8 марта, четверг
8 марта – гинекологический праздник, ни один культурный человек его и за праздник-то не считает. Вот меня никто и не поздравил. Культурные люди празднуют День Победы и Новый Год. Еще День святого Валентина, День Благодарения (правда, это в Америке), День взятия Бастилии и День всех Святых.
В одиннадцать утра позвонила Алена, очень гордилась Никитой – в честь праздника он жарил яичницу (фу, какая пошлость!) и подарил ей серебряную конфетницу. А меня никто не поздравил, потому что я культурный человек.
Ура! В половине первого позвонил Андрей. Мы с ним встретились в «Кофесоле», чтобы выпить кофе. Протянул мне цветочки! Цветочки, цветочки, ура! Все-таки в этом празднике что-то есть. И что плохого может быть в цветочках?
Вечером Муркин приятель Сережка Плетнев (бывшая Теща) подарил мне плюшевого лося. И по одному тюльпану Мурке и мне. У лося в попе видны реласксирующие крупинки, а 8 марта – чудный, чудный праздник!
11 марта, воскресенье
В десять часов, когда я еще почти что спала, неожиданно позвонил Андрей. Сказал, что Мура совершенно не бывает на воздухе и нам надо немедленно собираться, потому что в Коробицыно заканчивается сезон.
– Но мы не катаемся на лыжах, – растерялась я.
– Я и говорю – сезон заканчивается, а вы не катаетесь.
По дороге в Коробицыно заехали к нашей преподавательнице истории одолжить горнолыжный костюм. Костюм красивый, голубой с темно-синими вставками.
Снег, солнце, музыка, много красивых людей. Мурка сидела в кафе в горнолыжных ботинках и гордилась. На гору выходить отказалась, сказала, ей и в кафе неплохо.
А я пошла кататься. Раз уж мы приехали сюда с Андреем, у нас должны быть общие интересы.
Ползала по детской горке, прибавляя вверх по сантиметру, и через два часа уже могла съехать с трех метров.
– Да вы уже умеете, только боитесь. А бояться здесь нечего, абсолютно нечего, – сказал Андрей и уверенно добавил: – Сейчас я вас научу не бояться.
На вершине большой, просто огромной горы стоять неописуемо страшно. А уж о том, чтобы съехать вниз, не может быть и речи! В конце концов, я не могу рисковать собой – у меня ребенок, девочка!
Андрей поехал вниз с горы, к горе задом, ко мне передом. Тащил меня вниз за палки и кричал: «Направо!… Теперь налево!», «Вы что не знаете, где право, где лево!»
Упала не больно, но обидно, и лежа подумала: «Все кончено, выхода нет». Но так не бывает, чтобы не было вообще никакого выхода, выходов всегда два. Первый – снять лыжи и съехать вниз на попе. Второй – снять лыжи и ползти наверх на четвереньках.
– Андрей, вы поезжайте вниз, а я тут подожду, – сказала я. – А на следующим спуске вы приедете – а я тут стою. И вы меня заберете, – сказала я льстивым голосом, – по-моему, это неплохое предложение.
Андрей умчался вниз, а я стояла на горе как настоящий лыжник. Снег, солнце, много красивых людей, и я в голубом костюме нашей преподавательницы истории.
…Что это было, что, что?! Я лежала на снегу и не могла понять, что случилось… Я же никуда не ехала, почему у меня ужасно болят голова и нога?
Оказалось, я лежала не одна. По соседству со мной лежал сноубордист.
– Извините, спорт есть спорт! – он ухмыльнулся ухмылкой Савелия Крамарова, быстренько подхватил свою доску и угнал вниз.
Он прав – спорт есть спорт, жизнь есть жизнь, но мне очень больно…
Когда Андрей наконец подъехал меня спасать, оказалось, что у него тоже проблемы. Во-первых, во время спуска его немножко схватил радикулит, и он приехал скрюченный на левый бок. Во-вторых, было неясно, куда ему меня тащить – вниз, к подъемнику, или наверх, к кафе?
Решили ползти к кафе, к блинам со сгущенкой. Ползли наверх боком, поддерживая друг друга – он, скрючившись, держался за поясницу, а я прихрамывала. Как Лиса Алиса и Кот Базилио.
