Как было рассмотрено в Части I, Московия в XVI веке начинает привлекать особое внимание Запада ввиду довольно-таки неожиданного для иностранцев роста ее могущества. Вместо Золотой Орды, уже было распавшейся к этому времени, в Восточной Европе возникает все усиливающаяся Московия. Это восточное государство, в союзе с остальными «осколками» Золотой Орды, становилось новым непреодолимым препятствием для распространения власти католиков вглубь континента Евразия. То есть, препятствием для продолжения экспансии католических и некоторых других западноевропейских стран в восточном направлении. Уже к середине XVI века «в военном плане Московия становилась ведущей державой» на континенте, «а в экономическом – была весьма многообещающей, благодаря своим богатым людским и территориальным ресурсам» (114, с. 156).

Как известно, в XIII–XIV веках католикам не удалось осуществить «натиск на Восток» военным путем. Также и в XV веке Великая Орда, сохранившая свое могущество и остатки единства, смогла отразить как идеологическую, так и военную агрессию. К тому же в XV – первой половине XVI века руки у Католической церкви были в определенной мере связаны борьбой с антикатолическим движением Реформации в Европе. Отметим, что в этой борьбе на значительной части Западной Европы католики добились успеха. Сплоченные и дисциплинированные бойцы различных орденов Папы проникали и действовали повсюду и разнообразными методами. Одни из них путем различных интриг склоняли на свою сторону некоторых правителей и многих из знати западноевропейских стран, другие, по возможности в массовом порядке, уничтожали «еретиков», то есть, несогласных с политикой Католической церкви, да и просто мысливших иначе, чем католики, и имевших неосторожность высказывать это открыто.

Но с юга, как известно, уже с XV века католиков изрядно теснили оттоманы-турки – в открытом бою «христово воинство» крестоносцев явно проигрывало также и этой «ветви татар», которые, имея «боевые приемы и обычаи татар» (73), были организованы и вооружены на передовом для того времени уровне. Поэтому методами католиков в борьбе с турками, как и в борьбе с Московией – с «народом московов», с такой же, как и турки, «отраслью татар» (117) – станут идеологическое влияние, дипломатические и агентурные мероприятия-интриги, которые со временем увенчаются-таки успехом. Как известно, Оттоманскую империю столкнут впоследствии, в XVII веке, с Московией и ее татарами в братоубийственных войнах.

Таким образом, и в XVI веке завоевание и колонизация Московии и Великой Татарии оставались важнейшей задачей католицизма. Завоевание, повторим, не могло быть осуществлено военным путем – так как один из крупнейших «осколков» Золотой Орды, Московия, «становилась ведущей в военном плане», и, как мы видели выше, была она окружена отнюдь не враждебными для нее, и вовсе не «отсталыми и дикими» татарами. Да и сама Московская Орда состояла, как мы уже знаем, в значительной части из татар.

Поэтому католиками было решено проводить завоевание-колонизацию Великой Татарии путем постепенного агентурного и идеологического проникновения, разделения сообщества противника на «части» и сталкивания этих «частей» друг с другом, предварительно «завладев их разумом и духом». Так, мы помним, выражались еще представители персидской знати, «ведущие войну пером» против ордынцев, со времени основания державы Монгол «внедрившись» в систему этого государства средневековых татар, поступив к ним на службу в качестве чиновников и иных «специалистов» (41), (42).

Планы подчинения Московии интересам западноевропейской политики, в первую очередь католических держав, и использования ее как плацдарма для дальнейшей колонизации Евразии-Татарии, довольно откровенно отраженные в публикациях уже достаточно знакомого нам иезуита Антонио Поссевино (см. выше, Часть I), будут почти полностью осуществлены при Романовых, которые приходят к власти в результате Смуты (2).

Обратим вначале внимание, что это за организация – Орден иезуитов, виднейшим функционером которого был Поссевино, кстати, человек незаурядного ума и способностей, и обладавший к тому же необыкновенной жестокостью (93): «Иезуиты – члены католического монашеского ордена «Общество Иисуса» (латинское «Societas Jesu»). Основан этот орден в 1534 году в Париже Игнатием Лойолой. Орден иезуитов стал главным орудием Контрреформации. Иезуиты утвердились не только в европейских государствах, но проникли в Индию, Японию, Китай, на Филиппины. В 1610–1768 гг. существовало «Иезуитское государство в Парагвае. Основные принципы организации ордена: строгая централизация, повиновение младших по положению старшим, абсолютный авторитет главы ордена, взаимный шпионаж внутри ордена. Иезуиты считают допустимым любое преступление «ради вящей славы Божьей» (то есть ради достижения целей ордена и католической церкви. – Г.Е.). В XX веке орден иезуитов – ведущий отряд клерикализма» (103, с. 482). (Выделено мной. – Г.Е.).

Как видим, в методах действий иезуитов и в принципах их организации имелось четко выраженное своеобразие, присущее именно боевой организации, причем у этой организации целью для уничтожения мог оказаться любой, кто не собирался подчиняться власти католической церкви. Точнее, организация эта, Орден иезуитов, фактически находилась в состоянии непрерывной войны со всем некатолическим миром.

Но главным направлением проникновения иезуитов были отнюдь не Индия, Япония, Китай и другие, экзотические и весьма далекие от Западной Европы страны. Основной задачей этого ордена было распространение власти католиков на соседнюю с Западной Европой Великую Татарию – Евразию, западным краем которой и была Московия. Вот на нее, Московию, и была направлена, в основном, вся идеологическая и агентурная работа иезуитов, для осуществления натиска католического мира на Восток. Причем советские историки, так же, как и романовские, почему-то не спешили признавать, что в Московии-России, и соответственно, в целом Евразии-Татарии, иезуиты добились в XVI–XVIII веках весьма заметных успехов. Почему этого не признавали (вернее, скрывали) романовские историки, понятно – Романовы пришли к власти именно при помощи иезуитов – боевой организации католиков. В подтверждение этого приведем пока тот факт, что отец Михаила, первого царя из династии Романовых, Федор (Филарет) в свое время «обучался иезуитским наукам в Вильно» (2, с. 1034). Непонятно, на первый взгляд, почему скрывали успехи иезуитов в Московии– России советские историки – возможно, отчасти потому, что правящая в советском обществе партия была организована именно на тех принципах, которые были присущи ордену иезуитов…

Но не будем отвлекаться: о размахе и характере идеологического и агентурного натиска католиков на Восток, продолженного в XVI веке уже в новом качестве и с гораздо большей интенсивностью, можно кое-что узнать из трудов митрополита Макария (Булгакова). Заметим, что многие сведения из трудов этого церковного историка «были успешно замолчаны нашими профессиональными историками вплоть до нынешнего времени» (64, с. 48).

Макарий (Булгаков) писал: «Римские первосвященники постоянно были заняты мыслию подчинить себе православный Восток и в частности православную Россию. Но никогда эти попытки не были так сильны, так близки к успеху и опасны для православия, как с XVI века…». При этом «главным орудием явился новоучрежденный (1540 г.) орден иезуитов. Быстро проникли они в Польшу и западную Россию, основали свои школы в Полоцке, в Вильно и на Волыни для воспитания в своем духе детей православных; повсюду рассеивали сочинения против восточной Церкви для увлечения в свои сети и людей взрослых» (64, с. 53). Также быстро проникли иезуиты в Грецию, – продолжает митрополит Макарий, – «завели свои училища в Галатах и даже в Константинополе (Стамбул, столица Оттоманской империи. – Г.Е.), выдавали себя за безвозмездных учителей юношества, старались быть духовниками народа, сеяли пагубные для православия сочинения» (там же). Другой русский церковный историк, Борис Кутузов, дополняет сведения Макария: «Можно к этому добавить, что иезуиты проникли в Москву и в другие города России, а главное, в русские духовные школы» (64, с. 54).

Обратим внимание: Орден иезуитов был создан, с одной стороны, для подавления реформации, с другой – для пропаганды католицизма на Востоке. То есть, изначально главной задачей ордена было подавление инакомыслия – как в Западной Европе, так и на Востоке. Поэтому с момента основания своего Ордена иезуиты в массовом порядке начинают проникать на Восток, даже входят в сношение с турецким султаном и с его разрешения основывают в Константинополе свой коллегиум (1600 г.).

Как показано выше, имеются сведения о том, что орден был основан ранее, еще в 1534 году, видимо, указываемая Макарием дата (1540 год) – это время, когда деятельность ордена была уже «развернута» на востоке Европы в полную силу.

Но главное не в этом. Как видим, орден иезуитов был создан, во-первых, для подавления Реформации – общественно-политического и идеологического движения против католицизма, а значит, и против власти сверхгосударства Папы Римского в Европе. Мы знаем, что под «подавлением» имелись в виду именно силовые способы, например, Поссевино в начале своей карьеры как раз и руководил массовым физическим уничтожением «инакомыслящих» в Италии и во Франции. При этом в работе Ордена иезуитов массовый террор сочетался и с идеологической пропагандой, и с самой изысканной агентурной работой, с интригами в целях склонения знати и правителей западноевропейских стран на свою сторону (2), (93).

Во-вторых, орден иезуитов такими же методами должен был распространять католицизм (власть Папы) на Восток, причем в большей степени сочетая силовые меры с более гибкими – идеологическими и агентурными методами. «Церковный историк Смирнов пишет: «Способы, какими иезуиты всегда и везде достигали своих целей, известны – это воспитание и образование молодого поколения, благотворительность, проповедь и интриги»«(64, с. 346). (Выделено мной. – Г.Е.).

Таким образом, борьбу против Великой Орды продолжает Орден иезуитов, организованный в 1534 году, причем проникновение на Восток проводится под разнообразным и эффективным «прикрытием»: это вроде бы безобидная религиозная проповедь, также и весьма полезное для любого общества распространение образования, и умилительные акции благотворительности. При этом везде насаждались агенты влияния – особо в высшие слои общества, которые вербовались из туземцев.

Расчет иезуитов был прост: понятное дело – любой правитель и его приближенные, желающие для своих подданных блага и соблюдающие принципы веротерпимости и свободомыслия, не будут притеснять проповедников той или иной религии, которые вроде бы и не призывают к ненависти и вражде в отношении представителей иных вероисповеданий. Тем более, любой здравомыслящий правитель и его чиновники не станут запрещать заниматься в своей стране, например, образовательной и благотворительной деятельностью.

Вспомним к тому же, что еще и в конце XVIII века татары, проживающие по всей территории России-Евразии, «говорили одним и тем же наречием, и все они почитали себя настоящими татарами Чингиз-хана» (94). Притом эти татары и их земляки произвели на польского этнографа и историка Яна Потоцкого «самое большое впечатление своей веротерпимостью, какую, может быть, чрезвычайно трудно найти на каком-нибудь другом месте земного шара» (там же). Как видим, в сознании народов Евразии принципы веротерпимости и свободомыслия, унаследованные от государства Монголов – Вечных, сохранялись еще и в конце XVIII века. Несомненно, и в XVI–XVII веках имелись в наличии эти черты национального характера татар и их соседей – мордвы, русских, черемисов и других их земляков, об этом, например, свидетельствует немец Олеарий (83), (см. выше, Часть I).

Все эти условия в сочетании с человечностью, открытостью, гостеприимностью и доброжелательностью народов Московии и Великой Татарии также, естественно, весьма облегчали работу иезуитам.

Как видим, в идеологическом плане работа иезуитов заключалась в том, чтобы, продолжая дело предыдущих католических проповедников, распространять влияние идеологии Папы далее на Восток. Но было существенное отличие в работе «миссионеров» на данном этапе от деятельности их предшественников: в первую очередь под прицел была взята вера московитов и татар-несториан (ариан), и одна из главных задач иезуитов-католиков состояла в том, «чтобы в Церкви Русской все подведено было под правила соборов отцов греческих». Именно этого требовала, например, Инструкция, данная иезуитами самозванцу «Лжедмитрию» о том, как присоединить Московию к католическому миру, точнее, привести ее под власть Папы Римского и его сверхгосударства. Эта инструкция была сокрыта до настоящего времени (64, с. 48), ниже мы еще вернемся к ней и поговорим о ее составителях и исполнителях.

Как видим, веру, которая исповедовалась в Московии– России до XVII века, иезуиты стремились, и небезуспешно, как можно более сблизить, сравнять и объединить с «верой греческой», «восточно-римским христианством», и подчинить ее греческому (византийскому) духовенству из числа иезуитской агентуры, в плане особенностей проповедования, соблюдения канонов, а также обучения и назначения священников.

В XVI веке греческое христианство и большая часть его паствы в значительной мере уже были под влиянием католического Папы и его воинства. Вначале иезуиты добивались того, чтобы часть населения Великой Татарии и Московии начала воспринимать «греческую веру» Запада подобной их вере. После того, как, некоторые московиты начали воспринимать «греческую веру» как «свою», можно было развернуть работу по поставке пропагандистского материала на просторы Московии и Великой Татарии. То есть, влиять на умы паствы тем или иным образом – например, внушать людям, что основные их враги – татары, исповедующие ранний Ислам, и прочие «paganos» – не «греческие христиане» и не католики.

Как следует из многих исторических сведений, дошедших до нас, у значительной части татар и у предков современных русских (в данном случае, московитов), вера в Средневековье была одна, отдаленно напоминающая христианство греческого толка, «некое подобие греческой веры» (93). Видимо, именно это вероисповедание официальные историки часто называют и «арианством», и «несторианством» (41), (42). И эта вера московитов, «близость или даже единство» которой с ранним Исламом романовские историки и идеологи постарались скрыть (79, с. 129), была постепенно заменена «восточно-римским христианством» – в ходе идеологической агрессии с Запада, которая увенчалась успехом только спустя значительное время после установления власти Романовых в России (2). При романо-германском иге путем массовых карательных акций, даже превосходивших по масштабам подобные «мероприятия» иезуитов в Западной Европе в ходе Контрреформации, Романовы-западники провели как «никоновскую церковную реформу», так и другие «реформы», угодные их хозяевам– кураторам (2), (64).

Вспомним, что примерно половина средневековых татар, как мы помним, исповедовали Ислам, свободный еще от «позднейших наслоений» (41), (42), внесенных мракобесами-калламистами (богословами-толкователями) Ближнего Востока с подачи тех же иезуитов, начиная со Средних веков, а особенно в XVI–XVII и последующих веках (2). Основным «нововведением» мракобесов в Ислам, отметим особо, была религиозная нетерпимость. Причем, многие толкователи-калламисты насаждали и культивировали как нетерпимость мусульман к иноверцам (например, к христианам), так и вражду между представителями разных течений Ислама. Уже в XII веке, например, вследствие вражды между ханифитами и шафиитами, суннитами и шиитами происходили кровопролитные, массовые столкновения в мусульманском мире Ближней Азии (41), (42, с. 102).

Теперь рассмотрим, какие наиболее важные события происходят в Московии и в целом по Великой Татарии на фоне идеологической и агентурной деятельности католиков.

Кратко остановимся на некоторых моментах внешних и межордынских войн Московии в XVI веке, которые ослабили как Московию, так и сопредельные с ней Орды-государства, составлявшие вместе с Московией общую систему не распавшейся еще окончательно Великой Орды и готовую, при отсутствии вмешательства извне, воссоединиться вновь в Евразийскую державу. Причем не насильственным путем, как это описывают западники в своих сочинениях о «завоевании Иваном Грозным независимых русских демократических княжеств и деспотических татарских ханств». Это описание «расширения Московии в ходе завоеваний независимых соседей» сочинены по сценарию романовской политики, «срисованы» с войн романовского правительства с народами Евразии, которые начались в первой половине XVII века («войны России с самой собой», как точно подметил В. О. Ключевский). Воссоединение Улуса Джучи вокруг Московии или другого центра могло быть, в случае отсутствия вмешательства извне, вполне добровольным, на основе взаимоприемлемых договорных, как говорили тогда, «шертных», отношений.

Как нам уже известно, во внешних войнах Московии в XVI веке основными противниками ее выступали католические страны, руководимые Католической церковью – литовцы, поляки и немцы, против которых московиты с XIII века неизменно «выступали вместе с татарами», том числе и в XVI веке (41), (42). Заметим, что в числе многих «других» татар вместе с московитами успешно воевали против католиков и «казанские» татары со своими ханами – например, хан Мухаммад-Амин (27, с. 67), (41, с. 409).

Здесь кратко остановимся на одном моменте и разоблачим одну большую и застарелую ложь антитатаристов и антиордынцев всех оттенков. Мало было известно (вернее, было полностью сокрыто от нас), что в столкновениях Московии с другими «осколками» Золотой Орды, например, с Казанским ханством, основную роль играли католики, а вовсе не оттоманы-турки, как нас убеждали историки-западники. Ухудшение отношений Московии (Московской Орды) с Казанью – вернее, с группировкой части казанской знати – начались в 1535 году, с убийства законного ордынского хана Енгалея, который правил тогда в Казани. Известно, что вместе с ханом Енгалеем был убит также пребывавший там русский ордынец, москвич Пеньков. Непосредственно после убийства хана Енгалея в Казань прибывает крымец Сафа-Гирей, взяв «для охраны своей персоны войско» (18, с. 315–319). Прибыл Сафа-Гирей «на царство» вопреки желанию большинства казанцев – то есть, в Казани был совершен антинародный и антиордынский переворот в полном смысле этого слова. Правивший до этого хан Енгалей был назначен на ханство в Казани, учитывая пожелания казанцев, притом вместо этого самого Сафа-Гирея, «правления которого не пожелал народ Казани» (там же).

Теперь вспомним, что самоуправно занявший казанский трон Сафа-Гирей был вассалом польско-литовского короля Сигизмунда, то есть его подчиненным, признавшим над собой полную власть этого короля-католика. Это известно из личных писем Сафа Гирея королю Сигизмунду, «попавших в поле зрения историков-ученых только в 1997 году» (76). В свою очередь, естественно, католик Сигизмунд, «король польский, великий князь литовский и русский», как его величает Сафа-Гирей в своих письмах, был, несомненно, человеком Папы Римского и выполнял его указания. Как видим, переворот в Казани, которым руководил Сафа-Гирей – то есть, человек католика Сигизмунда, – произошел через год после организации Ордена иезуитов, – выражаясь современным языком, «центра специальных операций» сверхгосударства Папы Римского.

Как ясно видно из письма Сафа-Гирея, он прилежно «выполнял взятые на себя обязательства» перед королем– католиком: «Являлся недругом Московскому, совершал набеги на города Муром, Владимир и Кострому» (76). Известно также, что во исполнение тех же обязательств перед католиками-иезуитами, Сафа-Гирей с 30-тысячным войском совершил набег на г. Муром в декабре 1540 года, а также пробовал грабить суда и населенные пункты в Мещерском Юрте. Но разноплеменное воинство Сафа-Гирея было наголову разбито татарским войском хана Шейхгали (хан Мещеры и Астрахани). Татары-тумени под личным командованием хана Шейхгали, разгромив войско Сафа-Гирея, отняли у него «полон русский», то есть, освободили пленников – мирных русских жителей, – и соответственно, вернули все награбленное. Сам Сафа-Гирей спасся бегством и заперся в крепости Казани, от штурма которой хан Шейхгали – также как и другие ордынцы, – воздерживался до последнего во избежание пролития крови мирных жителей (18, с. 305–330), (41, с. 412–414).

Ранее, в начале – первой половине XVI века, например, как мы видели из сведений поляка Меховского, ханов на Казань назначала Москва (73), то есть, Московская Орда (см. выше, Часть I). И при назначении хана, как было уже замечено, обязательно учитывалось желание казанцев (18, с. 305–330), (41, с. 405–414). Как видим, в конфликте между Москвой и группировкой казанской знати, закончившейся штурмом Казани в 1552 г., ведущую роль играли именно католики. В данном случае, король польский и литовский Сигизмунд, который вел в то время дипломатическое и агентурное наступление против Московии. Ну а Сафа-Гирей, примкнувший к Сигизмунду, организовал войну в тылу московитов-ордынцев. Позже, в 1560 г., польские и литовские войска короля Сигизмунда уже непосредственно вступили в войну против Московии, которую католический Ливонский орден, несмотря на периодически заключаемые «перемирия», фактически вел примерно с 1540 г. Война между Московией и казанской группировкой Сафа-Гирея и его последователей, была, естественно, огромным успехом католической дипломатии и агентуры влияния. А ведь отношения между Москвой и Казанью, как видно, например, из факта участия казанцев в войне Московии против поляков, литовцев и немцев в первой половине XVI века, и практики назначения ханов на Казань, были до того союзническими. Хотя поначалу, во второй половине XV века, после убийства хана Улу Мухаммада и распада Золотой Орды, были эти отношения весьма напряженными – пока там правили последователи «оболгарившегося отцеубийцы» Махмутека (18), (41, с. 408), (42).

Стоит упомянуть здесь и про конфликт между Казанью и Москвой в самом начале XVI века, развязанный ханом Мухаммадамином «под влиянием уговоров любимой им женщины» (18, с. 309–311). Этот конфликт был урегулирован Нурсултанбике, матерью Мухаммадамина и женой Менгли-Гирея, «Великой Орды великого хана, Дешт-и Кыпчака и всех Монголов падишаха» (41, с. 54), (108, с. 193–194).

«Нурсултанбике в 1505 году прибыла из Крыма в Москву, пробыла там 3 месяца, затем поехала в Казань, и в течение (этого) года уладила все отношения между великим князем Василием и ханом Мухаммадамином» (18, с. 312), (41, с. 409–410).

Так что, вполне могли ордынцы, представлявшие разные «осколки» Золотой Орды, ладить между собой и, как мы видели выше по многочисленным, весьма непопулярным у историков-западников фактам, весьма неплохо. Но противники использовали все возможности и достигали немалых успехов в сталкивании ордынцев между собой – и только слабели от этого их государства-орды, и несли эти столкновения только бедствия народам Московии и Великой Татарии.

Посмотрим теперь, какие события происходят в середине – второй половине XVI века внутри Московии, довольно ослабленной как войнами против католиков на западе, так и войной против узурпатора Сафа-Гирея и его последователей на востоке. Эти войны, как пытаются представить историки-западники, дескать, были «завоевательными» со стороны Московии. Но однозначных и объективных данных, подтверждающих агрессивность Московии и ее союзников-татар, в историографии не имеется, кроме документов, составленных уже в XVII и в последующих веках, при сочинении истории об «очень плохом Иване Грозном и его преплохих татарах».

Вначале обратим внимание на интересные факты, которые приводят исследователи Г. В. Носовский и А. Т Фоменко. Исходя из анализа многочисленных сведений, признанных во многом и официальными историками, они обоснованно полагают, что в Московии в 1547–1584 годы, названные официальными историками «периодом Ивана Грозного», правил не один царь. На троне Московии, вплоть до «смерти Ивана Грозного» в 1584 году, как видно по сохранившимся в историографии сведениям, сменилось четыре правителя (81). Отметим, что указанные историки– исследователи не одиноки в своем мнении. Еще «дореволюционный» русский историк, князь М. М. Щербатов в своей «Истории российской с Древнейших времен» пишет, что «Грозный в столь разных видах представляется, что часто не единым человеком является», в пользу этого говорят также многочисленные сведения из историографии, приводимые историком-исследователем А. А. Бычковым (17).

Приводить здесь все династические и иные подробности, излагаемые русскими исследователями в своих работах, полагаю излишним – каждый может ознакомиться с ними в указанных трудах. В данном случае представляет интерес сам факт неоднократной смены правителей Московии в рассматриваемый «период Ивана Грозного».

Иван Васильевич (Грозный), вступивший на трон Московии в 1547 году, по всей видимости, правил до 1553 года. Имеются сведения, что «11 марта 1553 года бояре присягнули наследнику престола Дмитрию» [13, с. 48]». Притом «присяга 1553 года показывает, что Захарьины (Романовы) нимало не сомневались в кончине государя» [6, с.

114]», то есть Ивана Грозного (81, с. 206–207). Как видим, в 1553 году в кончине Ивана Васильевича (Грозного) нисколько не сомневались как Захарьины-Романовы, так и другие бояре, прекрасно осведомленные в делах царского двора (101, с. 114).

И еще, как признают и официальные историки, и независимые исследователи истории, – в 1553–1563 годах в Московии, совместно с царем, правит «Избранная Рада», коллективный орган, главную роль в котором играл татарин Адашев (18, с. 328).

Видимо, уже при Романовых была придумана следующая версия: дескать, бояре, подумав, что царь Иван Грозный умер («будучи уверенными в смерти царя»), «преждевременно присягали малолетнему Дмитрию, наследнику престола из рода Рюриковичей». Но, мол, прежний царь вдруг выздоровел, а вот «царь-младенец» скоропостижно скончался. Ну и, дескать, править продолжал прежний царь Иван Грозный, почему-то «устранившись от дел», и фактически правила «Избранная Рада».

Но, скорей всего, после смерти прежнего царя Ивана IV (или болезни, приведшей к его недееспособности) новый царь был избран и правил, но вовсе не обязательно, что это был «младенец». При царе, соответственно, имелась, как обычно в Московии, Боярская Дума, или «Избранная Рада» – по аналогии с ордынским Советом Карачы при хане.

Поясним, что «Избранная Рада» – это, в принципе, та же Боярская Дума, Совет бояр при царе, только историки-западники так назвали Боярскую Думу 1553–1563 гг., вслед за неким западником «Курбским». «Сочинения и письма Курбского», написанные якобы во второй половине XVI века, как известно, являются одним из основных источников романовской историографии «о плохом Иване Грозном, завоевавшем еще более плохих татар». Но вот что важно: «В русской историографии давно было высказано обоснованное мнение, что знаменитая «переписка Грозного с Курбским» является ЛИТЕРАТУРНЫМ ПРОИЗВЕДЕНИЕМ, написанным С. И. Шаховским в XVII веке!» (81, с. 202), (101, с. 37).

Видимо, историкам Романовых было необходимо представить царя Дмитрия, вступившего в правление после Ивана IV («Грозного») «младенцем», чтобы более или менее правдоподобно «объяснить» все странности версии истории Московии, сочиненной ими в XVII веке. Вымышленное «младенчество» царя Дмитрия, которому присягали после смерти Ивана IV (100, с. 48), (101, с. 114), придавало правдоподобность основной легенде – о «династии Рюриковичей-скандинавов, правившей Русью издревле». Также была основана на содержании мифа о Рюрике и «рабочая легенда» Смуты – о маленьком царевиче Дмитрии, «единственном кандидате на трон Московии, чудесным образом спасшемся от наемных убийц Бориса Годунова».

Заметим, что, по всей видимости, является вымыслом и то, что в 1553 г. «Иван IV назначил главными регентами при младенце Дмитрии своих шурьев Юрьевых-Захарьиных» (101, с. 111), то есть, будущих Романовых (81, с. 209). Понятно, для чего это было выдумано – этим подчеркивается в историографии легитимность прихода Романовых к власти в начале XVII века. Притом обвиняются Адашев, Глинские и другие из Боярской Думы и вообще многие из знати Московии в том, что они в 1553–1554 гг. годах «оттеснили от трона Романовых», которых, дескать, сам Иван Грозный назначил в регенты. Только непонятно одно – как Иван Грозный, который «занемог тяжким огненным недугом… бредил в жару, перестал узнавать близких людей» (100, с. 48), мог «назначить опекунский совет малолетнему Дмитрию»?

На самом деле «Избранная рада» (или Боярская Дума) была постоянным совещательным органом при царе, ордынском правителе (Совет Карачы). Скорее всего, Адашев был влиятельным ордынцем, одним из «карачы-биев», наряду с Глинскими, которые тоже были представлены в «Избранной Раде» в рассматриваемый период, и играли в правлении Московией одну из основных ролей.

Согласно официальной трактовке истории, в период 1553–1563 гг. царь Иван IV «Грозный», выздоровевший после тяжкого недуга, «устранился от дел», и от его имени правила «Избранная Рада» во главе с Адашевым.

Г. В. Носовский и А. Т. Фоменко придерживаются мнения о том, что Иван IV в 1553 году сошел с престола ввиду тяжкой болезни – невменяемости, «стал юродивым и через четыре года умер. Царем стал его малолетний сын Дмитрий» (81, с. 210). Адашев, как полагают указанные русские исследователи, был главой опекунского совета, учрежденного над малолетним царевичем Дмитрием (там же).

Но, скорей всего, царь Дмитрий (точнее, тот, кого избрали царем после Ивана IV) вовсе не был «малолетним». Просто сведения об этом царе из ордынской династии романовские историки постарались скрыть. Возможно даже, что им был Адашев, а возможно, и другой, и имя царя было на самом деле Дмитрий. Но суть не в этом. Главное в том, что Носовский и Фоменко верно определяют, что первый приход западников, группировки Захарьиных-Романовых к власти был примерно в 1563 г., и они фактически правили в Московии вплоть до 1572 г., до прихода к власти в Московии татарского хана Саин-Булата.

Видимо, возобновление в 1558 году Ливонской войны было связано с борьбой западников против ордынцев внутри Московии. Например, когда М. Глинский, один из противников западников, участвовал в походе в Ливонию, «его люди распоряжались в ПСКОВЩИНЕ (т. е. в уделе Захарьиных-Романовых. – Авт) как в неприятельской стране» [6, c. 147]» (81, с. 209), (101). Отметим, что в ходе войн на западе решающую роль в победах над польскими, немецкими, шведскими и датскими войсками, объединившимися против московитов, сыграли татары-ордынцы. В основе своей это были татары Мещерского Юрта. Всей кампанией против Ливонии руководил хан Шейхгали, «который, являясь потомком Чингисхана, носил высокий титул царя» (44, с. 41). В этой войне участвовали со своими войсками татарские царевичи Хайбулла, Токтамыш, Ибак и Бикбулат (также чингизиды) (там же). Участвовали и русские полководцы – упомянутый уже М. В. Глинский, Д. Р. Юрьев, князь В. С. Серебряный, И. В. Шереметьев, Ю. П. Репнин, И. М. Хворостнин и, кстати, также и поляк один, И. М. Лыков (44).

Сделаем краткий обзор хода войны, которую вела Московия на западе с 1558 по 1582 гг., чтобы нам легче было проанализировать ход событий внутри страны, происходивших в указанный период, так сказать, на фоне этой войны. Итак: вплоть до 1563 года на западном фронте московитам сопутствовала удача. В 1558 году московиты занимают значительную часть побережья Балтийского моря (современная Эстония), Нарву и Дерпт (Тарту), в 1563 г. был взят Полоцк. И почти вся Прибалтика, за исключением Риги и Ревеля (Таллина), оставалась под контролем Московии до 1577 г.

С 1578 г., ввиду ослабления Московии вследствие Смуты внутри страны (об этом чуть ниже), намечается перелом в ходе Ливонской войны. В 1579 г. в Новгородскую область вторглись шведы, и Московскому государству, изнуренному долгой войной, пришлось обороняться одновременно от войск двух сильных западных государств. В августе 1579 г. пал Полоцк, за ним Сокол.

Оставив Полоцк, московиты отступили с главными силами вглубь страны и попытались начать мирные переговоры. В июне 1580 г. к королю польскому и великому князю литовскому Стефану Баторию были направлены русские послы для переговоров о мире. Но в сентябре «поляки заняли Великие Луки, затем Невель, Заволочье и другие города, в результате чего большая часть территории бывшего Ливонского ордена, с таким трудом завоеванная Россией в долгой и изнурительной войне, оказалась в руках Батория. В мае 1581 г. шведы взяли Нарву» (93). Таким образом, Московское государство «потеряло выход к Балтийскому морю, дававший ему возможность осуществлять прямые торговые и дипломатические сношения со странами Западной Европы» (там же).

В 1582 г. заключается Ям-Зампольский мир, через полгода было подписано перемирие со Швецией. «Россия потеряла завоеванную было Ливонию, к Швеции отошли невское устье и балтийские земли. Их удалось вернуть в 1590 г., с тем, чтобы утратить в Смутное время» (35).

Чуть ниже мы узнаем, в чем была истинная причина того, что эта длительная война закончилась так неудачно для Московии, приняв такой неожиданный оборот после ее фактической победы.

Как видим, в конце 1550-х – начале 1560-х гг. лучшие и основные силы Московской Орды были скованы на Западе противостоянием войскам нескольких европейских государств. В этот момент западники, как обоснованно полагают Г. В. Носовский и А. Т. Фоменко, и захватывают власть в Москве. «В 1563 году послы Константинопольского патриарха привезли в Москву решение Вселенского Собора, подтвердившего право московита на царский престол». В том же году состоялась «присяга на верность царю» (якобы повторная присяга «Ивану Грозному» – по версии официальных историков).

После этого, «отставив Адашева и Сильвестра, царь стал вершить дела в узком кругу родни, не считаясь с вековой традицией. Знать негодовала на царя и еще больше – на Захарьиных. Их интригам приписывали гибель Адашева» (101, с. 171) (выделено мной. – Г.Е.).

Именно с этого времени начинается террор «опричнины», который приписан историками-западниками Ивану Грозному и его татарам.

Вспомним теперь и весьма малоправдоподобную историю о том, что якобы Иван IV (переставший узнавать близких ему людей – см. выше) «назначил главными регентами при младенце Дмитрии своих шурьев Захарьиных» (101, с. 111), то есть, будущих Романовых (81, с. 209). Эта легенда появилась уже, видимо, после свержения Адашева и его соратников, и фактического прихода к власти Захарьиных-Романовых в 1563 году. А возможно, версия эта возникла много позже, во второй половине XVII века, уже при сочинении основы романовской историографии в целом – и составлении якобы старинных летописей (там же, с. 217).

Как вполне обоснованно полагают Носовский и Фоменко, присяга 1563 года была не «повторной присягой Ивану IV Грозному», как хотят это представить историки-западники, а была принесена присяга новому царю, сменившему царя Дмитрия, вступившего на трон после Ивана IV.

По всей видимости, царем в 1563 году стал несовершеннолетний Иван, он был, по официальной версии, вторым сыном Ивана IV. При этом царе регентами были уже именно Захарьины-Романовы. Притом, как полагают Носовский и Фоменко, царевич этот был воспитанником западников Захарьиных-Романовых (81, с. 211). Но опять-таки, суть дела не в возрасте царя и не в династических подробностях, видимо, сочиненных позже. Суть в том, что к власти пришла, как правильно указывают русские исследователи, именно прозападная группировка. И последующие события, отражение которых, хотя и в искаженном виде, – в толковании историков-западников, – дошли до нас, говорят именно об этом.

Захарьины-Романовы, придя к власти, начинают уничтожать своих противников – «русско-монгольскую знать старой Ордынской династии» (там же). К противникам Захарьиных-Романовых принадлежала, «как традиционно известно», то есть, как признают и официальные историки, «практически вся старая боярская знать Московии» (там же). Этот террор западников и был представлен в сочиненной ими в XVII году историографии «опричниной Ивана Грозного». Обратим внимание, что «опричные архивы, содержавшие судные дела периода террора, полностью погибли» (101, с. 10). То есть, никаких объективных доказательств, документов того времени нам не оставили, вся история «опричнины Ивана Грозного» – это только «гипотезы» (выдумки) позднейших сочинителей.

Ордынцы, надо полагать, более или менее разобравшись в сути происшедшего, предпринимают ответные меры против переворота и террора западников. «Так в 1563 году в Московии началась гражданская война – подлинное начало Смуты на Руси» (81, с. 211).

Видимо, «учреждение «опричнины» в 1564 году» и разгул террора в Московии вплоть до 1568 года (массовые казни бояр) приходятся на время, когда западники имели преимущество внутри Московии. Их преимущество было, во– первых, во внезапности, во-вторых, в скрытном захвате власти, в-третьих, был удачно выбран момент – особенно способствовало успеху западников отвлечение основных сил ордынцев войной на западе (см. выше).

Становится понятными и следующие действия «царя Ивана» и западников, пришедших к власти вместе с ним в Московии в середине – второй половине 60-х годов XVI века: «Не доверяя преданности татар, царь разместил их по гарнизонам в недавно завоеванных городах и крепостях Ливонии и Швеции» (31). Проанализируем эти сведения: получается опять, как в случае с «назначением на царство» хана Саин-Булата, что-то вроде утверждения «не доверяя – доверил». Вообще-то, общеизвестно, что «в недавно завоеванных городах», которые перед этим еще принадлежали противнику, остающимся сильным и опасным, гарнизоны формируются из самых надежных воинов и возглавляются самыми преданными – это железное правило войны.

Далее также находим подтверждения сказанному. «Боясь неповиновения внутри государства и особенно усиления своего старинного врага – царя Крыма, подстрекаемого, как он обнаружил, его же [Грозного] знатью и подданными, он (царь Иван. – Г.Е.) набрал огромную армию из поляков, шведов и собственных подданных, числом в 100 тысяч конных и 50 тысяч пеших». Войско это было набрано царем Иваном, как сообщает Горсей, «как для своей собственной охраны и силы (о чем он постоянно заботился), так и для решающего сражения с Крымом» (31). (Выделено мной. – Г.Е.).

Как видим, молодой царь Иван, который был воспитанником и сторонником прозападной группировки, размещает ордынские войска на отдаленных западных окраинах (так как боится их). Одновременно царь Иван (правительство западников) формирует огромную, притом новую, верную западникам армию, в которую входили именно те, с которыми до прихода к власти западников воевала московия. То есть, как видим, новая армия правительства западников состоит преимущественно «из поляков, шведов» (именно их в числе войска указывает Горсей вначале, а затем уже – «собственных подданных Ивана»). Эта армия из шведов и поляков предназначена была в основном для подавления сопротивления, оказываемого западникам внутри Московии (см. чуть выше: «боясь неповиновения внутри государства»).

Как полагают Носовский и Фоменко, разгром Новгорода (на самом деле, как они полагают не без оснований, Ярославля, древней столицы Ордынской Руси), который официальные историки вслед за западными публицистами приписывают «Ивану Грозному и его татарам», совершили западники (81). Англичанин Горсей пишет об этом периоде: «История не знает столь ужасной резни. Разрушенный такими действиями город (Новгород. – Г.Е.) был оставлен безлюдным и пустынным, а царь вернулся с армией и пленными из Ливонии в город Москву» (31). Как видим, войско «царя Ивана», то есть западников, продвигаются в Московию с запада, притом с армией, сформированной, как было отмечено чуть выше, из «поляков и шведов». Продвижение этой армии напоминало вторжение неприятеля (в принципе, так оно и было): «По пути он («царь Иван». – Г.Е.) приказал своим военачальникам и другим чиновникам выгнать из городов и деревень в округе на 50 миль людей всех сословий: дворян, крестьян, купцов, монахов, старых и молодых, с их семьями, добром и скотом и отправить их очистить и населить разрушенный Новгород. Это было новой казнью, так как многие из них умерли от чумы, зараженные воздухом города, в который они попали; такая мера не могла пополнить население, хотя много людей разного возраста были согнаны туда из отдаленных мест» (31). Таким образом, примерно вплоть до конца 60-х годов XVI века западники воюют с народом Московии, и проводят карательные мероприятия при помощи наемной армии из иностранцев – как видим, об этом сохранились многие согласующиеся друг с другом сведения.

Что интересно, именно в это время западники в первый раз пытаются писать новую историю Московии (остались следы «начинаний»). «При этом преследовались явные политические цели, что собственно, и не скрывается. Летописи писались на французской бумаге, закупленной за рубежом, а именно, во Франции» (81, с. 211), (101, с. 20).

Следует здесь заметить особо: вообще-то, добротной бумаги в Московии, как и в Улусе Джучи, в те времена хватало вполне. Например, ханские ярлыки Великой Орды на русском и татарском языках, татарские исторические источники XIII–XVII веков, государственные документы Московии с визами великих князей на татарском языке написаны на отличной бумаге преимущественно «восточного» (ордынского) происхождения (107), (108), (109). Так что никакой нужды «закупать бумагу для летописей», да еще во Франции, не имелось. Отметим также: о том, что бумага была именно закуплена, также нет никаких сведений. Факт лишь в том, что была бумага для этих «летописей» привезена из Франции. Но, скорее всего, были привезены уже написанные «летописи» и прочие «исторические документы» – оружие политической борьбы западников против Орды. Вспомним также, что штаб-квартира ордена иезуитов размещалась в то время именно во Франции – в Париже, где незадолго до рассматриваемого времени под руководством Антонио Поссевино прошла успешная борьба католиков против их врагов.

В общем, «Романовы-Захарьины, плотно курируемые и опекаемые со стороны иезуитов, подводили под свою династию «прочный исторический фундамент» (81, с. 212). Как было уже сказано, примерно в это время появляются упомянутые выше легенды о «родоначальнике русских князей скандинаве Рюрике», «о римских корнях» Московских царей и их государства, о «татаро-монгольском нашествии», о прежних князьях-ордынцах – «рабах завоевателей-татар» и т. п. Тогда же, видимо, был уничтожен и «архив Грозного». Именно тогда, скорей всего, попали в руки иезуитов и «исчезли в одночасье» как библиотека древних тюркских книг, так и множество документов Ивана Грозного и его предшественников-ордынцев (2, с. 972).

Как видим, многие факты говорят именно о том, что в период с 1563 до конца 60-х годов XVI века «власть в Московии принадлежит Захарьиным-Романовым, управляющим страной от имени молодого царя Ивана» (81, с. 214). В принципе, и современная официальная история согласна с тем, что Захарьины-Романовы управляли страной со двора царевича Ивана (100, с. 165), – по крайней мере, официальные историки, в определенной мере, признают сей факт. Только, повторим, что молодой царь Иван, бывший на троне в указанный период, в официальной романовской историографии был заменен выдуманным «Грозным царем, правившим непрерывно в течение 50 лет» (81, с. 214).

Но, надо полагать, ордынцы должны были и могли организовать достойный отпор западникам – ведь Захарьины– Романовы вели себя в стране именно как оккупанты-крестоносцы. Понятно, что многое из тех событий сокрыто историками-западниками, и многое все еще продолжает, как видим, скрываться или преподносится нам в искаженном виде.

Впрочем, отсутствие видимого сопротивления режиму западников в начале их правления, в принципе, вполне объяснимо – ведь приход западников к власти в 1563 году был внешне вполне, так сказать, «легальным», в отличие, например, от переворота 1446 года, совершенного шемякинцами-западниками против московского князя-ордынца Василия (42). В этом основное отличие борьбы западников против ордынцев Московии на данном и последующем этапах Смутного времени: под руководством иезуитов – умельцев по делам тайной войны – западники захватывают власть так, что мало кто поначалу может догадаться об их истинных намерениях.

Молодой царь Иван, воспитанник западников Захарьиных-Романовых, возможно, был избран вполне легитимно, также Собором. Но вот о том, что он был воспитанником Захарьиных-Романовых, как и об истинных намерениях последних и об их связях с католиками-иезуитами, возможно, знал очень узкий круг лиц, с самого начала посвященный в детали сего «мероприятия». Поэтому поначалу многие, в том числе и многие ордынцы, возможно, поддержали молодого царя Ивана, потомка ордынских царей. Активное сопротивление режиму западников началось, видимо, лишь к середине-концу 1560-х годов – после основательной «зачистки» Москвы от ордынцев, начала массовых казней, разгрома Новгорода-Ярославля. То есть, тогда, когда уже был явно виден антинародный, антиордынский и западнический характер их правления.

Но остались в историографии сведения, которые говорят о том, что к концу 1560-х годов в Московии и Улусе Джучи начинается вооруженное сопротивление Орды против западников, которое переходит в успешное контрнаступление. Выше (Часть I) мы упоминали о, казалось бы, абсурдном факте, описанном Горсеем: о том, что «московский царь Иван просил убежища в Англии» (31) в страхе перед собственным народом. Сей факт, видимо, имел место, но просил убежища, естественно, не «Иван Грозный, правивший Московией с 1547 г.». Видимо, ввиду того, что положение западников стало довольно шатким, после того как развернулась против них вооруженная борьба ордынцев, и начались переговоры об эвакуации за границу молодого царя Ивана и его приближенных.

Но поначалу, в период гонений на них, многие ордынцы уходили из Московии на «татарские просторы» – на Дон, Урал, в Поволжье, особенно в Мещерский Юрт и в Перекопскую Орду (Крым). Как говорят многие факты, приведенные выше, крымцы, как и все остальные татары, отнюдь не были врагами московских ордынцев.

Как известно, в 1571 году татары-ордынцы под командованием крымского хана Давлет Гирея подходят к Москве, разгромив перед этим 150-тысячную «русскую армию царя Ивана», состоявшую, как мы уже знаем, в основном из поляков и шведов (см. выше). Скорей всего, участвовали в разгроме западников и войска русских князей-ордынцев и татарских ханов и мурз из других юртов. Также известно, что незадолго до этого, узнав о подходе ордынского войска к Москве, молодой царь Иван покинул столицу, войско и «умчался в Ростов» (81, с. 213), (100, с. 169).

Как видим, татары-ордынцы под руководством хана Давлет Гирея воевали не с «Иваном Грозным, требуя у него Казань и Астрахань», как это трактует официальная историография вслед за «фальсификатором русской истории» Карамзиным (67). Подтверждает все сказанное выше следующее: несмотря на разгром «войска царя Ивана» (армии западников) ордынцами, и фактическое разрушение Московского государства (вернее, свержение прозападного режима), в 1570-х годах Московия преодолевает кризис, сохранив все свои территории, в том числе и Казань, и Астрахань.

А крымцы и «другие» татары, как мы помним, во второй половине и в конце 1570-х годов участвуют вместе с русскими в западных войнах Московии на ее стороне (см. выше; Часть I, Глава 3). Вспомним, что и иезуит Антонио Поссевино писал также в своем отчете о поездке в Московию, состоявшейся в 1582 году: «С союзниками турок, крымскими татарами, населяющими Херсонес Таврический, московский князь заключил мир» (93). И притом татары в указанное время, – как крымские, так и «другие», поскольку «разными народами» их историки-политтехнологи определили много позже – так и «продолжают считать, что вся страна от их границ на север и запад, до города Москвы включительно, принадлежит им» (111). Также татары-ордынцы продолжают получать «дань с русских царей» и участвовать на договорных условиях в походах и других мероприятиях московитов вплоть до начала-середины XVII века, оставаясь их союзниками (там же).

Таким образом, в Московии в конце 1560-х – начале 1570-х годов происходит «разгром Ордой партии Захарьиных-Романовых». Были казнены главари «опричнины», причастные к уничтожению старой ордынской знати. Против романовских опричников действуют Малюта Скуратов-Бельский и Василий Грязной. «Малюта Скуратов уничтожал деятелей Захарьинского опричного террора. За что, видимо, и был объявлен «очень плохим» – тут мы и видим, наконец, кто писал ОКОНЧАТЕЛЬНУЮ ВЕРСИЮ РУССКОЙ ИСТОРИИ – Захарьины-Романовы и их потомки» (81, с. 213–214).

Московией начинает править новый царь – татарский (ордынский) хан Саин-Бикбулат (Саин-Булат), которого русские обычно называют Симеоном Бекбулатовичем. В новую Думу (взамен разогнанных западников) вошла знать, представители которой, или их родственники, преследовались при прежнем режиме (там же), (101, с. 174–175). Молодой царь Иван отрекается от престола в пользу главы Думы хана Саин-Булата, который, как обоснованно полагают Г. В. Носовский и А. Т. Фоменко, правит до 1584 года (81, с. 215). Как считают эти исследователи, хан Саин-Булат сменил, согласно обычаю, свое имя на «царское имя Иван» и был венчан на царство в 1576 году как царь Иван (там же, 216). Это венчание официальные историки и называют «третьим венчанием одного и того же царя – Ивана Грозного».

Но, скорее всего, дело обстояло несколько иначе. Известно, что ордынский хан Саин-Булат был «главой Думы и имел царское происхождение» (100, с. 201), также имеются сведения, что он «сын Казанского хана» (31), носил Саин– Булат также титул «хан Мещеры и Астрахани» – как и остальные ханы (правители) Мещерского Юрта (41), (42). Заметим, что официальные романовские историки титул «хан Мещеры и Астрахани», который носили многие татарские ханы-ордынцы, заменили придуманным ими же наискромнейшим титулом «касимовский хан». Дескать, «касимовские» ханы были ненастоящими ханами, их «просто так» называли «ханами» («царями»).

Вполне уместно будет здесь также напомнить, что прозвище-имя «Саин» (слегка искаженное татарское слово «Сыен») на татарском языке означает «надёжа», «опора», «защита», «покровитель» (41, с. 92). Полагаю, что это прозвище-имя, унаследованное от первого хана Золотой Орды, Бату хана, тоже является своего рода «титулом» – по крайней мере, «говорящим» прозвищем, данным хану народами Русских земель и Улуса Джучи, – как русскими, так и татарами и другими их земляками.

Теперь вспомним, что Московское государство «и после окончательной победы над татарами продолжало платить дань Касимовскому и Астраханскому ханствам» (115), то есть, Орде-Центру, и что татары-ордынцы и в конце XVI – начале XVII века «продолжали считать Москву и все земли западнее своих границ своей» (111). Будем учитывать эти, и многие другие факты о подлинной роли татар в истории Московии XV–XVII веков, приведенные выше – хотя и тщательно скрываемые от нас, или превратно, в крайне антитатарском и антиордынском духе, толкуемые и соответственно искажаемые официальными историками. И мы можем определенно сказать, что, скорее всего, хан Саин-Булат занимал довольно высокое положение в системе Великой Орды – политической организации, которой принадлежала еще в рассматриваемый период власть в Великой Татарии и Московии. И было это положение более высоким в иерархии Орды, чем положение Московского царя (великого князя) – тоже ордынца.

Иное дело, что прежнего единства у Великой Орды в рассматриваемое время уже, скорей всего, не было, но перед лицом общей опасности ордынцы Улуса Джучи, как видим, вполне еще могли находить общий язык и пути к единению. Притом хан Саин-Булат, видимо, не мог оставаться царем Московии долгое время – примерно так же, как не мог «стать царем Московским хан Золотой Орды Улу Мухаммад» – см. (42). Правление в Московии ордынский царь взял непосредственно в свои руки только, видимо, в самый тяжелый период борьбы с западниками, так сказать, в условиях чрезвычайных. Таким образом, вполне могло быть так, что после того как хан Саин-Булат лично правил весь период разгрома западников и преодоления кризиса в Московии, он дал указание об избрании царя непосредственно «на Московию».

Тогда становится понятным и «венчание на царство Ивана» в 1576 году: царь Иван избирается на Московию из числа потомков ордынских царей, чингизидов, и правит до избрания царя Федора (1584 год), после Федора избирается на царствование в Московии царь Борис Годунов (1598 год).

То, что в Московии и на обширных территориях вокруг нее в XVI веке еще правили ордынцы, видно не только по тому, что после разгрома группировки Захарьиных-Романовых престол до 1576 года занимает ордынский хан Саин-Булат. Известно, что татарские ханы, вроде бы официально не «числившиеся» на троне Москвы, а также Казани и Астрахани (которые были, как мы помним, «царским троном с самого начала»), носили титулы царей – вроде как «министров без портфелей». Выше тому уже приводились примеры. Многие представители татарской знати носили в рассматриваемое время титулы «царевичей» – последний термин явно мог означать только то, что носил этот титул сын царя, но именно и только «действующего» царя, то есть, сын избранного и обладавшего реальной властью царя (или, по-другому, хана).

И еще. Как говорили китайцы – «как на небе не может быть двух Солнц, так и на Земле не может быть двух императоров» (22), или иных монархов (царей, ханов, королей) – по крайней мере, так сказать, на обозримом и досягаемом для данного императора или другого монарха расстоянии. Немногим в этом смысле отличались от китайских, понятное дело, и все остальные правители мира. Поэтому в одном государстве и в одной стране царем (ханом) мог называться только один, верховный правитель, или же тот, который по какой-либо причине имел власть над самим этим правителем или был, по крайней мере, равен ему.

В связи со сказанным проясним еще одну несуразицу из романовского курса официальной истории, относительно рассматриваемого периода: нам объясняют, что вот, мол, «русские цари правили в Московии, а татарские цари (ханы) им служили». Кроме крымских ханов (царей) – те, мол, служили турецкому султану (то есть, тоже царю). Но, представляется, что это предположение официальных историков, мягко выражаясь, нелогично – особенно если учитывать все приведенные выше факты.

Но есть и вполне обоснованное и логичное объяснение тому факту, что в Московии и Великой Татарии, например, наряду с «формально правящим царем» наличествовало несколько царей одновременно, причем как татарских, так и, так сказать, «чисто русских» (об этом чуть ниже).

Во-первых, заметим, что во избежание малейшей путаницы в том, «кто старше», – которая чревата в деле управления такой огромной страной, как Московия, большими осложнениями, – «служащий царь» должен был бы принять другой, отличный от «настоящего царя», титул. Например: «князь, бий, тархан» и тому подобное, но только не «царь» – понятное дело. Но факты, как мы видели, говорят об ином – оказывается, сосуществовали весьма мирно, да и правили весьма эффективно и слаженно в Московии как цари русские, так и татарские – и не путались никак, «кто есмь царь» на тот или иной момент. Например, дошел до нас факт, достоверность которого признают и официальные историки: царь Иван IV просил у хана Саин-Булата «разрешения на борьбу с предателями на территории его (Ивана) собственного удела» (99, Т 2), (114, с. 155).

Английский профессор Хоскинг также признает, что татарский хан-ордынец Саин-Бикбулат обладал реальной властью в Московии, правда, оговаривая, что было это чуть ли не «гротескным возрождением правопорядка Чингизидов и системы управления степных ханств» (114, с. 155). Но, как видно из всего рассмотренного, было это на самом деле не «гротескным возрождением», а продолжением Золотой Орды – не столько «степного» (якобы «примитивного кочевого»), а гораздо более совершенного государства, чем западноевропейские деспотии того времени (42). К тому же из якобы «относительно простой системы управления» Великой Орды сами западноевропейцы, как было замечено выше, много интересного, положительного и прогрессивного переняли в свое время. Правда, объявив позднее, в XVII–XVIII веках, все перенятое ими «исконно западным», к которому, дескать, «дикий Восток» никакого отношения не имеет (42).

Во-вторых, мы видели, что татарских ханов русские канцеляристы и летописцы XVI века в своих дошедших до нас записях неизменно величают царями, – так же, как и ханов Золотой Орды в XIII–XV веках – например, это ханы Саин-Булат и Шейхгали. Тут дело в том, что ордынские ханы (цари) имели и в XVI веке реальную власть не только в Московии. Их власть и влияние распространялись и на значительной территории Улуса Джучи, еще сохранявшейся в рассматриваемое время именно как ордынское политическое пространство. И это политическое пространство, и влияние татарских царей в нем были основаны на ордынской системе, и была эта система надгосударственной – примерно такой же, как и власть Папы Римского в Западной Европе. Но власть ордынской системы, в отличие от папской власти, имела более, так сказать, коллегиальный, коллективный характер и не была связана с религиозными догмами. И главное, Великая Орда, в отличие от католической церкви, никогда не стремилась превратить все население обозримого мира в подобие «единого Христова стада», в пастухи коего намечался Папа Римский, а в подпаски – знать европейских католических государств.

Как известно, власть Великой Орды была отделена от церкви, а ее политика была основана на принципе веротерпимости, и в целом на идеологии Чынгыз-хана (или чингизизме), основной целью которой было поддержание на просторах Великой Татарии (или субконтинента Евразии) справедливых и человечных порядков, «отвечающих потребностям всего сообщества ее народов» (18), (41), (42).

Но вернемся к делам наших предков, в великий юрт Московию XVI века. Нелепые «объяснения» официальных историков-западников, стремящихся представить дело так, что мол, «Иван Грозный понарошку уступил трон татарину Саин-Булату, а сам остался не у дел» (81, с. 214–215), и т. п. измышления здесь анализировать и опровергать, полагаю, излишне. Выше, в Части I, и в данной главе на этом уже останавливались, было об этом достаточно сказано и в (42).

Только обратим здесь внимание на то, как оценивают исследователи Г. В. Носовский и А. Т. Фоменко попытки официальных историков «объяснить» факт восхождения на престол Московии татарина-ордынца, хана Саин-Булата: «Глядя на эти нелепые сцены традиционной версии, можно понять историков, трактующих эти «действия Грозного» как шизофрению. Однако, по нашему мнению, никакой шизофрении тут нет» (81, с. 214). Согласимся, что нет – в противном случае придется-таки признать шизофрениками или, что более подходяще для «объяснения» несуразиц и странностей романовской историографии, полными идиотами также и всех окружающих царя Ивана IV и хана Саин– Булата. Этаким фантастическим царством шизофреников и дебилов получается у официальных историков Московия, если доводить их мысль-теорию «о вражде русских и татар» до логического завершения. Но «дело в том, что документы рассказывают здесь нам о реальном восшествии на престол реального русско-ордынского хана Симеона после победы Орды. Никакого «Грозного царя» рядом с ним нет. Есть лишь «Грозная Эпоха», персонифицированная позднее Романовыми в лице «Грозного царя» (81, с. 214).

Но вот еще что интересно (и малоизвестно): не только татарские ханы носили титул царя при, так сказать, «официальном», живом и правящем царе. Титулом «царь» например, величали наряду с татарскими («касимовскими») ханами-ордынцами также и Бориса Годунова, который «еще в 1591 году, за 7 лет до смерти царя Федора, был назван ЦАРЕМ, причем не где-нибудь, а в официальном подлинном документе, сохранившемся до нашего времени!» (81, с. 222). Понятно удивление исследователей, притом заметим, что этот официальный документ – письмо хана Перекопской Орды (Крымского хана) с записями на ней, произведенными сотрудниками царской канцелярии Московского царя (царя Федора). Но ничего, в принципе, нет удивительного в том, что Борис Годунов носил уже в то время титул «царь». И что еще при жизни царя Московского Федора Борис Годунов принимал иностранных послов по правилам царской аудиенции и австрийский посол, например, оказывал ему все те почести, которые полагалось оказывать «действующему» царю Московии (81, с. 223).

Дело в том, что Борис Годунов был из потомков татарского мурзы Чета (61, с. 326–327), то есть, принадлежал к старой ордынской династии – точно так же, как и татарские (ордынские) цари, упоминаемые в русских летописях. Видимо, были и другие ордынцы с русскими именами, относившиеся, также как и Борис Годунов и татарские ханы, к правящей ордынской знати, так сказать, к «номенклатуре» Великой Орды – но имена многих из них романовские историографы смогли от нас скрыть.

Эти имена старой ордынской династии были стерты из истории Отечества, когда переписывалась история Московии (81), особенно когда переписывались родословные русско-ордынской знати (там же, с. 241–245).

Сведения в подтверждение того, что многие татары еще помнят, что они «происходят из Золотой Орды», «от Чынгыз-би хана», приводились в (41), (42). Примером того, что потомки и тех татар-ордынцев, которые позже оказались в составе русского народа, сохранили память о своих предках, несмотря на все старания романовских историков-западников, можно привести стихи поэта и генерала Дениса Давыдова, героя Отечественной войны 1812 года:

Как видим, те, кто принадлежал к высшему правящему сословию Орды, как татары, так и русские, носили титул «царь» (хан) и имели очень большое влияние в Московской Орде и на многих территориях Улуса Джучи – Великой Татарии. Для пояснения сказанного можно привести следующее сравнение. Представитель высшей номенклатуры Великой Орды, носивший титул царя (хана), был для царя Московии (или для другого правителя того или иного «осколка» Улуса Джучи) примерно тем же, кем был в советский период для того или иного председателя исполкома областного Совета (что ныне соответствует должности губернатора) член Политбюро ЦК КПСС. То есть, вроде бы не имея над московским (или казанским, астраханским и др.) царем власти юридической, формально не занимая никакого вышестоящего государственного поста, тем не менее, ордынский царь обладал над ним определенной политической властью.

Притом власть ордынских царей (ханов) основывалась не на принуждении, а, главным образом, на огромном авторитете, которым они обладали среди самых широких слоев населения Московии и Великой Татарии. Бывало так, что даже захват власти в результате переворота и «смещение» царя-ордынца (или князя, назначенного этим царем) не приводили узурпаторов к успеху – за «сверженным» ханом или князем, по выражению летописца, «аки пчелы за маткою», следовала наиболее активная часть населения и правящего сословия, иногда в буквальном смысле. И бывало так, что в результате узурпаторы оставались ни с чем – править им становилось не с кем, а зачастую и не над кем. Примерами подобных случаев можно привести «уход» ордынского хана Улу Мухаммада из Сарая в 1437 г., и великого князя Московского Василия II из Москвы в Коломну в 1433 г. (42).

Даже романовская историография вынуждена признавать, что «и в последние годы «эпохи Грозного», и в последующее правление царя Федора в Московии «фактически правил Борис» (Годунов), он «обладал практически неограниченным влиянием на царя», хотя «никакой должности не занимал» (81, с. 226–227). Также и хан Саин-Булат, в принципе, определенное время «никакой должности не занимал», но влияние он на московского царя имел немалое, – например, на того же «Ивана Грозного». Хоть и попытались историки-западники истолковать в выгодном для своей версии свете сохранившиеся об этом сведения, но получилось у них, мягко говоря, неубедительно (см. выше).

Теперь становится понятным, почему Бориса Годунова ненавидели западники, притом именно за принадлежность к «монгольскому племени Чета» (58, с. 74). То есть, за его принадлежность к политическому сообществу Монголов («Вечных») – ордынцев. Неудивительно также и то, что он был избран царем Московии, казалось бы, «в обход династического порядка, в нарушение принципов престолонаследия» (точно так же, как и хан Саин-Булат). Но, как видим, никакого «нарушения» не было в приходе Бориса Годунова к власти в Московии. Просто в сочиненной романовскими историками версии истории Московии все было представлено в максимально искаженном виде – и оттого остались, «необъяснимые» на первый взгляд, противоречия и нелепицы в историографии. Но многое, как видим, объясняется, если учитывать как роль татарского этноса, так и значение ордынского фактора в истории нашего Отечества при объяснении странностей и нестыковок, которыми изобилует наша история.