Как нам известно, после распада Золотой Орды самым значительным из всех ее «осколков», по определенным причинам, становится Московское княжество (42), которое имело «большой престиж в татарском мире» (24), в Великой Татарии, как называли Евразию западноевропейцы до XVIII века (36, с. 33). См. также карты – Приложения и .

Престиж Московии в татарском мире, верно отмеченный Г. В. Вернадским, объясняется тем, что именно в Московии и прилегающих к ней территориях оказалась наиболее значительная часть распавшейся могущественной организации – Великой Орды хана Улу Мухаммада – множество татар-ордынцев: во-первых, это были сыновья хана, царевичи (уланы) Касым и Якуп. Понятно, что с царевичами в Московии оказались и их многочисленные сторонники – татарская знать, мурзы и бийи с их «войсковыми людьми», с обширными связями в татарском и в «мусульманском» мире, и с самым передовым по тем временам опытом государственного строительства и военного дела (42).

Правда, после убийства в 1445 году хана Золотой Орды Улу Мухаммада, или царя, как называли его русские, из бывшей до того столицей Улуса Джучи Казани татарская знать и воины уезжали и в другие государства, в том числе и в татарские. Многие татары в ходе трагических событий, связанных с распадом Золотой Орды, оказывались и в других, более отдаленных странах – в Турции, Литве, Польше (73), и даже в Швеции (117).

Но Московия привлекала татар-ордынцев тем, что здесь уже находились, повторим, сыновья великого хана Улу Мухаммада, царевичи Касым и Якуп со своими сторонниками. И сохранявшие верность погибшему хану и его Идее, делу возрождения державы Монгол, татарские воины и князья находили своих ближайших сторонников, прежде всего, в Московии. Так в Московии и сосредоточивались, в основном, носители идей Великого Язу – веротерпимости, справедливости, воссоздания державы Монгол. Это были самые способные, прогрессивные, деятельные и влиятельные представители татарского народа.

Наличие большого количества татар в Московии в рассматриваемое время объясняется также и тем, что татары на территории современной России жили также и «до монголо-татарского нашествия» – «на территориях Дешт-и– Кыпчака, вплоть до широты Москвы-реки» (2), (42). К тому же в Московию татары приезжали постоянно и на протяжении XII–XVI веков, да и в первой половине XVII века, как увидим ниже.

Здесь стоит вспомнить, что существует один малоизвестный и поныне исторический источник – татарский исторический дастан (предание) «О роде Чынгыз-хана» (39), который был, по сути, под запретом в советские времена – немаловажные факты из этого источника рассматривались нами в (41) и (42). Напомню, что дастан этот был известен в татарском мире со средневековья и, судя по всему, содержит сведения более ранних татарских источников (109).

В данном случае интерес представляют те сведения древнего татарского дастана, в которых говорится о том, что «…своему четвертому сыну Тули Чынгыз-хан поручил правление Московской Ордой, поскольку народ там отличался добрым нравом, дела там неизменно были в ладу, и был там великий Юрт (страна). И правители – ханы (цари) в тех городах и ордах и поныне родом из них, из потомков Чынгыз-хана» – эти сведения содержатся в экземплярах дастана, составленных (переписанных) еще и в конце XVI – начале XVII в.

Как видим, татарам, – ни средневековому автору дастана, ни более позднему переписчику этого исторического источника – Московия, или «Московская Орда», как называли ее татары, ни в Средневековье, ни в начале XVII века не была «чуждой и неведомой». Тем более, как видим, не была Московия тогда для татар неким враждебным государством, как это стремились и стремятся представить нам историки-западники.

Была, как мы помним, еще одна причина того, что татары-ордынцы в большинстве своем присоединялись к московитам в середине XV века. В то время в Московии продолжалась гражданская война князя Василия II против западников, главарями коих были, как мы помним, князь Юрий и его сын Дмитрий Шемяка, продолживший дело отца (42). Участие татар-ордынцев в той войне на стороне князя Василия II – также одна из причин, почему в Московию шли тогда татары «массами», притом особо заметим – шли они в дополнение к тем татарам, которые уже жили «южнее широты Москвы-реки» еще «до монголов» и «понастроили мечетей в русских городах» (42). Еще вспомним, что и церкви православные строили татары, и города мирового значения на территориях современной России и «стран СНГ» – и об этом сохранились-таки сведения (42).

И еще необходимо отметить – немаловажным фактором было и то, что разницы особой, повторим, между Московией и, например, Астраханью, Крымом или Ногайской Ордой тогда для татар, как для мусульман, так и для несториан, не было. Во всех государствах – частях бывшего Улуса Джучи – соблюдалось Единобожие и веротерпимость, говорили и писали на татарском языке и значительную часть населения составляли татары. И утверждения о том, что, мол, «Москва или Калуга были исключительно русскими (христианскими) городами, а вот Астрахань и Казань – татарскими (мусульманскими)» и т. п. появятся только после сочинения истории в том виде, в каком мы привыкли читать ее в учебниках прозападного курса истории.

Например, о татарах, коренных жителях Московии и прилегающих к ней территорий, остановивших натиск католиков на Восток в XIV–XVI веках, но, увы, «неизвестных» современной отечественной исторической науке, немцы, хорошо знавшие своих давних противников – русских и татар – писали: «…Иван Васильевич со своими татарами взял в свое царство Казань и Астрахань» (80, с. 72). Заметим здесь – насколько известно, фактически никакого «взятия Астрахани» в смысле военно-политическом не было, а произошла лишь смена власти в городе на власть «прорусской партии при ханском дворе» (24, с. 104), (35, с. 200). То есть, в Астрахани те же татары-ордынцы свергли прежнего правителя и «сели на ханство» (41, с. 395).

А насчет того, что такие-то города Иван IV «взял в свое царство со своими татарами» – немцы все это писали именно для себя, и вводить в заблуждение кого-либо в данном случае у них не было никакой необходимости – поэтому все верно, как видим, и ниже будут тому примеры.

Правда, как совершенно верно заметил Мурад Аджи, «иезуиты потом постарались, поработали над портретом первого русского царя, сделав из него не человека, а монстра» (2, с. 980). Дополним слова Мурада Аджи тем, что историки-западники, продолжая дело иезуитов-католиков, не только «поработали над портретом» Ивана VI, а вельми постарались, чтобы перед потомками именно «монстрами» предстали все те, которые относились к правящему слою в Московии и Татарии в период Ордынского правления, особенно – татары-ордынцы.

Итальянец Барберини посетил Московию в 1565 году. Он писал: «Я сам был свидетелем, в Декабре месяце, как Московский государь выступал в поход с сорока тысячами конницы, набранной из Москвитян и Татар, а за ними ехало четыре тысячи саней, нагруженных провиантом и амунициею, да еще позади войска шло триста коней, выбранных из табуна, для подъема усталых… В городе Калуга (Coluga), Москвитянин этот содержит гарнизон, состоящий из нескольких тысяч Татар, на военной ноге и во всей готовности» (11).

Сведения Барберини совпадают со сведениями англичанина Горсея – он тоже определяет количество войск в «действующей» армии Ивана Грозного в сорок тысяч человек. По данным англичанина Горсея, тридцать тысяч человек из них были татары (31).

Приведенным сведениям Горсея и других иностранцев о размещении, составе и численности войск московитов, полагаю, можно доверять – за подобными разведданными и приезжали в основном иностранные «путешественники, послы и купцы» в Московию. Данные эти вполне реальны, в отличие от явно пропагандистских небылиц, которыми многие из этих гостей дополняли свои «путевые записки» перед публикацией, с целью изобразить «диких московитов и татар» в самом неприглядном свете. Но, скорей всего, небылицы вносились в записки-отчеты западноевропейских гостей-разведчиков и в ходе переписываний – по мере надобности в идеологической работе – при составлении копий путевых записок, например, как и в записки Плано Карпини (41).

Очевидно, важное пропагандистское значение имели для западников (да и ныне они «ценны» кое для кого) небылицы подобные тем, что якобы Иван Грозный со своими татарами уничтожил в Новгороде за один день семьсот тысяч человек, запрудив реку трупами людей и животных (31). Как видим, судя по словам иностранца и повторяющих его выдумки западников, войско царя Ивана, состоявшее в основном (на три четверти) из татар, дескать, убивало «все что движется» – и людей, и животных. Следует полагать, видимо, что еще для развлечения эти «монстры», как пишут западники, «запрудили трупами реку Волхов» (при этом, видимо, забывают, что ширина сей реки возле Новгорода около 250 м., глубина примерно 10 м., а дело было, как пишут-сочиняют западники, зимой). Ну и для сравнения и оценки правдоподобности этих излюбленных западниками сведений приведем кое-какие примеры из результатов Второй мировой войны: западники, основываясь на приведенных вымыслах Горсея, определяют количество «уничтоженных за день татарами Ивана IV в Новгороде» раз в десять больше количества уничтоженных американцами в ходе атомных бомбардировок японских городов в 1945 г. И примерно раз в тридцать больше количества уничтоженных союзниками – англичанами и теми же американцами – в результате массированных налетов авиации на уже беззащитный немецкий город Дрезден в конце Второй мировой войны. Вот там количество жертв исчислялось десятками тысяч, например, около 25 тыс. человек убитыми в Дрездене – там бомбили жилые кварталы в ходе внезапных ночных налетов. Но об этом американцы и англичане стараются помалкивать. Правильно – лучше писать о предках «диких чужестранцев» занимательную чушь и выдумки-страшилки, чем, мягко выражаясь, весьма некрасивую правду о своих, причем весьма недалеких, предках. Пусть английские и американские пилоты и их командование были не «монстры» – допустим, что были они хорошими парнями, – но ведь не было в XVI веке у войск Московского царя ни авиации, ни даже достаточно действенного, для совершения приписываемых им «злодеяний», огнестрельного оружия. И вряд ли холодным оружием, да и дульнозарядным огнестрельным оружием XVI века можно было совершить «массовое уничтожение людей и животных», приписываемое татарам и русским веселым англичанином. Писать и распространять подобные вымыслы, не задумываясь об их достоверности, могли и могут только те, кому было и есть очень выгодно изобразить наших предков самым неприглядным, злобно-карикатурным образом. Впрочем, мы ниже еще вернемся к записям Горсея и ему подобных гостей, и к тому же рассмотрим, как они готовились к публикации.

Сейчас о том, что все же и правда о наших предках, как увидим, тоже в достаточной степени отразилась в сведениях, добытых западноевропейцами, и ее, при желании, легко отделить от вымысла. Австриец С. Герберштейн (первая половина XVI века) пишет в своих «Записках…», что татары участвовали во всех войнах Московии против авангарда католиков, ведущих натиск на Восток – литовцев, немцев и поляков. В том числе и казанские ханы со своими войсками – причем еще до «завоевания их русскими» (27). Притом не просто участвуют, а, судя по словам Герберштейна, московиты постоянно «выступают с татарами» во всех своих крупных военных мероприятиях (там же). Австриец не ошибся: кроме казанцев, на Западе воевали вместе с русскими и многие «другие татары»: победоносными походами войск Московии против немцев в 1557–1558 гг. (Ливония) руководил Шейхгали, хан Мещеры и Астрахани (57, с. 64), (там же, с. 273). Шейхгали-хан был главнокомандующим и в ходе войны против самого серьезного противника Московии – польско-литовского короля Сигизмунда. Например, поход Шейхгали-хана, состоявшийся в 1562 г. в ответ на агрессию поляков-католиков, «также был удачным» (44, с. 41).

Естественно, ни в научных трудах официальных историков, ни в научно-популярных работах историков-западников, ни тем более в учебниках истории особо не упоминалось то, что во всех этих войнах как большинство комсостава, включая высшее командование, так и «основные силы российских войск составляли служилые татары» (там же) – профессиональные воины «карачы – войсковые люди» (116).

Значительной частью татар-карачы, действовавших против натиска с Запада, были татары-темниковцы (44, с. 41) – тумэны, как называли себя татары Тюменского царства (Страны Тумен) (42). Или, если назвать эту довольно «неизвестную» западнической исторической науке страну на «академическом языке», татары Мещерского Юрта – ниже о нем и его татарах узнаем больше и подробнее.

Вспомним, что «под «штукатуркой миллеровской историографии», назначение которой – максимально очернить наших предков» (Г. В Носовский, А. Т. Фоменко), все же проступают некоторые объективные сведения о татарине-чингизиде Шейхгали-хане, возглавлявшем в рассматриваемый период Мещерский Юрт. Шейхгали-хана уже несколько столетий пытались и пытаются оклеветать и изобразить в самом неприглядном виде враги татар-ордынцев и их последователи. Особо старались преуспеть в деле очернения лидеров татарского мира прошлого, начиная от Чынгыз-хана, муллы-булгаристы из романовского штатного духовенства и их последователи, большевистские пропагандисты – «выдвинутые в историческую науку» из числа «нацкадров Татарской АССР». Среди них были специально подобранные коммунистической партией люди, задачей которых было не столько исследование и сохранение истории татарского народа, сколько пропаганда западнической теории об отсутствии положительной роли татар в истории Евразии и в принципе – об отсутствии истории татар как таковой. Если и есть, мол, в исторических источниках упоминания о татарах, утверждает эта теория, то это так, дескать, «ошибочно называли» «булгар», предков халха-монголов, «неизвестных тюрок» – но не предков татар».

Но все же выяснялось, благодаря трудам некриводушных историков по призванию, что народ татар существовал в истории Евразии – притом с VI–VII веков, самое позднее – и не просто существовал, а выделялся среди остальных народов Евразии «могуществом, величием и полным почетом» например (22), (41), (96). И оказывалось, что многие татарские ханы, бийи (мурзы) сыграли в истории России и Евразии весьма значительную, и притом положительную роль (и подобных фактов выявлялось множество). Но эти факты скрывали самыми разными способами – или просто «не включали в научный оборот». А исторические личности из татар – которых уже нельзя было никак объявить ни «халха-монголами», ни «неизвестными тюрками», ни «булгарами», и о которых нельзя было умолчать, – этих предков татар историки-пропагандисты определяли в своих сочинениях в основном в «монстры» (см. выше), в «предатели» и «кяфуры». Или просто называли их «уродливыми» – в соответствии с усвоенными у западных и восточных «учителей» приемами пропаганды – и обвиняли их во всяческих вымышленных ими же самими неблаговидных поступках. Или «творчески развивали» вымышленные их предшественниками-учителями мерзопакостные сплетни. В общем, у кого и на что воображения и усердия хватало… На самом деле, как видим, да и увидим далее, названия предателей и моральных уродов заслуживают иные.

Но необходимо еще раз отметить, что и в российской, и в советской исторической науке были истинные историки по призванию, которые, наперекор тоталитарному режиму, все же сохранили для нас множество ценнейших сведений о наших достойных предках. И без трудов тех историков по призванию не было бы ни этой книги, ни трех предыдущих книг о подлинной истории татар (41), (42), (43).

Приведем данные Н. М. Карамзина, которые сей «сочинитель русской истории» не осмелился утаить (многие тогда эти факты знали): «Шиг-Алей, хан Мещеры и Астрахани (57, с. 64); (там же, с. 72–73), потомок Токтамыша (там же, с. 78), и, соответственно, ханов Узбека и Джани-бека (106, с. 441) (выделено мной. – Г.Е.).

Если учесть, что Шейхгали-хан постоянно руководил победоносными походами московчан против немцев и других западноевропейцев, то понятно, почему австрийцы и другие «немцы»-католики оставили злобно-карикатурное описание этого хана-ордынца, и поныне к месту и не к месту охотно и радостно цитируемое историками-европоцентристами (27, с. 172), (59, с. 341), и особенно их последователями – булгаристами.

Даже будучи ярым западником, Н. М. Карамзин вынужден был внести в свою «Историю…» довольно известные в его времена сведения о том, что «Шиг-Алей славился умом основательным» (57, с. 212), и что Шейхгали-хана «одни из Ливонских историков именуют свирепым кровопийцею, а другие весьма умным, скромным человеком» (там же, с. 27). Заметим, что Шейхгали-хан оставался ханом мещеры и Астрахани до своей кончины в г. Касимове 20 апреля 1567 года» (41, с. 410).

И «посмотрим, какое потомство оставили татарские мурзы (бийи) Московии, жившие в период Ивана Грозного – если верить европоцентристско-булгаристскому историописанию, все они должны были быть «чудом уцелевшими после террора Ивана IV, забитыми и запуганными опричниной слугами русских-колонизаторов»: но оказывается, вовсе нет – вот описывается земельной спор между Пудрышевским монастырем и мусульманином Кулунчаком Еникеевым, главой Темниковского княжества (составной части Мещерского Юрта), сыном князя (мурзы) ЕникеяТемниковского, 1595 год: «Однако отобрать земли и угодья у князя Еникеева было не так просто. Указанные в грамоте мордовские дворы и пашню он не отдал. Власти же насильственно отобрать те дворы и землю не могли. Слишком могущественен он был, чтобы приказные могли запросто распоряжаться его имуществом. Татарские князья держали себя независимо и могли даже не выполнять распоряжений московского правительства» (44, с. 49)» (41, с. 383).

Согласно сведениям из публикаций записок англичанина Джерома Горсея, царь московский «женился на одной из черкесских (Chircase) княжен… Обряды и празднества, сопровождавшие эту женитьбу, были столь странными и языческими, что трудно поверить, что это происходило в действительности» (31). «Могущество царя усилилось не только в результате завоеваний царств, называемых Казань (Casan) и Астрахань (Astracan), и пленения большинства их князей и наиболее храбрых их полководцев, но также вследствие упомянутого брака, принесшего ему власть и силу этих татар, более стойких воинов, чем они сами; этих татар он использовал также для подавления и усмирения тех его князей и бояр, кто, как он полагал, был недоволен и бунтовал против него» (там же). (Выделено мной. – Г.Е.).

Современный переводчик, как и официальные историки-западники, называет княжну, на которой женился Московский царь, «черкесской княжной», хотя, как видим по контексту и дальнейшему повествованию Горсея, – который хорошо был знаком с татарами, пробыв в Московии почти 20 лет, – пишет английский посол именно о татарском происхождении княжны и ее родственниках-татарах. Поэтому проясним, к какому народу относились эта «черкесская княжна» и ее родственники-татары:

Как сейчас увидим, в приведенном чуть выше случае под «черкесской» княжной имеется в виду княжна из черкасских татар. Просто, как и во многих подобных случаях, здесь налицо пример того, как черкасских или «других» татар историки намеренно «путают» с представителями иных народов. Например, как следует из пояснений Г. Вернадского, речь в данном случае идет вовсе не о черкесах, то есть не о предках некоторых горных народностей Северного Кавказа. В первую очередь речь идет о татарах, обитавших, помимо прочих мест Евразии-Татарии, также и в районе Черкасс в бассейне среднего Днепра, в первую очередь в приднепровских степях, «где обычно встречались татары с украинцами» (23, с. 331).

Подобно многим аналогичным случаям, понятие «черкасские татары» в историографии европоцентристов было постепенно заменено понятием «черкесы». Но сохранились сведения немецкого посла Адама Олеария, который побывал на Оке, на Дону, на Днепре, проехал в первой половине XVII века из Москвы в Касимов, в Казань, по Волге до Астрахани, оттуда на Кавказ, через Дагестан в Персию и описал встречавшихся ему татар, во множестве проживавших по пути его следования. Олеарий пишет о черкасских татарах, помимо прочего, следующее: «Язык их общий с другими татарами, и почти все умеют говорить по-русски» (83, Книга VI, глава 20). (Выделено мной. – Г.Е.).

То есть, как видим, язык черкасских татар был тот же, что и язык татар Московии, Поволжья, Дона, Кавказа и т. д., то есть – татарским.

О вере черкасских татар Олеарий также оставил сведения: «Хотя мужчины, по обычаю магометан, имеют право брать более одной жены, все-таки большинство ограничивается одной» (там же). (Выделено мной. – Г.Е.).

Как видим, черкасские татары – мусульмане, как и большинство «других татар». Олеарий также приводит сведения о том, что татары с Волги имели родственников среди черкасских татар и имена у них были татарские (там же). Жили эти черкасские татары, «скифы или сарматы каспийские», как их также называет Олеарий, на территориях «большой татарской или астраханской степи до Кавказа, до реки Быстрая» (83). «Большая татарская степь» (Дешт-и Кыпчак), как известно, включала в себя и приднепровские степи, то есть, также и «район Черкасс», упоминаемый Г. В. Вернадским, и граничила с Северным Кавказом и Черным морем. Название «черкасские татары», видимо, означало также и «татары Кавказа» – по причине близости их к Кавказу.

Теперь о черкесах, с которыми намеренно «путают» официальные историки предков современных татар (в том числе черкасских татарских князей Московии), точнее, заменяют в историографии татар черкесами, не имевшими никакого отношения к татарам вообще, и к черкасским татарам в особенности.

Черкесами (по-татарски: чиркзс), называли некоторые племена (народности) Северного Кавказа, язык которых не относится к тюркским языкам – соответственно их никак не мог спутать Адам Олеарий с «другими татарами». Видимо, поэтому Кавказ иногда называли также «горы Черкесские» (106, с. 459).

К примеру, отличие татар от черкесов можно ясно увидеть по запискам Иосафата Барбаро. Как сейчас убедимся, Барбаро хорошо знал как татар, так и черкесов, причем не понаслышке: «По этому поводу расскажу, что однажды случилось при мне, когда я был в Тане. Стоял я как– то на площади; пришли татары и сообщили, что в роще, мили за три отсюда, спрятались черкесы-наездники, числом около сотни, которые задумали совершить набег под самый город, как это было у них в обычае. Я сидел в лавке мастера по выделке стрел; там же был еще один купец-татарин, пришедший туда с цитварным семенем. Узнав о черкесах, он встал и сказал: «Почему бы нам не отправиться захватить их? сколько там этих всадников?» Я ответил ему: «Сто человек». – «Вот и хорошо, – сказал он, – нас пятеро, а у вас сколько найдется всадников?» Я ответил: «Сорок». А он сказал: «Черкесы не мужчины, а бабы. Идем, схватим их!» Услышав все это, я пошел искать мессера Франческо и рассказал ему об этих речах, он же со смехом спросил меня, хватит ли у меня духу пуститься туда. Я ответил, что хватит. И вот мы сели на лошадей, приказали нашим людям прибыть по воде и к полудню налетели на этих черкесов. Они стояли в тени, некоторые из них спали, но, к несчастью, случилось так, что немного раньше, чем мы достигли их, наш трубач затрубил. Поэтому многие успели бежать; тем не менее, и убитыми, и пленными нам досталось около 40 человек. Но вся красота этого дела относится к тому, что говорилось о «безумных храбрецах». Тот татарин, который предлагал ехать хватать черкесов, не удовольствовался добычей, но в одиночку бросился в погоню за беглецами, хотя мы все кричали ему: «Ты же не вернешься, никогда ты не вернешься!». Он возвратился спустя почти целый час и, присоединившись к нам, жаловался, говоря: «Горе мне, не смог я поймать ни одного!» – и сильно сокрушался. Судите сами, каково было его безумство, – ведь если бы хоть четверо из черкесов обернулись против него, они изрубили бы его на мелкие куски. Более того, когда мы упрекали его, он все обращал в шутку» (10).

Вернемся к татарам Московии, которые были «более стойкими воинами, чем сами московиты» – но, как видим из сведений Барбаро, о черкесах подобного не скажешь. Так что прав были и Вернадский, и Олеарий, и, в принципе, относительно данного вопроса и Горсей – никто из них не «путал» татар с черкесами и прочими народами. Просто многие историки-западники намеренно вносят путаницу, стараясь «убавить» татар в Московии XVI–XVII веков и в целом исключить в своей историографии любую их значительную и положительную роль в истории Отечества.

Поэтому уточним, что в описанном выше случае невесту царя Московии и будущую «вторую жену Ивана Грозного», звали Мария Айдарова, была она из рода князей (мурз) черкасских татар.

Здесь также заметим: скорее всего, правы Г. В. Носовский и А. Т. Фоменко, обоснованно, с приведением убедительных аргументов утверждающие, что в «период правления Ивана Грозного» на самом деле на троне Московии – Ордынской империи – сменилось несколько правителей (81).

По крайней мере, даже официальные историки признают тот факт, что на троне Московии Ивана Грозного сменил татарский хан Саин-Булат (или, по-другому, Саин-Бикбулат) – притом задолго до окончания «периода Ивана Грозного». Ниже мы еще вернемся к тому, как нелепо и смешно пытаются официальные историки-западники «исключить» из историографии этот весьма неудобный им факт, пытаясь представить хана Саин-Булата «ненастоящим правителем Московии». Но здесь интересно то, что примерно в то же время, когда царем Московии после Ивана Грозного стал татарский хан Саин-Булат, царь Московии женится (берет «вторую» жену). К тому же, как мы видим, и невеста царя – татарка, и, главное, «обряды и празднества» на свадьбе царя опять-таки «языческие» – в понимании Горсея – то есть, отнюдь не христианские.

Исходя из приведенных сведений, мы можем уверенно заключить, что черкасские князья были вовсе не черкесами (то есть, не были «не тюрками», «не татарами»), как хотят это представить историки-западники. Существенное отличие татар от черкесов, которое красочно и притом реалистично показал отважный Барбаро в своих записях, мы уже приводили чуть выше. И вряд ли могло «могущество Московского царя, его сила и власть» возрасти от обилия приближенных в его окружении, подобных тем черкесам – скорее всего наоборот, каждый согласится. Так что описываемые как Горсеем, так и другими летописцами черкасские князья Московии в этническом смысле были именно черкасскими татарами, и язык, и обычаи и прочие этнические особенности которых были общими с другими татарами» (83), именно об этом говорят и имена черкасских князей Московии: Айдар, Темрюк, Салтанкул, Урусхан. Имена эти татарские – или, если выразиться по-другому, тюркские. Поэтому уточним также, что черкесы – это не тюрки, с этим согласны и официальные историки – то есть, черкесы не относятся к сообществу тюркоязычных народов, к которым, как известно, относятся и относились татары – как современные, так и средневековые и древние (6), (41), (42), (43).

«Языческие обряды и празднества» на свадьбе Московского царя, которые поразили христианина Горсея, были обычаями именно татарскими. Ниже мы узнаем, о каких еще обычаях и признаках предков современных татар и русских – жителей Московии XVI–XVII веков – сообщают иностранцы, довольно хорошо узнавшие татар и их страну, которую эти татары издревле населяли.

Именно «благодаря родству московитов с татарами», и именно потому, что татары – как «черкасские», так и «другие» – были самыми непосредственными участниками создания государства Московии и были представлены во власти этого царства, и появилось Московское царство. И не только появилось это царство, а своим могуществом и богатством ошеломляло иностранцев. Именно «благодаря родству с татарами» и мощь Московии, и ее влияние в мире только росли – притом как в XV, так и в XVI и еще и в XVII веке. До наступления романо-германского ига в России, до самой попытки «выведения татар в России» Романовыми, и особенно Петром I. А вот с началом европеизации-растатаривания и начались, как становится известно, беды России – сравнимые с описаниями мифического «монголо-татарского нашествия и ига» в сочинениях историков-западников.

Необходимо, полагаю, отметить здесь также и следующее. До первой своей публикации в начале XVII века отчет Горсея о его работе и наблюдениях в Московии, соответствующим образом подготовленный к публикации, был вначале внимательно изучен сэром Фрэнсисом Уолсингемом – главным государственным секретарем английского правительства, и «был им признан достойным публикации для всех, кто находит удовольствие в чтении иностранных историй» (31).

Да и позднее того отчет Горсея, подобно многим запискам иностранцев, посещавших Московию в рассматриваемый период, проходил еще множество редактирований и правок, дополнений и исправлений (там же).

Естественно, исправления и дополнения вносились «в свете» официальной историографии правительства Романовых, с прозападной группировкой которых вряд ли стремились портить отношения редакторы записок Горсея, включая и первого их редактора – сэра Уолсингема. Поскольку деловые англичане стремились придерживаться наиболее благоприятных для своей страны отношений с Романовыми и их окружением – чтобы использовать их преклонение перед Западом с наибольшей для своего Отечества выгодой. Еще больших правок и исправлений, а то и антитатарских и антиордынских дополнений, несомненно, внесли в записки Горсея и ему подобных многие наши отечественные западники – переводчики и научные редакторы. В предыдущих книгах мной приводились примеры особо пристрастных переводов и «толкований-пересказов» исторических источников. Например, иногда слово «татарский» заменяли везде словами «монгольский» или «тюркский». А то и просто выбрасывались из текста «неудобные» для западнической версии истории Отечества слова, иногда «дополнялись» древние тексты – по необходимости, для подтверждения официальной, европоцентристской версии истории России и Евразии (41), (42).

Но, тем не менее, как мы видели – и далее еще будем иметь возможность убедиться – сведения Джерома Горсея, как и других иностранцев, посещавших наше Отечество в рассматриваемые времена, содержат много фактов, разительно отличающихся от официальной, романовской трактовки истории Московии-России, несмотря на многочисленные дополнения и исправления, внесенные редакторами-цензорами разных времен и национальностей.