Паланкин. Богато украшенные носилки, которые использовались аристократами в качестве обычного средства передвижения. Их переносили слуги в руках.

Палец, направленный к луне. Предупреждение Будды о том, что не следует заменять учение или учителя (направленный палец) луной (целью). Проще говоря, нельзя суть учения заменить формой.

Палки. В монастырях дзен палки были у учителей различного ранга. Они служили знаком отличия и уважения, как декоративные предметы, для опоры при ходьбе, а также, чтобы приводить в чувство учеников, заснувших во время медитации, сидящих в неправильной позе, и вообще в педагогических целях — для наказания. (См. Хосу; Кеисаку; Сиппэ.)

Паломничество (Китай). В Китае, как и в Японии, существуют святые горы, на которых находятся монастыри и храмы — объекты паломничества. Следует различать (и в Китае, и в Японии) паломничества простых людей и монахов, принявших обет. Здесь речь пойдет о первых.

По основным внешним признакам буддийские паломники (не монахи) не слишком отличаются от паломников в других религиях. Обычное время для паломничества — осень. Больные, несчастные, разорившиеся, а также здоровые (из той же местности), избрав предводителя, отправляются в путь к избранной цели. Они одеты в специальную одежду (безрукавки желтого или красного цвета; последние надевают те, кто собирается искупать грехи), имеют с собой миски для пищи и палочки благовоний. Паломники погружены в медитацию и нарушают тишину лишь тогда, когда предводитель позовет на молитву. Группы паломников обычно составляют 10–15 человек. Едят они исключительно вегетарианскую пищу и отмечают свой путь множеством покаяний. После прибытия они моются, освежаются благовониями и приходят в главный зал храма, предназначенный для выражения почитания. Обратный путь — точно такой же, аскетичный и полный молитв.

В IV веке у китайских буддийских монахов появился обычай отправляться в паломничество на запад, в Индию и другие буддийские страны, вплоть до Цейлона. Целью этих путешествий было изучение буддизма в местах его возникновения и поиски священных рукописей и реликвий. Такие паломничества продолжались обычно по несколько лет (иногда — очень долго).

Паломничество (Япония). Японские горы — места обитания богов, поэтому горные храмы веками были объектами паломничества. С VIII века, наряду с синтоистскими (см. Синто, Синтоизм), начинаются буддийские паломничества. Каждый японец должен был посетить эти храмы хотя бы раз в жизни. Паломничества японских монахов, кроме всего прочего, имели целью достичь определенного храма, но, поскольку они зачастую отправлялись в путь из таких храмов, смысл иногда менялся. Главным было — пережить все то, что могло произойти с паломником в пути, а случалось многое.

Патриарх, дзен. Верховный священник. Школы дзен в Китае и Японии признают 28 патриархов, начиная с самого Будды (включая Ашвагхошу, Нагарджуну, Васубанду и многих других) и заканчивая Бодхидхармой, который был 28-м индийским и 1-м китайским (дзен) патриархом. Таким образом, шесть китайских патриархов идут в следующем порядке: 1) Бодхидхарма (по-китайски — Дамо, по-японски — Дарума), который прибыл в Китай в 520 г.; 2) Хуэй-кэ (по-японски — Эка), 486–593; 3) Сэн-цань (по-японски — Сосан), ум. в 606 г.; 4) Дао-синь (по-японски — Досин), 579–651; 5) Хунь-жэнь (по-японски — Гунин), 610–675; 6) Хуэй-кэн (по-японски — Эно), 637–713, который не оставил после себя наследника.

Перенесение луча. Текст под полным названием «Записи о перенесении луча». Закончен в 1004 г. и назван «Даоюан» (Daoyuan). Самое древнее известное письменное свидетельство об истории дзен. Кроме всего прочего, содержит имена 28 патриархов индийской Медитативной школы, а также стихи (gathas), которые читались при принятии верховной должности (т. е. при «перенесении луча»). Это — один из двух главных источников для изучения истории дзен в Китае. Второй — книга «Биографии Высших священников», составленная в 645 г. Дао Слоеном (Dao Xuan).

Письма. Изучение прошлого Японии во многом основано на огромном количестве сохранившихся писем. Они, по существу — отдельная повесть в этой книге. Писем в моем распоряжении было столько, что множество из них пришлось исключить из рукописи. Большое неудобство заключается в том, что многие из них не подписаны. С одной стороны, возникала проблема, кому приписать письма, с другой — это щекотало воображение в построении возможной истины. Я приведу для примера два письма. Предположительно, их писали ученик Цао и роси монастыря Дабу-дзи соответственно.

Известно, что речь идет об объемной рукописи, и ничего более. Ее никто (кроме Цао) не видел и не читал. Скорее всего, эта рукопись проявилась где-то, изданная или нет, скрытая под чужим именем, чем потеряна навсегда.

Пост, дзен-буддийский. Практика дзен не одобряет ортодоксального поста, придерживаясь естественности, означающей не отказ от пищи, а разборчивость ума и тела (ср. «В здоровом теле — здоровый дух»). Практика дзен рассуждает так: мы едим, чтобы жить, а не живем, чтобы есть. Она охватывает пропитание тела, уклонение от боли и страданий, но не погоню за пищей. Дзен признаёт естественность питания тела, но признаёт также и естественность умственной оценки естественности (с учетом того, что есть «господин» чувственного пропитания, знающий, когда поощрить питание, а когда — ограничить его).

Любой образец практики дзен должен быть согласован с личным опытом Гаутамы Будды, с той поры, как он начал поиски истины. Когда Будда (еще до просветления и обретения этого имени) посетил всех йогинов и учителей, попытавшись найти истину при помощи их методов, он довел себя до полного истощения. Однажды Гаутаму нашла без сознания одна женщина, убедившая его выпить молока, которое у нее с собой было. Здравый смысл подсказал ему тогда, что следует обратить определенное внимание на тело — это будет естественно и благотворно. Вскоре он пережил просветление. (См. Аскетизм, буддийский.)

Приписывание. На санскрите — адхьяса (adhyasa). Ключевое слово для объяснения природы медитации, индуистской и буддийской, в частности — дзен. Оно указывает на сходство их методов и целей, поскольку в обоих случаях следует избегать приписывания: человек не должен приписывать наблюдаемой вещи сходство с чем-либо виденным ранее. На то есть две причины: 1) приписывание в известной мере отвлекает внимание от предмета — когда говорят, что лев похож на большую кошку, то определенная доля внимания обращается на воспоминание об облике кошки и прямое рассматривание льва значительно ослаблено, или внимание отвлечено от льва в целом на те его части, которые напоминают кошку; 2) желание познания в значительной степени смягчено, потому что так легче, и бдительность ослаблена.

Когда при упражнении на концентрацию советуют: «Сначала выбери предмет для концентрации, а затем размышляй о чем хочешь, но не теряя этот предмет „из виду“», целью является удержаться от своевольного возвращения к предмету и таким образом усилить инстинктивную мощь контроля над мыслями и желаниями.

Когда паломник дзен идет от монастыря к монастырю и от учителя к учителю со своим вопросом (или вопросами), а учитель отвечает ему коаном, и паломник медитирует о коане, и идет к другому учителю (с тем же вопросом), и так далее, он развивает силу воли, благодаря которой однажды его старые мысли и желания перестанут отвлекать его внимание, и тогда внезапно — он увидит свою истину, причем во всей полноте.

Природа, учитель. Очень ощутимая и исключительно важная область дзен. Многие неправильно понимают сущность отношения дзен к природе как любовь к букашкам и травкам. Речь же идет о следующем. (См. Красивый бамбук, пометка на полях Сунг Шана.)

Одна из доктрин дзен говорит: «Только природа нас учит о себе». Это значит, что только кошка может сказать, что такое кошка. Точно так же — любая травинка, гора и т. д. Точно так же, только мы сами можем сказать, что мы есть. Потому и существует изречение (уже истершееся от неправильного употребления): «Загляни в самого себя». Но как? Будда это объяснил. Когда ты касаешься ступней земли, то ощущаешь (или должен ощущать) две вещи — землю и ступню. Давление ступни ускоряет знание о земле и ступне, то есть свидетельствует о контакте в обоих направлениях; так же при медитации — и объект, и качество мышления подтверждаются в обоих направлениях. Своеобразный отказ от «Я» в этом отношении приводит наблюдателя в новое положение — у птицы в саду есть что-то, чего у человека нет. И именно то, чего у человека нет, становится его собственностью, потому что он узнал, как это — быть птицей. То есть ступня чувствует ступню, когда она чувствует землю.

Природность. Слово, которое часто в различных модификациях появляется в дзен (природа себя, природа Будды, только-природа и т. п.) по веским причинам. Их источник находится в его первоначальном значении. Отношение дзен-буддиста (и восточного человека вообще) к природе абсолютно отличается от западного: в то время как западный человек покоряет природу и властвует над ней, восточный находится с ней в согласии. Он оставляет ее в покое, поскольку видит в ней равноправного члена общины.

(Известный пример, говорящий об одинаковых желаниях, но разном подходе: западный человек, чтобы описать красоту цветка, срывает его, восточный — любуется им.)

От подобного восточного понимания природы до дзен-буддийских поисков природы самого себя путь не так далек, как может показаться. Напротив, он — самая естественная дорога к существенным истинам.

Пробуждение веры. Буддийский текст, написанный на санскрите под названием Шраддхотпада (Cradotpada), сохранившийся только в переводе на китайский. Автор — индийский буддист Ашвагхоша. Текст посвящен основам веры, а также вопросам жизни и смерти. Его важность для дзен в том, что в исследовании веры он идет интуитивным путем без примеси мышления.

Путь птицы. «Идти путем птицы» — выражение в дзен, означающее жизнь, не оставляющую за собой следов, как птица в полете. Но не нужно ставить себе подобной цели, поскольку это — лишь один из способов освобождения от «рабства».

В одном из писем (см. Письма), отправленном своему бывшему роси, Цао упоминает это выражение, по первому впечатлению — просто к слову. Эта синтагма для его дальнейшей жизни (о которой мы ничего не знаем из письменных источников) представляла собой ключ к тому, к чему он, вероятно, стремился. Кажется, что этот путь выбирали самые отважные, те, кто нашел в себе силы после своих великих дел встретиться с полной пустотой, которая подразумевает и уничтожение всех следов их существования. Те немногие, кто шел этой дорогой, делал это не по каким-то установленным правилам, но каждый своим способом. Впрочем, насколько мы знаем, определенного способа «Пути птицы» и не существовало. Вопрос — не следует ли этот величественный акт самоуничтожения отождествить с жизнью так называемого обычного человека, который ничем не возвышается над нетворческой повседневностью. Не желают ли этим «наибольшие умы» сказать, что они одинаковы с «наименьшими»?