Люк Босси, Изабелла Полен
Я тебя нашел

Luc Bossi, Isabelle Polin Trouvée

«Trouvee» by Luc Bossi and Véronique Pollin

© Librairie Artheme Fayard, 2014

© Линник З., перевод на русский язык, 2015

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э» 2016

Девочка-подросток, задыхаясь, бежала по извилистой лесной дорожке, напоминающей запутанный лабиринт. По лицу ее хлестали листья, ветви деревьев царапали коленки. Но девочка и не думала сбавлять шаг. Ее черные тенниски изо всех сил ударяли по толстому ковру сосновых иголок, но нечего было и надеяться хоть на мгновение остановиться и перевести дыхание.

За спиной слышалось прерывистое дыхание зверя, громкий хриплый лай раздавался все ближе. Девочка напрягала все силы и все же едва не падала от усталости. Во время сумасшедшего бега она успела подумать, что, если бы в начале года не записалась в атлетический клуб в колледже, зверь уже настиг бы ее. За несколько месяцев она улучшила свои показатели и теперь делала круг по стадиону всего за десять секунд. Но в данный момент речь шла о том, чтобы спастись и первой достичь лужайки, видневшейся на краю леса между деревьями.

Девочка едва не споткнулась о пень, оставшийся от сосны, несколько лет назад сваленной бурей. Но беглянке удалось перепрыгнуть через него, не прерывая движения. Легкие горели, мысли были в полнейшем беспорядке, голова кружилась. Собачий лай слышался уже совсем близко. Но девочка не поддалась страху. Напротив, ее решимость удвоилась.

Однако, выскочив на полянку, она поскользнулась и в изнеможении рухнула в траву. Через несколько секунд зверь будет здесь…

Смеясь, беглянка обернулась с распростертыми руками, чтобы встретить Рубин. Та с разбегу прыгнула на свою хозяйку, уронила ее, и они вместе покатились по склону.

Еле переводя дыхание, девочка проговорила:

– Спокойно, моя хорошая, спокойно! Я умерла, я уже совсем мертвая!

Собака, которую из-за рыжей шерсти назвали в честь драгоценного камня, широкими движениями языка лизала хозяйке лицо. Дурачась, та схватила сосновую шишку и бросила как можно дальше. Рубин помчалась за трофеем.

Девочка просто обожала эти игры с собакой, так хорошо освежающие мысли после целого дня в лицее. Приключения, в которых она воображала себя воительницей, мстительницей, амазонкой с горящим взором, поражающей опасных недругов своими стрелами, как Китнисс из «Голодных игр».

Засунув два пальца в рот, девочка громко свистнула. Рубин повернулась и устремилась к ней большими прыжками. Чуть позже, окончательно утомившись, хозяйка и ее четвероногая подруга по играм направились по дороге, ведущей к отдельно стоящему дому. Был уже поздний вечер, и на Атлантическом побережье стало довольно холодно. Девочка хотела как можно скорее оказаться дома, закрыться у себя в комнате и растянуться на кровати с хорошей книгой в руках – каким-нибудь героическим фэнтези.

– Хочешь есть, Рубин? Должно быть, папа уже приготовил что-нибудь вкусное для нас обеих.

До дома оставалось не более сотни метров, когда все огни в нем неожиданно погасли.

– Что происходит?

Собака устремилась к дому. Беспокоясь все больше, хозяйка последовала за ней, пересекла лужайку, поднялась на деревянное крыльцо и резко остановилась перед настежь распахнутой дверью.

– Папа? – нахмурив брови, произнесла она неуверенным, запинающимся голосом.

Инстинкт подсказывал ей не входить. А может быть, это страх? Собака опередила хозяйку и скользнула в дом. В конце концов девочка тоже шагнула внутрь, в темноту… Там она вскоре обнаружила Рубин: собака, скуля, вылизывала что-то, лежащее на полу у стены гостиной.

Это был человек. Девочка ясно различала руку, с которой медленно стекали капли крови. В ужасе она испустила громкий пронзительный крик.

На полу лежал ее отец, его горло было в крови. Над головой на стене виднелись темно-красные отпечатки рук, как если бы он отчаянно пытался схватиться за что-то, прежде чем упасть.

Девочка взяла его запястье, пульс не прощупывался. Отец был мертв. Его левая рука вытянулась по направлению к лежащей перед ним открытой книге. Совершенно оторопевшая, девочка опустилась на колени и машинально принялась читать абзац, на который был направлен окоченевший указательный палец:

Вдруг девочка снова услышала, как заскулила Рубин. Обернувшись, она увидела незнакомца, который наклонился над ней с длинным ножом в руке.

Клара замолчала.

Она опасливо подняла глаза на преподавателя по истории искусств месье Амелена – мужчину с тяжелым взглядом, но мягкого и обходительного в общении. В качестве передышки между двумя серьезными темами он предложил студентам сочинить коротенький рассказ по мотивам какой-нибудь картины. Молодая женщина вызвалась прочитать свое произведение.

Теперь она сожалела о собственной смелости. Однокурсники перешептывались. Клара с ее мягкими чертами лица, с ее хрупкой фигурой – и вдруг такая, совершенно несвойственная ей страшная история.

За спиной месье Амелена виднелся диапозитив картины Эшера, которая и вдохновила Клару на такой рассказ. Одна из самых поразительных работ художника, парадоксальных и вызывающих ощущение, будто падаешь с головокружительной высоты. Все пространство картины занимал человеческий глаз: из его зрачка прямо на зрителя пустыми глазницами смотрел череп…

– Мадемуазель Лангуа, – наконец заговорил преподаватель, – в этой загадочной «суете сует» вы увидели отображение убийства. По-моему, такое вовсе не лишено смысла.

С этими словами он ободряюще улыбнулся стоящей перед ним молодой женщине с черными волосами, заплетенными во множество косичек.

– Может быть, вы знаете – в девятнадцатом веке считалось, что сразу после смерти человек сохраняет на сетчатке глаза последнее, что он видел… С появлением фотографии многие сумасброды пытались поймать это изображение на негатив, например, чтобы расследовать убийство, опознав лицо преступника.

Тут Амелен окинул взглядом, в котором сверкали хитрые огоньки, студентов, слушавших его затаив дыхание.

– Эшера интересовала тема, очень близкая образам, поразившим воображение детективов-любителей. Впрочем, это одна из основных целей искусства: проникнуть в тайну смерти. Даже если для этого понадобится создать новую загадку.

Амелен заметил, что глаза Клары сверкнули. Она близко к сердцу приняла его пояснения. В первый раз за все время преподаватель обратил внимание на эту студентку. Слова ее рассказа казались кусочками хрусталя. Ясные и прозрачные, они одно за другим разбились о стены аудитории.

– Что ж, браво! Вы очень восприимчивы. Продолжайте писать. Это, конечно, еще не Пруст, но со временем вы вполне сможете дорасти до его уровня.

– Спасибо, – просто ответила Клара.

Бесспорно, похвала была очень приятна, но вместе с этим у девушки возникло странное чувство, смесь гордости и смущения. Как будто, создавая текст, сейчас оказавшийся в центре внимания всей группы, она была не совсем сама собой.

– У меня от твоей истории просто мороз по коже, – тихонько шепнула соседка Инесс певучим и немного вибрирующим голосом с южноамериканским акцентом. – Где ты все это выискала? Тебя же было невозможно затащить на фильм ужасов!

Клара повернулась к своей лучшей подруге, чилийской студентке, и заговорщицки улыбнулась. Она едва не ответила, что все эти слова сами собой выплеснулись из нее, как будто долгое время были заперты там, внутри.

Но затем спохватилась:

– Сама не знаю. Мне просто захотелось немного подурачиться. Но, как бы там ни было, преподу мой рассказ явно понравился.

Амелен объявил конец занятия, и тут же аудитория наполнилась шумом голосов.

– Напоминаю, что последний срок сдачи ваших эссе по немецкому экспрессионизму – ближайшая пятница!

Студенты принялись разбегаться. Инесс вздохнула:

– Даже не знаю, как выкрутиться из ситуации. Баухауз вдохновляет меня даже меньше, чем Эшер. К тому же с моими ошибками во французском…

– Не беспокойся, – утешила ее Клара. – Пришли мне на мейл свой текст, я его поправлю.

Лицо Инесс тут же осветилось широкой улыбкой:

– Gracias preciosa.

– De nada, – ответила Клара.

Она начала собирать свои бумаги, но тут из папки выскользнул белый листок. Клара подобрала его. Там была одна-единственная фраза, написанная красной ручкой крупными буквами.

«Я ТЕБЯ НАШЕЛ».

Сердце вдруг застучало с бешеной скоростью, во рту внезапно пересохло… Почему на Клару так подействовала эта странная фраза, написанная незнакомым почерком? И вообще, каким образом этот листок оказался среди ее вещей?

Инесс уже стояла у выхода, не догадываясь о смятении подруги. Клара обернулась. В последнем ряду сидел Луи, молодой блондинчик, и с улыбкой смотрел на нее. Внезапно успокоившись, девушка подумала, что это он написал и подложил ей эту записку.

– Ты меня нашел? – заинтересованно бросила она.

За несколько шагов Луи догнал ее.

– А твоя история весьма недурна! Может, пойдем пропустим по стаканчику?

Луи родился в Париже, а в Бордо приехал учиться и заниматься серфингом, который был его настоящей страстью. Очень общительный и компанейский, он легко заводил как друзей, так и подружек. За ним числилось немало любовных побед, но Луи не скрывал своей привязанности к Кларе. Молодая женщина находила эту ситуацию довольно забавной и немного лукавила, оставляя обожателю крохотную надежду.

Взглянув на часы, Клара кивнула:

– Ладно, немного времени у меня найдется. Давай догоним Инесс!

Компания устроилась на веранде кафе в двух шагах от современного обелиска из розового мрамора на площади Победы. Все трое заказали себе пиво.

Погода была прекрасная, солнце так и сияло. Клара мысленно отметила, что сейчас она чувствует себя особенно счастливой. Луи молча пожирал ее взглядом. Клара хитро переглянулась с Инесс. Луи принялся что-то говорить, но Инесс тотчас же со смехом прервала его:

– Брось ты это, у тебя нет никаких шансов.

– Но я же ничего не говорил! – запротестовал молодой человек.

– Ты еще скажи, что даже ничего не подумал! Разве я тебе не объясняла, что сердце Клары уже занято?

– Ну да, верно: Франсуа, – драматическим тоном произнес Луи, картинно поворачиваясь так, чтобы Клара смогла полюбоваться его профилем. – А правда, что он старше тебя на целых десять лет?

– А что в этом такого? – снова вмешалась Инесс. – Его зрелость и жизненный опыт входят в число тех качеств, которые придают мужчине совершенство в глазах Клары.

Бросив на подругу косой взгляд, Клара чуть заметно улыбнулась.

– Ты преувеличиваешь… – принялась было она отнекиваться.

Луи тут же ринулся в контратаку:

– И это все?

– Он умен и хорош собой, – снова заговорила Инесс. – У него просто потрясающая работа… неврология, это как раз то, что надо, чтобы заинтересовать девушку. И потом, ради нее он отреставрировал суперски очаровательный домик на берегу пруда. И, para colmo, они встретились, будто в волшебной сказке – совершенно случайно, в театре!

– В музее, – поправила ее Клара. – И к тому же это была не такая уж случайность. Я ходила туда каждый вечер, Франсуа тоже посещал его достаточно часто. Достаточно, чтобы мы в конце концов встретились.

– Ну а как же!

Клара наконец уловила в голосе Инесс преувеличенно насмешливые нотки. Но ничего из того, что имело отношение к Франсуа, не могло ее смутить.

Незадолго до их первой встречи Клара отпраздновала свой двадцать первый день рождения. Как раз недавно девушка возобновила учебу после года перерыва, который провела у постели отца, умирающего от рака.

Все, что говорила Инесс, отчасти можно назвать правдой; и вместе с тем у Клары есть множество других причин любить Франсуа. Они прекрасно дополняют друг друга. Он мягкий, рассудительный, погруженный в себя; она же, наоборот, порывистая, бескомпромиссная, творческая личность. С самого начала их отношений Франсуа смог стать для нее защитником, утешать и успокаивать. Клара очень переживала потерю отца, который воспитывал ее с шестилетнего возраста, когда его жена, мать Клары, внезапно погибла в автокатастрофе.

Иногда девушке казалось, что Франсуа читает ее мысли и выполняет желания еще до того, как она успевала их высказать. Это ее вдохновляло, но в то же время вызывало определенный страх. Тем не менее она постоянно чувствовала поддержку, и это давало ей силы готовиться на степень магистра сразу по двум специальностям – история искусств и филология. Целью Клары было посвятить себя тому призванию, которое занимало ее мысли, тому, о котором случайно догадался Амелен.

Писать. Заниматься литературой.

– Подумать только! Четыре года с одним и тем же мужчиной! – повторил Луи, пытаясь атаковать с другого направления и вытащить молодую женщину из сладких грез. – Даже если принять во внимание все его невероятные достоинства, я все равно не представляю, как так можно!

– Когда двое доверяют друг другу, это не так уж и сложно, – отозвалась Клара.

– Мой рекорд верности составил три недели, – шутливо произнесла Инесс, которая на этот раз приняла сторону Луи. – Как правило, после двух ночей на моем календаре начинается обратный отсчет.

– Не беспокойся, – утешила ее Клара. – В конце концов и к тебе тоже придет большая любовь.

Инесс состроила скептическую мину, но тут внимание молодых людей привлек звук автомобильного гудка, раздавшийся совсем рядом с террасой. Все трое разом обернулись. Едва Клара узнала нетерпеливого автомобилиста, лицо ее тотчас просияло:

– Это Франсуа!

– Ну конечно, о ком же еще может идти речь!

Не обратив внимания на скучающе-ироничный тон Инесс, Клара положила на стол купюру и, поспешно встав из-за стола, устремилась к своему другу, чтобы скорее поцеловать его.

– Я должна идти! До завтра, Инесс! Пока, Луи!

– Hasta manana, senorita!

Инесс и Луи проводили взглядом Клару. Девушка забралась в машину, затормозившую прямо перед ней.

– Послушай, брось ты это дело, – тихонько пробормотала Инесс, будто обращаясь к самой себе.

– Что ты говоришь? Повтори, я ничего не слышу!

– Ay, perdona!

Чилийская студентка улыбнулась немного раздосадованному молодому человеку. Тот в конце концов успокоился и одним глотком допил свое пиво.

Клара пылко поцеловала Франсуа. Поцелуй пропах лакрицей из-за пастилок, которые всегда были у ее возлюбленного во рту, когда тот вел машину.

– Неужели тебя сегодня отпустили так рано? – удивилась девушка.

Было около пяти вечера. Обычно Франсуа возвращался намного позже из частной клиники, находящейся где-то в западном пригороде Бордо.

– Сегодня у нас не абы какой день! – ответил он, подхватывая с заднего сиденья огромный букет красных роз и протягивая его Кларе.

Та взяла цветы без единого слова.

– Тебе это не доставляет удовольствия?

– Напротив, – ответила девушка, слегка покраснев. – Но я не понимаю…

– Так сегодня же двадцать девятое февраля.

– И что из этого?

– Ну… Такое случается всего лишь раз в четыре года. Разве это не повод для праздника? К тому же это день, когда мы с тобой встретились.

– Ты же знаешь, я плохо запоминаю даты.

«Неуловимый день для невероятной встречи», – как сказала она тогда Франсуа. Ну, разумеется, «идеальный мужчина» ни за что не забыл бы дату, послужившую началом их истории. Он сказал, что уже приготовил ужин на двоих. Для них такой сценарий был гораздо более сокровенным, чем приглашение в ресторан.

– Согласна, – кивнула Клара. – Но сперва мы пойдем…

– …в Музей изящных искусств?

– Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда ты читаешь мои мысли, – притворно сердитым тоном заявила молодая женщина.

– Я всего лишь использую свои способности к логическому мышлению, – так же шутливо извинился собеседник. – Но у нас и правда нет времени. Мой ужин…

– Пожалуйста! Тем более что это нам по дороге.

Франсуа взял руку девушки и нежно поднес к губам.

– Согласен. Тем более что именно там я впервые имел удовольствие созерцать божественную красоту, воплощенную в произведениях художников эпохи Раннего Возрождения.

– Хватит, в тот день я выглядела просто ужасно…

– Об этом уж позволь судить мне, – возразил Франсуа.

С этими словами он повернул на улицу Градиньян, ведущую к музею, который находился буквально в десяти минутах езды от университета. Клара украдкой бросила взгляд на своего спутника. В последнее время в его густых темных волосах появились серебряные нити, но девушке это нравилось. Тонкие черты лица, умные живые глаза голубовато-зеленого цвета. Франсуа вовсе не был соблазнителем, но от него исходило сильнейшее обаяние, делающее его просто обольстительным.

Иногда из-за разницы в возрасте Франсуа опасался, что девушка будет воспринимать его как своего рода второго отца. Но Клара решительно отмела эти предположения: он для нее близкий друг и возлюбленный, и она не испытывает к нему никаких дочерних чувств!

Франсуа поставил машину в паркинг «Репюблик». Машинально накручивая на палец прядку волос, Клара вспоминала про странную записку «Я тебя нашел» и думала, правда ли, что ее написал и подложил сокурснице именно Луи. На этот счет у нее начали появляться сомнения. Но в таком случае кто же?

Тем временем спутники подошли к дверям музея, и все размышления прекратились сами собой. На входе усатый мужчина примерно сорока лет дал девушке знак проходить, не показывая студенческую карточку. Франсуа протянул вахтеру билет, сделав вид, будто не замечает, как преувеличенно любезно тот улыбнулся Кларе.

Проигнорировав адресованную ей улыбку, девушка взяла Франсуа за руку, стараясь незаметно притронуться к перстню с печаткой на его безымянном пальце, и весело увлекла спутника к входу в галереи. Ей очень нравились эти длинные узкие залы, наполненные светом и тишиной. Лучи зимнего солнца проникали внутрь сквозь застекленный потолок, пронзая воздух подобно огненным копьям.

В Бордо много интересных музеев, но к Музею изящных искусств Клара испытывала особую симпатию. Ее вкусы в живописи были достаточно широки и разнообразны. Клара с одинаковым удовольствием любовалась средневековыми заалтарными картинами и современными произведениями Герхарда Рихтера. Но больше всех прочих она любила голландских художников XVIII века, от Рембрандта до Вермеера. А здесь собрана довольно богатая коллекция, посвященная фламандскому «золотому веку».

Клара потащила Франсуа в тот самый зал на первом этаже. И, конечно, они остановились перед портретом работы Франца Халса.

«Мужчина, положивший руку на сердце, – говорилось в путеводителе. – Холст, масло. Бывшая коллекция Лаказ, в 1829 г. приобретена городом».

Картина представляла собой поясной портрет молодого мужчины с веселым и живым взглядом. Он был изображен на темном фоне, выписанном крупными мазками в характерной для этого художника экспрессивной манере. Правая рука лежит на груди, на высоте сердца, – обычный символический жест Халса, показывающего свою привязанность к таким ценностям, как любовь и верность.

Фламандский художник создал и второй портрет, очень похожий на этот, но изображенный там молодой человек держал в руке череп. Клара вспомнила картину Эшера и фразу Амелена о том, что задача искусства – проникнуть в тайну смерти. Данная же картина была обращена именно к жизни – к любви.

Во всяком случае, именно перед этой картиной они впервые встретились с Франсуа четыре года назад. Клара разглядывала ее, когда Франсуа подошел к подруге и тихонько прошептал:

– Он вам улыбается.

– Я тоже ему улыбаюсь, – шутливо ответила Клара. – По-моему, он очень славный.

– И он тоже находит вас очаровательной, – продолжил Франсуа.

Клара смущенно покраснела. Общение продолжилось. С тех пор оно так и не прерывалось. Несколькими месяцами позже Клара переехала к Франсуа.

Наклонившись, он поцеловал свою спутницу в затылок, чтобы отвлечь от разглядывания картины.

– Знаешь, это, наверное, смешно, но мне никогда не удавалось полностью разглядеть руку, наполовину скрытую в тени. Можно подумать, что там не хватает кончиков пальцев.

Резкая боль пронзила голову, в яркой вспышке света Клара увидела мужчину с портрета. С самым кровожадным выражением лица он тянул к ней длань.

Пол закачался под ногами, но девушка сумела восстановить равновесие. Ощупью найдя рукав Франсуа, она схватилась за него. В голове будто взорвалось: «Я тебя нашел».

– Все хорошо, дорогая? – спросил Франсуа. – Ты так побледнела!

Уцепившись за руку спутника, Клара постепенно пришла в себя. Мир снова обрел свои привычные очертания.

– Голова закружилась… – произнесла она на выдохе и преувеличенно бодро улыбнулась. – Если у тебя еще остались силы, мне бы хотелось этим вечером небольшой сеанс релаксации.

Франсуа согласно кивнул. Помимо обычной работы в клинике он увлекался альтернативной терапией. Доктору нравилось лечить свои постоянные болезни горла травяными настойками, ароматами, цветотерапией, звуковыми волнами…

Он даже устроил Кларе несколько легких сеансов гипноза. С помощью этого средства, как хвалился Франсуа, можно вылечить головную боль, бессонницу и иные недомогания. Например, помочь забыть кошмарные сны, которые иногда преследовали девушку, стоило вспомнить о несчастном случае, произошедшем когда-то с матерью.

Какой бы ни была цель сеансов, терапевтические причуды спутника жизни очень забавляли Клару. К тому же она не могла не признать, что эти «штуки» неизменно ей помогают.

– Знаешь, я просто умираю от голода, – объявила девушка. – Ты был прав, не стоило сюда заезжать. Надо было поехать ужинать вместо того, чтобы в который раз смотреть на эти картины.

– Ничего, мы очень быстро доберемся домой, – сказал Франсуа. – И тебя там ждет угощение.

Перед уходом Клара бросила последний взгляд на картину художника из Харлема. Казалось, молодой человек был почти смущен тем, что причинил такое беспокойство. Но кончики его пальцев по-прежнему скрывала тень складки одежды.

Сама не зная почему, Клара не смогла сдержать дрожь.

На экране компьютера один за другим мелькали рапорты о случаях супружеского насилия. Их число уже давно перевалило за десяток. Капитан Марианна Брюнель внимательно просматривала сообщения, маленькими глоточками отпивая обжигающе горячий кофе и мысленно посылая проклятия бессоннице, из-за которой всю прошлую ночь она почти не сомкнула глаз.

Женщина бросила косой взгляд на узкое окно третьего этажа жандармерии. По стеклу стучали капли дождя, уже несколько дней придававшего Шартру такой печальный вид. Над крышами виднелись великолепные стрельчатые шпили собора. Они были похожи на две руки, которым никогда не суждено соединиться.

– Ты тоже предпочитаешь вкалывать по вечерам, когда здесь наконец-то становится спокойно? – раздался мужской голос.

В дверном проеме добродушно улыбался Поль Лоше, один из лейтенантов, с которым Марианна делила кабинет.

– Нет, просто у меня работы выше головы, – бросила она, не оборачиваясь.

Она прекрасно знала, что сорокалетний Лоше нарочно взял себе позднее дежурство, чтобы иметь возможность встретиться с ней. Но, не испытывая ни малейшей симпатии к навязчивым ухажерам, она едва ли лучше относилась к скромникам, которые не осмеливаются даже заикнуться о своих чувствах. Присутствие поклонников лишь подчеркивало ту пустоту, что упорно заполняла все ее существование.

Сколько еще резких отказов понадобится получить Полю, чтобы наконец перестать выискивать точки соприкосновения? Когда он наконец перестанет бросать на Марианну красноречивые взгляды, яснее всяких слов говорящие, как его восхищают ее длинные пепельно-золотые волосы и что если она сделает хоть крохотное усилие…

Вздохнув, капитан машинально убрала падающую на лоб прядь и заткнула ее за ухо.

– Неужели в наше время кто-то еще слушает «Дорз»? – шутливо осведомился Лоше, увидев аудиодиск на верху стопки, занимавшей целый угол кабинета. – И заметь, я тоже обожаю психоделический рок.

«Ну надо же, как удивительно», – подумала Марианна, потирая глаза.

Часы, проведенные за экраном компьютера, давали о себе знать. Еще несколько месяцев – и придется носить очки. У Марианны в сумке уже лежал рецепт от офтальмолога, но она так и не собралась пойти в салон оптики. Заниматься собой было вовсе не в ее привычках.

Отпив еще глоток кофе, капитан бросила взгляд на бегущую по краю экрана информационную ленту. Здесь были собраны полицейские новости со всей территории Франции.

– Черт подери! – внезапно воскликнула Марианна, изумленно выпучив глаза.

От удивления она опрокинула стакан с кофе прямо на разложенные документы.

– Чертово дерьмо!

Открыв ящик стола, капитан поспешно вытащила упаковку универсальных салфеток и старательно промокнула бумаги, которые местами уже сделались цвета этой горькой жидкости.

– Ты что, увидела привидение? – поинтересовался Лоше.

Брюнель была не в состоянии ничего сказать, поэтому Поль поспешно приблизился к экрану и прочитал так взволновавшее ее сообщение.

«Вдовец убит у себя дома в Сент-Элали, Жиронда. Тело обнаружила дочь убитого, подросток».

– Теперь они начали действовать и в Бордо, – заметил Лоше и тут же с изумлением вытаращил глаза, прочитав конец сообщения.

– Вот ведь дерьмо – зарезан!

– Подвинься…

Марианна отпихнула Лоше от экрана, чтобы запустить TAJ – одну из программ, которыми располагала полиция. Эта система позволяла сгруппировать по общим признакам преступления, совершенные на территории страны. Также эта новейшая система располагала банком данных генетических отпечатков и обладала функцией распознавания лиц.

В ходе расследований Марианна виртуозно овладела этой программой, которую назвали почти так же, как ее: «Ариадна», в честь героини греческого мифа, подарившей Тезею клубок ниток, чтобы тот нашел дорогу в лабиринте.

Потратив несколько минут на поиск похожей жертвы и способа совершения преступления, Брюнель перешла к поиску убийств, подобных этому. В конце концов программа выдала имя убитого: Жан-Марк Ройер. Лоше, внимательно следивший за происходящим, с любопытством уставился на Марианну.

– Снова эта старая история? Все говорят, что ты ею буквально одержима, – заметил он, неодобрительно покачивая головой.

Брюнель снова оставила слова лейтенанта без внимания и взялась за телефон. Этот идиот Лоше совершенно ничего не понимает в расследовании. И еще меньше разбирается в чувствах. Как и большинство коллег, он в глубине души убежден, что Брюнель немного чокнутая. Впрочем, сейчас взгляд Марианны полностью подтверждал эти слухи. Глаза ее засверкали так, как давно уже не случалось.

– Капитан Брюнель, – представилась она. – Жандармерия Шартра. Мне нужны все детали по сегодняшнему утреннему убийству. Все, какими вы располагаете.

Сделав короткую паузу и машинально погладив тонкий шрам, сбегавший вниз по шее, капитан добавила:

– Я уверена, что могу вам помочь.

Движение сильно замедлилось, и Франсуа не переставая сыпал ругательствами. С точки зрения Клары, постоянная нетерпеливость была его самым большим недостатком. Необходимость ехать в нескончаемом потоке машин, двигавшихся со скоростью ленивого пешехода, доводила его до неистовства.

Гримасы спутника вызвали улыбку у молодой женщины. Затем она отвернулась к окну и позволила своим мыслям блуждать где-то над крышами старого города. Стены, сложенные из янтарно-желтого, потемневшего от времени известняка, предлагали взгляду целую палитру оттенков – от платинового до черного.

Клара открыла окно, не обращая внимания на холод. Сквозь бензиновую гарь она могла чувствовать водяную пыль с океана и слышать биение пульса Атлантики, которое отдавалось в каждой ее жилке.

Вдруг прозвучала рекламная мелодия канала «Франс-Инфо»; услышав ее, Клара даже подпрыгнула от неожиданности. Оказывается, это Франсуа включил радио. Все пространство тут же заполнилось голосом журналиста: «Убийство в Сент-Элали, неподалеку от Бордо. Жертва, начальник стройки…»

Но Франсуа не дал ему продолжить.

– Не позволим запачкать себе мозги, – заявил он, переключаясь на другую частоту. – Ты уже заметила, что чем больше плохих новостей, тем больше ажиотажа вокруг них?

Салон машины заполнила классическая музыка. Шопен. Совсем скоро возлюбленные выедут за пределы города, где можно будет ехать более свободно. В свете заходящего солнца мимо проносились деревни, представляя собой умиротворяющий контраст с только что покинутой городской сутолокой.

Время от времени Франсуа искоса посматривал на Клару, адресуя ей короткие заговорщицкие улыбки. Однако та чувствовала, что его состояние далеко от безмятежного.

– Ты чем-то озабочен, – заметила девушка наконец.

– С чего ты это взяла?

– Хм, у тебя между бровями появилась крохотная складочка…

Франсуа тотчас же бросил преувеличенно беспокойный взгляд в зеркало заднего вида.

– И это у меня – у человека, который, казалось бы, избежал этого бедствия? Ты уверена? Да я всегда гордился тем, что у меня кожа, как у юноши! Все коллеги просто умирают от зависти. Мне нужно срочно увидеть свое отражение.

Засмеявшись, Клара погладила любимого по щеке. Внезапно ее смех оборвался, сменившись нервной икотой. Франсуа резко затормозил, нажимая на гудок. Перед ними в свете фар появился канадский олень. Испуганное животное пересекло дорогу прямо перед машиной, а затем скрылось в ночной темноте.

– Клара, у тебя все хорошо? – забеспокоился Франсуа.

– Он казался таким перепуганным, – только и смогла она прошептать в ответ.

– С ним все в порядке. Он уже далеко отсюда.

Клара состроила недовольную гримасу. До того как встретить ее, Франсуа был охотником. Он занимался этим лишь время от времени, но все-таки… Клару это шокировало: как можно находить удовольствие в том, чтобы кого-то убивать? Он попытался ей объяснить, что его привлекает сам процесс выслеживания и преследования зверя, а вовсе не убийство. Но девушка ничего не хотела слышать. И в конце концов Франсуа сдался, заменив ружье фотоаппаратом.

Автомобиль снова двинулся вперед, и сгустившееся было в воздухе напряжение тут же рассеялось. Франсуа взял Клару за руку и крепко сжал.

– Сейчас тебя ждет прекрасное угощение, – заявил он. – Я превзошел сам себя!

Девушка посмотрела на друга с притворным ужасом. Франсуа вовсе не обладал талантом кулинара, и когда он за что-нибудь брался, результат, как правило, был очень забавным.

– Нет, правда… Честно говоря, мне немного помогла фирма, доставляющая блюда по заказу. Но ведь главное здесь – это забота, правда?

– Уф! – со смехом выдохнула Клара. – А я было испугалась.

Еще несколько километров пути – и вдалеке показалась их усадьба, стоящая на самом краю леса. Нажав на кнопку пульта управления, Франсуа привел в движение тяжелую створку ворот, свет фар упал на табличку, где от руки было написано название:

Bahia.

Четыре года назад Франсуа купил этот дом, уехав из Парижа и приняв предложение о работе в лаборатории города Бордо. По счастливому стечению обстоятельств на него неожиданно свалился настоящий подарок судьбы. Патент Франсуа на изобретение, зарегистрированный во время его исследований болезни Альцгеймера, – смесь, ограничивающая метаболизм протеинов, вызывающих это заболевание, – был приобретен одной фармацевтической фирмой. Причем сумма, которую ему заплатили, представляла собой небольшое состояние.

Добавив к этому дару небес свои сбережения, Франсуа вложил все деньги в старое здание, расположенное неподалеку от пруда. Со всех сторон виллу окружал густой лес, но Франсуа с первого взгляда был очарован спокойным водоемом и романтическим видом на понтонный мост.

Затем он заказал полную реконструкцию: были снесены перегородки, приведены в порядок балки и каркас дома, а потом устроены кухня и две роскошные ванные комнаты с большими окнами. Все для того, чтобы создать уютное гнездышко, о котором Франсуа давно мечтал. Слишком просторное для него, просто до нелепости. Во всяком случае, так обстояли дела, пока он не встретил Клару.

Свое первое впечатление о вилле девушка выразила следующими словами: «Спокойствие, умиротворенность, никакой суеты». Рекламное объявление оказалось совершенно правдивым: очертания ближайшего дома, на который уже давно не находился покупатель, едва проглядывали вдалеке. В первое же посещение Клара открыла для себя место, полное теплоты и своеобразного очарования. Здесь как нигде более ощущалась связь с дикой природой: она была за каждым из окон, она ощущалась внутри дома, отделанного свежим деревом.

Со всех сторон верхний этаж был увенчан треугольным фронтоном из белого дерева, который поддерживали две колонны. На южной стороне с широкой еловой террасы открывался восхитительный вид на лес и водную гладь. Утолить жажду в пруду прилетало бесчисленное количество птиц, смущавших покой уток, избравших этот водоем своим местом обитания.

Сперва дом показался Кларе слишком просторным, чересчур светлым. Она даже опасалась, что их с Франсуа только зарождающееся взаимопонимание потеряется в анфиладе комнат. Но затем девушка ощутила загадочную и трепетную душу этого места. Несмотря на все переделки и обновления, особняк, казалось, хранил память о захватывающих и полных глубокого смысла событиях прошлого.

Клара не сомневалась, что люди, жившие здесь раньше, тоже любили друг друга. Девушке чудилось, что их смех и споры до сих пор эхом отдаются в этих стенах.

Именно ей пришло в голову назвать виллу Bahia, так как изогнутый берег пруда перед домом и правда напоминал спокойную уютную гавань. К тому же так называлась их любимая песня о райском уголке в солнечной Бразилии.

– Смотри, лампы над крыльцом горят, – заметил Франсуа, когда они въехали в аллею.

Освещение перед домом было снабжено датчиком движения, который срабатывал, стоило кому-то появиться рядом.

– Кто здесь? – спросила Клара, нахмурив брови.

Пятно света возникло в глубине леса и направилось к ним. Франсуа зажмурился, а затем прикрыл глаза рукой.

Вскоре спутники смогли разглядеть какого-то мужчину. Он улыбался. На поводке незнакомец держал большую собаку с пышной белой шерстью, которая почти светилась в сумерках.

– Извините меня!

Закутанный в темный дафлкот мужчина протянул руку Франсуа: тот уже вышел из машины. Незнакомец был худой, со светлыми глазами и короткой темной бородкой, еще больше подчеркивающей форму его круглого лица.

– Здравствуйте. Меня зовут Антуан, Антуан Риве. Я ваш новый сосед.

Он дружески улыбнулся Кларе, тоже выходившей из машины. Та ответила ему немного растерянной улыбкой.

– Я Франсуа Менар. Что-то не слышал ни о каком переезде.

– Все произошло очень быстро, – объяснил Риве. – У меня еще не было времени пройтись и всем здесь представиться. Я работаю в недвижимости, но, чтобы сразу вам все рассказать, занимаюсь литературой и приехал сюда в поисках вдохновения. А природа всегда была его неиссякаемым источником…

Заинтригованная, Клара собралась было продолжить разговор, но перепугалась, когда собака вдруг издала низкое глухое ворчание. Хозяин жестом успокоил ее.

– Мне правда жаль, но… моя собака очень привязалась к вашим владениям. Всякий раз, когда я выхожу, она буквально тащит меня сюда. В конце концов ее поведение привлекло меня, я позволил увлечь себя в лес… и мы с вами встретились.

– Ну и как вам здесь понравилось? – шутливо поинтересовался Франсуа.

– Я видел двух уток и водяную курочку! У меня южнорусская овчарка, мы раньше жили в Бордо, а здесь я вдруг понял, что люблю охотиться.

– Надо сказать, уток здесь хватает, – заметил Франсуа.

– Я уже обратил на это внимание. Во всяком случае, это обстоятельство дало нам возможность встретиться. Ваш дом просто великолепен, – продолжил Риве. – Не уверен, что когда-нибудь смогу достигнуть такого же результата.

Франсуа кивком поблагодарил его.

– Может быть, вы смогли бы мне когда-нибудь рассказать, как вы его обновили? За стаканчиком вина или, возможно, за ужином?

– Конечно, с удовольствием. Мы обязательно об этом поговорим.

Распрощавшись, Антуан Риве удалился. Франсуа обернулся к девушке и заметил, что ее лицо стало совсем белым.

– Клара… – забеспокоился он. – Что с тобой?

– Ты же прекрасно знаешь – я очень боюсь собак.

– Он сказал, что обратил на это внимание. Этот тип производит впечатление воспитанного человека.

– Да, ты прав, – ответила Клара, смущенно улыбаясь.

Но вместе с тем она испытала громадное облегчение, поднявшись вслед за Франсуа по ступеням крыльца и войдя в дверь дома, который считала самым безопасным местом на свете.

Внутри пару сразу окутало нежное тепло.

– В конце концов, это не так плохо, что у нас наконец-то появился сосед! – весело воскликнула Клара, пока Франсуа включал свет. – А то мы здесь жили, будто какие-то дикари, правда?

– Ты хочешь сказать, что меня тебе недостаточно?

Клара не стала настаивать. Она прекрасно знала, что ее спутник жизни большой домосед, чей круг общения состоит из коллег по работе.

– Пахнет просто прекрасно…

Улыбаясь, девушка направилась на кухню – прямо в пальто, с букетом роз в руках. Она попыталась было открыть дверь, но Франсуа сразу остановил ее:

– Нет-нет-нет! Не входи! Это ужин-сюрприз!

– Я только хотела поставить цветы в вазу.

– Сейчас я этим займусь.

Завладев букетом, Франсуа исчез в кухне. Клара же отступила в их великолепную столовую, где буквально царил овальный стол из темного дуба. Это было одно из приобретений Франсуа, полностью соответствующее принципам фэн-шуй, которым тот был буквально одержим.

– Деревянные балки также символизируют восходящую энергию, – на полном серьезе объяснял Кларе возлюбленный. – Для достижения изобилия необходимо, чтобы в комнатах было много предметов в теплых тонах: розоватый персидский ковер, оранжевый абажур…

Войдя в салон с широким застекленным окном, девушка положила сумочку в угол и устроилась перед ноутбуком, стоящим на маленьком столике. Именно на нем она писала каждый вечер. Это были эссе, которые задавали в институте, поэмы, новеллы, изречения. Пейзаж за окном действовал вдохновляюще: мост, окруженный деревьями пруд, затянутый легким туманом, мостки, что вели, как Клара догадывалась, на дальний островок.

Вечерело. На небе высыпали звезды, ветки деревьев, подобно щупальцам загадочного существа, с жалобными вздохами колыхались на ветру. Все вместе имело поразительное сходство с японской гравюрой.

– Я сейчас зажгу огонь, – произнес Франсуа.

Тишину нарушило потрескивание, прозвучавшее энергичным стаккато, по комнате распространился восхитительный запах дерева. Франсуа взял кочергу и пошевелил поленья.

– Сейчас станет очень тепло, – сказал он своей возлюбленной, все еще отрешенно созерцающей пейзаж за окном. – Ты могла бы раздеться.

С обольстительной улыбкой Клара повернулась к нему.

– Это твое самое большое желание, не так ли?

Франсуа расхохотался в ответ:

– Снимай пальто и повесь его на место. Я почти закончил все приготовления.

Клара расстегнула пальто и положила на кушетку. Машинальным движением включила телевизор, встроенный в нишу напротив камина. Она бездумно переходила с одной программы на другую, но тут ее внимание привлекла сводка новостей по информационному каналу.

Журналист с микрофоном в руке стоял перед большим домом. На карте в правом верхнем углу экрана была отмечена деревня Сент-Элали. Девушка сделала звук погромче.

– …Жан-Марк Ройер, пятидесятипятилетний начальник стройки, пользовался уважением и симпатией соседей. Его тело, лежащее в луже крови, обнаружила дочь подросткового возраста. Без всякого сомнения, она счастливо избежала жестокой расправы лишь потому, что в это время выгуливала собаку…

Клара вдруг ощутила нехватку воздуха. Почувствовав головокружение, она сперва пошатнулась, а затем свалилась на кушетку. С безумным видом девушка уставилась на экран; только что услышанная новость снова и снова звучала в голове.

Из дверей кухни внезапно выскочил Франсуа. Взяв у Клары из рук пульт, он выключил телевизор и взял девушку за плечи.

– Клара… Что с тобой происходит?

Лицо его выражало сильнейшее беспокойство. Уже во второй раз за несколько часов его спутница жизни едва не упала в обморок.

Встретившись взглядом с Франсуа, Клара постепенно пришла в себя.

– Этот человек… – пролепетала она. – Ты слышал?

– Да, это ужасно.

– Но это же моя история! – воскликнула девушка. – Франсуа, это в точности… до малейших деталей повторяет историю, которую я придумала…

Ее собеседнику понадобилось несколько секунд, чтобы смысл слов дошел до него. Мужчина побледнел, губы его дрожали.

– Твоя история? – повторил он. – О чем ты говоришь?

– Рассказ, который я написала к занятию, – настойчиво повторила Клара. – Нам нужно было сочинить новеллу по мотивам какой-нибудь картины Эшера.

С неожиданной энергией она поднялась на ноги, дошла до бюро, взяла сумочку и, вынув оттуда несколько листов бумаги, протянула их Франсуа.

– Смотри, вот она. Преподаватель даже поздравил меня перед всей группой.

Франсуа прочел на листочке имя преподавателя.

– Амелен? Так, значит, тебя поздравил этот…

Клара ничего не сказала в ответ на замечание. Порой Франсуа ревновал, когда речь шла о совершенно незначительных деталях, к которым она сама проявляла снисходительность.

Нахмурив брови, он несколько минут просматривал новеллу.

Девушка прервала его:

– Но я написала ее вчера! Убийство тогда еще не произошло. Я не могла о нем знать.

– Всего лишь совпадение, – небрежно бросил Франсуа. – Не позволим ему испортить наш вечер. Лучше выкинь это все из головы. А знаешь, что я сейчас сделаю? Я накрою на стол, и будем ужинать.

Несколько секунд спустя Клара согласно кивнула и взяла сумочку, чтобы спрятать туда новеллу.

– Отлично. А пока ты будешь накрывать на стол, я переоденусь.

Девушка уже собиралась выйти из комнаты, когда увидела, что Франсуа поднял сложенный листок бумаги, валяющийся у ножки кушетки.

– Возьми, должно быть, это выпало из твоей сумки.

Клара протянула руку, чтобы взять записку, но Франсуа развернул ее и громко прочел:

– «Я тебя нашел».

Прочитав, он уставился на Клару вопросительным и тревожным взглядом.

«Записка Луи. Надо было ее порвать, – запоздало упрекнула девушка сама себя, – а не хранить забавы ради».

– Кто-то недавно подложил это в мои вещи, – объяснила Клара бесхитростным тоном, прозвучавшим на удивление фальшиво. – Какой-то таинственный обожатель. Можно подумать, кто-то может составить тебе конкуренцию!

Франсуа промолчал с серьезным видом. Поначалу Клара неправильно поняла его реакцию.

– Но я не собираюсь менять тебя на кого-то другого!

Выхватив у возлюбленного бумажку и не давая ему опомниться, она бросила ее в камин. Листок бумаги вспыхнул и моментально сгорел. С лукавой призывной улыбкой Клара поманила Франсуа к себе.

– А ты правда меня нашел? – прошептала она.

И заметив, что ее собеседник продолжает угрюмо молчать, добавила:

– Но ведь ты можешь пойти ко мне…

Наконец Франсуа подхватил игру и двинулся к подруге. Клара состроила гримасу, сделав вид, будто собирается убежать, но вместо этого бросилась к любимому и поцеловала.

С пылом и страстью.

Никакие слова на свете не имели значения. В камине полыхал огонь, ночь была безмятежной. Франсуа находился здесь, с Кларой, телом и душой.

Девушка попыталась отвлечься и снова ощутить теплоту настоящего момента. Она обняла своего возлюбленного, который осыпал ее поцелуями.

Некоторое время спустя, переодеваясь, Клара услышала, как с шумом открылись и закрылись дверцы стенных шкафов. Успокаивающей музыкой прозвучал звон стеклянной посуды.

Закончив переодеваться, Клара присоединилась к своему спутнику. Когда она вошла в столовую, на ней было облегающее платье из красного шелка, выгодно подчеркивавшее ее удлиненный силуэт. Девушка купила его несколькими днями раньше, подумав, что такой наряд во вкусе Франсуа – ему нравились яркие цвета.

Ее прическа, представлявшая собой множество длинных черных локонов, выглядела верхом искусства. Чтобы сделать цвет лица немного светлее, Клара припудрилась, подвела глаза карандашом персикового цвета и тронула губы блеском. Совершенно сногсшибательные лодочки, каблуки которых постукивали по паркету, завершили то, что девушка мысленно называла «нарядом для дня рождения».

Франсуа, в этот момент зажигавший свечу, поднял голову именно тогда, когда Клара появилась на пороге комнаты. Возлюбленный никогда не был скуп на комплименты, но сейчас он посмотрел на нее с самым неподдельным восхищением.

– Даже не знаю, что и сказать. Ты… великолепна.

Девушка вознаградила его широкой улыбкой и повернулась к столу:

– Ты поставил маленькие блюда на большие!

На белой скатерти с тисненым узором были в торжественном порядке расставлены фарфоровые тарелки и хрустальные бокалы. В ведре со льдом дожидалась своего часа бутылка шампанского.

Клара улыбнулась, но тут ее внимание привлекло необычное движение за окном. Подняв голову, она уставилась в ночную темноту. На мгновение показалось, что там мелькнул силуэт. Подойдя к окну, Клара принялась внимательно вглядываться в сумерки. Безрезультатно.

– Ну что, чокаемся? – предложил Франсуа.

Судя по всему, он ничего не заметил.

Клара повернулась к любимому, он налил два бокала шампанского.

– За нас, – поднимая свой бокал, сказала Клара.

– За наше совместное будущее, – подхватил Франсуа, когда их бокалы с мелодичным хрустальным звоном легонько ударились друг о друга.

Они ужинали и весело болтали. Блюда, заказанные Франсуа, оказались просто замечательными, особенно скат с каперсами, украшенный цветами кориандра, – одно из любимых рыбных блюд Клары. Также на столе стояла роскошная бутылка «Шато д’Икем». К винам Клара была довольно требовательна. Когда ей пришлось ухаживать за больным отцом, она увезла его в тот округ, где он родился, – самое сердце виноделия. Постепенно она научилась разбираться во всем, что касается вин.

Услышав, как Клара, пригубив напиток, испустила стон удовольствия, Франсуа убедился, что не зря потратил деньги. Клара полностью отдалась нежности и очарованию настоящего. Она чувствовала, что снова живет, ей вспоминалась одна из последних прогулок с отцом по виноградникам. Клара тогда была счастлива, хотя и осознавала, что конец близок.

Это случилось незадолго до того, как Франсуа внезапно появился в ее жизни. Чуть опьянев, девушка посмотрела на него блестящими глазами.

– А знаешь, что бы мне хотелось, чтобы мы сделали в этом году? – спросила она.

Франсуа вопросительно посмотрел на собеседницу.

– Я бы хотела, чтобы мы поженились.

Растроганный и удивленный, мужчина рассмеялся:

– Обычно так случается, что молодой человек…

– А я никогда не любила следовать традициям.

С этими словами Клара бросила на него вызывающий взгляд. Франсуа улыбнулся:

– Вот одна из причин, по которым я тебя полюбил.

– Ну… Что ты мне ответишь?

– Я согласен.

Клара просияла. Она встала, оперлась на Франсуа, готовая его поцеловать, но он взял ее за руки и немного отклонился назад.

– При одном условии…

– Все, что угодно.

– При условии, что ты всегда будешь мне доверять. Обещаешь?

– Обещаю. Всегда-всегда.

Серьезный тон Франсуа немного вывел Клару из равновесия.

– Я обещаю. Ну, теперь-то у меня есть право тебя поцеловать?

В темноте, которую рассеивал лишь свет луны, Франсуа уложил Клару на кровать. Голова ее склонилась на подушку, волосы в беспорядке лежали вокруг лица, буквально светящегося от радости.

Над плечом Франсуа за окном девушка видела пруд. Ей нравилось открывать утром глаза и видеть птиц, которые только что утолили из него жажду. Иногда по воде медленно и торжественно плыл лебедь. Клара провожала его взглядом.

На прошлой неделе она удивилась, став свидетельницей совсем другой сцены: черный лебедь, появившийся непонятно откуда, пожелал завладеть этим водоемом, и два лебедя подрались. Клара вспомнила сказку Андерсена, прочитанную в детстве: черный лебедь там был злой девушкой, которую заколдовали. Оказавшись в теле птицы, девушка постепенно стала белой лебедью и смогла встретить своего супруга. На глазах Клары сказка соединилась с реальностью: черный лебедь был побежден и убрался восвояси.

Франсуа снова поцеловал подругу, погрузив лицо в ее шевелюру. Клара продолжала каждое из его движений или опережала. Кожа Франсуа была такой нежной, от его прикосновений одновременно бросало в жар и в холод. Даже сильнее, чем обычно, девушка ощутила, что время остановилось. Франсуа же с невероятным усердием прикладывал губы к каждому миллиметру ее тела. Но в то самое мгновение, когда Клара, казалось бы, должна была окончательно забыться, она вдруг широко открыла глаза. Франсуа увидел, как выражение удовольствия на ее лице сменилось страхом.

– Что она там делает?

Франсуа повернул голову, отслеживая направление взгляда подруги. Но за окном, куда смотрела Клара, царила кромешная тьма.

– Кто? О ком ты говоришь?

– Белая собака… Собака соседа!

Франсуа вскочил с кровати и направился к окну. Открыв форточку, он высунулся наружу.

– Никого. Совсем никого.

Он закрыл окно и плотно задернул занавеску. Скользнув к девушке, он накрыл их обоих теплым одеялом. Клара свернулась клубочком и прижалась к мужчине, давая понять, что ей сейчас хочется не заниматься любовью, а просто чувствовать его рядом, окутаться его нежным теплом, ощутить себя под защитой.

Франсуа это понял. Ощутив его дыхание на своей шее, Клара заметила, что он старается дышать одновременно с ней, чтобы она потихоньку успокоилась. Подумав об этом, девушка погрузилась в мирный сон.

В полнейшей растерянности Клара оглядывалась кругом. Она стояла на террасе за домом, босиком и в ночной сорочке. Воздух был просто ледяным.

Послышался голос какого-то животного.

Наконец с сильно бьющимся сердцем Клара смогла открыть глаза и вытянуться на кровати. Это был всего лишь кошмарный сон – такой же яркий и захватывающий, как реальность. Клара подняла глаза к будильнику – 6:30 утра. Протянув руку, она обнаружила, что еще теплое место рядом с ней пустует. Где же Франсуа? Девушка попыталась вспомнить, но мысли путались и сбивались. Она уснула у него на руках и… что?

Там, снаружи, раздался звериный вой, который внезапно оборвался, сменившись ужасающим бульканьем.

Это была собака.

Собака, которая внезапно замолчала.

Светало, по комнате разливалось оранжевое сияние. Посмотрев в окно, девушка заметила на мосту темный силуэт. Вскочив, она распахнула застекленную дверь. От прохладного воздуха тут же защипало лицо. Клара выскочила на террасу, но сразу споткнулась и упала.

В это мгновение она поняла, что находится здесь не одна. В нескольких шагах от нее стоял Франсуа.

И у него в руке был окровавленный кухонный нож.

– Франсуа, – пролепетала девушка. – Что ты сделал?

Удивленный, тот повернулся к ней, выронив нож. Лицо Франсуа было суровым и неприветливым; из всей одежды на нем были пижама и наброшенная сверху куртка. Никогда девушка не видела его настолько бледным.

– Клара, не стой здесь, иди в дом… – приказал Франсуа.

Клара разглядела животное. Она хотела было заговорить, но слова застряли в горле.

– Пес нашего соседа, – произнес Франсуа. – Должно быть, сбежал и решил побродить здесь.

– Ты его убил?

– Нет, я его не убивал, – сдержанно ответил мужчина.

Клара в ужасе указала на валяющийся на земле нож.

– Я тебе уже сказал, что не делал этого, – повторил Франсуа.

Хоть он и выглядел потрясенным, от него исходила сила, которая сейчас выводила Клару из равновесия. Как он может быть таким невозмутимым, в то время как она трепещет каждой клеточкой своего тела? Франсуа прикрыл мертвое животное брезентовым чехлом.

– Но тогда… кто? – спросила девушка, совершенно ошеломленная, со страхом вглядываясь в окружающую ночную темноту.

– Здесь кто-то еще, кроме нас, – выдохнула она. – Он следит за нами.

– Никого нет, Клара. Только ты и я.

И тут девушка заметила, что на ее белой ночной сорочке виднеются кровавые следы. Переведя взгляд на руки, она увидела, что ладони тоже перепачканы кровью.

Франсуа с усилием поднялся:

– Давай вернемся в дом, здесь холодно. Собаку я сейчас спрячу, а позже, когда стемнеет, похороню.

Пораженная и совершенно заледеневшая, Клара продолжала молчать.

– Давай ты подождешь меня в комнате, – предложил Франсуа.

Клара машинально послушалась. Затем она встала за стеклянной дверью и принялась наблюдать за Франсуа. Он с видимым усилием поднял крупную белую собаку, положил на расстеленный кусок брезента и отнес в сарайчик из светлого дерева, находящийся метрах в пятидесяти от дома. Там Франсуа занимался поделками и складывал разные ненужные предметы, с которыми не хотел расставаться.

Минутой позже Клара увидела, как он возвращается с ведром и щеткой в руках. Опустившись на колени, мужчина принялся оттирать пятна крови со светлых досок террасы.

Позже, все еще пребывая в состоянии шока и едва шевелясь, Клара принялась готовить завтрак для возвратившегося Франсуа. Как будто это было самое обычное утро.

Взгляд Клары задержался на лезвии ножа, которым возлюбленный резал апельсины, перед тем как приготовить из них сок. Из фруктов брызнули пурпурные капли, и девушка закрыла глаза, чтобы не видеть этого. Когда она снова их открыла, Франсуа с целеустремленным видом клал в тостер намазанные маслом хлебные ломтики. Причем все это проделывалось в тягостном молчании.

Закончив, мужчина подошел к Кларе, все еще стоявшей посреди гостиной, и поставил на стол перед ней стакан апельсинового сока. На стол, за которым совсем недавно они устроили праздничный ужин.

– Вот, выпей. Тебе станет лучше.

Одним глотком Франсуа опустошил стакан, приготовленный для себя. Внимательно посмотрев на красную жидкость, Клара, поколебавшись, села за стол.

– Скажи мне правду, – произнесла она умоляющим голосом.

При виде того, как Франсуа уставился на свой опустевший стакан, у Клары мелькнула мысль, что там он надеется почерпнуть смелости. Медленно, очень медленно собеседник поднял на девушку глаза. В них клубилась дурнота, густая, будто туман, падающий на дома в некоторые зимние ночи.

– Клара… – прошептал Франсуа и остановился.

С бьющимся сердцем девушка слушала его. Она умирала от желания встряхнуть Франсуа, расшевелить, чтобы он наконец выплюнул слова, так долго не слетающие у него с языка. Ей так хотелось, чтобы он утешил ее. Так, как это делал всегда.

– Я должен признаться тебе кое в чем.

Сердце Клары забилось еще сильнее. Или, может быть, наоборот, с разгона остановилось, сейчас она не могла этого понять.

– Человек, который убил этого типа, Ройера… – продолжил Франсуа. – Вот кто виноват в смерти собаки.

– Что?

– А теперь я очень хочу помешать ему стать опасностью и для тебя тоже.

Совершенно потрясенная, Клара только могла смотреть на любимого в ответ широко открытыми глазами.

– Какое это имеет отношение ко мне? Кто он? Почему приехал сюда?

Франсуа сглотнул. Казалось, время вокруг них замерло.

– Он не приезжал. Знаешь, в то, что я сейчас скажу, тебе будет трудно поверить. Но, пожалуйста, послушай меня.

Внезапно девушке показалось, что собеседник уже повторял это несколько раз, выискивая самый мягкий способ открыть ей правду. Глубоко вздохнув и положив руку себе на живот, он в конце концов произнес:

– Ты вовсе не та, кем себя считаешь.

Придвинувшись вместе со стулом, Франсуа схватил Клару за руку и снова сглотнул. Это мгновение оказалось еще более тягостным, чем она себе представляла.

– Скажи, у тебя много воспоминаний о раннем детстве?

– Я ничего о нем не помню… – сказала Клара, хмуря брови. – Как все… Но почему ты об этом спрашиваешь?

– Давай расскажи мне все, что об этом помнишь.

– Моя мать погибла в аварии, когда мне было шесть лет. Меня воспитал отец. Он умер от рака, как раз перед тем, как…

– У тебя есть какие-то картины в голове? Опиши мне какую-нибудь.

Клара послушалась. Первое, что пришло ей в голову, – как ни странно, профессор Амелен, который смотрит, как она читает свой рассказ. Сосредоточившись и постаравшись отвлечься от всего внешнего мира, девушка, запинаясь, пролепетала:

– Мой отец стоит посреди виноградника… там еще работники… я им помогаю…

Франсуа медленно поднялся на ноги, порылся в ящике комода и вынул оттуда папку, набитую документами. Достав из нее фотографию, он положил ее перед Кларой. На снимке был мужчина лет пятидесяти, стоявший посреди виноградника. Вокруг него рабочие собирали виноградные гроздья. Клара подняла брови:

– Где ты нашел это фото?

– Еще воспоминание?

– Наш дом…

Франсуа положил перед ней снятую «Полароидом» фотографию. Там был дом, который Клара только собиралась описать.

– Этот?

Девушка ответила растерянным взглядом, не понимая, к чему клонит ее собеседник.

– Ты помнишь о чем-нибудь еще? – спросил Франсуа.

– Меня пугают твои вопросы… Они мешают сосредоточиться…

– Вовсе не потому, Клара. Ты не можешь больше ни о чем вспомнить, потому что у тебя нет других воспоминаний.

– Что ты говоришь? Это такая игра?

Франсуа с нежностью вздохнул:

– Нет, ни в коем случае не игра. Как ты знаешь, в клинике я провожу исследования, касающиеся деятельности мозга, и особенно памяти…

Конечно, Клара была в курсе. Лаборатория «Брио» в Пессаке, Научный и Технологический Городок, питомник инновационных предприятий. Кабинеты такие же белоснежные, как халаты неврологов, работающих с Франсуа. Кларе довелось встречаться с некоторыми из них.

– Ты там занимаешься терапией и лекарствами, которые лечат болезнь Альцгеймера, – сказала она.

– Да, сегодня это моя специализация. Но несколько лет назад я руководил парижским отделением общественной программы. Программы, известной под названием «Мнемозина».

С бьющимся сердцем Клара слушала Франсуа, объяснявшего ей, что в программе «Мнемозина» занимались сложнейшими разработками, представлявшими собой смесь гипноза и лекарственного лечения, чтобы помочь тем, кто не может выйти из посттравматического стресса.

Первоначальной целью было помочь солдатам вернуться в мирную жизнь, если это возвращение оказалось затруднено из-за неотступно преследующих их воспоминаний о жестокостях и зверствах или, наоборот, из-за участков потери памяти, «черных дыр», которые солдаты были не в состоянии восполнить.

Клара узнала, что гиппокамп, так называемое сердце мозга, – это орган, необходимый для перехода от краткосрочных воспоминаний к длительным.

– Его можно назвать базой данных памяти, – уточнил Франсуа. – В ходе сеансов гипноза, воздействующего на участки, затронутые ретроградной амнезией, когда невозможно воскресить воспоминания о том, что происходило до болезни, мы поняли, что возможно «замаскировать» часть памяти о каком-либо периоде жизни, а затем побудить мозг создать другие воспоминания.

– Сеансы гипноза, – повторила Клара, стараясь не терять нить разговора. – Вроде тех, что ты проводил со мной?

– Вот к этому я сейчас и перехожу. У своих пациентов мы смогли заменить тягостные невыносимые воспоминания мирными картинами. Это сложный и кропотливый труд, который проводится в несколько этапов. Сначала убираются травмирующие эпизоды, затем изготовляется «маска», как можно более близкая к реальности.

Казалось, Франсуа забыл о произошедшей сегодня утром драме и о мертвой собаке. Его вдохновенный взгляд ясно говорил о научной одержимости ученого работой.

– Также в случаях амнезии изготовляются секретированные энзимы, и становится возможным изменять воспоминания на очень глубоком уровне. Причем не затрагивая семантическую, процедурную и декларативную память. Умственные способности, такие как понимание смысла слов, самосознание и владение речью, остаются не затронуты.

Сделав короткую паузу, Франсуа продолжил:

– Наши первые пациенты – военные, вернувшиеся из Афганистана, – известны своим сенсационным прогрессом. Удалось перестроить их логические связи, самооценку, социальную жизнь. Затем была открыта программа для гражданских лиц, ставших жертвами сексуального насилия или несчастного случая. Этим методом мы спасли не одну жизнь. Без него одни из них могли бы покончить с собой, другие, наоборот, совершить убийства. Каждый раз собирался этический комитет, чтобы вынести решение о необходимости применения метода в каждом конкретном случае. И, разумеется, ничего не делалось без письменного согласия пациента.

Сделав короткую паузу, доктор уточнил:

– Заявление о согласии вроде того, которое ты подписала…

– Которое я подписала?

Франсуа вынул из папки покрытый печатями документ и положил перед совершенно ошеломленной Кларой.

– Ты согласилась на процедуры. Твое прошлое сильно отличается от того, которое, как ты думаешь, сохранилось в твоей памяти.

Молодая женщина недоверчиво пробежала глазами документ, а затем резко отодвинула от себя. Из чувства самосохранения она отказывалась это понимать.

– Но ведь, – пробормотала она, – я целый год ухаживала за отцом в той деревне, где он хотел провести последние годы…

– …в Сент-Обен, Медок, в виноградниках, – продолжил Франсуа. – Это я написал для тебя такой сценарий. Вот эти воспоминания и есть твоя «маска». Ложный заменитель травмирующих эпизодов.

– Но каких?

Вместо ответа Франсуа положил перед Кларой еще одну фотографию. Она узнала там себя и удивилась, когда это она успела потерять свои круглые щечки и почему у нее такой недоверчивый взгляд. На снимке она была запечатлена подростком, вместе с каким-то незнакомым мужчиной.

– Здесь ты со своим настоящим отцом за несколько недель до его смерти.

Изумленно раскрыв рот, Клара уставилась на своего собеседника.

– Он стал жертвой убийства, когда тебе было шестнадцать лет. Его убили практически тем же способом, что и того мужчину, о котором говорилось в новостях.

– Что это еще за бред?!

Эти слова девушка уже выкрикнула. То, что ей сейчас рассказал Франсуа, больше всего походило на сюжет из научной фантастики. Но никак не на ее жизнь! Подобно капле сильнейшего яда, паника моментально распространилась по венам.

– Я бы очень хотел, чтобы было по-другому, – прошептал Франсуа, – но все это правда.

Он положил на стол досье и подтолкнул его к девушке. Клара с опаской открыла папку и внимательно посмотрела на несколько фотографий, где она была запечатлена сперва ребенком, затем подростком. Затем взгляд ее упал на заголовок статьи: «Врач зверски убит, его шестнадцатилетняя дочь исчезла!» Она умоляюще уставилась на Франсуа, безмолвно прося объяснений.

– Убийца твоего отца похитил тебя, Клара. Он многие годы удерживал тебя в неволе. Пока тебе наконец не удалось от него сбежать.

Франсуа взял ее за плечи, но Клара освободилась, резко встала и нервным движением захлопнула папку, чтобы больше не видеть ее содержимого.

– Ты что, стер мне память?

– Нет! – протестующе воскликнул Франсуа. – Процедура не затрагивает нейроны. Она воздействует только на сознание. Мы можем вернуть все назад, и я уже давно присматриваюсь, пытаясь определить, способна ли ты возвратиться к нормальной жизни…

– Но кто же я тогда, черт подери?! – прервала его девушка. – Кто я?

– Ты Клара Ройер.

– Ройер? Как жертва?

– Да. И в то же время нет.

Клара задрожала. Франсуа схватил ее за руки, принялся успокаивать, торопливо объясняя. Она вовсе не из семьи Жан-Марка Ройера. Ее отец был врачом, его звали Иван. Клара жила с ним в большом доме в Эр и Луар в окрестностях Шартра. В спокойной деревне Люиньи. Она посещала колледж, как и все девочки ее возраста. Мать умерла, когда Кларе было шесть лет. На деревенской дороге какой-то лихач врезался в ее машину.

В противоположность этому история, случившаяся, когда девочке было тринадцать, полностью стерлась из ее памяти.

– Что же тогда произошло?

– Кто-то проник в ваш дом, когда ты была одна в своей комнате. В тот день твой отец вернулся с работы раньше обычного. Это удивило преступника, и он убил его кухонным ножом.

Был ли злоумышленник застигнут Иваном Ройером во время кражи? Или он проник в дом специально, чтобы убить? Так или иначе, отцу Клары нанесли множество ударов ножом.

– А я? Почему он не убил меня? – хриплым голосом спросила Клара.

– Когда прибыла полиция, тебя уже не оказалось, – извиняющимся голосом ответил Франсуа. – Тебя искали на протяжении нескольких недель. Все решили, что бандит убил и тебя тоже, а потом избавился от тела.

Клара изо всех сил старалась слушать, что ей говорят, но услышанное снова сбрасывало ее в бездну растерянности и непонимания.

– Но неожиданно ты снова появилась, – продолжал Франсуа. – Четыре года спустя в сквере тебя подобрал полицейский патруль, дежуривший в одном из пригородов Парижа. Ты была грязная, изголодавшаяся, изможденная, к тому же находилась под действием наркотиков. Полицейские сверились с каталогом; ты и в самом деле оказалась пропавшей из Эр и Луар. Ты сообщила им, что участвовала в убийстве своего отца и что тебя похитили. Затем ты достаточно точно описала хибару в чаще леса, где тебя держали в плену. Это оказалось в тридцати километрах от твоей родной деревни.

С этими словами Франсуа выхватил из папки с документами последнее фото. Это был снимок, сделанный с самолета. Лес, железная крыша заброшенного дома, наполовину поглощенного растительностью. Печальное, навевающее тревогу место.

– Вот здесь он тебя и держал целых четыре года.

Франсуа продолжал рассказывать монотонным голосом, стараясь по возможности смягчать ужасы того, о чем говорил. Убийца, извращенный психопат, нанес серьезный ущерб психике девушки.

– Он меня?.. – прошептала Клара.

Слова застряли в горле. Франсуа понял, о чем она хотела спросить, и сдержанно ответил:

– Нет.

Затем после короткой паузы продолжил:

– Он тебя не насиловал. Странное дело, он ограничился тем, что смотрел на тебя и заставлял участвовать в том, что называл «играми».

Клара была заперта в темной комнате, откуда похититель не позволял ей выходить, кроме как для того, чтобы принять участие в жестокой игре в прятки, происходившей в путанице подземных коридоров. Зловещее развлечение, которое заканчивалось, когда преступник извлекал девочку из убежища, насмерть перепуганную, и со злобным смехом говорил: «Я тебя нашел…»

– Я тебя нашел, – повторила совершенно оторопевшая Клара.

Она поняла, что эти события каким-то образом связаны с запиской, недавно обнаруженной в папке с бумагами. Луи здесь ни при чем. Девушка будто снова увидела лицо Франсуа, когда тот подобрал записку с пола. То, что она сперва приняла за ревность, на самом деле оказалось совершенно иным чувством. Страхом.

– Иногда он пускал по твоим следам охотничью собаку, останавливая ее в последний момент, когда та уже была готова тебя сожрать.

Клара снова изумленно раскрыла рот. Только теперь до нее начал доходить весь ужас того, о чем рассказывал Франсуа.

– А как же я сбежала?

– Тебе удалось это сделать, убив собаку. Полицейские обнаружили ее труп, обгоревший, так же как и дом.

– А… он? – спросила Клара.

– Ты рассказала полицейским, что похититель жив, но никаких его следов так и не нашли. Судя по всему, после твоего бегства он поджег дом, чтобы не осталось улик.

– Но я же могла описать его, назвать его имя!

– Ликаон. Именно так он заставлял тебя называть его.

– Ликаон? – повторила девушка. – Персонаж из греческой мифологии, верно?

– Да, король, которого превратили в волка. Таково происхождение мифа о волке-оборотне. Судя по твоему рассказу, похититель на самом деле считал себя волком. Думаю, у него было психическое заболевание, известное под названием клинической ликантропии. Пациент считает, что может превращаться в волка или другое животное, но чаще всего из собачьих. Очень редкая форма шизофрении.

– Но я же могла дать его описание…

– Исключено. Он приближался к тебе только в темноте или в сумерках, и в твоем присутствии он носил маску в виде волчьей морды.

– Маска… – повторила Клара, еще больше потрясенная.

Но эти слова не пробудили в ней никаких воспоминаний.

– А вот о его глазах ты говорила.

Заинтригованная, девушка подняла брови.

– Они были голубовато-зеленые, – произнес Франсуа. – Очень светлые, почти как у меня.

Проницательный взгляд. Пронизывающий, будто сталь. Клара никогда его не забудет, как сказала она тогда полицейским.

Хоть Кларе и удалось освободиться, годы плена сделали из нее что-то вроде забитого зверька. Она оставалась очень тревожной, боязливой и, кроме того, склонной к самоубийству. Много раз девушка пыталась свести счеты с жизнью. И, что особенно важно, отказывалась от еды и хирела буквально на глазах. Периоды депрессии, когда она отгораживалась от всего мира, сменялись вспышками бешеной ярости. Тогда Клара кидалась на всех, кто оказывался рядом.

Несдержанная, импульсивная, она вела себя агрессивно и вызывающе. Вскоре ее сочли опасной как для себя, так и для других.

По сути дела, убежав из одной тюрьмы, девушка словно оказалась в другой – в таком состоянии ее могли запереть в психиатрической клинике. Смирительная рубашка, психотропные средства, электрошок… Клара всего лишь сменила бы один ад на другой.

В это время Франсуа был уже одним из директоров проекта «Мнемозина» в клинике «Сен-Жермен-ан-Ле». Но несколькими годами раньше, будучи еще молодым интерном, он оказался в отделении Ивана Ройера. Для Франсуа, как и для всех коллег, его смерть стала тяжелым ударом.

– Ты… ты тогда меня уже знал? – прошептала Клара.

– Я однажды встретил тебя в приемной. Ты не особенно любила сопровождать своего отца… Но твой психиатр, узнав о нашей программе, обратился ко мне за консультацией, не зная, что я был знаком с вами. Тогда я сказал себе, что помочь тебе – мой долг. Во всяком случае, для нашей процедуры ты была идеальной пациенткой. И у тебя наблюдался очень большой прогресс. Побочные эффекты оказались совершенно незначительными… Процедура обновления памяти вызывала самые ожесточенные споры, но в конце концов ее признали целесообразной. А вот твой случай вызвал определенные сомнения. Речь шла о том, чтобы сперва приручить раненое животное и только потом предложить заменить травмирующие воспоминания другими, не вызывающими стресса. Та Клара, которая у нас оказалась, была скрытной и одновременно склонной к вспышкам ярости. Убийца уже похитил ее юность, вправе ли мы лишать пациентку остатков ее прошлого?

– Я… я отказалась? – прервала его Клара.

– В первый раз. Но после попытки вскрыть себе вены ты пришла и сказала, что хочешь последовать нашим путем.

– Мы тогда уже были влюблены друг в друга?

– Да. Мы виделись друг с другом, спорили… Когда ты обдумывала жизнь со мной, ты была гораздо более чувствительна к тому ежедневному аду, в который превратилась твоя жизнь из-за страшных воспоминаний. Ты умоляла нас провести эти процедуры!

– И они тотчас же были начаты?

– Все оказалось не так просто. Мне надлежало отправить отчет в Комиссию, чтобы там изменили мнение о тебе и дали разрешение на твое участие в программе. По сути, я злоупотребил твоей слабостью.

Франсуа не мог осуждать своих оппонентов. Его отношения с Кларой являлись следствием поломанной судьбы и возникли в нарушение профессиональной этике.

– Но ты все-таки убедил коллег? – спросила Клара.

– Не совсем. Они отказались дать тебе официальный статус. Но так как твоя жизнь была в опасности, мы вместе решили, что будет лучше, если я выйду в отставку. Они не могли мне помешать заботиться о тебе! Также мы хотели покинуть район, где преступник удерживал тебя в неволе. Я нашел себе место в частной клинике Бордо. И уже здесь, шаг за шагом, мы вместе смогли восстановить тебя.

Франсуа рассказал, что купил их большой дом в двадцати километрах от работы, в самом сердце болот Прескилля в Амбесе. И, продолжая вести исследования в своей лаборатории, он не переставал заниматься лечением Клары.

Воспоминания молодой женщины претерпели изменения: под гипнозом ей внушили воспоминания о новом прошлом, где, например, была встреча с Франсуа в музее.

– Через несколько месяцев твое состояние стало достаточно хорошим, чтобы можно было вернуться к жизни в обществе и продолжить учебу. Министерство даже выдало тебе свидетельство об окончании школы. Здесь ты стала счастливой. Несмотря на то что у тебя случались рецидивы.

– Мои мигрени, – прошептала Клара. – Приступы необъяснимой тревоги.

«Как бы я могла этого избежать? – подумала она, потихоньку усваивая объяснения Франсуа. – Столько времени жить в плену у маньяка, тесно общаясь с сумасшедшим…»

– Да, твое бессознательное «я» могло иногда и набедокурить. Я каждую неделю проводил с тобой сеансы гипноза, но я не мог все держать под контролем. Твои мечты, инстинктивные реакции, рассказ, который ты написала… В нем присутствуют все те же образы, запертые в глубине твоего сознания.

– Подобные, скажем так, выбросы иногда принимали драматический характер. Совсем недавно, – продолжал Франсуа, – ты едва не ранила себя. Хорошо, что я вовремя пришел и успел отобрать у тебя нож. Ты тогда долго находилась в прострации, но одного сеанса оказалось достаточно, чтобы ты забыла этот случай. И все же побочные эффекты были далеко не так существенны, как польза от лечения.

Клара посмотрела на собеседника долгим взглядом.

На лекциях по истории искусств им рассказывали, что нередко, соскоблив слой лака и более новой краски с какой-нибудь тусклой и неинтересной картины, обнаруживали, что под ними скрывается великолепное произведение. Но с разумом Клары все как раз наоборот: под веселыми оптимистичными мыслями таится мрачное скопище жестоких и разрушительных образов, причиняющих ей боль и вызывающих стыд.

Неожиданно для самой себя, с внезапно охватившей ее яростью, девушка со всей силы ударила по стакану апельсинового сока, который упорно отказывалась пить.

– Почему я должна тебе верить? Почему?

Не пошевелив и пальцем, представляя собой воплощенное спокойствие, Франсуа заговорил:

– Потому что вчера ты пообещала доверять мне. Что бы ни произошло.

Несколько секунд они мерили друг друга взглядами, затем напряжение в глазах Клары понемногу смягчилось.

Франсуа встал со стула, поднял стакан, убрал разлитый сок, затем вытер руки и с нежностью посмотрел на подругу:

– А еще потому, что для тебя это единственный способ спастись. Пойдем со мной. Я должен тебе кое-что показать.