Глава 9,
в которой Олег справляет обновку

Добравшись до канала Зеебрюгге, чьи воды плескались почти вровень с сушей, Олег дождался первой баржи, следовавшей с моря.

Баржу, груженную золой, тащили бичевой два ленивых вола, неспешно ступая по натоптанной дорожке.

Погонщик испугался бритоголовых и позволил беглецам перескочить на свою лоханку, после чего оставалось лишь оттолкнуться шестами, чтобы приблизить корму к противоположному берегу. Форсировали.

Хозяин баржи перекрестился и заторопил своих крупных рогатых лодырей.

– Если топать вдоль берега моря, – проговорил Сухов, – выйдем к Вёрне, недавно оттяпанному французами, а там и Дюнкерк. Это самое… но как раз берег и будет, скорее всего, прочесан. Так что лучше двигать к Лиллю. Сейчас он тоже французский. До него верст семьдесят, если не больше, и я не собираюсь всю дорогу проделать пешком. В принципе, адмиральского перстенька хватит на полдесятка коняшек, но… Посмотрим, короче.

– Ёш-моё! – воскликнул Быков. – Да какая разница?! Мы свободны! Свободны!

– Дошло, наконец, – съехидничал Пончик. – Угу…

Павел, которому выпал жребий вооружиться кортиком, гордо сказал:

– Да мы и в цепях вольными были!

Часам к трем пополудни пятерка вышла к крошечной деревушке из десятка фахверковых домов, обступивших крохотную церковь.

Олег критично осмотрел себя и друзей.

Сам он щеголял в серой рубахе и коротких штанах из дорогой черной ткани, со шпагой в ножнах на перевязи через плечо.

И переобулся, и шляпа…

Но тем не менее все пятеро – голомозые. Ни своих волос, ни парика заемного.

Сухов с досадой потер бритую голову – каторгой так и несет. Не колпак же красный надевать.

– Тысяча чертей! Мы все как Юл Бриннер!

Друзья Сухова экипированы были еще хуже.

– Олег, глянь! – затормошил капитана Понч. – Там чучело!

– Я и так как чучело, – пробурчал Сухов. – Да ты не понял! На чучеле шляпа!

– Твоя очередь, Яр, – ухмыльнулся Олег.

– Ёш-моё…

Быков покривился, представив себя в этом ужасном головном уборе, рваном, с обвисшими полями.

Но это всё же лучше, чем ходить лысым!

Мрачно напялив шляпу, отобранную у пугала, Яр малость приободрился, положив ладонь на рукоять шпаги.

Сухов подумал, надел на палец перстень – и отобрал у Пончика тюки с прикидами для гребцов.

– Э, э! Куда?

– На продажу! – отрезал Олег. – Нельзя нам в красном светиться. Это всё равно, что доску на грудь повесить и написать: «Беглый раб». Ладно… Вон, видите мельницу? Ждите меня там, а я попробую толкнуть наше имущество.

Тронув край шляпы, Сухов пошагал к деревне.

Улица была пустынна, лишь вдали брел священник, опираясь на палочку, да погонял маленького ослика.

Углядев таверну с вывеской, качавшейся на ветру, Олег поежился. Было относительно тепло, плюс десять или что-то около того, но сильный ветер с моря здорово выстуживал.

У коновязи в гордом одиночестве скучал оседланный мерин.

Оглянувшись напоследок, Сухов толкнул дверь, ведущую в заведение общепита, и спустился на три ступеньки.

В просторном зале, чей потолок поддерживался массивными колоннами, было тепло, а разожженный камин добавлял уюта. Земляной пол покрывала нарезанная солома, а столы и лавки были выдержаны в общем основательном стиле – прочные, надежные, тяжелые.

За одним из столов, накрытым на большую компанию, сидел голландский мушкетер, седой не по годам, сам с собою играя в кости.

На нем была короткая синяя куртка, из-под которой выглядывали манжеты и воротник белой рубахи, а сверху ее обтягивал колет-безрукавка из оранжевой ткани с синей каймой. Штаны имели зеленовато-бурый цвет, а синяя шляпа, висевшая на крюке, вбитом в стену, пушилась красными и темно-голубыми перьями.

Можно было ожидать, что кабатчик должен выглядеть под стать таверне, однако он оказался сутулым худым субъектом с длинными прилизанными волосами.

– Чем могу служить? – поклонился он, профессиональным взглядом осматривая Олега.

Отсутствие парика на посетителе настораживало, однако дорогой перстень и шпага искупали сию странность.

– Хочу продать, – сказал Сухов, разворачивая тючки с казенными наборами для гребцов. – Это самое, всё новое.

Ежели хозяин таверны и удивился, то виду не подал.

Перебрав плащи, рубахи, штаны, носки, он покивал и назвал цену. Поняв, что посетитель плохо его разумеет, кабатчик выложил на прилавок три гульдена.

Олег стал торговаться – достав дареные сребреники, он выложил на ладонь шесть монет.

Кабатчик, еще более расположившийся к гостю – платежеспособен, однако, – добавил к выложенной им сумме еще один гульден и пяток пеннингов.

Сухов кивнул и сгреб плату.

Его малость напрягал мушкетер, вернее, накрытый стол перед воякой – если явятся сослуживцы, то возможны неприятности.

Увы, незаметно уйти не получилось – с улицы донеслось лошадиное ржание и людской гогот.

Грохнула, распахиваясь, дверь, и трое мушкетеров ввалились в таверну.

Судя по красным лицам и широким жестам, веселящее действие вина уже было ими испытано в полной мере.

Сбросив плащи защитного цвета, здорово походившие на плащ-палатки, и шляпы, вновь прибывшие заоглядывались в поиске развлечений.

Олег попытался скромно покинуть заведение, но судьба в образе раскрасневшегося усача в оранжевом колете помешала ему в этом. Мушкетер преградил Сухову дорогу и заговорил высоким штилем, напуская на лицо надменность.

– Не понимаю, – сказал Олег нетерпеливо, сказал по-французски, и усач обрадовался.

– Ребята, – воскликнул он, – да тут француз!

– Вражеский соглядатай небось, – налился нездоровым багрецом дружок усача, полноватый индивид с рыжей шкиперской бородкой.

– Арестовать шпиона! – вынес вердикт седой.

Четвертый из собутыльников, усатенький молодчик с жеманными манерами, вылез из-за стола и придал лицу постное выражение.

– Братья мои, – произнес он с чувством, переходя на дурной французский, – Христос заповедовал нам возлюбить врага. Думается мне, если шпион предложит нам четыре… нет, пять гульденов за свое спасение, то мы простим его грех. Верно?

– Вер-рна-а! – взревели мушкетеры.

– Денежки на стол, шпион, и свободен!

Сухов давно уж всё решил для себя: следовало учинить маленький турнир по фехтованию, ибо мушкетеры владели тем, в чем нуждались беглецы, – оружием, одеждой, обувью и лошадьми. Последнее перевешивало все возможные компромиссы.

Миг – и острие Олеговой шпаги уткнулось в шею усачу.

– Ты ошибся, – холодно усмехнулся Сухов, – превосходство не на вашей стороне. Оружие на стол! Куртки, штаны – туда же. Ботфорты – на пол. Если всё исполните и не станете нарываться, я вам не только свободу дарую, но и саму жизнь.

Усач по-прежнему торчал как столб, только глаза пучил – завис, наверное.

А вот молодчик дернулся, хватаясь за шпагу, и Олег проколол ему горло, успев пожалеть, что куртка мушкетерская окажется измазанной в крови. Отстирывай ее потом… Усатый, внезапно переставший ощущать острую сталь шеей, разом ожил. Отступил на шаг, весьма шустро достал клинок из ножен и кинулся на Сухова.

Фехтовальщиком он был средним, по всей видимости, заучил десяток приемов и связок, да и решил, что этого курса молодого бойца хватит для исправного несения службы.

А это смотря на кого нарвешься…

Усач успел совершить два выпада, после чего заработал укол в лоб – надо же было как-то уберечь от загрязнений свою будущую одежду. Хотя как раз лоб кровоточит обильно.

Седой и полный мушкетеры рванулись к Олегу, сметая со стола приборы.

Оба знали толк в дуэлях. Седой напал на Сухова слева, полный – справа.

Кружа между столами, наполняя душную таверну лязгом и клацаньем шпаг, Олег приметил кабатчика, полумертвого от страха, вжимавшегося в стену и мелко дрожавшего.

Скоро уже, потерпи, хозяин…

Отбив выпад седого, Сухов тут же скрестил клинки с полным. С размаху усевшись на стол, он крутанулся, перемахивая на ту сторону.

В эту самую секунду распахнулась дверь, и в таверну влетели Яр и Пашка, воинственно размахивая холодным оружием.

– Осторожно! – крикнул им Олег. – Не попортьте одежку!

Полный отвлекся всего на мгновение и тут же за это поплатился.

Седого Сухов оставил друзьям. Тот, может, и сдался бы, но, видать, слишком долго прикидывал за и против, отчего и пал смертью храбрых.

– Разуть и раздеть! – скомандовал Олег. – Я соберу оружие. Понч где?

– Лошадей прикармливает! – кисло улыбнулся Быков, с брезгливостью расстегивая колет на усаче.

– Физиономию попроще сделай, – посоветовал ему Сухов. – Или предлагаешь тряпки у портного заказать?

– Да нет, я так просто…

Хмыкнув, Олег натянул поверх своей рубахи трофейную куртку.

– А себе так без пятен выбрал!

– Цыц, – сказал Сухов добродушно. – Переодевайтесь здесь, чтоб на улице не светиться.

Закинув на плечо перевязи со шпагами, кинжалы в ножнах Олег понес на сгибе локтя, как дрова.

Любезно попрощавшись с кабатчиком, Сухов выбрался на улицу.

У коновязи перетаптывалось восемь лошадей – четыре оседланных и столько же запасных.

«Кому-то придется ехать в охлюпку», – улыбнулся Олег.

Пончик гладил вороного коня, скармливая животине кусок лепешки, посыпанной солью.

Коняка тянулся доверчиво мягкими губами и подбирал угощенье.

– А сколько их было?

– Четверо. Было.

– Мушкетеры? – спросил Женька. – Они, орелики… – Кино и немцы!

– А мы, как увидали, что эти едут, так сюда сразу!

Угу…

– Так, топайте вниз за обновками. Только быстро.

– Щас мы, сиятельный!

Пока Олег затягивал слегка распущенные подпруги, стали появляться его товарищи.

Вот только не из парадного, а через ворота на заднем дворе.

– Нас кабатчик припахал, – громогласно объявил Комов. – Мы всех мертвяков на телегу перетаскали, а он нам – во!

Жека поднял тючок со съестным и довольно вместительный кувшинчик.

– По коням!