скромной жизни.

И Настя заняла три комнаты на первом этаже.

Всю следующую неделю дед смотрел за детьми и готовил пищу, а Настя приводила в порядок недвижимость. И в отличие от деда она вовсе не собиралась усту пать мелким подчиненным бандитам право собственности на охранную фирму своего покойного мужа.

Илья подготовил для Юли сто тысяч евро, положил их в домашний сейф и отправился в заграничную командировку. Командировка была в Майами, после всех дел Илья надеялся провести пару дней на пляже. Жара еще не стала палящей, и ему было вполне комфортно. Он вер нулся со встречи и просматривал в номере телевизионный каталог девушек по вызову. Преобладали кубинки. Звонок застал его врасплох. Взволнованный голос жены сообщил ему об угоне машины, которую она так любит, о том, что Денису удалось выйти на угонщиков и что те готовы вернуть машину за девять тысяч долларов. Илью охватили гнев и возмущение.

– Что? – кричал он. – Нашу машину хотят продать нам же?! Это неслыханно. Я сейчас позвоню знакомому менту, посредника возьмут при передаче денег.

– Хорошо, – сказала Наташа, – где взять деньги?

– Зачем деньги?

– Ну, с чем его возьмут?

– Куклу сделай!

– Как это – «куклу»?

– Газеты нарежь, а сверху и снизу положи по купюре.

– А ты уверен, что эта кукла будет основанием для ареста?

– Я сейчас выясню. Перезвоню через пять минут.

– Подожди, а где взять два стольника?

– Возьми из хозяйственных.

– У меня хозяйственные все на карточке. Пока я хожу в банкомат…

– Ладно, но возьмешь две купюры и ни одной больше. Поняла?

– Угу.

Илья продиктовал шифр сейфа.

– Слушай, дай мне на всякий случай телефон твоего мента, – попросила Наташа.

– Сейчас. Записывай.

И Наташа записала номер.

Денис переключил свой телефон в режим «инкогнито» и стал набирать и тут же сбрасывать номер мента. А Наташа позвонила в компанию мобильной связи и сообщила, что телефон с номером таким-то украден и необходимо заблокировать симкарту.

Илья пытался дозвониться до знакомого оперативника, но было все время занято. А еще через несколько минут связь исчезла.

Наташа подошла к сейфу, набрала комбинацию, открыла дверку и увидела запечатанную пачку долларов сотнями и две пачки евро – купюры достоинством 500.

– Сто тысяч евро наличными, – сказала она Денису. – На что он мог их приготовить?

– А ты посмотри, там рядом наверняка какой-нибудь контракт лежит.

И верно. Договор займа. На имя Хлудовой Юлии Викторовны.

– Интересно, кто это.

Наташе это имя ни о чем не говорило. А Денис знал такую девушку и очень удивился, но ничего Наташе не сказал.

Наташа вскрыла долларовую пачку, отсчитала десять куп юр, положила обратно и закрыла сейф. Еще десять она отсчитала и протянула Денису.

– Пойду сломаю зажигание, – сказал он, дай ключи и отвертку.

Новая информация могла доставить Денису много вес елых минут. Он не завидовал богатству Ильи, потому что прекрасно понимал, как тяжело заработать и удержать деньги. Так напрягаться Денис не стал бы ни за какой статус на свете. Блага и женщины доставались ему легко, практически без усилий. Но основным его преимуществом было то, что он ни с кем не соревновался. Единственное, что любил Денис, – это развлечения. Он считал себя знатоком человеческих душ, и получать доказательства низости и глупости, которые он предполагал во всех вокруг, было для него главным развлечением. Он любил манипулировать людьми, играя на их страстях и слабостях. Впрочем, совершенно бескорыстно, только чтобы не скучать. А Илья и Наташа были его любимыми игрушками.

У Ильи явно имелся романтический интерес к Юле Хлудовой, вряд ли могла идти речь о каком-то бизнесе. А размер суммы, учитывая скупость и расчетливость Ильи, указывал на то, что интерес этот огромен, непреодолим.

Сломав зажигание Наташиной машины, Денис снова поднялся, чтобы вернуть ей ключи.

Он подошел к Наташе сзади, одну руку положил ей на грудь, а другую на промежность, но не слишком глубоко, просто подразнить. Она напряглась, но не смогла сде ржать мгновенно пришедшее возбуждение, задрожала и прижалась к нему спиной. На редкую и, как правило, провокационную ласку Дениса тело ее отвечало безотказно. Холодной она была только в супружестве. Он мягко оттолкнул ее:

– Нет, ты в последнее время стала такая толстая.

– Я толстая? – пятидесятидвухкилограммовая Наташа подбежала к зеркалу. – Правда?

Наташе было трудно остановиться.

– Пойдем в спальню? – попросила она.

– С тобой? Посмотри на себя в зеркало, толстуха. Я тебе не мальчик по вызову. Кстати, твой муж ходит в фитнес-клуб, пусть устроит тебя туда худеть.

И Денис ушел.

Наташа плохо понимала шутки по поводу своей внешности. И он это знал.

Илья снова дозвонился до Наташи только через два часа. Она еще рыдала.

– Кукла готова? – спросил он.

– Поздно, Илюшенька, дело сделано, я выкупила машину, она уже в гараже.

– Я сказал тебе не брать денег! Надо было оттягивать момент, придумывать что-то, торговаться. Теперь мы лохи, терпилы! Как ты могла!

– Ну, прости, так получилось. Я очень люблю свою тачку.

– Хрен с тобой, разберемся, когда вернусь.

Наташа знала, что к тому моменту, как Илья окажется дома, он уже придумает, как компенсировать потерю, и гнев его поутихнет.

Когда девушки собрались на еженедельную встречу, у Оли работал телевизор. Показывали губернатора. А Оля, как всегда запаренная и ничего не успевшая, охала и роняла что-то на кухне.

– Давайте переключим, – попросила Настя.

– А я люблю Валентину Ивановну, – заявила Люся. – Глядя на нее, я чувствую себя умной, красивой и худой.

– Слушайте, – начала Юля, – я тут с мужчиной одним разговаривала, многим он нравится, Вика, например, от него без ума. Так вот, он говорит, что ему нравятся девушки, в которых максимум женственности при минимуме личности. Это как?

– Представь себе меня, только наоборот, – рассмеялась Люся.

– Это он про Карму сказал.

– Значит, мы с ней противоположности.

Оля подавала суп.

– Только русские, по-моему, каждый день едят суп, – заметила Настя.

– Отвар – основа русской национальной кухни, – подтвердила Оля.

– Французы едят грязь: устриц, моллюсков, американцы – жир: стейки, бекон, а русские – мутную воду, в которой может плавать и то и другое. Это азбука, мои дорогие. Национальная кухня – зеркало национального характера, – просветила всех Люся.

Суп Оле удался. Вот как она его готовила. Прямо ска жем, элементарно. Она взяла две двухсотпятидесятиграммовые пачки итальянских протертых помидоров Pomito, вылила их содержимое в плошку для микроволновки и хорошенько ее подогрела. Потом нарезала кинзу, мяту, укроп. Подогретые помидоры разбавила кипятком в пропорции один к одному, разлила в четыре тарелки, добавила нарезанную зелень, соль и по капле льняного масла. Омега-3 жирные кислоты необходимы женскому организму. И все. Правда, у Оли даже такой рецепт отнимает больше пятнадцати минут. Ведь она все время нервничает и ничего не успевает.

– По магазинам сегодня пробежала. Столько всего классного, – принялась щебетать Настя.

– И что же тебе понравилось? – спросила Люся.

– Вы, девчонки, в моде совсем не понимаете. Что тут вам рассказывать. Вот, если кто-нибудь знает, что в этом сезоне модно, тогда другое дело. Ага, не знаете!

– Я и не претендую, – пожала плечами Юля.

– Когда мне модой интересоваться, сами знаете: бизнес, два мужа. Что купила – то ношу, – сказала Оля.

– В этом сезоне несколько основных обязательных трендов, – начала Люся, – темные очки в пол-лица, карамельные, то есть неглубокие, сильно разбавленные белым, цвета, крупные принты – цветы и бабочки; альтернатива – черно-белый стиль, это мейнстрим; ну, и разные боковые тренды для искушенных и утомленных. Главная новость: Лагерфельд возвращает к жизни свободный пиджак с широкими плечами и двумя пуговицами в районе пупка. Мне, как жившей в середине восьмидесятых, это весьма приятно. Отдельная мода для подростков, у них одежда должна соответствовать музыке – от r’n’b до инди и эмо. И так далее.

– Супер, я не ожидала! Но ведь ты не носишь модное! Откуда ты все знаешь? – изумилась Настя.

– Святая простота. Я люблю моду как искусство.

– Не очень понимаю, как это может быть связано.

– Элементарно. Ты согласна с тем, что есть коллекции, которые сразу хочется носить, а есть такие, на которые смотришь и думаешь: и как такое можно надеть? Так?

– Так.

– А почему?

– Не знаю.

– Потому что модельеры делятся на плебеев и патрициев, то есть на художников и портных. Художник предлагает эстетическую идею, портной – удачный покрой. Что важнее для таких, как ты? Разумеется, покрой. Поэтому портные коммерчески более удачливы. Есть, однако, счастливые примеры того, как можно сочетать то и другое. Взять, к примеру, Гальяно. Для дома «Диор» он включает в себе портного, или на него работает кто-то, кто делает хорошо скроенные роскошные традиционные наряды. А под собственным именем он выпускает странные вещи. Но почему произошло такое раздвоение? А вот почему. Готовьтесь, будет нудно.

– Ничего, мы потерпим, – подбодрила Люсю Оля.

– Изобразительное искусство как способ воплощения художественных идей умерло. Я подозреваю, что давно. Прошло полный круг развития от наскальной живописи до квадрата Малевича. Живопись пыталась быть все более и более реалистичной, но после изобретения фотографии как-то растерялась, не зная, в какую сторону совершенствоваться. Я вообще думаю, что квадра т Малевича – это наложенные друг на друга все написанные человечеством до него картины. Все цвета смешались. Получилась черная квадратная дыра. Космос.

Потом главной для художников стала задача: как вы звать определенное чувство. Сделать это можно в разной манере. Можно как Мунк, написав картину «У постели умирающего ребенка», а можно как Джексон Поллок, бросив определенным образом на холст несколько граммов краски.

И теперь стало совсем непонятно, как фигуративно изобразить «Я умру мучительной смертью, но после нее мне станет хорошо». Хотя, когда смотришь на картину Ротко, вполне очевидно, что только так, как изобразил он, и никак иначе.

– А фигуративно – это как? – не стесняясь своей необразованности, спросила Настя.

– Ну, как обычная живопись – люди, предметы.

– А откуда ты знаешь, что этот самый Ротко хотел передать именно такое чувство? Картина так называется? – поинтересовалась Оля.

– Нет. Она никак не называется, но именно это я чувствую, когда смотрю на нее.

– То есть, как сам понимаешь, так и правильно.

– В целом, да. Но тут важнее, что чувствуешь, а не как понимаешь. Не для ума. Откройся и поймешь.

– А мода тут при чем? – проявила нетерпение Настя.

– Ну, видишь, искусство, развиваясь в направлении вызова чувств, зашло в неприемлемую для многих зону. Оно пыталось вызывать боль, горе. Но кому нужны бол ь и горе. Их в избытке в реальной жизни. Поэтому теперь искусство стремится вызывать только одно чувство – шок, возмущение, это сходит за развлечение. Но современного человека шокировать трудно, нам по телевизору в новостях все девяностые показывали такое, что порог возмущения задран выше крыши. Откопать что-то шокирующее современного просвещенного человека крайне сложно. Поэтому современные так называемые художники стали атаковать самые табуированные темы. Их первичная целевая аудитория – люди, имеющие какие-то моральные или духовные ценности. Если есть ценность, есть табу – езди по нему на танке и получишь аудиторию. Есть матери – покажи им педофилию, есть верующие – поруби иконы, и они возмутятся, будут скандал, слава, продажи. Привлекательнее всего, конечно, мусульмане, но с ними не забалуешь. Западные христиане – вялые, не рыпаются. Наши православные – золотая середина. Бомбу не подложат, а шум поднимут. Прелесть, что за народ.

А еще люди боятся крови и трупов. Наряди мертвых бомжих в кутюр, сфотографируй – и ты признанный авторитет современного искусства.

– А мода? Про моду ты забыла? – снова встряла Настя.

– Так вот те, которые имеют художественные идеи, но не хотят или не могут придумать, чем шокировать народ, идут в дизайнеры – промышленные, интерьерные или графические, или в моду. Художественную идею из ткани и кружев продать проблематично, но возможно. Опять же ее можно показать большому количеству зрителей. Гораздо большему, чем те, которые добровольно придут смотреть педофилию и мертвых бомжих. Как бы ни была экстравагантна художественная идея, если ее можно носить на себе как одежду, у нее есть потенциал. Я думаю, что такие победят. За ними будущее.

– А портные, с ними-то как?

– Портные есть портные. Ремесло такое. И почему они не шьют на толстых – непонятно. Художественную идею, конечно, трудно натянуть на мои телеса. А хорошее платье можно сшить на любую фигуру. Видимо, чтобы не отставать от художников, придать себе веса и авторитета, они тоже шьют только для тощих, ленивые суки. Так что, поскольку ни те ни другие на меня не шьют, я бескорыстно люблю художников. Хотя их идеи у таких, как Настя, часто вызывают недоумение.

– А мне кажется, – вмешалась Оля (она слышала, как говорят о моде театральные, и решила поделиться услышанным), – что эпоха брендов убила авторскую моду. Называется дом одним именем, главный в нем человек с другим именем. Его манера чаще всего не имеет ничего общего с манерой основателя дома. Простому чел овеку уже и не разобраться, где кончается Баленсиага и начинается Антонио Маррас, где кончается Ланвен и начинается Альбер Эльбаз, и так далее. Кто где работает и чем знаменит. Голова кругом идет.

– Да, это правда, – согласилась Люся.

– Зато бренд гарантирует комфорт таким, как я, – вступила в разговор молчавшая доселе Юля. – Я в моде полный ноль, но названия брендов худо-бедно слыхала. Надо мне выглядеть прилично с гарантией – на вкус свой я совсем не надеюсь, – пошла в магазин «Шанель» и оделась с головы до ног. И никто не посмеет сказать, что я как-то не так одета.

– На самом деле, – настроение Люси резко изменилось, – каждое модное дефиле – трэш-парад.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Оля.

– Ну, эти девочки-модели, что по подиуму ходят, – смотрю и плачу.

– Почему? Они красивые, знаменитые, – возразила Настя.

– Да это проданные дети, синюшные, прыщавые под гримом. Ей всего пятнадцать, от истощения каждый день в обморок падает, а ее уже переимели все, кто там не педик. И самой ей это совершенно безразлично.

– Зато денег полно.

– Да объегорят ее, объебут. Они же дуры малолетки, не понимают ничего в деньгах и контрактах. Или потом, как в тираж выйдут, все промотают. Сопьются и умрут на помойке, так же как их матери. А потом их сфотографируют и выставят в галерее. Вот такой вот круговорот трэша. Хотя что их жалеть. Мы, бабы, все, суки, сильные, жалеть нас нечего.