14

Впрочем, приземлились мы вполне прилично. Плюхнулись, и снова выскочили на поверхность. Вот мы и снова на Земле! Наконец, волнение утихло и мы все выглянули в окно.

Примерно в пяти метрах, на берегу, собралось все племя. Они глазели на нас и Боже! ну и рожи там были! Страшнее я еще не видал. Им явно хотелось рассмотреть нас поближе. Майор Фрич сказала, что наверно, им не понравилось, что мы ничего не сбросили им из ракеты. А пока, сказала она, нужно сесть и спокойно подумать, что делать дальше — раз уж нам удалось сесть целыми и невредимыми, то есть смысл не делать резких движений, чтобы не возбуждать ярости этих громил. Но тут семь или восемь самых здоровенных парней прыгнули в воду и начали подталкивать нашу капсулу к берегу.

Майор Фрич все еще сидела и размышляла, а в дверь уже громко постучали. Мы все переглянулись, а майор Фрич сказала:

— Никому не двигаться!

— Но может быть, если мы не откроем, они еще сильнее разозлятся? — предположил я.

— Спокойно, — сказала она, — может быть, они решат, что тут никого нет и уйдут прочь.

Мы стали ждать, но через некоторое время стук повторился.

— Это невежливо — не открывать, когда стучат, — сказал я.

— Заткнись, болван! — зашипела майор Фрич. — Неужели не видишь, насколько они опасны?

И тут вдруг старина Сью встает и сам открывает дверь. Снаружи оказался самый здоровенный парень, которого я видел с тех пор, как мы играли с этими небраскинскими кукурузниками в финале кубка Оранжевой лиги.

Нос у него был проткнут костью, на нем была травяная юбочка и в руке копье. Прическа напоминала битловый парик Тома Бедлама в той пьесе Шекспира, что мы представляли в Гарварде.

Увидев глядящего на него из двери Сью, парень заметно струхнул. По правде говоря, от удивления он просто свалился в обморок. Когда эти парни снаружи увидели, что их товарищ свалился в обморок, они мигом помчались назад, в заросли, наверно, чтобы посмотреть, что будет дальше.

— Спокойно! — приказала майор Фрич. — Не двигаться! — Но старина Сью схватил какую-то бутылку, выскочил наружу и вылил жидкость на лицо бедного парня, чтобы привести его в чувство. И тут парень вдруг задергался, закашлялся и захрипел, замотал головой — он и в самом деле пришел в себя, потому что та бутылка, которую схватил Сью, оказалась бутылкой, которую я использовал для туалета. Тут парень снова признал Сью, и тут же закрыл лицо руками, и начал кланяться Сью, словно какой-нибудь араб.

И тут из зарослей появились остальные аборигены, с глазами, большими, как тарелки, они шли медленно, готовые в любую минуту удрать или бросить копья. Парень, кланявшийся Сью, заметил их, и что-то крикнул на своем языке. Те положили копья на землю и окружили ракету.

— Мне кажется, — теперь они настроены вполне мирно, — сказала майор Фрич, — мне кажется, нам лучше выйти и назваться. Через несколько минут прибудут люди из НАСА и подберут нас. — Как потом выяснилось, это была самая большая лажа, которую мне пришлось слышать в жизни.

В общем, когда мы вышли с майором Фрич из капсулы, аборигены просто разинули рты и застонали. Тот парень, что стоял перед Сью, сначала тоже удивился, а потом поднялся, и говорит:

— Привет! Я хороший парень. Кто такие вы? — и протягивает нам руку.

Я пожал ему руку, а майор Фрич попыталась объяснить ему, кто мы такие. Она сказала, что мы «участники мультиорбитального тренировочного межпланетного эксперимента НАСА».

Этот парень стоял перед нами, разинув рот, и тут я говорю:

— Мы американцы!

У него прямо глаза загорелись, и он говорит:

— Класс! Американцы! Вот это потрясно!

— Ты говоришь по-английски? — спросила майор Фрич.

— А как же, — отвечает он, — я жил в Америке. Во время войны. Отдел стратегических операций направил меня изучать английский, чтобы потом организовывать партизанскую войну моего народа против японцев. — И тут вдруг загорелись глаза у Сью.

Я удивился, что этот старый туземец так хорошо говорит по-английски, и где — в какой-то дыре!

— А где ты учился? — спрашиваю я.

— В Йейле, где еще, кореш, — отвечает он. — Була-була, понимаешь? — когда он сказал «була-була», все эти самбы принялись повторять это слово, и снова забили барабаны, пока этот парень не приказал, чтобы они затихли.

— Меня зовут Сэм, — сказал он. — Так меня в Йейле звали. Мое настоящее имя вам все равно не произнести. Так что можно обойтись без него. Не хотите ли чаю?

Мы с майором Фрич переглянулись. Так как она, похоже, потеряла дар речи, то я сказал:

— Было бы неплохо.

Но тут майор Фрич снова обрела дар речи и как-то тонко заверещала:

— А нет ли у вас телефона, чтобы мы могли позвонить?

Большой Сэм как-то скривился, махнул рукой, барабаны снова застучали, и под их эскортом мы направились в джунгли под нескончаемое скандирование «була-була».

В джунглях у них оказалась деревушка с хижинами из травы, в точности, как показывают по телевизору. Самая большая хижина принадлежала Большому Сэму. Перед ней стояло здоровенное кресло, словно трон, и четверо или пятеро женщин — сверху на них ничего не было надето — выполняли все его приказы. Первым делом он приказал им приготовить нам чаю, а потом указал нам с майором Фрич на два больших камня неподалеку. На них мы должны были сидеть. Сью, который всю дорогу шел с нами, держась за мою руку, он указал на землю.

— Ну и обезьяна у вас, — сказал Сэм. — Где вы такую достали?

— Она работает на НАСА, — сказала майор Фрич. Эта ситуация явно ей не нравилась.

— Что вы сказать? — спросил Сэм. — Ей платить?

— Мне кажется, она предпочитает бананы, — сказал я. Большой Сэм что-то сказал, и одна из женщин принесла Сью банан.

— Очень жаль, — сказал Большой Сэм, — я не спросил, как вас звать.

— Майор Дженет Фрич, Военно-воздушные силы США. Личный номер 04534573. Это все, что я могу вам пока сообщить.

— Эх, милая вы моя женщина, — сказал Большой Сэм. — вы тут не пленники. Мы ведь просто бедные отсталые туземцы. Говорят, со времен каменного века мы не сильно продвинулись. Мы вам не причинить вреда.

— Все равно я ничего не могу сказать до тех пор, пока не получу возможность позвонить по телефону, — сказала майор Фрич.

— Хорошо, — говорит Большой Сэм. — Ну, а вы, молодой человек?

— Меня зовут Форрест, — отвечаю я.

— Вот как, — говорит он. — Не по фамилии ли вашего знаменитого генерала времен Гражданкой войны Натана Бедфорда Форреста?

— Ага, — отвечаю я.

— Очень, очень интересно! А вы, Форрест, где учились?

Хотел было ему объяснить, что я немного учился в Университете Алабамы, но потом решил действовать наверняка и сказал, что посещал Гарвард. Это ведь было не так далеко от истины.

— А, Гарвард! — улыбнулся Большой Сэм. — Да, знаю, где это. Хорошие там были парни — пусть им и не удалось поступить в Йейл. — И вдруг расхохотался:

— А вы и в самом деле похожи на гарвардца. — Но мне почему-то показалось, что худшее ждет нас впереди.

Потом Большой Сэм приказал паре туземных женщин показать нам, где мы будем жить. Оказалось, что в травяной хижине, с грязным полом и низким входом, чем-то напоминавшей шалаш короля Лира. Около двери на страже встали два больших парня с копьями.

Всю ночь аборигены били в барабаны и пели «була-була», и через вход хижины было видно, что они соорудили большой костер и поставили на него огромный котел. Мы с майором Фрич так и не поняли смысла этих действий, но мне показалось, что старина Сью догадывается, потому что он забился в угол хижины с довольно кислым видом.

Время близилось к десяти, а они таки и не принесли нам поесть. Майор Фрич сказала, что может, я пойду и узнаю у Большого Сэма, дадут ли нам поужинать. Только я начал вылезать из хижины, как эти парни на страже скрестили копья, и тем намекнули, что мне лучше залезть обратно. И тут меня осенило, почему нас не позвали на ужин — ведь МЫ-то как раз и должны были стать ужином. Дело принимало дурной оборот.

Потом барабаны смолкли и звуки «була-була» тоже. Послышалось какое-то рычание, в ответ другое рычание, похожее на голос Большого Сэма. Так продолжалось некоторое время, и атмосфера явно накалялась. Когда звук достиг максимума, послышался какой-то «бам», словно кто-то ударил кого-то по голове чем-то вроде доски. Барабаны ненадолго смолкли, а потом снова забили, и снова началось скандирование «була-була».

На другое утро в отверстии хижины показался Большой Сэм и сказал:

— Привет! Хорошо ли спалось?

— Черта с два! — отвечала майор Фрич. — Неужели вы думаете, что мы могли спать, когда вокруг происходит какой-то ужас?

У Большого Сэма скривилась физиономия, и он сказал:

— Извините, мне очень жаль. Но видите ли, после того, как ваш экипаж упал с неба, мой народ ожидает какого-то подарка. С 1945 года мы ожидаем вашего возвращения и новых подарков для нашего народа. Когда они увидели, что никаких подарков нет, то естественно, решили, что ВЫ-то и являетесь подарком, и собирались уже сварить вас и съесть — мне с трудом удалось их переубедить.

— Ты мелешь чушь, болван, — сказала майор Фрич.

— Напротив, — возразил Большой Сэм, — видите ли, мой народ нельзя назвать, так сказать, ЦИВИЛИЗОВАННЫМ, по крайней мере, если говорить об общепринятых стандартах цивилизованности, и поэтому питает определенное пристрастие к человеческой плоти. Особенно плоти белых людей.

— То есть, вы хотите сказать, что вы — людоеды?! — сказала майор Фрич.

— Примерно в таком аспекте, — пожал плечами Большой Сэм.

— Это просто отвратительно! — сказала майор Фрич. — Послушайте, вы должны проследить за тем, чтобы нам не было причинено никакого вреда, и чтобы мы благополучно вернулись в цивилизованный мир. С минуты на минуту может прибыть спасательная команда НАСА. Я требую, чтобы вы обращались с нами в соответствии с принципами, общепринятыми для союзников!

— Увы, — ответил Большой Сэм, — именно это они и задумали прошлой ночью.

— Итак, я требую! — сказала майор Фрич, — требую, чтобы нас немедленно освободили и позволили добраться до ближайшего города, где есть телефон!

— Я опасаюсь, — ответил Большой Сэм, — что это просто невозможно. Даже если бы мы освободили вас, то пигмеи схватили бы вас, отойди вы в джунгли всего лишь на сотню метров.

— Пигмеи? — удивилась майор Фрич.

— Мы уже на протяжении многих поколений воюем с пигмеями. Вероятно, кто-то когда-то украл свинью или что-то в этом роде — никто уже не помнит, когда это случилось и кто виноват, теперь все это осталось лишь в предании. Главное, что мы окружены кольцом пигмеев, и так было с незапамятных времен.

— Ладно, — сказала майор Фрич, — я предпочитаю лучше иметь дело с пигмеями, чем с бандой гнусных людоедов. Ведь пигмеи — не людоеды?

— Нет, мадам, — ответил Большой Сэм. — Они охотники за головами.

— Это просто ужасно! — кисло откликнулась майор Фрич.

— И вот прошлой ночью, — сказала Большой Сэм, — мне удалось избавить вас от котла, но я не уверен, что мне надолго удастся удержать моих людей. Они хотят извлечь определенную пользу от вашего пребывания здесь.

— Что? — спросила майор Фрич. — Что вы такое хотите сказать?

— Ну, я имею в виду вашу обезьяну. Мне кажется, они хотели бы съесть хотя бы ее.

— Но эта обезьяна — собственность правительства Соединенных Штатов!

— И тем не менее, — сказал Большой Сэм, — мне кажется, что вы могли бы совершить некий жест доброй воли.

Старина Сью сморщился и грустно закивал головой, выглядывая из двери.

— И кроме того, — продолжал Большой Сэм, — я полагаю, что, пока вы здесь, вы могли бы кое-что сделать для нас.

— Что мы могли бы сделать? — подозрительно вскинулась майор Фрич.

— Ну, — ответил Большой Сэм, — я имею в виду сельскохозяйственные работы. Сельское хозяйство. Знаете, я уже много лет думаю над тем, как бы улучшить бедственное положение моего народа. И не столь давно мне в голову пришла одна идея — если бы мы сумели полностью использовать преимущества нашей плодородной земли, применить на ней самые совершенные методы обработки почвы, то мы смогли бы выбраться из этого положения и занять свое место на мировом рынке. Короче, реформировать отсталую и застойную экономику и превратиться в процветающую и цивилизованную нацию.

— Что же вы хотите возделывать? — поинтересовалась майор Фрич.

— Хлопок, — милая вы моя женщина, хлопок! Короля полей! Благодаря этой культуре вам самим удалось создать империю.

— И вы полагает, что мы будем выращивать для вас хлопок?! — пискнула майор Фрич.

— Могу дать вашу голову на отсечение, сестренка! — ответил Большой Сэм.