Чиричева была из хорошей семьи, из медиков. И с рождения любила белый цвет. Чем белей, тем лучше. Что-то вроде семейной традиции. И вот, под действием этой традиции, ослепленная белизной, влюбилась в этого самого Ускоковича. Военно-морской флот присылал своих будущих офицеров к нам в город на курсы автовождения. Разумеется, Ускокович был затянут в безукоризненно белую форму. Сидел он так, словно аршин проглотил. С левой рукой на колене (как положено по уставу), не снимая перчатки, тоже белой, которой придерживал белую же фуражку с вышитым якорем, уютно устроившимся в гнезде из веточек лавра и оливы. Его правая рука обычно бросала якорь где-то глубоко под расстегнутыми пуговками белоснежной шелковой блузки Чиричевой. Она вздыхала, все ее тело было напряжено, натянуто как струна, она странно выгибалась... Словно судно, которое порыв бешеной бури то ударяет бортом о причал, то пытается разорвать все его путы и унести в дальнюю даль, в бескрайнее синее море.

Чиричева взволнованно вздыхала, трещали швы ее шелковых блузок, даже отлетали пуговки... (После «плаваний» в кинотеатре один только Чеканяц тайком собрал целых двадцать две.) А в минуты затиший Чиричева безутешно рыдала, заклинала Ускоковича и даже грозила ему, что утопится в первой же попавшейся речке, если он не завалит тестирование или экзамен по вождению, чтобы ему продлили время обучения в военном автоподразделении.

Как и любому мужчине, Ускоковичу это было приятно, но ему и в голову не могло прийти пожертвовать ради Чиричевой категорией «В», позволяющей управлять «моторными транспортными средствами, за исключением мотоциклов, с максимальной массой не более трех с половиной тонн и числом мест, не считая водительского, не более восьми».