Глава 12,
в которой Эдик устраивает салют
1
– Так вот какова истинная цель! – вскричал Го Шу. – О том, что под масками бродячих фокусников прячутся воины, я догадывался давно, но не знал, что за вашими действиями скрываются такой долг и такая честь!
– Вот истинно благородные мужи! – проскрипел Лю Ху.
– О да! – поддакнул И Ван.
– Как вас нахваливают, принцип, – ухмыльнулся консул.
– Не слушайте их, сиятельный, – улыбнулся в ответ Сергий, – мы всего лишь выполняли задание. Кстати, будет нелишним перезнакомиться…
После того, как все сокамерники были представлены друг другу, Лю Ху осторожно заметил:
– А не кажется ли вам, драгоценный Сергий, что ваш призыв уходить домой несколько… э-э… несвоевременен? Позвольте вам заметить – мы в тюрьме!
– Да неужто? – усмехнулся Лобанов. – И что это меняет?
Он едва сдерживался, чтобы не нагрубить – тревога за Тзану была так велика, что почти материализовалась, сочась по жилам ледяным конденсатом непокоя.
– У нас был план, – солидно сказал Эдик, – прорваться сюда, в тюрьму, освободить консула с ликторами и сматываться. И я пока не вижу причин менять его!
– Первый пункт плана исполнен, – ухмыльнулся Искандер, – в тюрьму мы прорвались…
На лицо Сергия падал лунный свет, лучиком прорываясь сквозь узкое окошко. Внезапно холодное сияние сменилось тенью, и до ушей Лобанова донесся тихий и невозможно родной голос:
– Сергий, я здесь!
– Тзаночка! Живая!
– Да что мне сделается… Меня люди Орода схватили, – пожаловалась Тзана, – и заперли, а я убежала!
– И слава богу! Там тюремщиков, что, не видать?
– Да нет, есть один… Вон, валяется. Пришлось убить. А больше тут никого нет. Во дворце страшная суматоха – все бегают, кричат, одних арестовывают, другие вырываются, молят о пощаде… Как с ума все посходили!
– Понятно… Тзаночка, отвори нам дверь! Сможешь?
– Я попробую!
– А мы пока тут… Гефестай, Эдик! Своротите-ка мне эту решетку.
– Это мы мигом, – важно сказал Чанба и быстро предупредил кушана: – Чур, я вверху!
– Да бей уж…
Оба с криком ударили пятками по толстому стволу бамбука. Эдик подпрыгнул, ломая верхушку, а Гефестай с места вышиб низ, заодно выворачивая кирпичи.
– И еще разок!
В коридор улетел второй измочаленный ствол.
– С вещами на выход! – объявил Чанба.
Сергий помог покинуть камеру впечатленным ханьцам и римлянам, последним выбрался сам. Коридор был пуст и тих. Эдик неожиданно подхватил факел и кинулся под арку, где светлела лестница, ведущая на второй этаж.
– Ты куда?
– Щас я!
Чанба обернулся быстро. Ссыпался по лестнице уже без факела, но разноцветные отсветы, блещущие в квадрате лаза, светили ему – и с громовым шипением.
– Бежим! – крикнул Эдик. – Я им фейерверк устроил!
– Дать бы тебе!.. – осерчал Лобанов, но тут тюрьма заходила ходуном, и принцип бросился к выходу. Толстая дверь открылась ему навстречу, а слепящие сполохи обрисовали в проеме обольстительный силуэт Тзаны – девушка стояла, закинув голову вверх, и зачарованно следила за пиршеством огня.
Спасатели и спасенные высыпали во двор. Пробивая крышу, в небо с треском уходили ракеты, рассыпая искры и комочки пламени. Лопаясь в вышине, заряды рассыпали снопы зеленых звездочек, высвечивая пагоду и пригашивая звезды небесные.
– Ворота открывай! – закричал Искандер Эдику, пытаясь дать пинка поджигателю, но тот живо отпрыгнул.
– Чего ты?! Красиво же! И вообще – отвлекающий маневр!
– Привлекающий, балбес!
Чанба поспешно отворил тяжелую створку ворот, и в это время грохнуло по-настоящему.
Черепичную крышу вздуло и раскидало, ночь стала днем – два громадных столба пламени выбросило наружу со страшным грохотом. Буйство «летучего огня» расходилось буквой «V» – один разрывчатый хвост окатил Холодный дворец, а другой ударил по пагоде. Пестрые вспышки изъязвили сухое дерево, ракеты влетали в окна и рвались внутри, множа очаги возгорания.
Над развороченным зданием тюрьмы всплыло плотное облако светящегося дыма, а потом словно чудовищным молотом ударило по земле – еще один столб пламени вскрутился, разрывая в клочки дымную тучу, и множество огненных дуг прочертило небо, сливаясь с оранжевым заревом, разнося над Наньгуном брызги сверкающей зелени и рдеющего багрянца.
Полыхал Холодный дворец – брошенные наложницы с визгом покидали отведенные им комнаты и разбегались по парку. Пагода пылала, как исполинский факел.
Не успел Сергий отбежать от тюремных ворот шагов на двадцать, как огромная башня в сто локтей высоты просела, выбрасывая метелки искр, стала крениться, медленно склоняясь в сторону от тюрьмы, и рухнула на павильон Очищающей Мудрости. Разваливая здание и разваливаясь сама с громом и треском, пагода запалила колоссальный костер, нагоняя такого жару, что листва деревьев моментально скручивалась и начинала дымиться, после чего растения вспыхивали чадящими фугасами, добавляя неразберихи общей суете.
– Уходим! – заорал Сергий.
– Без Давашфари не уйду! – заревел Гефестай.
– Чего стоишь тогда?! Бегом! Сиятельный, Гоша, Лёха! За мной!
– Всё по плану! – крикнул Эдик.
Тзана понеслась впереди Лобанова, потом обернулась и ухватила его за руку. Так они и побежали дальше, пока не примчались к жилищу Давашфари. Сама хуан-гуйфэй стояла на террасе, зачарованно глядя в небеса, где клубилось пламя и дым всех мыслимых расцветок.
– Дава, это я! – трубно взревел Гефестай.
Давашфари бросилась к нему.
– Что это?!
– Это мы!
– Вас отпустили?
– Не, мы сами! Я за тобой! Не поедешь сама – выкраду!
Давашфари колебалась ровно одно мгновение, после чего заявила:
– Я с места не сдвинусь без моего приданого! Я не хочу приехать в Рим нищей!
– Собирайся тогда! – радостно вострубил сын Ярная.
– Да я собралась еще днем! Тащите всё вниз, а я потороплю тай-пу, смотрителя императорских экипажей!
– Действуй, милая!
Хуан-гуйфэй кинулась бежать к каретным сараям дворца, а мужчины занялись сборами. Сергий, вбегая в павильон, обернулся и только головой покачал – дворец напоминал корабль в момент крушения. Убийство тай-хоу и «фейерверк» все перевернули с ног на голову. Братья Дэн судорожно искали дружеского участия и помощи, а приближенный к императору евнух Ли Жунь учинил грандиозную расправу, тщательно выпалывая приспешников вдовствующей императрицы, перетряхивая все чиновничество – от рядового секретаря мен-ши до обоих чэн-сян, канцлеров правой и левой руки.
Император не слезал с трона, он без устали шлепал личной золотой печатью, удостоверяя новые назначения и радуясь стечению обстоятельств.
Придворные метались, воя дурными голосами, стражники бестолково суетились, то пробегая, то застывая на месте, и не получая ровно никаких приказов от командования – одних военачальников разжаловали, иным и вовсе поднесли шелковые шнуры для ритуального удушения, а те, кого возвели в высокие чины, сами бегали по парку, отыскивая подчиненных. Хаос.
И в этом хаосе совершенно некому было заниматься такими мелочными заботами, как тушение пожаров или поимка беглых преступников. Вот и надо было успеть затеряться в темноте, пока не погас огонь, пока разлаженная машина угнетения снова не набрала обороты.
Багаж Давашфари содержался в больших покрытых красным лаком ларях. Преторианцы с ликторами живо перетаскали их на террасу, а когда Гефестай приволок последний сундук, по аллее прокатилась императорская «пятицветная колесница» – предназначенное для торжественных выездов сооружение, сверкающее золотом и самоцветами. Оно состояло из вереницы повозок, сцепленных крючьями. Полсотни возниц в желтых куртках и сиреневых штанах, стянутых лиловыми поясами, суетились, со страхом поглядывая на пламя пожаров. Головы их покрывали черные платки, сбруи десятков лошадей усыпали драгоценные камни. Возницы тонко кричали и мелко кланялись.
– Грузим! – скомандовал Лобанов, с радостью замечая, что их парфянские кони тоже следуют в упряжках. Лошади ответили ему приветственным ржанием.
Перекидать лари было делом минутным.
– По вагонам! – завопил Эдик.
Беглецы заняли места в двух последних повозках, и кучера защелкали кнутами, погоняя императорский поезд, ослабляя поводья так, что оглобли и оси немилосердно заскрипели.
Давашфари ехала в одной карете с Гефестаем, Сергий с Тзаной сидели напротив. Хуан-гуйфэй сотрясала нервная дрожь, кушан ласково успокаивал ее.
– Эт-то Малая Повозка, – выдавила Давашфари, – т-тут всего шестьдесят возниц… И совсем мало сопровождения…
– Нам хватит, – успокоил ее Сергий.
– Плавали – знаем… – пророкотал Гефестай, осклабясь до ушей.
Малая Повозка двигалась довольно-таки быстро. Походящий на огромного змея поезд вывернул к воротам, и Сергий, подглядывавший в щелку, облегченно выдохнул – вся стража пала на колени, провожая императорский экипаж.
Мужчины в желтых парчовых одеяниях шагали впереди поезда. Они размахивали полотнищами, где золотым порошком было начертано что-то вроде «Проход воспрещен», и громко кричали, подавая сигнал к отбытию малого императорского сопровождения.
«Пятицветная колесница» мягко прокатилась по проспекту и свернула в боковую улицу. Народу хватало – всяк желал углядеть пламя над Наньгуном. Завидя Малую Повозку, жители Лояна хлопались о землю, провожая Сына Неба, или разбегались в стороны.
Без приключений и происшествий поезд добрался до ворот Кайанмэнь и вытянулся за стены Восточной Столицы.
– Сейчас будет Чантин, – сказала Давашфари ясным от ужаса голосом, – это особый павильон в десяти ли от города, где провожающие расстаются с отъезжающими и устраивают прощальные пиры…
– Ну, пир – это чуть позднее, – улыбнулся Сергий. – Вот что… Если мы сойдем у Чантина, это не вызовет больших подозрений у возниц?
– Конечно же, нет! Это в обычае. Лучше всего отцепить от Малой Повозки две наши платформы…
– А остальной состав услать на запад! – подхватил Лобанов.
– Да! – с трудом засмеялась Давашфари.
Когда показался павильон Чантина, Малая Повозка сотряслась пару раз, притормаживая, и остановилась, качаясь и скрипя. Кони возбужденно фыркали после пробежки.
– Выходим! – скомандовал Лобанов.
Темнота стояла полнейшая. Луна лишь добавляла путаницы, замешивая свет с тенью в неразличимое мельтешение.
Гефестай в одиночку разъял крючья, отцепляя последние платформы, запряг парфянцев, и Давашфари, низко поклонившись Малой Повозке, прокричала строгий приказ – следовать в Чанъань, да побыстрее.
Возницы согласно залопотали, почтительно прощаясь с любимой наложницей императора, и тронулись.
Музыканты забили в барабаны, забряцали в золотые цимбалы, задудели в длинные рога, бамбуковые флейты и многорядные свистульки из персикового дерева, исполняя торжественную мелодию «Отбытие Сына Неба».
Два воина вознесли стяги императорских Ворот, они ехали в сопровождении четырех сменщиков и все, как приближенные государя, были в желтых одеяниях.
Двадцать четыре евнуха несли веера на длинных ручках, украшенные перьями священного фазана, за ними качались четыре маленьких веера из расписного шелка и двенадцать больших, квадратных, а также два огромных желтых зонта.
Гремя, трубя, скрипя, Малая Повозка плавно покатилась на запад.
Две отцепленные платформы двинулись на юг.
2
Ород бесился от беспокойства всю безумную ночь и ужасный день. Он то сидел в темной комнате, тупо уставившись перед собой, то начинал бегать из угла в угол, а иногда, набравшись смелости, выходил на террасу. Вид отсюда был ужасающий – едва ли не десяток дворцов сгорел в пламени ночного пожара, их окружали гари, порой сливавшиеся между собой. Солнце палило, но не было тени – от деревьев оставались пеньки и груды золы. Садовницы в бледно-розовых и цвета голубой орхидеи куртках уже принялись за работу – они разгребали землю и копали ямы. Скоро со всей округи свезут деревья, чтобы укоренить их в парке Прекрасного Дракона.
Трупы убрали еще до рассвета. Десятки мертвецов валялись по всему парку, и нельзя было пройти по дорожке, чтобы не споткнуться об коченеющее тело. Братьев Дэн нашли у реки, куда те рванули, надеясь покинуть дворец по реке. Там их и зарубили – новая власть расчищала место для собственных фаворитов…
Снова решившись выйти, Косой шагнул на террасу. По ступенькам к нему уже поднимались дворцовые слуги, чтобы доложить о кончине вдовствующей императрицы. Всем и без того было известно об убийстве тай-хоу, но ритуал – прежде всего.
Вестники были одеты в белые траурные одежды и несли знамя царства Хань, а на головах у них развевались от ветра траурные ленты. За ними поднялись четверо носильщиков с пустым паланкином, и Ород впервые за долгое время расслабился – его зловещая тайна не раскрыта, он один знает, от чьей руки сгинула Высочайшая. Был еще, правда, старикан-толмач – его тело нашли ранним утром…
Ород уселся в паланкин, и носильщики быстрым шагом двинулись к Поминальному дворцу Высокочтимой Усопшей, достопочтенной вдовствующей императрицы.
В главном зале дворца было полно народу. Ород протолкался через толпу, ловя гневные взгляды, бросаемые украдкой на него, варвара-выскочку. Правда, глаза тут же трусливо опускались долу, ибо мало кто из придворных ведал о своем статусе после суровой чистки.
Властительница судеб, посадившая на трон подряд двух своих сыновей, сначала одного, потом другого, нынче покоилась в саркофаге из камфарного дерева, почти не видная под слоем погребальной утвари из золота, серебра, нефрита, агата, коралла.
Вокруг саркофага были благоприятным образом расставлены красные гробы со слугами – им была высочайше пожалована милость повеситься на шнуре белого шелка, а теперь они обрамляли тело Высочайшей Госпожи, как звезды обрамляют Луну.
Ород поймал себя на том, что улыбается, оглядывая желтое, словно костяное лицо тай-хоу, и согнал улыбку с лица. Но болезненный интерес остался. Косой разглядывал убранство и резьбу саркофага, всматривался в плотно сомкнутые губы убитой, в разгладившийся лоб, почти скрытый под венцом, во впалые щеки. Он словно ждал, когда же Высочайшая пошевелится и откроет глаза, сядет и спросит с недоброй усмешечкой: «Что это вы тут делаете?»
Ород отвел взгляд, одновременно прогоняя сгустившийся морок. Внезапно он похолодел, подумав: а если это неприкаянная душа вдовы мстит ему из-за грани миров?!
Косой торопливо зашептал молитвы, призывая фравашей, духов-покровителей. Да не оставит его Арамазда милостью своей, да не лишит огня и света…
А если оставит? Может же такое случиться? Жрецы-мазданиты пугают грешников бесконечным наказанием в «Жилище Лжи»… Но он туда не попадет! Он же не творил зла никому из почитающих Арамазду… А если он угодит в тутошний ад Хуанцюнь, что значит «Желтый источник»? Говорят, он находится где-то в Сычуани, среди мрачных скал и представляет собой десятиэтажное сооружение, похожее на ханьский суд-ямынь. Его обслуживают писцы, чиновники и палачи, одетые в халаты, подбитые тигровой шкурой – это служит признаком их свирепости. Ему суждено попасть во второе отделение ада – для воров и убийц, где его грешное тело будут волочить по льду до тех пор, пока оно не станет совершенно плоским…
Кто-то легонько потрогал Орода за рукав. Резко обернувшись, ацатан-гьялпо узрел императорского посланника, облаченного в желтый с белым халат.
– Достопочтенного гьялпо просят явиться в зал Драгоценной Торжественности, – прошелестел тот, сгибаясь в поклоне.
– Кто? – по привычке спросил Ород, но посланник лишь заново поклонился.
Пришлось Косому идти. Зал Драгоценной Торжественности был замкнут двумя выстроенными квадратами по двадцать пять всадников каждый: двадцать копьеносцев, четыре арбалетчика и один лучник. Два младших военачальника, оба толстые, вооруженные палашами с зазубренными лезвиями, прохаживались взад и вперед. Тут же фыркали их кони с заплетенными гривами и хвостами, всадники сопровождения удерживали копья с бунчуками из волос яка, символизирующих победу. Завидя Орода, оба военачальника резко прогнулись в поясе, отвешивая поклон, и парфянин поневоле утешился.
В самом зале, прохладном и гулком, было пусто. Лишь у окна сидел в кресле полноватый человек в длинном зеленом халате. Ород узнал евнуха Ли Жуня – нынешнего фаворита императора и его вернейшего слугу.
– Да будет милостиво к вам Вечно Синее Небо, мой драгоценный Цзепе Сичун Зампо, – ласково сказал евнух. Голос его был ниже женского, немного выше мужского, с особым тембром, ни на какой другой не похожим.
Ород низко поклонился, пригибая колени, и глухо проговорил:
– Гун может приказывать.
Ли Жунь польщено улыбнулся.
– Я еще не возведен в гуны, – мягко сказал он, – но вот вы можете выслужиться вплоть до ранга цзы…
Ород перестал дышать. Стать цзы?! Заработать титул четвертой степени? Прожить всю свою жизнь в богатстве и почете? О, Ардвичура-Анахита!
– Что я должен сделать?
– Помните ли тех римлян, которых вы первый признали гуями?
– О, да!
– Так вот, мой драгоценный гьялпо, римляне бежали, воспользовавшись пожаром.
– К-как бежали? Может…э-э… а не могли ли они и сами сгореть?
– Подвалы не сгорели, мой драгоценный гьялпо. Их камера пуста, а решетка выломана. Исчезла и Малая Колесница императора… Так вот, если вы по-прежнему верны Сыну Неба…
– Да я… – задохнулся Ород. – Приказывайте! Все исполню!
– Император дарует вам титул наня, мой драгоценный гьялпо, и отдает в подчинение тех воинов, которых вы видели у входа. Если же вы догоните римлян и уничтожите их, всех до единого, вас возведут еще выше…
Ород растянулся на полу, и воскликнул:
– Исполню все в точности! Десять тысяч лет жизни Священному императору Ань-ди!
Ли Жунь торжественно надел Косому на палец символ власти наня – яшмовое кольцо.
– Ступайте, мой драгоценный нань, и поскорее возвращайтесь, вас ждут великие дела.
Полусотня ханьцев и «головорезики» в общем строю – итого под началом Орода оказалось три ляна по ханьскому счету, семьдесят пять бойцов. Оба командира были в звании ци-ду-вэев и заглядывали Косому в рот, а уж Каджула с Тиридатом, самые авторитетные среди разбойничков, прямо раздувались от гордости. Дворцовая жизнь лишила их всяких сомнений насчет Орода, когда же их предводителя, коему они поверили в пустыне, возвели в нани, они и сами будто очистились от грязи, поднявшись на целую ступень.
Пожалуй, никто из «головорезиков» не стремился очутиться вне закона, просто так уж жизнь сложилась. Неурожайный год. Влезли в долги. Сборщики налогов обобрали до нитки. И что делать? Дохнуть с голоду? Или брать в руки тесак и выходить на дорогу отбирать у богатеньких то, чего лишили тебя? Были и такие, что помирали, позволяя детям своим пухнуть с голоду, а вот некоторые из тех, что подались в разбойнички, выжили. Кто-то, награбив вдосталь, возвращался в деревню, а самые закоренелые пошли до конца. Чем их могло одарить будущее? Публичной казнью? Или мучительной смертью от ран? А вот им повезло, они выбрали Орода. Сначала косоглазый сам назвал себя гьялпо, а нынче, вон, волею императора произведен в нани! И они за ним, прицепом, выбрались на светлый путь…
Ород сразу взялся за дело – разослал гонцов ко всем воротам Лояна и узнал, что Малая Повозка покинула город через южный выход.
Теперь оставалось скакать по следам императорской колесницы и выспрашивать у местных жителей, в какую сторону та путь держит.
За Чунтином, на перекрестке, пахари, что брели со стороны Чанъаня, хором рассказали, что видели Малую Повозку, следующую на запад. Тупые земледелы, они бы и так все выложили, что знали, однако новоиспеченному наню было просто приятно раскручивать шелковый свиток с грозным указом императора – «всячески содействовать подателю сего, не перечить, но исполнять приказы с тщанием». Ханьцам стоило увидеть документ с печатью Сына Неба, как они сразу хлопались на колени и были готовы на все. И в этот момент всеобщей угодливости Ород будто вырастал, прибавлял себе значимости, попадая в незримую тень императора.
Косой горячил коня, одолевая милю за милей. Его маленькое, но грозное воинство поспешало за ним.
«Скоро все закончится, – убеждал себя Ород, – тяжелый поезд не мог уйти далеко, и с дороги ему не свернуть…» Догоним, перебьем всех подряд и вернемся с победой. И закатим пир! Ах, какая жизнь начнется…
– Вижу! – заорал вдруг Каджула, вытягивая руку с плетью. – Повозку вижу! Вона, впереди!
И впрямь, перепахав колесами и копытами желтый песок дороги, далеко впереди двигалась Малая Повозка. Дорога делала поворот, и поезд изгибался, вторя пути.
– Окружить и остановить! – отдал Ород приказ.
Два ляна бросились галопом, обходя Малую Повозку с флангов, «головорезики» прибавили коням прыти, не сходя с тракта.
Сопровождающие колесницу воины, среди которых были и копейщики, и меченосцы, сначала попытались оказать сопротивление нападающим, но волшебная сила свитка с императорской грамотой принудила убрать оружие и склонить головы.
– Стрелки! – крикнул Ород. – Приготовиться! Каджула, отворяй дверцы!
Лучники с суровыми лицами натянули луки, выцеливая врагов императора. Каджула спешился, опасливо подобрался к последней карете, и резко распахнул дверцу.
– Никого!
Разбойник кинулся к следующей платформе, отворяя дверцу с разгону.
– И тут пусто!
Потрясенные и перепуганные возницы загомонили разом.
– Ти-хо! Каджула, глянь в первой повозке!
Разбойничек бегом побежал в голову поезда, отворяя по пути дверцы. Малая Колесница была пуста. Ород, разочарованный и разгневанный, не знал поначалу, что предпринять. Мелькнула даже мысль вернуться и соврать императору – беглецы, дескать, настигнуты, все понесли заслуженную кару…
Один из ци-ду-вэев подбежал и низко поклонился:
– Достопочтенный нань, возницы утверждают, что у Чантина две крайние повозки были отцеплены и проследовали на юг.
Ород сразу успокоился. Досадно, конечно, что погоня затянется до самого вечера, но что делать… Потерпим, дольше терпели. Он ведет за собой три ляна воинов, а фроменов сколько? Десяток? И что значат силенки десятка против его силищи? Семеро на одного!
– По коням! – скомандовал Косой. – За мной!
Все три ляна быстро разобрались, и повернули обратно. Вскоре пыль осела, топот копыт стал почти неразличим. Бледные возницы переговорили между собой и направили Малую Повозку в ту же сторону, причитая и воздыхая. Накажут ли их за невольное прегрешение или простят великодушно? Погонят из дворца или они отделаются плетьми? На всё воля Сына Неба…