Глава XXII

Деревушка, в которой проживал Сань Ва, была не из богатых. Основным занятием местного населения в течение последних двадцати веков была рыбная ловля. Правда, за последние тридцать лет появился несомненный прогресс по части расширения рынков сбыта. Каждые полчаса паром привозил очередную партию туристов, желающих посетить монастырь. В ожидании автобуса путешественники обычно наведывались на маленький стихийный рыбный рынок, куда жители деревни исправно поставляли товар.

Дом Сань Ва представлял собой сооружение, наспех сколоченное из больших листов фанеры и на первый взгляд совершенно непригодное для постоянного проживания. Однако внутри оказалось довольно уютно, и даже туалет был не на улице, что окончательно меня покорило.

Теперь нужно было как можно скорее решить насущную проблему с едой. Мы сделали ревизию в буфете и обнаружили два пакета риса, упаковку рисовой лапши и большую бутылку соевого соуса. Не густо, но лучше, чем ничего.

Из крана на кухне текла какая-то желтая вода, имеющая к тому же весьма специфический привкус. То ли железа в ней было много, то ли другого какого металла. Я открыла кран на полную катушку, чтобы пропустить ржавую воду. Через четверть часа струя так и не изменила свой цвет, стало быть, неизвестная примесь придавала ей не только своеобразный вкус, но и приятный желтоватый оттенок.

Есть все равно хотелось, мы посовещались и решили варить лапшу, как продукт, не требующий длительного приготовления. Я набрала полную кастрюлю сомнительной жидкости и, стараясь не принюхиваться, поставила ее на огонь, твердо решив кипятить это безобразие не менее пятнадцати минут. Пока я возилась с лапшой, Сань Ва достал тарелки и палочки, вымыл их и красиво разложил на столе.

Через полчаса мы уже уминали восхитительную лапшу, обильно сдабривая ее острым соевым соусом. Естественно, что после такого замечательного ужина сильно захотелось пить, мы еще раз вскипятили воду и заварили чудесный зеленый чай.

Теперь можно было обсудить наше положение. Сань Ва предложил переночевать здесь, а завтра узнать у соседей, не приезжала ли на остров полиция. После чего нам следует вернуться на центральный причал, купить билеты на автобус и наконец отвезти бриллиант его законным владельцам. Сие мероприятие мой спутник запланировал на вторую половину завтрашнего дня, потому как нам предстояло еще зайти на рынок и купить там совершенно необходимые для путешествия в монастырь рис и красный горох. На мои недоуменные вопросы, зачем бы нам понадобились рис и красный горох и не собирается ли он, как Мальчик-с-пальчик, помечать ими дорогу, Сань Ва страшно рассердился и прочел мне целую лекцию. Суть ее сводилась к тому, что нам противостоят потусторонние силы. И что выпутываться из всех неприятностей до сегодняшнего дня нам помогал купленный мной амулет. Но сейчас ситуация такова, что одного амулета может оказаться мало. Потому что он, Сань Ва, точно не знает, с какими существами нам придется вступить в схватку (сам факт, что после стольких мытарств опять предстоит вступать с кем-то в схватку, меня отнюдь не порадовал), но, скорее всего, это будут чиан-ши.

Про чиан-ши мне уже однажды рассказывала Сю Ин, но я порядком подзабыла, кто они такие, поэтому потребовала от мальчика подробного рассказа о предполагаемом противнике. Оказалось, что китайцы искренне верят в то, что у человека две души. Эта вера показалась мне несколько наивной, потому как я могла легко назвать лично знакомых мне человек десять, у которых души не было ни одной. Хотя, с другой стороны, если есть миллиард человек, у которых по две души, для равновесия где-то должен быть миллиард человек, у которых души вовсе нет.

Одна из этих китайских душ считалась высшей или рациональной, другая — низшей или подчиненной. Высшая душа по своим свойствам была очень похожа на то, что мы, европейцы, называем душой: она так же могла покидать тело во время сна и в момент смерти прощалась с ним навсегда. Вторая же, низшая душа, которую китайцы называют пьяи, легко могла задержаться в теле после смерти. Вот такое тело, в котором задержалась пьяи, вполне могло стать вампиром.

Если европейцу, чтобы стать вампиром, нужно было, как минимум, повстречаться с действующим кровососом, то у древних китайцев возможностей в этом плане было гораздо больше. Умерший китаец автоматически становился чиан-ши после насильственной смерти — самоубийства, повешения, утопления. Если обряд погребения был проведен неправильно или был отложен на некоторое время, покойник также трансформировался в вампира. Если через мертвое тело перепрыгивала кошка, считай, покойнику не повезло, в этом случае он железно становился чиан-ши. Набравший силу китайский вампир покрывался длинными белыми волосами, мог летать и превращаться в волка. Перспектива встретиться с такими замечательными существами меня не вдохновила, и я потребовала у Сань Ва объяснений, почему он так уверен, что в нашем «бриллиантовом» деле замешаны потусторонние силы. Сань Ва вразумительного объяснения не дал, но довел до моего сведения, что красным горохом и рисом мы должны запастись обязательно. Конечно, хорошо бы еще и соли прихватить, но горох и рис лучше. На этом мы закончили совещание, я ушла спать в комнату Сю Ин; Сань Ва заснул на диване в гостиной.

Всю ночь за мной гонялся древнекитайский вампир. Судя по внешнему виду, вампир был в полном расцвете сил; он летел за мной по воздуху, страшно клацая зубами. Поскольку Сань Ва дал мне весьма общее описание чиан-ши, то в моем сновидении он смахивал на домовенка Кузю, выросшего до особо крупных размеров. Во сне я бежала по пустынной улице, а вампир с гиканьем и диким хохотом мчался за мной. Неожиданно я оказалась около лавки с сушеными змеями. Старец, с которым судьба меня уже сводила несколько дней назад и чья смерть оказалась столь ужасной, был еще вполне жив и здоров (насколько может выглядеть живым и здоровым человек, проживший на этом свете лет сто пятьдесят, причем последние сто сорок пять из них регулярно куря опиум). Я, запыхавшись, подбежала к нему и поинтересовалась, можно ли вызвать полицию. Вам покажется это глупостью, но в моем подсознании крепко-накрепко засела мысль о том, что летящего вампира может остановить только пуля. А пули гарантированно имелись у представителей полиции и местных криминальных групп. Полицию вызвать было проще. Дед никак не отреагировал на мои просьбы, во сне он был столь же заторможенным, как и в жизни. Я не стала дожидаться, пока почтенный китайский джентльмен вернется из страны опиумных грез в наш грешный мир, и нагло ломанулась в его лавку. По дороге я задела локтем витрину с какими-то кувшинчиками и баночками со снадобьями, которые посыпались на пол со страшным грохотом. От звука падающих баночек я и проснулась. Оказалось, что это уже не сон — на кухне действительно кто-то уронил металлический предмет. Спросонья я подумала, что это тот волосатый кошмар из моего сна. Осторожно, чтобы не привлечь внимание вампира, я подкралась к дверям кухни и заглянула в щелку. Вампира не было, зато был Сань Ва, пытающийся собрать разлившуюся по полу воду с помощью бумажных салфеток. Я кинулась ему помогать. Вдвоем мы справились достаточно быстро. Он вновь набрал воды из-под крана и поставил чайник на огонь. Я тем временем разогрела на сковороде остатки вчерашней лапши, и мы сели завтракать.

За завтраком я рассказала ему свой сон, Сань Ва страшно разволновался и заявил, что это — знамение, а потом попросил вспомнить, что еще связано с лавкой. Ведь не случайно же она мне приснилась. Я напомнила ему, что именно в этом торговом заведении была приобретена сушеная конечность загадочного животного, сиречь амулет. Мой собеседник немедленно сделал вывод, что амулет в предстоящих событиях будет играть очень важную роль. В общем, похожая мысль приходила и в мою голову: уж больно удачно складывалась для нас ситуация. Если, конечно, слово «удача» уместно в контексте нескольких убийств. Слово за слово, пришли к обсуждению средств защиты от вампиров. Рис решили не покупать, обойтись запасами, обнаруженными в буфете. Сложнее дело обстояло с красным горохом. Дома гороха не было, но Сань Ва твердо заверил меня, что в деревне красный горох обязательно у кого-нибудь да будет. Как мы держим в холодильнике малиновое варенье на случай простуды, так здешние жители держат красный горох на случай атаки чиан-ши.

Сань Ва ушел, а я вымыла посуду и заняла наблюдательную позицию у окна. Не скажу, чтобы на том участке улицы, который я могла видеть со своего места, было очень оживленно. За три часа, что я провела на боевом посту, мне не удалось заметить ни одного аборигена. Может быть, вампиры уже напали на деревню и у жителей не хватило красного гороха, чтобы отбиться?

Солнце начало потихоньку клониться к закату, когда Сань Ва наконец вернулся. Новостей оказалось немного, всего две — плохая и хорошая. Во-первых, полиция сюда не наведывалась, то есть о том, что у Сю Ин есть родня на Лантау, им пока не известно. Это была хорошая новость. Плохая же заключалась в том, что сегодня по деревне ходил какой-то толстяк и задавал странные вопросы. До нашего дома толстяк не добрался, но мог появиться в любую минуту, поэтому следовало немедленно идти на пристань и плыть обратно.

Мы упаковали рис в рюкзак, пересчитали оставшиеся деньги и честно поделили их пополам. Если вдруг нам придется разлучиться, спешно отступая перед превосходящими силами противника, у каждого будет небольшая сумма. Заперев дверь, мы быстро пошли в сторону реки, стараясь держаться за домами и не привлекать к себе излишнего внимания. Задача была не из простых, так как кроме нас других пешеходов (впрочем, как и лиц, путешествующих на каких-либо транспортных средствах) на улице не было. Тем не менее удача явно нас еще не покинула: страдающего любопытством незнакомого толстяка мы не встретили.

На пристани выяснилось, что нам повезло даже больше, чем можно было ожидать: джонка, на которой мы прибыли сюда, еще не ушла в море. Правда, теперь, разглядев ее получше, я удивилась тому, что ЭТО вообще держалось на воде. Честно говоря, я бы предпочла посудину понадежнее, но подключать посторонних лиц не хотелось, а хозяин данного корыта был почти в курсе наших дел и к тому ж откровенно желал немного улучшить свое материальное положение за наш счет.

Чтобы лишний раз не светиться на палубе, мы с Сань Ва спустились в трюм. Когда мы плыли сюда, я была очень взволнована, поэтому не обратила внимания на трюмный воздух. Точнее — на качество трюмного воздуха. Ясно, что фиалками и озоном там пахнуть не должно, но здешний запах навевал мрачные мысли о погостах и разложившихся мертвецах. В такой бодрящей атмосфере нам предстояло провести ближайшие полчаса.

Чтобы хоть немного отвлечься от вездесущего аромата, я спросила у мальчика, удалось ли ему достать красный горох. Оказалось, что нет. То есть по прибытии на место нам в первую очередь нужно было идти на рынок. Так считал Сань Ва. Я же пыталась переубедить его, что самое главное — побыстрее сесть на автобус и добраться до монастыря. Тогда никакой горох, ни красный, ни желтый, ни зеленый, нам не понадобится. Потому что вряд ли чиан-ши обнаглеют настолько, что полезут в обитель, полную воинственных монахов.

— А я говорю тебе, что обязательно нужен красный горох, — зашипел рассерженный Сань Ва.

Тут я услышала, как заскрипели ступеньки: кто-то очень большой и тяжелый спускался в трюм. Я ткнула в бок парнишку и глазами показала ему на приближающегося врага.

На ступеньках, держась одной рукой за нос, а другой за перила, стоял толстый мужчина средних лет. Можно ставить наши два пакета риса против всего состояния семьи Ротшильдов, что это и был тот любопытный гражданин, донимавший жителей деревни разными вопросами. Я растерялась, и это оказалось очень кстати — вылезать со своим слабеньким английским в данной ситуации было совершенно ни к чему. В трюме темновато, разглядеть меня достаточно сложно. Глядишь, толстяк нас не запомнит. Сань Ва сориентировался мгновенно — ну до чего же хорошо у парня голова работает в экстремальных ситуациях!

— Ты кто такой? — поинтересовался он у вновь прибывшего. Тот попытался было объясниться, наверное, хотел представиться. И, скорее всего, при других обстоятельствах ему бы это удалось, но сейчас помешали воздух и Сань Ва. Участие воздуха оказалось решающим, мужчина несколько раз отводил руку от носа, делал вдох, пытаясь что-то сказать, но заползающие в ноздри миазмы напрочь отбивали у него желание не только говорить, но и просто дышать. Уже привыкший к запахам трюма Сань Ва пошел в наступление:

— Мы, вообще-то, рыбу ловить идем, а ты нам мешаешь.

Аргумент был, честно говоря, слабоват, но общая атмосфера сделала его неопровержимым. Мужчина судорожно кивнул, снова зажал нос и с максимально возможной скоростью (учитывая возраст и габариты) рванул вверх по лестнице.

Однако говорить, что опасность миновала, было, на мой взгляд, рановато. Отдышавшись, толстяк вполне мог задать вопросы владельцу джонки. А тот в свою очередь мог много чего порассказать. Я немедленно высказала свои сомнения Сань Ва, предложив свое решение — подняться на палубу и попытаться сбросить толстяка в воду. (Вот что делают с обычным человеком убийства, регулярно совершаемые почти в его присутствии, — раньше я точно не была такой кровожадной.) Сань Ва уверил меня, что владелец джонки не проболтается, у жителей деревни нет привычки «сдавать» односельчан незнакомцам. Таким образом, толстый мужик избежал опасности, даже не подозревая, какой страшной смертью он мог погибнуть.

Еще полчаса в душной атмосфере — и наконец борт джонки ударился обо что-то твердое. Мы выждали несколько минут, чтобы незваный попутчик успел сойти на берег, после чего осторожно выбрались на палубу, где честно расплатились с капитаном.

На повестке дня стояло два вопроса: покупка билетов на автобус и покупка красного гороха. После недолгой дискуссии решили начать с билетов. До площади мы дошли вместе, а вот к кассе направился только Сань Ва, я же заняла позицию неподалеку, готовая в любой момент дать деру. Нам опять повезло — билеты в кассе были. Теперь оставалось только приобрести красный горох и где-нибудь перекусить перед отъездом. Учитывая ограниченность наших капиталов, решили сначала купить горох.

С ним вышла неожиданная накладка: на рынке попадалось все что угодно, от дикого риса до чой-сам, но красного гороха не было. Кто говорил, что «вот только что перед вами купили последний мешок», кто обещал привезти завтра. Мы обходили ряд за рядом, пока наконец в самом дальнем углу рынка не наткнулись на приятного мужчину средних лет, одетого в национальный костюм. Предлагаемый мужчиной товар был весьма скуден по ассортименту, но крайне нам необходим. Этот торговец выставил на продажу только красный горох. Ажиотажа не было, что несколько удивляло, так как у нас сложилось впечатление, что кто-то просто скупил весь красный горох. Сань Ва начал разговор по-английски, но сразу же выяснилось, что приятный мужчина не владеет данным языком. Сань Ва заговорил по-китайски, мужчина начал отвечать, и на лице моего спутника появилось выражение крайнего удивления.

— Анна, — вполголоса сказал он мне, зачерпнув горсть гороха и старательно делая вид, что мы обсуждаем качество товара, — я не понимаю, что он говорит.

— Как не понимаешь? — в свою очередь удивилась я. — Он что, не китаец?

— Да нет, китаец… Только он говорит очень странно. Так уже давно не говорят.

Я ответила, что это не важно. Главное, чтобы человек назвал разумную цену. Мужчина особо не торговался, и вскоре мы стали счастливыми обладателями двух пакетов, наполненных отборным красным горохом.

Уложив пакеты в рюкзачок (изрядно потяжелевший, поскольку там уже было два килограммовых пакета риса), мы направились в сторону центральной площади и тут… Обычно в книгах, особенно детективных, в нужную минуту главного героя или героиню «что-то толкает в спину», вследствие чего герой или героиня оборачивается и либо обнаруживает за собой слежку/погоню (нужное подчеркнуть), либо убеждается в отсутствии слежки/погони. Поскольку события последних дней, в которых я принимала самое активное участие, никак не могли быть отнесены к разряду «обычной жизни», то по закону жанра меня тоже должно было «что-то толкнуть в спину». Ответственно заявляю: все, что пишут в детективах, брехня. Ничто меня в спину не толкало, просто развязался шнурок на кроссовке, и я присела, чтобы его завязать. Случайно бросив взгляд туда, где мы только что покупали горох, я обнаружила, что… Нет, приятный китайский мужчина не растворился в воздухе наподобие Коровьева из знаменитого романа Михаила Афанасьевича, он продолжал спокойно стоять рядом со своим мешком и смотреть нам вслед. Однако кое-что в наблюдаемой картине изменилось. Так, например, я точно помнила, что в руках у мужчины минуту назад ничего не было, поскольку он собственноручно пересыпал горох из мешка в бумажные пакеты. Сейчас же в правой руке торговец держал очень красивое опахало. Я еще подумала, жаль, мы не заметили опахало раньше. Можно было бы поторговаться и приобрести. Ведь моя эпопея скоро закончится, можно подумать о сувенирах. Мужчина улыбнулся, приветливо взмахнул опахалом, и в этот самый момент у него за спиной что-то блеснуло в лучах уходящего солнца.

Я хотела было обратить внимание своего спутника на то, какой странный человек продал нам горох, но Сань Ва стал меня подгонять, дескать, мы можем опоздать на автобус и тогда придется ждать черт знает сколько времени. Ждать не хотелось, хотелось как можно скорее очутиться в стенах монастыря. Бодрым шагом мы двинули к автобусной остановке. По дороге нам попался ресторанчик с забавной вывеской. На ней был изображен одноглазый человек. Он только что закончил плотницкие работы и теперь любовался результатами своего труда. В руке у одноглазого было нечто вроде пилы, сам он стоял на берегу моря, а на волнах качалась лодка. Нарисовано все было в примитивной манере а-ля Пиросмани. Надпись на двух языках — английском и китайском — гласила, что сие место называется «Лодка мастера Лу Баня». Название для едального заведения несколько странное, но запахи, доносящиеся из открытых окон, были просто замечательные. Мы подошли к выставленному на улице меню и убедились, что сегодня «Лодка мастера Лу Баня» отправится в путь без нас: цены там явно были рассчитаны на богатых японских туристов. Сань Ва утешил меня, сказав, что на площади мы обязательно найдем, где перекусить. Крайний случай — купим сосиски в тесте.

Очередь к нужному нам автобусу оказалась не очень большой, я встала за группой туристов, Сань Ва отлучился в поисках еды. Вернулся он довольно быстро. Большая бутылка колы и два сандвича оказались кстати. Под неодобрительные взгляды туристических старушек мы рубанули сандвичи и по очереди запили их колой: В автобусе Сань Ва удалось занять отличные места — около окошка. Я положила наш довольно тяжелый рюкзачок на верхнюю полку, и мы уселись. Как же хорошо просто сидеть в автобусе, понимая, что твоим неприятностям скоро придет конец. Я расслабилась и даже сняла дурацкую бейсболку, которую в целях маскировки носила все последние дни. Небрежно обмахиваясь головным убором, я с интересом смотрела в окно, на мгновение почувствовав себя обычным туристом. Мир вновь расцвел радужными красками, во мне вдруг пробудилась наблюдательность, несколько было притупившаяся вследствие житейских передряг.

Взор мой упал на высокого парня, одетого в джинсы. Я отметила, что у данного представителя противоположного пола симпатичная тугая задница и красивые длинные ноги. На ногах были кроссовки фирмы «Рибок». Где-то в глубине моего совершенно отключившегося от забот мозга зажглась тусклая лампочка тревоги. Я ее проигнорировала и продолжала откровенно любоваться изумительным мужским экземпляром, старательно гася в душе нарастающее чувство опасности. Усилия не прошли даром, обладатель тугой задницы и длинных ног почувствовал мой взгляд даже через автобусное стекло и обернулся. В мгновение ока тусклая лампочка тревоги вспыхнула и засияла, как прожектор на стадионе. На остановке стоял хорошо знакомый мужчина из банды старика У. Мне бы отвернуться, нагнуться, завязать шнурок — в общем, сделать так, чтобы моя голова не торчала а окне. Но вид одного из главных наших врагов окончательно парализовал мои умственные способности. Зато магнетизм моего взгляда оказался столь же силен, как у психотерапэута Кашпировского, потому как вражина не стал крутить головой, а безошибочно уставился в окно автобуса. Сначала на его лице появилось легкое недоумение, видимо, женщины не часто баловали его своим вниманием. Недоумение сменилось озадаченностью, а потом он узнал меня. В этот момент водитель автобуса заглянул в салон и сообщил, что мы отправляемся и всем пора занять свои места. Двери закрылись, глухо зарычал мотор, мужик в кроссовках «Рибок» рванулся к дверям, но было уже поздно. Водитель демонстративно проигнорировал «опоздавшего пассажира» и нажал на газ.

Я перевела дыхание и обнаружила, что Сань Ва трясет меня за рукав и что-то говорит. Оказалось, что именно этот рейс предусмотрен с остановками, коих будет две. Первая — около тюрьмы (господи, только тюрьмы не хватало), для граждан, приехавших навестить своих отбывающих наказание родственников, вторая — «коммерческая» — около населенного пункта, жители которого специализируются на изготовлении амулетов.

Мы довольно шустро ехали по серпантину. Водитель наш, если брать во внимание манеру езды, в детстве явно собирался стать гонщиком «Формулы-1», но злая судьба задержала его на Лантау, где он изо дня в день вынужден возить толпы орущих, жующих и беспрестанно хохочущих людей по одному и тому же маршруту. В то время как подлый Шумахер занимает первые места, открывает шампанское на финише и улыбается в объективы видеокамер. Эта вопиющая несправедливость возмущала нашего водителя до глубины души, и всякий раз, вспоминая о Шумахере, он поддавал газу. Мы и стартовали неплохо, а сейчас шли около семидесяти километров в час, что для горной дороги было запредельной скоростью.

В автобусе я немного отошла от шока и поведала Сань Ва, как близки мы были к провалу, а также высказала свои предположения, что враги не успокоятся и ринутся, не могут не ринуться в погоню. Скорее всего, гнаться за нами они будут на серебристом «астон-мартине». Идея с погоней была такой навязчивой, что я каждые десять минут заставляла Сань Ва смотреть в окно, не появятся ли где наши преследователи. Однако прошло полчаса, никакой погони не наблюдалось. Я все же считала, что бдительность терять не стоит. Мы даже немного повздорили, сказалось нервное напряжение последних дней. Я упрекала мальчика в легкомыслии, он же в ответ говорил, что у меня натуральная мания преследования.

Неожиданно в наш разговор вклинилась пожилая американская дама из тех, что косо поглядывали на нас на остановке. Дама держала в руках туристический буклет и громко интересовалась, может ли кто-нибудь рассказать ей обо всех достопримечательностях острова, потому как по фотографиям она не может определить, в каком месте мы находимся. Сань Ва охотно согласился, раскрыл буклет на соответствующей странице и продемонстрировал даме и мне фотографию, где было изображено симпатичное белое здание, похожее на гостиничный комплекс. Общее впечатление несколько портил высокий забор и сторожевые вышки по углам. Хотя если рассматривать это дело с точки зрения обывательской, то условия пребывания преступников в местном пенитенциарном заведении были вполне приличные: красивый вид из окон на горы и море, чистый воздух (в виду отсутствия на острове промышленных предприятий). Словом, отбывай срок и радуйся жизни.

«Шумахер», не снижая скорости, резко затормозил у остановки. Желающих навестить криминальную родню оказалось немного — три человека. Как только последний из них сошел со ступеньки, водитель решительно закрыл двери, и мы поехали дальше. Сань Ва доверительно шепнул мне, что на следующей остановке мы задержимся подольше. У здешнего автобусного парка негласный договор с обитателями деревни: те платят некую фиксированную сумму начальнику автобусного парка, а взамен шоферы максимально долго держат туристов на этой остановке. Кажется, в животном мире такое взаимовыгодное сотрудничество называется симбиоз.

Действие симбиоза мы ощутили сразу же: водитель покинул свое рабочее место, закурил и решительным шагом направился в чайную (два деревянных столика под открытым небом). Можно было посидеть в автобусе, но очень уж хотелось беззаботно потолкаться вместе с остальными возле прилавков.

Ассортимент сувениров отличался большим разнообразием, но самым любимым персонажем у жителей деревни явно был бог изобилия: примерно две трети фигурок изображали толстого улыбающегося человека. Ясно было, что бог этот — очень древний. Современный человек вряд ли обрадовался бы, имея такие жировые отложения. Древние китайцы не знали, что через двадцать веков ожирение станет второй по частоте причиной смерти.

Среди одинаковых толстячков-бодрячков встречались и фигурки одноглазого мужчины с пилой в руках. Я невольно погладила карман, в котором хранился амулет мастера Лу Баня. Остальные персонажи были мне незнакомы. Кроме статуэток предлагались также сушеные лапки неизвестного науке животного и еще какая-то гадость, похожая на экскременты того же животного. Лично я подумала, что зря жители деревни столь активно распродают богов изобилия иностранцам. Некоторая доля изобилия не повредила бы им самим. А потом еще удивляются, почему это американцы и японцы живут лучше. А не надо своими руками отдавать изобилие за несколько долларов.

Местные жители быстро определили, что мы с Сань Ва не являемся перспективными покупателями, и сосредоточились на группе американских туристов. Мы неспешно прогуливались вдоль торговых рядов, пока не наткнулись на туалет. Я почувствовала, что очень хочу посетить данное заведение. Сань Ва остался ждать меня на улице.

Санитарно-гигиеническое учреждение оказалось довольно чистым, здесь даже имелась в наличии туалетная бумага. Когда я вышла, моего юного друга на месте не оказалось. Посмотрев по сторонам, я обнаружила его стоящим между двумя упитанными туристками; Сань Ва отчаянно гримасничал, явно пытаясь мне что-то сообщить. На всякий случай я замерла, чтобы не сделать опрометчивых шагов. Отчаявшись донести до меня свою мысль, мальчик скосил глаза куда-то вбок и закивал головой. Совершенно ошарашенная столь неожиданными действиями я невольно посмотрела в ту же сторону.

Рядом с нашим автобусом стоял серебристый «астон-мартин». Появление в этом захолустье машины такого класса вызвало чрезвычайное оживление в рядах торговцев. Они быстренько подхватили свои лотки с богами изобилия и рванули наперегонки к шикарной тачке. Наивные! Тот, кто сидел внутри серебристого чуда, явно не был обделен вниманием бога изобилия. А если вспомнить роскошный дом на вершине пика Виктория, откуда данная машина прибыла, то невольно подумаешь, что есть-таки на свете люди, коим бог изобилия приходится если не ближайшим родственником, то, на худой конец, хорошим знакомым. Местные жители плотно обступили машину, мы с Сань Ва немедленно этим воспользовались и тихо скрылись за туалетом.

— Ты иди вверх по склону, — приказал мне мальчик, — видишь, там кусты? Спрячься за ними и жди меня. Я пойду, заберу нашу сумку. Придется идти пешком.

Ничего не скажешь, приятная перспектива — тащиться в горы на ночь глядя. До монастыря реально было еще полчаса езды на автобусе. Пешком по незнакомой местности мы будем идти до утра, если вообще дойдем. Мне удалось незаметно прокрасться к кустам; по пути я подобрала с земли и воткнула в волосы пару веточек. Можно было, конечно, еще намазать грязью полоски на лице, так всегда делает Арнольд Шварценеггер, когда собирается покарать очередных негодяев. Увы, земля была сухая, никакой грязи. Сверху мне было хорошо видно, как Сань Ва подошел к автобусу, огляделся по сторонам, быстро шмыгнул в салон и через мгновение появился уже с рюкзаком в руках. Небрежной походкой он направился в сторону чайной, где «Шумахер» допивал уже пятую по счету чашку. Сань Ва подошел к импровизированному прилавку, что-то купил (что именно, мне разглядеть не удалось, далековато) и стал потихоньку отступать в сторону моих кустов.

Тем временем водитель решил, что пора отправляться. Он вернулся на свое рабочее место и несколько раз нажал на клаксон. Перепуганные туристы стали быстро хватать сувениры. Мне показалось, что этот прием был заранее отработан и неоднократно опробован. Серебристый «астон-мартин» объехал автобус справа и нагло встал на дороге. Теперь «Шумахер», даже если бы очень захотел, не смог бы двинуться дальше. Разве что набраться наглости и протаранить легковушку. Прибежавшие на посадку туристы выражали свое возмущение. Голосов мне не было слышно, но американские товарищи энергично размахивали руками, протестуя против столь вопиющего нарушения прав человека. Из «астон-мартина» вышел человек, тот самый, в кроссовках «Рибок», успокаивающим жестом поднял руки и начал что-то объяснять туристам. Судя по всему, сообщил он нечто важное, потому что туристы, как по команде, перестали размахивать руками, замерли, изобразив на мгновение знаменитую «немую сцену» из комедии «Ревизор», а потом вновь замахали руками, поочередно указывая то на торговые ряды, то на туалет (заметили, все же, мерзавцы, куда я заходила). «Рибок» кивнул, достал мобильник и кому-то позвонил. «Астон-мартин» медленно отъехал к обочине, пропуская автобус. Застоявшийся «Шумахер» рванул с места, но метров через пятьдесят резко затормозил. Двери автобуса открылись, и на дорогу тяжело спрыгнул упитанный мужчина. Нехорошее предчувствие шевельнулось в моей душе: не этот ли толстяк ехал вместе с нами на джонке? И если это он, то какого черта он покинул автобус. Неужели толстяк тоже охотится за нами? «Астон-мартин» тем временем развернулся и уехал. В кустах зашуршало, я вздрогнула, но это оказался Сань Ва.

— Видишь, нам опять повезло, — оптимистично начал он. — Они покрутились здесь, не нашли нас и уехали.

Я быстро охладила его пыл:

— Они вернутся…С собаками… А нам еще тащиться и тащиться. Солнце зайдет через пару часов. В темноте мы их не увидим, а вот собаки прекрасно найдут нас по запаху. А еще этот толстый тип. Похоже, тот самый, что спускался в трюм. Ну, которого ты отшил… Держу пари, что ему тоже нужны мы.

Сань Ва внимательно выслушал меня и подвел итог:

— Надо идти. Чем дальше мы уйдем, тем больше шансов у нас оторваться.

Идти было довольно легко, хотя на склоне не было ни единой тропинки, лишь сухие кочки, поросшие травой, да кое-где кусты. С точки зрения маскировки кустов было маловато. Я успокаивала себя мыслью, что снизу наши перемещения не так уж и заметны, если только у наблюдателя нет в руках полевого бинокля. Минут через сорок решили сделать привал. Когда я посмотрела вниз, мне показалось, что прошли мы совсем немного. Если мы и дальше будем двигаться такими темпами, то нас обязательно поймают. Мы съели купленные Сань Ва булочки, запили их колой и двинулись дальше. Солнце садилось все ниже и ниже, заметно похолодало. Наконец через пару часов дневное светило окончательно закатилось за горизонт. Несколько минут мы стояли, пока глаза не привыкли к тусклому свету луны.

— Полнолуние, — задумчиво сказала я. В голову полезла всякая ерунда, вроде вампиров и средств защиты от них. Кажется, в полнолуние активизируются и оборотни. Интересно, помогает ли красный горох от местных оборотней?

В темноте идти стало намного тяжелее. Удивительно, но в дневное время склон был относительно ровный, к ночи же там и сям стали попадаться какие-то коряги, камни, об которые мы периодически спотыкались, и ямы, в которые мы проваливались. Дальнейшее передвижение наше теряло смысл, поэтому я предложила Сань Ва дойти до ближайших кустов, нарвать веток и переночевать в походных условиях, а утром двинуться дальше. Оставалось только найти подходящие кусты — задача не из легких, так как большая часть местной растительности ввиду засушливости климата вместо листьев имела колючки. Мы решили держаться рядом, так как в темноте легко было потеряться. Не хватало еще вместо кустов полночи искать друг друга. Минут пятнадцать мы прочесывали местность, но кустов нужного качества не попадалось. Я уже было склонялась к тому, чтобы лечь прямо на землю, в конце концов, и не в таких условиях люди путешествовали, как вдруг тишину прорезал леденящий душу вой.

Мы дружно вздрогнули; мысль о ночевке под открытым небом показалась невероятно глупой. Схватившись за руки, мы припустили вверх по склону, не разбирая дороги. Впрочем, сейчас нам было все равно куда двигаться, главное, чтобы наш голосистый преследователь нас не догнал.

— Мне кажется, что это НЕ собака, — на ходу поделилась я своими сомнениями с Сань Ва. — Собаки воют не так.

— А я говорил тебе, что красный горох нужно купить обязательно, — ответил мне мальчик, не прекращая движения.

Увы, мы уже почти выдохлись, а вой доносился все ближе и ближе. Продолжая карабкаться вверх, я поинтересовалась, не пора ли прибегнуть к помощи красного гороха. Например, бросить его за спину. В русских народных сказках герои, когда погоня в лице Кощея Бессмертного или Бабы-Яги дышит им в затылок, всегда что-то бросают за спину: бросят гребень — вырастает лес, полотенце — появляется река.

Не прекращая движения, Сань Ва ответил, что бросание красного гороха за спину не даст такого сногсшибательного эффекта. Вот если бы нам удалось найти пещеру, да успеть забраться туда раньше преследователей, то тогда мы насыпали бы красного гороха около входа и ни одна вампирская единица не смогла бы нас достать. Дело за малым — найти подходящую пещеру.

Пещер пока не попадалось, а вот огромный валун оказался прямо на пути нашего следования. Мы врезались в него с разбегу, и очень хорошо, что бежали мы, держась за руки. Поэтому только руки и пострадали: у меня — левая, у Сань Ва — правая. Пришлось остановиться и срочно ощупывать конечности на предмет обнаружения травм. В сердцах я пнула дурацкий камень ногой, о чем немедленно пожалела, потому как камень никоим образом не отреагировал на мой демарш, а вот нога моя среагировала сразу.

— Ты с ума сошла, — зашипел на меня Сань Ва, — они висят у нас на плечах, а ты хочешь ногу себе сломать.

Я согласилась, что поступок мой был неразумным, продиктованным скорее эмоциями, чем здравым смыслом. Мы сменили руки (теперь я правой рукой держалась за левую руку Сань Ва) и быстрым шагом начали обходить камень. Сань Ва пошел вперед и неожиданно заорал дурным голосом. Я вздрогнула, машинально сделала еще пару шагов и обнаружила причину эмоционального взрыва. За камнем прятался человек. Точнее, он не прятался, а просто стоял там. Будь это в любом другом месте, мы бы не удивились. В конце концов, человек — существо свободное; каждый может стоять там, где ему нравится. Но что делает этот мужчина здесь, ночью, далеко от деревни? Может быть, это сбежавший заключенный? Меня обуял истерический смех: собаки есть, вой все ближе, непонятный каторжник… Не хватает только Шерлока Холмса и Девонширских болот, а так — отличная иллюстрация к «Собаке Баскервилей». Мужчина понял, что дела наши совсем плохи, решительно взял за руку Сань Ва, и мы дружной шеренгой, как на первомайской демонстрации пошли в неизвестном направлении. Уже через несколько минут выяснилось, что направление неизвестно только нам, а вот наш новый знакомый прекрасно знает, куда идти. По каким-то ему одному ведомым приметам он обнаружил расщелину в горе, залез в нее, потом высунул голову и жестом пригласил нас следовать за ним. В этот момент легкие тучки, стыдливо прикрывавшие полное желтое тело луны, растаяли, и в неверном свете мы увидели, что мужчина-то нам знаком: это был торговец красным горохом. «Маньяк», — подумала я и твердо решила не двигаться с места. Заунывный вой, преследовавший нас вот уже более получаса, стал не только ближе, в нем появились торжествующие нотки. Тот, кто гнался за нами, не сомневался, что дело движется к развязке, причем развязка явно намечается не в нашу с Сань Ва пользу. Эх, ладно, двум смертям не бывать, одной не миновать. С этой оптимистичной мыслью я полезла в расщелину, куда уже забрались оба мои спутника. Расщелина оказалась входом в маленькую пещеру, освещенную двумя факелами и битком набитую народом. Кроме нас троих здесь находился пожилой джентльмен с кистью в руке, одетый в высшей степени минималистически — в набедренную повязку и шарфик. Внешность джентльмена оставляла желать много лучшего. Я бы на его месте так не оголялась. Джентльмена, по-видимому, наше присутствие никак не смущало, он размахивал кистью и что-то горячо лопотал на неизвестном мне языке, обращаясь в основном к торговцу красным горохом. Тот огрызнулся в ответ и начал распаковывать свой мешок. Мы не сразу сообразили, что он собирается делать, и некоторое время просто стояли столбом (двумя столбами), пока торговец не начал рассыпать красный горох у входа в пещеру. Тут уж и мы достали наши запасы и под аккомпанемент дедулиных выкриков внесли свою лепту в строительство «баррикад». И, как оказалось, очень вовремя, потому что у входа в наше убежище нарисовался первый преследователь. Я совсем не удивилась, обнаружив, что это уже изрядно надоевший мне тип в кроссовках «Рибок». Полнолуние внесло в его внешность некоторые коррективы. Так, оказалось, что зубы у парня торчат не хуже, чем у графа Дракулы в шедеврах немого кино, а ногти на руках он не стриг, похоже, со дня моего побега. Светила луна, но член шайки старика У не нуждался в дополнительном освещении, он сам слегка фосфоресцировал в темноте. Увидев меня, парень плотоядно ухмыльнулся, зарычал и сделал шаг в нашу сторону. Я закрыла глаза и приготовилась к худшему. Отступать было некуда, сзади верещал полуголый сумасшедший старец. Мужик с горохом мог заступиться за меня, но мог этого и не делать. Оставался Сань Ва, который продержался бы против этого типа не больше одной минуты. Секунды щелкали, как лопнувшие гороховые стручки. Правда-правда, я СЛЫШАЛА, как идет время. Однако ничьи когтистые лапы не вцепились в мое плечо, а в рычании появились сначала раздраженные, а потом даже несколько обиженные нотки. Я осторожно приоткрыла один глаз. «Рибок» отплясывал темпераментную джигу на пороге пещеры. Он пытался пройти, но, приблизившись, отскакивал назад, как будто на земле лежал не безобидный горох, а провод под напряжением. Я открыла второй глаз и с чувством пожала руку Сань Ва. Горох прекрасно отрабатывал затраченные на его покупку средства. Но расслабляться было рано: подтянулись остальные нападающие. Все они выглядели приблизительно как мой знакомец в «Рибоке», а двое даже еще хуже. Эти двое с ног до головы были покрыты длинными белыми волосами, как парочка заблудившихся йети.

Вновь прибывшие немедленно попытались проникнуть в пещеру, но и эта попытка оказалась безуспешной. Красный горох крепко держал оборону. Зрелище отступающих вампиров столь воодушевило нас, что мы с Сань Ва, не сговариваясь, выставили сжатые кулаки с выразительно отогнутым средним пальцем.

Нападающие разозлились и применили неожиданную тактику. Два беловолосых «йети», пренебрегая законом всемирного тяготения, воспарили над землей. Я сразу вспомнила свой сон. Только эти двое не походили на домовенка Кузю. Парочка медленно плыла по воздуху, и мы с ужасом поняли, что сейчас они нас достанут.

Помощь пришла, откуда мы ее не ждали. Ни на минуту не замолкавший полуголый дедок покопался в своих тряпочках, повязанных вокруг… скажем так, вокруг бедер, и вытащил небольшой серый мешочек. Мы с интересом ждали, что будет дальше. А дальше было вот что: дедуля замолк, положил на пол кисточку и, издав боевой клич, ринулся на врага. Он запустил руку в свой мешочек, вытащил какой-то белый порошок и лихо метнул его в парящую нечисть. Порошок оказал немедленный эффект: кожа «йети» покраснела и начала облезать клочьями. Вампиры жалобно заверещали и быстренько отступили. Теперь они плавали неподалеку, стараясь не попадать в пределы досягаемости злобного старца.

Благовоспитанный Сань Ва поинтересовался, не нужна ли дедушке помощь. Свирепый дед не обратил внимания на недостойного отпрыска. Брызжа слюной, он топтался на переднем фланге, воинственно размахивая мешочком и периодически грозя кулаком в темноту.

Теперь можно было бы уже и расслабиться. Ни с земли, ни с воздуха враги нас достать не могли. Оставив деда охранять границу, мы отошли в глубь пещеры, где попытались объясниться с «красногороховым» мужчиной.

Памятуя, что мужчина по-английски не говорит совсем, я самоустранилась от процесса ведения переговоров. Сань Ва что-то спросил у странного торговца, тот немного подумал и ответил. Глаза Сань Ва удивленно раскрылись, он еще раз задал тот же самый вопрос и получил тот же самый ответ. Мальчик ужасно разволновался:

— Анна, ты не представляешь, КТО ЭТО!

Я не представляла, КТО ЭТО, но тоже считала, что самое время узнать, не из полиции ли этот человек.

Внезапно дед на передовой громко заорал, а снаружи послышались человеческие голоса. Точнее — один голос, и голос этот говорил по-английски. «Человек в опасности» — никакая скорость света не сравнится со скоростью человеческой мысли. Мы дружно бросились к выходу, крича каждый свое на двух языках. Человек снаружи, похоже, не сразу сообразил, в какую передрягу он влип. Не сговариваясь, мы выбрали единственно верную тактику. Первым из пещеры выскочил дедуля, продолжая вопить и разбрасывать соль направо и налево. Сразу за ним — торговец горохом, вытащивший опахало (не привиделось оно мне, существовало на самом деле). В арьергарде бежали мы с Сань Ва. Пока дед изображал сеятеля, а торговец размахивал опахалом, отгоняя вампиров, как назойливых мух, мы быстренько сориентировались на местности, вычислили единственную не фосфоресцирующую фигуру, схватили эту фигуру за руки и потащили в пещеру, несмотря на отчаянное ее, фигуры, сопротивление. Дед и торговец прикрывали наше отступление. Старательно присыпав порог дополнительной порцией красного гороха, часть которого разлетелась, не выдержав нашей бурной контратаки, мы наконец рассмотрели, кого нелегкая принесла на нашу голову. Это был мужчина средних лет, чей вес слегка превышал норму. Несмотря на только что пережитое потрясение, мужчина быстро отошел от шока и уставился на меня. Слишком часто в последнее время на меня стали заглядываться совершенно незнакомые мужики. Можно, конечно, списать все на интересную загадочность, появившуюся на моем лице, но существовало гораздо более простое объяснение. Скорее всего, данный тип видел меня по телевизору, но и я не могла показать под присягой, что никогда в жизни не встречала этого человека. Было в его облике нечто смутно знакомое. Я напрягла память, дабы идентифицировать его силуэт с тем, что мне встречалось ранее. Память на удивление быстро выдала ответ: очень похожий тип пытался разговорить нас в трюме. Тогда ему помешал затхлый воздух, сейчас же тип, несмотря на более чем пикантные обстоятельства нашей встречи, явно намеревался наверстать упущенное. Он достал полицейское удостоверение, что меня совершенно не удивило, представился (с перепугу я не уловила не имени, ни звания) и только было собрался задать первый вопрос, как нас отвлек шум.

Случилось то, что должно было случиться: соль у дедка почти закончилась. Вампиры тоже это сообразили, поэтому сменили тактику, перестали лезть на рожон, а уселись полукругом перед входом в пещеру. Два «йети», изрядно потрепанные, но все еще сохранившие способность летать, поочередно подлетали поближе, вызывая огонь на себя. Дед кипятился и непродуманно расходовал скудные боеприпасы. Пришлось в приказном порядке отобрать у него соль. Теперь мешочком распоряжался торговец горохом. На происки летающих монстров он не реагировал, ждал настоящей атаки. На всякий случай мы поставили перед собой наш мешок с горохом, решив встретить вампиров шквальным огнем.

Толстяк из полиции понял, что время для обстоятельных бесед выбрано не совсем удачно. Теперь он с удивлением таращился на «красногорохового» мужика. А потом наклонился к Сань Ва и что-то тихонько у него спросил. Сань Ва немедленно раздулся от гордости и коротко кивнул. Полицейский (кажется, его звали Пень) потер глаза и еще раз посмотрел на торговца. Тот не исчез, а продолжал внимательно следить за действиями противника. Неожиданно дед с резвостью, не свойственной людям его возраста, протрусил в глубь пещеры и вернулся, держа в левой руке большую печать, а в правой кисточку. Он подошел к самому выходу и принял странную позу: поднял левую ногу и застыл.

Вампиры явно испугались, похоже, что сначала они дедка не признали и только сейчас разобрались, на кого наехали. Они отошли подальше посовещаться. Торговец, не оборачиваясь, что-то спросил у присутствующих. Быстрее всех сообразил Сань Ва, он подскочил к полицейскому «Пеньку» и посмотрел на часы. «Время! — подумала я. — Нам нужно тянуть время. Как только взойдет солнце, эти твари исчезнут!»

Теперь от лобовых атак мы перешли к нудной позиционной борьбе. «Йети» предприняли пару попыток проникнуть в пещеру, но каждый раз их встречал мощный артиллерийский залп: мы с Сань Ва метали горох, торговец кидался солью, дед грозно орал, размахивая печатью и кисточкой, при этом он продолжал стоять на одной ноге, чудом сохраняя равновесие. После первой атаки полицейский предложил свои услуги. Конечно, утром у этого «Пня» окажется ордер на мой арест, но до утра еще нужно дожить. И дополнительная пара рук совсем не помешает. Мы отсыпали ему гороха и поставили на левый фланг. Вторая атака вампиров захлебнулась еще быстрее, чем первая.

Наступила небольшая передышка, и мы немедленно ею воспользовались, чтобы обсудить наши дальнейшие действия. В совещании не принимал участия только дед, он остался сторожить вход, стоя на одной ноге, как Золотой Петушок.

Некоторые затруднения вызвал тот факт, что один из участников совещания не говорил по-английски, более того, его китайский, как ранее успел сообщить мне Сань Ва, также был весьма специфичным. С грехом пополам продираясь через языковые барьеры, мы сошлись на том, что необходимо установить дежурство. Двое спят, двое дежурят. Дельное предложение внес торговец горохом. Сань Ва перевел мне, что дежурить мы будем так: всю четвертую стражу на посту будет сам Сань Ва и торговец горохом. Меня с торговцем в пару ставить нельзя, так как я не владею китайским. А вот в пятую стражу Сань Ва и торговец будут спать, а на вахту встанем мы с полицейским Пнем. Я поинтересовалась, не может ли загадочный торговец представиться. Интересно услышать, на какое сочетание звуков он откликается. Сань Ва перевел, мужчина улыбнулся, прижал руки к груди и неразборчиво произнес свое имя. Лично мне удалось уловить только первый слог — «Лю».

Я сняла и постаралась поудобнее устроиться на каменистом полу. Полицейский Пень, видя мои мучения, предложил свою куртку для улучшения качества моего ложа. Лежать было неудобно, но я заснула почти мгновенно. Во сне я бросала горох, отражая атаки разной нечисти. Среди нападавших я увидела графа Дракулу (или то был Кощей Бессмертный?), Бабу-Ягу и массу других несимпатичных созданий. Мы почти победили, когда кто-то грубо схватил меня за плечо и начал трясти. Четвертая стража закончилась, теперь на дежурство заступали мы с полицейским.

Сань Ва подробно рассказал, что произошло во время их дежурства. Три вампирские атаки были доблестно отбиты. Причем им удалось не сильно потратить боеприпасы, на наше дежурство точно должно было хватить. Я усомнилась, потому как бдить нам предстояло до рассвета. Сань Ва выразительно постучал себя по лбу, демонстрируя тем самым невысокое мнение о моих умственных способностях: «До рассвета осталось минут сорок пять, продержитесь».

Мы с полицейским со смешным именем Пень уселись неподалеку от выхода из пещеры, положив рядом сильно отощавший мешочек с красным горохом. Вы не поверите, дед так и стоял в позе цапли. Я даже загляделась на него, очень уж он был похож на статую Меркурия, установленную около здания Центра международной торговли.

В принципе, можно было особо не напрягаться, в случае атаки дедуля даст сигнал. Мой напарник по дежурству тоже это понял и решил не терять зря драгоценное время:

— Тебя зовут Анна?

Не могу сказать, что я удивилась. Спасибо, что тут же не зачитал мне мои права. Или права зачитывают только в Америке, а здесь сразу арестовывают? В любом случае арестовать меня без ордера он не может. Не отвечать на вопрос было бы невежливо, поэтому я молча кивнула. Мой напарник не угомонился, а задал следующий вопрос, гораздо менее нейтральный, чем предыдущий:

— Это ты проживала в гостинице «Интернэшнл»?

Мне ничего не оставалось, как согласиться и с этим.

Воодушевленный Пень продолжал:

— Ты видела убийцу горничной?

Над этим вопросом я крепко задумалась. Формально убийцу я не видела, я видела лишь, как некто пытался открыть дверь. А потом, на улице, я встретила парня в кроссовках «Рибок». Но могу ли я утверждать, что именно он пытался проникнуть в запертый номер? Нет, не могу. Любой мало-мальски приличный адвокат не оставит камня на камне от моих показаний. Даже тот факт, что «Рибок» сейчас пытается убить нас, не может служить доказательством аналогичных его намерений в отношении горничной.

Полицейский Пень (или как его там) терпеливо ждал моего чистосердечного признания. Я же прикидывала, как бы рассказать мою историю, чтобы она не выглядела очень уж фантастично.

Сигнал, поданный дедом, прервал нашу занимательную беседу.

Мистер «Рибок» подозрительно близко подошел к входу в пещеру, но попыток проникнуть в нее не предпринимал. Он стоял неподалеку и тихо светился ровным фосфоресцирующим светом. Я ткнула в него пальцем:

— Видишь вот этого типа? Я думаю, что это он убил горничную, да и всех остальных тоже…

Инспектор немедленно оживился:

— Почему ты в этом так уверена? Ты видела, как он убивал?

Пришлось сознаться, что нет, этого я не видела. Инспектор усомнился в моих словах, но как раз в этот момент «Рибок» оскалил зубы и ринулся в пещеру.

В последующие несколько минут мы с напарником активно кидались горохом. Атака «Рибока» оказалась отвлекающим маневром, под шумок в пещеру попытались влететь «йети». Дед, однако, вовремя заметил их маневры и заголосил дурным голосом. Мы быстро сориентировались и переключились на отражение атаки с воздуха. «Йети», повизгивая, отступили. Соли у нас осталось совсем немного, на следующую атаку ее могло и не хватить.

Мы еще раз проверили содержимое всех мешочков и вернулись к прерванной беседе. Точнее, вернулся мой напарник, я бы предпочла поговорить на другую тему.

— Итак?

Я попыталась было сделать вид, что не понимаю, о чем он говорит. Но полицейский проявил завидное упорство и не дал мне уклониться от темы:

— Ты НЕ видела, кто убил горничную? При каких обстоятельствах ты встретила его? — Он кивнул головой туда, где сейчас скрывался негодяй в кроссовках «Рибок».

Я решила, что нет смысла отпираться. По крайней мере, этот полицейский только что плечом к плечу со мной бился с вампирами. Если я расскажу ему правду, он поверит мне быстрее, чем чины из участка. Поверит, потому что видел все своими глазами.

Я уточнила имя моего визави и начала свое повествование. Говорила я не меньше получаса, но, удивительное дело, никто нас не беспокоил. Мне удалось добраться до середины увлекательного рассказа, Чжу Пэнь (так, оказывается, его звали) слушал меня, не перебивая, лишь изредка задавал практические вопросы, к примеру, почему толстяк Чу, прославившийся своей жестокостью, оставил меня в живых. Я пояснила инспектору, что Чу был не в курсе местонахождения бриллианта. Потому как если бы он был в курсе, то мой труп с распоротым животом, наверное, уже всплыл бы в районе доков. Естественно, инспектор немедленно пожелал узнать, куда я спрятала бриллиант. Я объяснила, Чжу похвалил меня за находчивость. Казалось, он близко к сердцу принял мои злоключения, поэтому я рискнула в свою очередь задать ему вопрос. Подозревает ли по-прежнему полиция меня в совершении всех этих преступлений, или у них появилась более достойная кандидатура.

Оказалось, что до определенного момента я была единственной подозреваемой. Только после уничтожения банды толстяка Чу полиция впервые задумалась над тем, что одному человеку такое не под силу. Но, поскольку отпечатки моих пальцев в изобилии встречались везде, где происходили убийства, я не вычеркивалась из списков, но постепенно перешла из главных подозреваемых в разряд главных свидетелей. Пришлось разочаровать такого милого полицейского инспектора, свидетель из меня тоже был никудышный. Единственный эпизод, который я могла рассказать более-менее толково, это убийство Сю Ин и ее дедушки. Инспектор заверил меня, что даже этого эпизода будет вполне достаточно, чтобы отправить за решетку негодяя. Тут мы, не сговариваясь, посмотрели в сторону выхода.

Там никого не было. Наши враги тихонько смылись, посчитав излишними дальнейшие нападения. Интересно, что это они вдруг. Так активно себя проявляли всю ночь, а к утру… Утро! Вот в чем разгадка. Вся вампирская нечисть не выносит солнечного света. Мне стало смешно, не удержавшись, я несколько раз хихикнула. Напарник Чжу посмотрел на меня с искренним удивлением: не рехнулась ли я, часом, от свалившихся на мою голову напастей. Пришлось объяснить полицейскому причину моего неуместного в предлагаемых обстоятельствах веселья.

Факелы потихоньку догорали, но темнее не становилось: в пещеру медленно, робко вползал рассвет. Проснулись остальные — Сань Ва и торговец горохом Лю. Я радостно сообщила мальчику, что нам, похоже, уже ничего не грозит. Вампиры ушли, так что мы спокойно выйдем к автомагистрали, поймаем попутку и минут за двадцать доберемся до конечного пункта нашего путешествия. Сань Ва почти синхронно переводил мою речь не говорящему по-английски торговцу. Чжу Пэнь, однако, выразил сомнение в том, что наше предприятие закончится столь гладко. Я подумала, что многолетняя служба в полиции вырабатывает в человеке изрядную долю скепсиса и неверия в счастливый конец.

Решено было не ждать, когда окончательно рассветет, а отправляться немедленно. Торговец Лю обратился к деду, который наконец оставил свой пост и теперь скромно сидел в дальнем углу пещеры. Судя по вопросительным интонациям, Лю интересовался, пойдет ли дед, столь доблестно сражавшийся минувшей ночью, вместе с нами в монастырь. Дед в ответ злобно прошипел несколько слов, и всем сразу стало ясно, что ни в какой монастырь он не собирается. Ну да ладно, пусть сидит в своей пещере, не будем же мы тащить его силой.

Когда мы выбрались из пещеры, я убедилась, что оптимизм оказался преждевременным. Прав оказался Чжу: в нескольких шагах от входа, небрежно облокотившись о камень, стоял не кто иной, как сам господин У собственной персоной. Мозговой центр операции явился посмотреть, как справились с заданием его слуги, и явно был недоволен результатом. Рядом с ним переминался с ноги на ногу «Рибок». Выглядел он значительно лучше, чем ночью. Исчезли длинные клыки, да и ногти он успел постричь. Но ведь ему, как вампиру, полагается бояться лучей восходящего светила. Однако же «Рибок», похоже, не знал об этом или не придавал данному факту большого значения. Я почти не испугалась. Расклад сил был явно не в пользу У и его команды. Мы превосходили противника численностью (четверо, а если приплюсовать затаившегося в пещере деда, то и пятеро против двух). Кроме того, среди нас находился представитель официальной власти. На случай «неспортивного» поведения старика У в запасе имелось некоторое количество красного гороха.

Господин У тоже это понял и разразился гневной речью, обращаясь, как ни странно, не ко мне, и не к Сань Ва, и даже не к полицейскому, а к торговцу Лю — человеку, как мы считали, постороннему, случайно втянутому в эту историю. Старец говорил и говорил, Лю сначала откровенно ухмылялся, а потом и вовсе громко и как-то очень обидно для У захохотал. Видимо, что-то веселое рассказал ему господин У. Правда, больше никто из нас комизма ситуации оценить не мог. «Рибок» тихо постанывал; инспектор Чжу выглядел, как человек, встретивший на улице своего предка, умершего пару столетий назад; Сань Ва с трудом сдерживал свой восторг. Я ничего не понимала, но на всякий случай постаралась придать лицу умное выражение. Неожиданно в пламенной речи нашего главного врага я уловила знакомое словосочетание «Сань Ва». Я вопросительно посмотрела на мальчика, тот покачал головой и тихонько объяснил мне, что сейчас речь идет не о нем, а о другом человеке. Я потребовала, чтобы он перевел мне хотя бы часть монолога.

Оказалось, что старец и Лю — давние знакомые. Когда-то между ними уже была стычка, причиной которой послужил бриллиант «Поцелуй смеющегося Будды». В тот раз победа осталась за старцем. И вот теперь Лю с нашей помощью удалось взять реванш. Я, конечно же, поинтересовалась, при чем тут человек по имени Сань Ва. Мальчик охотно объяснил. Так звали мальчика, которого в прошлый раз старик У захватил в плен. Тогда зловредный старец обменял жизнь мальчика на бриллиант. Теперь у него это вряд ли получилось бы, да и захват Сань Ва мало что давал, ведь у Лю бриллианта не было. Наверное, Лю сообщил об этом старику, потому что тот неожиданно перешел на английский. Теперь весь его гнев обрушился на меня. Со слов старика У выходило, что он, У, в течение многих лет пользовался силой бриллианта и достиг в этом больших успехов. Даже своего главного чиан-ши смог сделать практически нечувствительным к солнечному свету. В общем, все шло отлично, пока не вмешались две бабы. От одной удалось избавиться, а вот вторая… Тут старец захрипел, и я даже подумала, что его сейчас хватит кондрашка. Но нет, отдышавшись, он продолжил, яростно сверкая своими маленькими змеиными глазками. Выходило, что я нарушила его безмятежное существование и вынудила совершить ряд преступлений, тем самым поставив У вне закона.

Обвинения были серьезные, старец вещал весьма убедительно, казалось, еще немного, и в ход пойдут налоговые декларации, доказывающие, каким примерным гражданином господин У на самом деле является. Хорошо, что я ночью все рассказала инспектору, иначе еще вопрос, кому бы больше поверили в полиции — мне или состоятельному человеку, не имевшему ранее конфликтов с законом.

Старец нудел и нудел, но ему не удалось усыпить бдительность полицейского. Чжу сделал шаг вперед, достал свое удостоверение и громко объявил, что господин У задержан до выяснения обстоятельств дела. Если господин У пожелает что-то сказать (помимо того, что он уже здесь наговорил), то он должен знать — все его слова могут быть использованы против него. У демонически захохотал, явно не желая сдаваться, и дал короткую команду «Рибоку». Тот никак не отреагировал, видимо, сильно притомился во время ночной битвы. На его лице красовались малопривлекательные красные точки — следы гороховых атак. Повторный окрик сдвинул вампира с места, и он нехотя направился в нашу сторону.

Неожиданно в игру вступил наш новый знакомец Лю: в мгновение ока он ловко скрутил чиан-ши, связал ему руки поясом от своего халата, а для верности, чтобы тот не дергался, насыпал ему в карманы остатки красного гороха.

Старик У поднял руки, показывая, что добровольно сдается властям. Мы дружно двинулись вверх по склону — к дороге. Конечно, вероятность появления попутки была чрезвычайно мала, слишком рано. Но идти по асфальту все равно намного легче, чем карабкаться в гору.

Однако машина на шоссе была. Серебристый «астон-мартин» спокойно поджидал своего владельца.

Какие же мы непроходимые идиоты, могли бы догадаться, что господин У не пешком сюда пришел.

«Рибок» двусмысленно хихикнул, старец злорадно засмеялся и что-то сказал торговцу Лю. Из машины вышел водитель, также хорошо мне знакомый. Этого мордастого типа я видела в доме старика У на пике Виктория. Ничего не скажешь, сюрприз неожиданный и неприятный. Похоже, что бандитам и на этот раз удастся уйти от ответственности. Однако мордастый повел себя как-то неправильно. Вместо того чтобы кинуться выручать хозяина, он прижал руки к груди и вежливо поклонился… торговцу Лю.

Господин У посинел так, что я заволновалась, не помрет ли он прямо сейчас. Это было бы крайне нежелательно для меня. Гораздо лучше, когда у полиции есть живой подозреваемый, а не труп. Я ошибалась: не для того старик У проскрипел несколько сотен лет, чтобы попасть на скамью подсудимых. Неожиданно он тенью просочился к машине, скользнул на водительское место, благо дверь была открыта. Глухо заурчал мотор, «выбор Джеймса Бонда» лихо рванул с места, подтвердив свои отменные технические характеристики.

Преследовать его не было никакой возможности, поэтому мы стояли и смотрели, как старец уходит от правосудия. Через полчаса нас догнал первый рейсовый автобус. Увидев на шоссе столь живописную группу, водитель резко затормозил (а ведь с нами еще не было дивной красоты старца в набедренной повязке). Он долго не хотел открывать нам двери и уехал бы, но мы вовремя сообразили перекрыть дорогу. Инспектор Чжу показал ему через лобовое стекло свое удостоверение, и только после этого шофер крайне неохотно открыл нам заднюю дверь, сразу предупредив, чтобы к кабине мы близко не подходили.

Пока мы ехали, я узнала наконец имя мордастого парня. Оказалось, что его зовут Чжу Цзы. Что-то очень знакомое, где-то я уже слышала про человека с таким именем. Однако человек никак не хотел идентифицироваться. Пришлось обратиться за помощью к Сань Ва. Объединив наши усилия, мы вспомнили наконец, что о человеке по имени Чжу Цзы упоминала Сю Ин в своем письме. И вроде говорилось там, что Чжу Цзы нам не враг. Последние события подтвердили эту информацию. Из разговора с Чжу Цзы выяснилось, что в банде господина У он был засланным казачком. Я вспомнила незапертый шкафчик с ключами от машины: Чжу Цзы приложил руку к нашему побегу с пика Виктория. Я рассказала ему о смерти Сю Ин, о том, при каких обстоятельствах я встретила Сань Ва и что с нами случилось дальше. Чжу Цзы слушал очень внимательно, не переспрашивал, только когда я произнесла имя Сань Ва, наш новый знакомый улыбнулся и заметил:

— Все участники событий сошлись там, где было нужно, — после чего поинтересовался, не было ли в пещере еще одного человека — полуголого старца диковатой наружности.

Я охотно подтвердила, что да, такой человек был, активно помогал нам в ночной битве, но отказался идти в монастырь.

— После одного неприятного случая уважаемый Куйсин не любит появляться на публике, — заметил Чжу Цзы.

Я вспомнила, как выглядит уважаемый Куйсин, и согласилась, что у него есть веские основания избегать публичности.

Автобус обогнул очередной холм, и перед нами открылось сказочное зрелище: слева в лучах восходящего солнца яркими красками переливались ворота монастыря, а справа уходила вверх бесконечная лестница, ведшая к подножию огромного бронзового изваяния Будды.

Монастырь оказался совсем не таким, каким я себе его представляла. Не было здесь ни высоких стен, ни рва, наполненного водой. Ворота — да, ворота были, а стен не было. В этом заключается, на мой взгляд, восточная мудрость: ты пришел сюда и проходишь через ворота, за которыми символически оставляешь свое прошлое. Но если ты захочешь уйти, никто не будет тебя удерживать, потому что это твой выбор. Стены не могут служить преградой для того, кто хочет уйти, поэтому монахи не тратят время и стройматериалы на их возведение.

Я забыла упомянуть, что в автобусе, кроме нас, никого не было. Чжу Цзы объяснил, что самый первый рейс рассчитан на паломников, поэтому от пристани автобус идет без остановок, практически пустой. А вот обратно он увозит многочисленных посетителей монастыря, прибывших накануне и оставшихся до утренних молитв.

Водитель остановился, открыл нам заднюю дверь, убедился, что мы покинули салон, после чего с облегчением вновь закрыл дверь.

Здесь, в горах, было прохладно, воздух свеж и неподвижен. В таких местах время замедляет свой бег, а иногда даже останавливается, чтобы немного отдохнуть.

— Пошли, — Чжу Цзы кивнул в сторону ворот.

Жаль, что посмотреть на нас было некому, — на центральной площади монастыря не наблюдалось ни одной живой души. Откуда-то издалека доносился глухой бой барабанов, скорее всего, паломники и монахи были на службе. А посмотреть было на что. Впереди шел Чжу Цзы и торговец Лю, причем за спиной у торговца висел самый настоящий меч. В любой другой стране мира человек с мечом несомненно привлек бык себе внимание полиции. В любой другой стране полиция наверняка сначала проверила бы документы у такого человека, а потом, установив его личность, обязательно поинтересовалась, зачем этот человек носит с собой меч, в целях ли самозащиты, или у него имеются некие иные намерения. Единственному среди нас представителю власти такая мысль, похоже, в голову не приходила. Напротив, он шел аккурат за торговцем Лю и с восхищением взирал (не смотрел, а именно взирал) на его спину, не забывая при этом крепко держать за руку «Рибока». Замыкали шествие мы с Сань Ва.

Главным украшением центральной площади монастыря служил огромный медный чайник, рядом с которым был врыт столб с указателями. Стрелка налево, указывающая на длинное одноэтажное здание, сообщала посетителям, что там находится трапезная. Остальные стрелки указывали на различные храмы.

Чжу Цзы уверенно направился к красивому зданию, крыша которого была обильно украшена драконами. Думаю, это был молельный дом: именно оттуда доносился барабанный бой, к тому же у подножия лестницы красовались три статуи местных божеств. Та, что стояла посередине, сильно напоминала уважаемого Куйсина.

Я ожидала, что Чжу Цзы сейчас возденет руки к небу и начнет молиться, но вместо этого он достал мобильный телефон и кому-то позвонил. Разговор занял не более двух минут, после чего Чжу Цзы сообщил, что настоятель ждет нас в своем офисе. А мне всегда казалось, что жилище настоятелей называется как-то иначе. Да и сами настоятели большую часть своего времени проводят в тренировках, изучая и совершенствуя стили пьяных мастеров, танцующих богомолов и так далее.

Здешний настоятель оказался худощавым мужчиной неопределенного возраста, на нем была серая хламида, подпоясанная веревкой. Таких настоятелей можно увидеть в любом третьеразрядном китайском боевике, где главная задача героев — показать неискушенному зрителю свое умение махать ногами. Кроме него в комнате находилось еще трое бритоголовых мужчин, также одетых в серую монашескую униформу.

Настоятель поклонился и торжественно произнес длинную фразу по-китайски. На лицах всех присутствующих появилось радостно-восторженное выражение. Я, к сожалению, не могла разделить всеобщее веселье, так как пока не очень понимала, чему они, собственно, радуются. Торговец Лю поклонился в ответ и разразился не менее длинной тирадой, в конце которой «Рибока» подхватили под белы руки и куда-то увели.

Настоятель перешел на английский. На этот раз его речь была раза в три длиннее, и говорил он в основном о «храброй и умной женщине, которая сумела преодолеть все опасности, обмануть врагов и выполнить задачу, оказавшуюся не по силам великим героям». При этом он почему-то все время смотрел в мою сторону. Не сразу до меня дошло, что речь идет обо мне. Да и кто бы догадался, потому как, согласно речи настоятеля, двенадцать подвигов Геракла бледнели перед моими деяниями. Тем временем господин настоятель закончил свою речь жизнеутверждающей фразой: «Яви же нам драгоценность, которая давно должна принадлежать монастырю». Я замялась. Больше всего на свете я сейчас хотела избавиться от проклятого камня, но, увы, пока не могла. Еще находясь в пещере, я, просто на всякий случай, вновь проглотила его. Говорить при всех, что великая драгоценность была осквернена путешествием по моему пищеварительному тракту, причем не единожды, не хотелось.

На помощь, как это уже неоднократно бывало раньше, пришел Сань Ва. Он деликатно кашлянул и попросил разрешения поговорить с настоятелем наедине. Тот если и был удивлен, то виду не подал, держался молодцом, хотя запланированного эффектного появления бриллианта не получилось.

Торговец Лю вежливо улыбнулся и молча вышел, инспектор Пень (или все-таки Пэнь?) выходить не хотел, но пришлось подчиниться. Судя по лицу оставшегося в комнате монаха, неподчинение было чревато всякого рода неприятностями. Последним вышел Сань Ва. Мы остались одни.

Настоятель выжидающе смотрел на меня, а я не знала, с чего начать. Наконец я собралась с духом и пробормотала:

— Вы знаете, я так боялась, что они отберут у меня камень… Я не знала, куда его спрятать, чтобы получше… Ну, вы понимаете, чтобы не нашли. Я… я его… проглотила.

Реакция настоятеля оказалась неожиданной — он не возмутился, не рассердился, а рассмеялся:

— Вы молодец. Вряд ли кто смог бы догадаться, где спрятан камень. А даже если бы и догадался, то была охота искать его… — Его глаза еще смеялись, но вопрос прозвучал вполне серьезно: — Когда мы сможем его увидеть?

Я успокоилась, прислушалась к сигналам, подаваемым моим организмом, и горячо заверила настоятеля, что к вечеру, крайний срок — с утра, камень будет в полном его распоряжении.

На этом аудиенция закончилась, и я присоединилась к моим спутникам. Господин настоятель, видимо, отдал кое-какие распоряжения, и нас повели в отдельно стоящее здание — гостиницу для паломников и родственников монахов. Меня отвели в левое крыло, Сань Ва и инспектора Пэня — в правое. Торговца Лю с нами не оказалось. Наверное, он встретил знакомых или тоже удостоился аудиенции у настоятеля.

Хотелось есть и спать, да и помыться не мешало. Гостиничный номер был обставлен очень скудно, только самое необходимое: узкая железная кровать, тумбочка, встроенный шкаф — три полки и одна вешалка. В шкафу я обнаружила халатик и тапочки. Как нельзя кстати: я направилась в ванную, сняла с себя грязную одежду, открыла горячую воду и с наслаждением встала под душ.

Вы не знаете, что такое счастье… Счастье — это когда тебе не нужно через минуту срываться с места и бежать в неизвестность. Счастье — это когда у тебя на хвосте не висят люди, твердо намеренные лишить тебя жизни или здоровья.

Приняв душ, я выстирала брюки, блузку и белье. Развесила все это на полотенцесушителе, затем на минутку — всего лишь на минутку! — прилегла на кровать и мгновенно заснула.

Проснулась я от стука в дверь. Я не спешила открывать, мало ли, кто это. Вход в монастырь свободный, а главный мой враг сумел уйти. Предусмотрительно встав около стенки (на случай, если начнут стрелять через дверь), я поинтересовалась, кто это там так желает меня видеть. Знакомый голос Чжу Цзы спросил, не желаю ли я поужинать. Поужинать я желала, к тому же моя одежда почти высохла (за исключением брюк, которым предстояло досохнуть на мне), так что препятствий к выходу в люди не было никаких.

Ужинали мы в трапезной. В огромном зале стояли длинные столы, за которыми сидели монахи. Одинаковые серые рясы, одинаковые наголо бритые головы. Больше похоже на исправительное учреждение, чем на монастырь.

Нас посадили за небольшой столик, скрытый от посторонние любопытных глаз массивной колонной. Оказалось, что обитатели монастыря — вегетарианцы, поэтому ни мяса, ни рыбы на столе не наблюдалось. Зато овощей, орехов и фруктов было в изобилии.

Я радостно поприветствовала Сань Ва и инспектора Пэня. Торговца Лю и «Рибока» за столом не было. За едой инспектор сообщил мне, что полиция уже прибыла и в данный момент высокое начальство допрашивает «Рибока». А потом, после ужина, настанет моя очередь.

Вот и состоялась моя встреча с представителями местной власти. В комнате настоятеля сидел плотный мужчина, по виду — точно начальник. Так и оказалось. Это был непосредственный руководитель инспектора Пэня. Еще там был один инспектор, смотревший на меня так, что сразу было ясно: он не верит ни одному моему слову. Недоверчивого полицейского звали Жэнь Фа. По дороге на допрос Пэнь вкратце ввел меня в курс дела. Оказывается, по версии этого Жэнь Фа, убийцей была я. А теперь выходило, что я тут почти ни при чем, даже можно сказать, героически спасла национальную святыню. Этот мой поступок практически свел к нулю шансы Жэнь Фа продвинуться по службе, зато резко выросли шансы инспектора Пэня. Неудивительно, что Жэнь Фа метал в мою сторону гневные взгляды и всячески старался поймать меня на несоответствии в показаниях.

Периодически господин начальник (так его называли все присутствовавшие) доставал из пухлого досье фотографии и показывал их мне на предмет опознания людей, там изображенных. Большая часть граждан на снимках была мне не знакома, но кое-кто попадался на моем жизненном пути. Так, на одной из фотографий я увидела и опознала господина Стивена Траппа, еще живого и невредимого, запечатленного на какой-то вечеринке. Следующая фотография представляла того же господина Трампа, только уже в виде растерзанного трупа. Я не содрогнулась по той простой причине, что видела труп господина Трампа в реальной жизни. Банда толстяка Чу оказалась многочисленнее, чем мы с Сань Ва могли предполагать. Судя по снимкам, нам удалось познакомиться лишь с ближайшими соратниками Чу.

Допрос продолжался не менее четырех часов, после чего полиция торжественно удалилась, унося с собой несколько кассет с записями и подписанные мной показания. В принципе, можно было бы уже и покинуть монастырь, но делать этого не хотелось по той простой причине, что только здесь я чувствовала себя в относительной безопасности.

Поздно вечером состоялся мой второй разговор с настоятелем, когда я принесла ему тщательно вымытый с помощью шампуня бриллиант. Глава монастыря был невозмутим и не выказал ни малейшего намека на брезгливость, принимая из моих рук оскверненную драгоценность.

— Вам очень повезло, мисс, — начал разговор настоятель. — Вы сумели сделать то, что не удалось Лю Дунбиню.

Я не очень поняла, в чем заключалось мое везение, но на всякий случай решила пока не спрашивать. Настоятель же торжественно продолжил:

— Мы считаем, что вы — избранная. Вам помогали высшие силы.

Похоже, старец совсем с ума спятил от счастья. Не хватало, чтобы он еще увидел нимб вокруг моей головы. Или в здешней религии избранным нимбы не полагаются? Я осторожно сделала несколько шагов к дверям, вдруг ему придет в голову кинуться мне в ноги или иным способом продемонстрировать почтение к моей избранной сущности. Монах понял мои опасения, поэтому сразу перешел к делу:

— Вы раньше встречались с Лю Дунбинем?

Хороший вопрос, интересный. Знакомых по имени Лю у меня нет. Стоп, как же нет? А торговец горохом? Фамилию вот только не знаю, не догадалась спросить. Тут меня как обухом по голове ударило: ну конечно же, Лю Дунбинь, тот самый древнекитайский Бессмертный, который должен был отнести камень. Легенда, рассказанная Сю Ин. Как я могла забыть!

— Скажите, — в свою очередь поинтересовалась я, — вот этот Лю Дунбинь… Это же персонаж из сказки?

Настоятель улыбнулся и веско заметил:

— Лю Дунбинь — основатель практики естественного обмена энергии.

Не скажу, что данная информация потрясла меня. На словосочетание «естественный обмен» подсознание выдало схему пищеварительного тракта. Возникла пауза, мой собеседник деликатно предложил мне пойти посмотреть документы, рассказывающие о предыдущей, неудачной попытке доставить бриллиант в монастырь. То, что настоятель назвал сухим словом «документы», на самом деле оказалось старинной, богато иллюстрированной книгой. Текста было немного; если бы изо рта персонажей вылетали облачка с репликами, то выглядело бы это как комикс. Главным героем древнекитайского комикса был бессмертный Лю Дунбинь, известный мне как торговец горохом Лю. Художник, видимо, в жизни не встречался с Лю Дунбинем, поэтому изобразил его в меру собственного понимания и таланта. Так он прилично добавил ему роста и наградил богатырским телосложением. Догадаться, что этот великан и есть Лю, можно было лишь по мечу, притороченному за спиной, и опахалу в руке. Меч и опахало живописцу испортить не удалось. Древнекитайский мальчик Сань Ва мало отличался от Сань Ва современного, разве что одеждой. Что касается врагов, то наиболее эффектно был нарисован господин У, практически не изменившийся за прошедшие века.

Закончив просмотр альбома, я поинтересовалась у настоятеля, где сейчас находится парень в кроссовках «Рибок», единственный член шайки господина У, задержанный полицией.

Оказалось, что «Рибока» отвезли в тюрьму и держат в одиночной камере. Господин У скрылся, обыск в доме на пике Виктория ничего не дал. Полиция обнаружила там только прислугу и двух здоровенных доберманов. Допрос садовника, горничной и повара не принес никаких результатов. Все в один голос твердили, что Хозяин уехал вместе со своими помощниками, когда вернется — не сказал. Мобильный телефон господина У не отвечал. «Астон-мартин» был объявлен в розыск и очень скоро найден брошенным на платной стоянке в районе Натан-роуд. Господин У растворился в воздухе, но своего верного слугу на произвол судьбы не бросил: вчера днем в полицию позвонил известный адвокат и выразил намерение защищать «Рибока», которому по совокупности обвинений грозило пожизненное заключение.

Мне показалось очень забавным, что бессмертный вампир будет сидеть в тюрьме пожизненно. Пожалуй, лет через пятьдесят подозрительное долгожительство заключенного будет замечено властями. Интересно, что они предпримут?

На вопрос настоятеля, не желаю ли я вернуться в гостиницу «Интернэшнл» и встретиться с коллегами, я ответила категорическим отказом. Пока злобный У на свободе, я бы не хотела покидать монастырь. Настоятель согласился с моими доводами, тем более что полиция особо не настаивала на моем немедленном возвращении в Кавлун.

Еще раза три полицейские приезжали меня допрашивать, но ничего нового сообщить я им не могла. Пару раз заезжал старший инспектор Пэнь, чей авторитет резко вырос в глазах начальства. Вполне заслуженно, с моей точки зрения. Кто знает, смогли бы мы продержаться всю ночь против сил тьмы, науськанных господином У, если бы не инспектор.

В газетах и по телевизору прошла информация, что задержан подозреваемый в серии убийств и нашлась загадочная русская, которую полиция подозревала раньше. К вечеру в монастырь прибыл целый автобус с журналистами, желающими взять у меня интервью. Они окружили здание монастырской гостиницы почти как чиан-ши. Кто-то (я думаю, что это был настоятель) позвонил в полицию, и через час прибыл господин начальник отдела вместе с инспектором Жэнь Фа (после триумфального раскрытия преступления Чжу Пэнем, должность старшего инспектора в ближайшие несколько лет Жэнь Фа не светила). Полицейские чины устроили импровизированную пресс-конференцию, на которой совершенно четко заявили, что я никакого отношения к серии убийств не имею, что в номере во время убийства горничной меня не было и что все эти дни я спокойно жила в монастыре. Пишущая братия вполне удовлетворилась полученной информацией.

Еще через день мне вернули все мои документы и билет до Москвы. Завтра в полдень я могла сесть на самолет. Приключения закончились — по крайней мере, для меня. Я разыскала Сань Ва и сообщила ему последние новости. Мой маленький спутник ужасно расстроился. Совместно пережитые несчастья сближают людей.

— Я теперь буду жить в монастыре. — Сань Ва изо всех сил старался не расплакаться.

Мне тоже было невесело, захотелось подарить ему что-нибудь на память. Я достала из кармана брюк сушеный плавник — амулет мастера Лу Баня — и протянула его мальчику:

— Возьми, он здорово помог нам в этой передряге. Пусть удача останется с тобой.

Сань Ва покачал головой:

— Это твой амулет, ни у кого другого он работать не будет.

Я решила перевести разговор на более приятные темы:

— А Лю, торговец горохом, он-то куда делся?

Удивлению Сань Ва не было границ:

— Ты что, так и не поняла, кто это? Это же был НАСТОЯЩИЙ Лю Дунбинь.

Не совсем уж я тупа, и настоятель мне на это факт намекал, да что намекал, прямо говорил. Но очень уж не верилось, что в наше время божества вот так, запросто, спускаются на землю, чтобы помочь смертным. О таком я читала только в «Легендах и мифах Древней Греции». Стало быть, в основе любого мифа лежат реальные факты. Жаль, что не удалось поговорить с Лю Дунбинем. Интересно ведь, как живут Бессмертные.

— Ты приедешь меня провожать?

— Обязательно. Чжу Цзы обещал, что мы поедем вместе.

На следующий день два полицейских чина отвезли меня в отель, где я наконец получила возможность переодеться. Сборы не заняли много времени, и уже в одиннадцать часов мы были в аэропорту, где нас встретил представитель «Аэрофлота». Как я и предполагала, он был не в восторге от того, что происходило в последние дни. Каким-то образом информация дошла до Москвы, и бедного чиновника уже замучили телефонными звонками и факсами с требованиями разъяснить ситуацию. А теперь ему приходилось улаживать дела той бабы, из-за которой разгорелся весь этот сыр-бор. Естественно, я вызывала в нем глубокую и вполне обоснованную неприязнь. Лишь присутствие рядом старшего инспектора Пэня удержало меня от резких нецензурных высказываний в мой адрес.

Покончив с формальностями, я направилась к стойке паспортного контроля. Где же Сань Ва, неужели они не приедут?

— Анна! — От этого крика я даже вздрогнула.

Сань Ва и Чжу Цзы быстро пробирались через толпу. Мы обнялись, я даже немного всплакнула — не люблю расставаний.

Ты приезжай еще, Анна! — Сань Ва умоляюще смотрел на меня: — Приезжай…

Я гладила его по голове и обещала, что очень скоро вернусь. Обещала, прекрасно понимая, что вряд ли английское посольство еще раз даст мне визу.

Чжу Цзы вручил мне большой букет цветов, мы еще разок обнялись на прощанье, и я пошла на регистрацию.

Войдя в самолет, я попросила стюардессу посадить меня около окна: мне хотелось еще раз взглянуть на статую Будды и, если повезет и погода будет ясной, на монастырь.

Взревели моторы, лайнер сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее поехал по взлетной полосе, и в тот момент, когда мы должны были упасть в море, он мягко оторвался от земли и взмыл над волнами.

Я прилипла к иллюминатору: в ярком свете полуденного солнца на горе спокойно сидел гигантский Будда.

Стюардесса покатила между рядами столик с напитками, я взяла бокал шампанского и подумала, что старая моя жизнь закончилась. Я возвращаюсь совсем другим человеком, который уже не сможет жить так, как раньше. Я больше не хочу плыть по течению, и мне безумно интересно, что будет дальше.

Но это уже совсем другая история.