Я вдруг почувствовал, что медленно задыхаюсь, словно на меня обрушились огромные, как дома, страницы и спрессовали, подобно цветку, который надобно сплющить, высушить и таким образом сохранить; я вообразил, будто моё скромное тело, угодив в громадную, как само небо, книгу, затерялось между страниц и те со всех сторон обступили меня, а книга меж тем вот-вот должна захлопнуться навсегда.

Жизнь человека не есть математическая прогрессия или поступательное движение вперёд, какой она традиционно предстаёт на полотнах мастеров исторической живописи; не является она и простой очерёдностью фактов чьей-либо биографии, кои могут быть пронумерованы, а затем осознаны по одному в должной последовательности. Скорее она представляет собой ряд метаморфоз, трансформаций и превращений, одни из которых случаются вдруг и повергают в изумление, а другие происходят столь медленно, что их трудно заметить, однако сии изменения так страшны, так всеобъемлющи, что под конец жизни люди тщетно копаются в памяти и не могут отыскать в ней ни одной точки соприкосновения между собою прежними и собою нынешними, впавшими в старческое слабоумие.

Не могу сказать наверное, когда именно я впервые понял, что всё то долгое время, проведённое на Сара-Айленде, во мне на самом деле происходили какие-то бесконечные изменения. Робко пытаясь вырваться из мрака «Тасманийских черепов» и вложенных туда писем, мог ли я знать, что вскоре мне предстоит родиться вновь и даже переродиться? Что процесс перенесения рыб на бумагу являлся для меня столь болезненным и мучительным не оттого, что рыбы умирали и я не мог соответствовать их сущности, а потому, что для изменения формы моей в этом направлении мне также требовалось умереть? Откуда мне было знать, что всё это долгое время мои рисунки преображали меня, что кистью своею я не столько изображал рыб, сколько прял себе из бесчисленных нитей, сиречь рисунков моих, некий кокон?

И как мог я узнать, бросая прочитанное последним письмо на пол, что теперь уже недолго оставаться мне куколкою, что моя отчаянная попытка выйти наружу и обрести свободу вот-вот произойдёт.