Вот уже второй час Ханов и Колесова везут его куда-то к черту на рога, в глубь заснеженной тайги. Зигфрид, завернувшись в свою дубленку, полудремлет на заднем сиденье машины, и чем дольше они едут, тем меньше он понимает, почему в этом Ижевске такая вдруг услужливая опека КГБ – переводчица, заповедник, лосиная охота! Конечно, при маниакальной страсти русских засекречивать все, вплоть до механизма действия копировальных машин и курса акций на Нью-Йоркской бирже, какой-нибудь завод по производству удмуртской туалетной бумаги, дым которого был виден из гостиничного номера, может показаться этому Ханову стратегическим суперсекретом. Но неужто ради того, чтобы по цвету этого дыма Зигфрид, не дай Бог, не определил, какое химическое отравляющее вещество выпускают на этом заводе помимо туалетной бумаги, Ханов и Колесова везут его подальше от Ижевска, в заповедник, и завтра подставят под выстрел зубра или лося…

То, что Колесова – вовсе не «интуристовское обслуживание» и что Ханов никакой не «директор заповедника», в этом у Зигфрида не было сомнений с первых минут. Стоило взглянуть на армейскую выправку этого лунолицего удмурта, на его пиджак, застегнутый, как военный китель, на все пуговицы, на серый галстук, подпирающий воротник нейлоновой белой рубашки, и на черные типично армейские полуботинки – и уже не было сомнений: гэбэшник, и никак не ниже майора.

Но именно потому, что Зигфрид сразу определил в Ханове офицера КГБ, он почти без колебаний согласился ехать с ним в Затайку на лосиную охоту – он уже привык идти навстречу маленьким прихотям КГБ, поняв однажды и навсегда, что то, что удобно им, выгодно и удобно ему тоже. Разве шесть лет назад он пожалел, что не отказался от так называемой «переводчицы» Тани? Хотя с первой же минуты было ясно, что она такая же переводчица, как он солист Большого театра, да и не нужна была ему, говорящему по-русски свободно и грамотно, никакая переводчица. Но им было удобней ее, Таниными, глазами следить за каждым его шагом в Москве и на черноморских курортах, ее руками составлять ему расписание делового дня. Так что же? Зато Таня стала не только его бесплатной секретаршей, но и прекрасной бесплатной любовницей. И какой! Как жаль, что в этой промозглой Москве все время гуляют эпидемии то гонконгского, то афганского, то еще черт-те какого гриппа! А то бы они вдвоем с Таней ехали сейчас на лосиную охоту…

Зигфрид зашевелился, открыл глаза, выглянул в окно «Волги».

– Подъезжаем, – сказала Колесова с переднего сиденья, увидев, что гость проснулся. – Красиво, правда?

Было и правда красиво: вдоль дороги разлапистая тайга была накрыта пушистым снегом, слева таким же чистым, сияющим под солнцем снегом сверкала замерзшая река, а в просветах таежных сосен наперегонки с «Волгой» бежало яркое рыжее солнце. Но почему русские считают, что такие красоты есть только в России? Любой лес под Мюнхеном или в Вермонте выглядит ничуть не хуже…

За очередным поворотом примятой в снегу дорожной колеи Зигфрид увидел Затайку: на высоком берегу реки – отгороженный забором кусок леса, за забором – двухэтажный дом с дымящейся трубой. Какой-то «газик»-пикап стоит у крыльца.

Женская фигурка торопливо пробежала от дома к небольшому строению прямо на берегу реки, над этим строением тоже курилась дымом печная труба.

– Это что? Баня топится? – спросил Зигфрид, оживляясь.

– Кх-м… – неопределенно протянул Ханов. – Баня, да…

Он не любил, когда люди опережали события. Генерал Чебриков одобрил его действия, и теперь главное – выполнить все, что задумано. Этого господина Шерца ждут веселые сюрпризы. Удмуртия не ударит лицом в грязь перед Америкой.