Глава 6. Нападение
Свое тогдашнее состояние Сихали Браун пытался объяснить и часы, и дни спустя. Не удавалось.
Тогда в душе его бурлила дичайшая смесь ослепительной радости («Витька жив! Жив!») и опустошающей ненависти к себе («Где ж ты раньше был, сволочь?»), отчаянной досады и невероятного, взрывного, опустошающего облегчения. Все чувства, на какие только была способна человеческая психика, вместились в тот эмоциональный коктейль, переполнявший Тимофея – и пьяня, и отрезвляя в один и тот же момент.
Брауна кидало в дрожь, кровь то стремилась к его лицу, то отливала от щёк. И ни одной мысли в голове!
Тревоги, сомнения и вера боролись в Тимофее, рассудок шел вразнос, а душа изнемогала, не в силах вместить в себя новую надежду…
«Двойка» полным ходом шла на встречу с «Онекотаном», потом всплыла и приблизилась к катамарану в надводном положении.
Сихали Браун с величайшими предосторожностями поднял на палубу термос с живой водой. Китопасы собрались вокруг, недоумевая и пересмеиваясь. С рокотом снизился вертолет, сел, глуша турбину, и на палубу соскочила Наталья Стоун. Пригибаясь, удерживая рукой волосы, разлохмаченные потоком воздуха, подбежала.
– Что случилось? – крикнула она, выпрямляясь.
– Почта, – сообщил Илья.
– А что в термосе?
– Живая вода, – сказал Браун, осторожно опуская термос на палубу. – Должна быть живой!
На лицах тут же нарисовались сомнение, недоверие, интерес.
– Рассказывай всё и с мельчайшими подробностями, чтобы… – начал и кончил Шурик Рыжий, усаживаясь рядом, прямо на пружинящую рубчатку.
Тимофей помолчал, решаясь на пересказ того отрезка жизни, который до сих пор доставлял ему боль, словно и вправду был выдран из него с кровью.
– Полтора года назад, – начал он негромко, – я переселился в ТОЗО, в батиполис «Центроникс». Там я познакомился с Витей Волиным…
– Знавал такого, – кивнул Боровиц, – нормальный был парень. Китов пас на ранчо старого Чен Куня.
Тут тётя Хани подозрительно принюхалась и сказала грозным голосом:
– Опять напился?! А ну, дыхни!
– Да подожди ты! – гаркнул Станислас. – Прицепилась… Тут такое дело, а она со своей пьянкой!
Ханичэйл смолкла, только глазами продолжала метать молнии в сегундо.
– Вот и я к Чен Куню пристроился, – продолжил Браун. – С Витей мы подружились в первый же день и проболтали полночи. Тогда-то он и выдал свое тайное желание – найти атомарину «Голубка», которую потопили во Вторую Гражданскую. Виктор верил, что атомарина перевозила золотой запас повстанцев. Он перелопатил массу литературы, постоянно сужая круг поисков, пока не остановился на впадине Яу…
– Яу велика… – озабоченно проговорила Наталья. – Да это и не впадина вовсе, а метеоритный кратер, миль двести в поперечнике. Такая вмятина в океанском дне, там радиальные разломы пересекаются с кольцевыми… В общем, настоящий лабиринт из каньонов, провалов, сбросов на глубине в семь километров… Ой, прости, Тимочка!
– Пустяки, – отмахнулся Браун. – Короче говоря, он меня убедил, и решили мы двинуться на поиски потопленной «Голубки» – как раз в район впадины Яу. Продали все, что было, купили старенький батискаф, и… Мы хотели тайно покинуть порт «Центроникса», но это нам не удалось – кто-то все же пронюхал о наших планах и погнался следом на БПГ…
Тимофей сжато, не обеляя себя, рассказал несчастливый конец истории.
– Ты на себя-то не волоки особенно, – строго сказал Арманто. – Как бы ты спустился на предельную глубину в чем попало? На торпедированной «Аппалузе» верхом? А как бы ты нашел Витьку, если всплывал шесть часов, попадая из течения в течение, а потом двое суток болтался в океане? Где б ты его искал?
– Ты не представляешь, – вздохнул Сихали, – сколько раз я повторял себе то же самое…
– Ну-ка, дай посмотреть, – сказал Белый и взял в руки письмо Волина. Перечитав его раз десять, он пожал плечами. – Да, мертвецы не шлют писем, да еще полгода спустя после того, как задохнутся. Стало быть, Витька нашел-таки, что искал, – ту самую атомарину!
– «Стало быть»! – передразнил его Рыжий. – Ты листок-то переверни, глянь, что в уголку впечатано: «ПОА 30 „Голубка“, Восточный флот, порт приписки – Находка». Так что нашел он ее, можешь не сомневаться! Если на субмарине уцелел реактор или автономный энергоблок, то у Витьки и свет будет, и... Но почему он тогда не сообщает координат? Хотя…
– Вот именно, – хмыкнула Наталья. – Он и так рисковал, когда посылал торпеду с запиской – неизвестно же, кто ее выловит!
– Я вам так скажу, – проговорил Боровиц, деликатно прикрывая рот ладонью, – то, что он отправил письмо с такой глубины – уже подвиг. Таких атомарин, как «Голубка», всего три было. Еще «Хигаси» плавает и «Блу вэйл». У них у всех торпедные аппараты между прочным и внешним корпусами, изнутри не подберешься. А Витька подобрался-таки. Раскурочил торпедку, и – вам письмо!
Сихали кивнул и добавил:
– Весь год я пытался понять, как же я выжил тогда. Это было самое настоящее чудесное исцеление! Я же и почки тогда отбил, и печень порвал… Ну, труп трупом! И на тебе – оздоровился. Значит, всё-таки это водичка меня «перезагрузила»…
– Ты ещё сомневаешься? – хмыкнул Арманто. – Вон, Витёк твой прямым текстом выдал: «Сокровища за бортом!»
– Сказывали люди про подводное озеро, – задумчиво проговорил Станислас и громко икнул. Ханичэйл стянула губы в ниточку. – Пардон… Вроде как пробы брали с хадальных глубин, чуть ли не с пятнадцати километров, и делали из той воды эликсир молодости и панацею в одном флаконе. Знать бы, где то озерко…
– Я думаю, – продолжил Тимофей, – что живая вода попала внутрь случайно, когда Витя письмо закладывал. Или специально налил?..
– Да какая разница! – воскликнул Керимов, опуская в термос палец и слизывая капли живой воды. – Главное, что ее доставили по адресу!
– А можно попробовать? – взмолилась Марина. – Мне бы ма-аленький стаканчик!
– Зачем? – не понял Илья.
– Как – зачем? – округлила глаза Рожкова. – Лицо протирать, чтобы морщин не было!
– У тебя?
– Тимочка, ну, Тимошечка… – стала подлащиваться врачиня.
– Неси стакан, – улыбнулся Браун.
– Уже! – обрадовалась Марина и подставила колбу.
Сихали бережно отлил драгоценной жидкости.
– Если у кого что болит, – сказал он, – пейте или мажьтесь. Излечение – стопроцентное.
Наталья попросила плеснуть немного на ладони и осторожно омыла лицо, шею, потом отвернулась и протерла мокрыми ладонями зону декольте. Илья смочил тряпицу и приложил к старым рубцам на ноге, оставленным акульими зубами. Шурик Белый сделал пару глотков, утверждая, что у него язва.
Первым задумался Токаши. Внимательно посмотрев на Тимофея, он спросил:
– И что теперь?
Браун, почти уже успокоившийся, ответил тихо:
– Я должен найти Витю. Этим я и займусь.
– Этим, – твердо сказала Наталья, – займемся мы все. Один ты просто не справишься. Во-первых, потребуется батискаф…
– Одного батискафа не хватит, – покачал головой Боровиц. – Ты, Тимка, наверное, и не понял еще – вы с Витьком нашли целое подводное озеро живой воды! А это величайшее сокровище! Да любой человек, как бы ни был он богат, отдаст все ради лишних лет жизни, ради здоровья, а живая вода и лечит, и годы продлевает, потому как реально омолаживает. Ты представляешь, какая драка начнется за право обладания тем озером?! Куда тому золотому запасу! По сравнению с живой водой любые брилианты – прах, зола. Нам понадобится, как минимум, отряд батискафов, чтобы быстро найти Витьку, а потом патрулировать озеро, отгоняя всяких там…
– Правильно! – поддержал его Шурик Белый. – Как Волина сыщем, сразу базу там организуем, а еще лучше – форт!
– А на какие шишики вы собираетесь покупать батискафы? – поинтересовался Джамил.
– Кашалотов продадим! – решительно заявил Белый. – И купим! Правда, Наташ? А Сихали нам живой водой отдаст…
– Да при чем тут я? – вяло засопротивлялся Браун.
– Как это при чем? Ты же нашел то озеро! Ты и Витька. Значит, оно ваше, наполовину твое.
– Слушайте меня, – проговорила Наталья негромко, но так, что все смолкли. – Да, чтобы купить целый отряд батискафов, нам надо продать все наше стадо. Но гнать его в Петропавловск не имеет смысла – китятина там дешева, семь азиков за тонну. Это не деньги. Погоним кашалотов на юг, как и собирались, там и продадим – выйдет втрое, если не вчетверо дороже. Соберем батискафы и двинем на «Онекотане» к впадине Яу!
Тимофей оглядел всех и серьезно сказал, тщательно подбирая слова:
– Откровенно говоря, мне бы хотелось отказаться от предложенной вами помощи – ведь вы потеряете все, что было нажито годами. Повторяю: хотелось бы. Но я не могу. Правильно Наташа сказала – один я ни черта не стою. – Девушка подняла руку в протестующем жесте, и Браун мягко сжал ее узкую ладошку. – Спасибо вам огромное, – заключил он по-прежнему серьезно, – и послушайте меня. То озеро нашли мы с Витей, это правда. Да мы просто угодили в него, сами того не зная. Но – не сочтите за порыв! – пусть оно будет нашим общим. Давайте поделим сокровище почестному.
– Поддерживаю и одобряю, – выразился Шурик Белый.
– Тогда начинаем готовиться к перегону, – сказала Наталья деловито. – Не будем дожидаться октября, погоним китов сейчас. Собираем стадо и вперед!
До самого вечера «Онекотан» готовился к дальнему походу – в доки поднимали субмарины, делали им профилактику, вели техконтроль всего корабельного хозяйства, весьма обширного и хлопотного. И только к ужину китопасы собрались снова – сбрелись по одному в кают-компанию, уставшие от массы проделанных работ, мелких, но требовавших прилежания.
Илья Харин уселся в свое любимое кресло, больше похожее на маленький диван, задрал штанину комбинезона – и вытаращил глаза.
– Ё-моё! – пробасил он потрясенно. – Нету!
Он выставил в проход волосатую ногу, ранее «украшенную» безобразным рваным шрамом, настоящей рытвиной, проделанной челюстями акулы в человеческой плоти. Теперь же от старой – и страшной – раны, заживавшей больше года, осталась лишь бледная розовая полоса, отмечавшая дугу.
– Вот это да… – прошептала Марина впечатленно и тут же глянула в зеркальце.
– Ты чего там высматриваешь? – улыбнулся Браун. – Будущие морщины?
– Это надо же, а? – гудел Тугарин-Змей.
Шурик Рыжий быстро расстегнул мягкий распах комбеза, оголяя левый бок, по ребрам которого полоснул когда-то нож. Все срослось, но шов оставался, протягиваясь наискосок, – пальцы легко нащупывали его.
Рыжий искривил лицо в смешной гримасе, скашивая глаза, но шва не увидел. Полапал рукою – ничего. Смоченный живой водой, шрам рассосался почти весь.
– Нету! – выдохнул Ершов потрясенно. – Нет, ну совсем нету!
Наталья машинально провела ладонью по шее. Тимофей улыбнулся.
– Твоей лебединой, стройной шейке еще долго ничего не будет грозить.
Стоун улыбнулась ему, ему одному – радостно и смущенно. Браун даже поежился, чувствуя себя бессовестным обманщиком. Наталья – человек прямой и простодушный, ей не свойственно женское коварство, она не будет таить чувство в себе. Сихали вспомнил, как она лежала на узкой выдвижной койке, как лунабесстыдница заглядывала в иллюминатор, выбеливая нагое тело девушки. Груди, как опрокинутые чаши, поднимались и опускались, унимая бурное дыхание, приспущенные ресницы трепетали, а с сухих исцелованных губ срывалось: «Люблю… Люблю тебя…»
И Тимофей верил этим словам. Наталья – девушка сильная, стойкая, крепкая духом, ее любовь светла и ясна. Она никогда не станет притворяться и обманывать, признаваясь в страсти нежной лишь для того, чтобы размягчить мужское сердце.
Марина на это способна, хоть и не признает подобное грехом, а вот Наташа никогда себе такого не позволит. Нет, не так. При чем тут позволит – не позволит? Просто Стоун с отвращением относится ко всякой лжи, а она не умеет врать. Когда Наташа хочет пить, она говорит: «Налей мне воды!» Когда эта девушка влюбляется, она признается: «Люблю тебя!» А он любит Марину…
Наташа не знает об этом. А когда эта амурная тайна станет ей известна? Что тогда? Кем она будет его считать? Изменщиком? Или – не дай бог! – альфонсом, дурящим голову богатенькой девице? В любом случае, Наташа будет страдать. Вот же ж… А что ему было делать той ночью? Отказать Наташе? Дескать, я люблю другую, отвяжись? Можно ли нанести большее оскорбление, можно ли так обидеть девушку, доверившуюся тебе? Грубо оборвать порыв души, отвергнуть любовь… Ради чего? Сохранения верности? Кому? Марине? «Ты уже видел ее вместе с Айвеном, вместе со Змеем, – сказал сам себе Браун. – Тебе этого мало?» Сихали усмехнулся. Интересно, чем он сейчас занят? Поиском оправданий? А ему не в чем оправдываться. Да, он провел ночь с Наташей. И что? Прелюбодеяние не грех, а священнодействие. Он не любит Наташу, но она такая красивая и такая страстная… Ему было хорошо с ней. А ей – с ним. Чего же боле? Тимофей вздохнул и покачал головой. Нет, на все эти вопросы он никогда не сыщет ответов. Классический «треугольник». Как магическая пентаграмма, он замыкает в себе троих. Наташа любит его, он любит Марину. Задача трех тел… Задачка, ответ на которую не подсмотришь в конце учебника, ибо решение отсутствует. Браун припомнил Мироновский «Антиовал»:
Странную историю
выдумала вечером —
крест мой о три стороны.
Делать было нечего?
Близко недоступная
шея белоствольная.
Чувствую спиной я
Распятье треугольное…
Солнце зашло, закат добагрянел, проклюнулись первые звезды. Звуки шагов, голоса, стуки и грюки постепенно стихли, сливаясь с извечным шумом волн. Спать ложиться было еще рано, и Сихали решил провести остаток вечера с пользой – зарядил бластер и отправился на корму – пострелять в цель, по толстой керамической плите, искляксанной оплавленными воронками попаданий. Именно это намерение и спасло ему жизнь. Браун как раз обходил надстройку нешироким проходом по правому борту, когда из-за обреза палубы вдруг высунулась по пояс фигура – черная и рогатая. Тимофей обомлел, но тут же, толчком, явилось понимание – это не дьявол явился, а водолаз с аквастатом. Дипер . Дышать сразу стало легче, на язык так и просились отборные русские выражения, как вдруг фигура мигом перебралась на палубу и вскинула тяжелый, тупорылый лучемет.
Рука Сихали сама собой метнулась к кобуре, а в памяти заплясали призраки. Пальцы заученным движением сцепились на рукояти, выхватили бласт, локоть уперся в бедро… Дипер выстрелил первым – и промахнулся. Ослепительная оранжево-белая струя перегретой плазмы ударила по надстройке, выпаривая клокочущую выбоину, откуда рассеялся сноп рдеющих брызг, осветивший Тугарина-Змея – тот распластался по стене и мелко крестился.
В глазах у Тимофея полыхали огненные фантомы, он ничего не видел, но выработанный рефлекс не подвел. Бледно-фиолетовый импульс угодил глубоководнику в голову, на мгновение высвечивая шеврон с буквочками «ОГ» и тут же просаживая рогатый шлем, как раскаленный шкворень протыкает маску из папьемаше. Дипер вскинул руки и пропал за бортом.
– Спасибо! – выдохнул Илья.
Мигом нагнувшись, Тугарин-Змей подхватил оброненный лучемет.
– Это Океанская Гвардия! – сказал Браун. – Или кто-то, переодетый в их форму.
– Блин… Я наших кликну!
– Давай…
Тимофея мелко трясло – он только что убил человека. Опять. Уже третьего по счету. Может, это был враг, убийца и садюга, да только какая разница? Он был живой, а теперь мёртв. Можно вырезать три зарубки на рукояти…
Брауна скрутило от рвотного позыва – и спасло во второй раз. Ярчайший поток высокотемпературной плазмы провыл над ним, опаляя спину сухим жаром. Сихали бросился на палубу и выстрелил из положения лёжа – импульс прожег канал в груди черного водолаза. Тот вскинул руки, отступая на шаг, и рухнул навзничь. «Прямое попадание в сердце, – вспомнились комментарии Балбеса. – Убит». Убит…
Но рефлексировать и мучаться в тенетах моральноэтических принципов было просто некогда. Так ведь и помереть можно.
Пригибаясь, Сихали метнулся к трупу и вырвал у того из рук тяжеленький агрегат в шершавой керамике. Плазменный излучатель «Перун». Годится…
Впереди над бортом зашевелились сразу две тени. Браун вскинул лучемет и включил оружие. Удар плазмы втесался между гвардейцами, отрубая одному руку, другому опаляя бок. Оба вражины полетели вниз, но плеска воды Тимофей не услышал, звук был иным.
Младший смотритель подбежал к борту и выглянул за край. Внизу, приткнувшись к борту «Онекотана», тускло отсвечивала большая субмарина Океанской Гвардии, длиннее «Бронко» раза в три. На ее палубе толкались несколько человек. Видимо, они прекрасно видели через биооптические преобразователи шлемов, поскольку сразу две, потом три струи плазмы протянулись к Брауну жгучими буравчиками. Не попали, угодили в борт. Сихали отшатнулся и откатился – обрез палубы полыхнул фонтанами искр.
– Тима! – послышался перепуганный голос Наташи. – Тимочка!
– Здесь я! – откликнулся Тимофей. – Пригнись!
Едва не падая, Стоун добежала до него и вцепилась в рукав.
– Живой! – выдохнула девушка.
– Да что мне сделается… Ты мне лучше объясни, что тут делает спецназ.
– Не знаю, Тим, но двое «чёрных» чуть было не застрелили Рыжего, выпытывая, где живая вода!
– Ах, вот оно что… Цел хоть Рыжий?
– Цел! Змей обоих так головами щёлкнул, что… Короче, перестарался.
– Понятно… У нас под боком неизвестная подлодка. Надо ее чем-нибудь основательным угостить!
Наталья тут же поднесла к губам радиобраслет.
– Змей! – кликнула она. – Хватай Белого и дуй на правый борт! У них тут субмарина!
Ожидание не затянулось – вскоре в темноте нарисовались два силуэта, один огромный, другой не очень.
– Вы где? – прогудел Тугарин-Змей.
– Тут мы.
– Ну-ка, – сказал Сихали тихо, – залпом.
Втроем они резко перевесились за борт и нажали спусковые кнопки. Субмарина уже погружалась, и три воющих разряда угодили в переднюю рубку, разворачивая ее лепестками тлеющего «цветка». Вторым залпом накрыли кормовую надстройку.
– Заполучи… – пробурчал Илья.
– Все живы? – обернулся к нему Браун.
– Почти.
– Рыжего задело, – нервно проговорил Белый, – и Стана маленько царапнуло – тётя Хани сейчас над ним кудахчет... Ничего, мы их сейчас живою водичкой попользуем, будут как новенькие!
Китопасы медленно сходились, переговариваясь приглушенными голосами, словно боясь чужих ушей.
Тимофей посопел и сказал, мрачнея:
– Это далеко не простые налетчики. Океанская Гвардия. Видели, какие у них аквастаты? У всех «Ихтиандры»! И что это было – самодеятельность чья-то или исполнение приказа сверху? Но это вопрос номер два. А вот кто мне ответит, откуда они узнали, что у нас есть живая вода?
Китопасы переглянулись. Шурик Белый почесал в затылке и проговорил задумчиво:
– Может, кто с «Симушира» сдал? Я там не всех знаю…
– Точно! – кивнул Рыжий. – Наши баржи почти рядом стояли, а мы так орали, что всем слышно было!
– Ладно, разберемся, – сказала Наталья. – Вахты удвоим, будем меняться через каждые два часа. На мостике буду дежурить я и… кто со мной?
– Я, – молвил Браун.
– И Тима, – договорила Стоун, сладко улыбаясь.
