Глава 7,
в которой Олега выводят из себя
Хорошо сбалансированное весло слушалось гребцов. Галера спускалась по реке к морю, и ход был довольно-таки скорый.
С берега доносилось мычание коров, ржание лошадей, стук топоров и визг пил. Мимо, вверх по течению, тащились купеческие пинасы и флейты. Ветер дул с моря, наполняя паруса кораблей, а вот у галеры был иной привод.
Вскоре все звуки пригасли, подавленные скрипом уключин, плеском весел, уханьем и кряхтеньем, вырывавшимся из сотен глоток.
Порою ветер стихал, и тогда жар и смрад почти трех сотен разгоряченных тел полнил галеру. Слава Богу, снова налетал бриз, позволяя вольготно дышать.
Пока что Олег не испытывал особых неудобств от гребли. Напротив, тело, отвыкшее от движения на гаупт вахте, радовалось приложению сил.
Но тут капитан, желая выслужиться перед Дедом, приказал комиту прибавить скорости. Комит тут же взял в рот свою дудку и засвистел. Ему вторил сукомит.
Надсмотрщики разбежались по куршее, требуя сунуть в зубы затычку из пробки:
– Кляп в рот, канальи! Живо! Кляп в рот!
Барабанщик ускорился, отбивая ритм почаще, и Сухов приналег на весло. Когда он очередной раз прогнулся, спину его обжег кнут.
– Кляп в рот, кому сказано? – прорычал аргузин.
– Я тебя убью! – вырвалось у Олега.
Лицо человека-без-шеи исказилось, он замахнулся, распуская плеть, но властный голос де Рюйтера остановил его.
Сухов поглядел на Деда, и снова глаза – в глаза. Адмирал смотрел изучающе, игнорируя опасный блеск во взгляде Олега.
– Чего ты кляп не взял? – поинтересовался Пончик. – Он чистый, ты не думай. Их при мне резали из пробки. Угу…
– Да я не брезгливый, – выдохнул Сухов, загребая, – противно просто. Будет тут всякое чмо… – Не договорив, он выдохнул, прогибаясь вперед и занося весло.
А гребцы за его спиной мычали, стискивая кляпы, и этот надрывный стон ходил волнами, пуская мурашки по коже.
Ненужную гонку первым проиграл Пончик. Совсем немного времени потребовалось, чтобы он выдохся. Вторым в финал вышел Яр. Оба только качались, цепляясь за весло, но тягать его они больше не могли.
Быков был красный от стыда.
– Я… выложился… – хрипло выдавливал он, со всхлипом вбирая воздух. – Сдох…
Дышать было больно, легкие словно обжигало воздухом.
Яр сильно переживал – вроде и бицепсы-трицепсы накачаны, а вот, поди ж ты, уработался.
С Пончиком всё ясно: с выражением зомби на лице не Шурка весло тягает – весло тягает Шурку, мотыляя туда и обратно.
А Сухов гребет, как машина, как наглядное пособие для демонстрации возвратно-поступательного движения.
Быков припомнил, как он впервые повстречался с Олегом. Случилось сие на фестивале исторической реконструкции, до которой Яр был большой охотник.
Он тогда поединок затеял, дабы все полюбовались, какой он умелый рубака.
Противник его, Сёма Жестянщик, представлял викинга – он был в длинной кольчуге-бирни, с круглыми шлемом и щитом, а вот Быков щеголял в великолепных рыцарских доспехах XIV века, вороненых, с серебряной чеканкой, – денег хватало…
«Черный рыцарь» двигался быстро, лихо орудуя мечом. «Викинг», высокий, толстоватый парень, был неповоротлив, он отмахивался секирой от клинка, полагаясь на силу, и не поспевал за шустрым противником.
Вот рыцарский меч коснулся бычьей шеи «норманна», и обступившие поляну знатоки заголосили:
– Готов! Адекватно, Яр! Улоф Змеиный Глаз, ты убит!
Рыцарь, салютуя мечом, поднял щелястое забрало.
Сухов, упакованный в потертые джинсы и мокасины, в домотканую рубаху с богатой вышивой у ворота, стоял неподалеку, наблюдая за поединщиками. Его широкие плечи покрывала длинная куртка из оленьей шкуры, выделанной добела, щедро расшитой бисером и мелким речным жемчугом, а на ремне висели ножны с византийским мечом акуфием, чей не слишком длинный клинок пробивал кольчугу.
От Олега исходила спокойная холодная сила, а тут – типичный мажор, избалованное дите богатеньких родителей.
Яр мигом приметил Олегову усмешку, вспыхнул, как маков цвет, и, стащив с себя шлем бацинет, встряхнул длинными волосами, слипшимися в сосульки.
– Кто ты, дерзкий странник? – выспренно спросил он.
– Магистр Олегарий, – спокойно ответил Сухов. – Обращаясь ко мне, следует добавлять: сиятельный.
По толпе пробежал шумок, а Быков картинно вскинул меч.
– Я вызываю тебя на бой! – воскликнул он. – За непочтительность!
– Ладно, – пожал плечами Олег.
Пончик сказал негромко: – Это и есть Яр Быков. Угу… – Я так и понял.
– Эй, оруженосцы! – кликнул Яр. – Негоже биться в латах с бездоспешным!
Суетливые оруженосцы, больше похожие на студентов старших курсов, кинулись к нему – расстегивать кожаные ремешки и вскрывать рыцарский панцирь.
– Защищайся, сиятельный! – сказал Ярослав церемонно, тут же переходя в атаку.
Сухов отбил наскок легко, будто играючи, и совершил молниеносный выпад. Острие акуфия уткнулось «рыцарю» в шею.
– Убит, – сказал Олег.
– Это нечестно! – воспротивился Быков. – Я не успел!
– Потому и мертв, – пожал плечами магистр, пряча клинок в ножны.
– Давай сначала? – разгорячился Яр. – Выхватываем мечи на счет три. Борька, считай!
Белобрысый Борька повел счет:
– Ра-аз… Два-а… Три!
«Черный рыцарь» только потянул меч из ножен, когда Олегов акуфий чиркнул наискосок по его стеганому поддоспешнику. Сверкнул крылышком стрекозы, взвиваясь с шелестом в воздух, и легонько шлепнул Ярослава по плечу плоской стороной – голоменью.
– Я выпустил тебе кишки, – любезно сообщил Сухов, – и подрубил голову. Надеюсь, это уж точно несовместимо с жизнью?
Ошеломленный Быков только рот раскрыл. Из толпы крикнули:
– Неадекватно!
– Адекватно! – со злостью сказал мажор, швыряя в ножны меч. – Это ж надо, а? И я еще считал себя мастером! Ха! Ты где так навострился?
– В дружине Рюрика, – ответил Олег, намечая улыбку.
Заметив, что Шурик встревожился, Олег состроил пренебрежительную гримаску – дескать, всё равно никто не поверит! Так что страху нет…
– Рюрика? – поднял брови Яр. – Не помню такого…
– Был, был такой, – уверил его Сухов. – Рорик, сын Регинхери, рейкс вендский. Нормальный мужик, кстати. Ну бывай…
Повернувшись к мажору спиной, Олег двинулся на запах шашлычка…
– …И – раз! И… два!
Лобов с Комовым держались часа четыре, втроем с Суховым ворочая веслом.
В какой-то момент Олег растерял все мысли и желания, превращаясь в механизм для гребли. Силы подходили к концу, он держался на одной воле.
Мир оказался как бы заткан полупрозрачной пеленой, шум крови в ушах глушил все звуки.
Неожиданно из окутывавшей его тьмы возникла рука сукомита, сунувшая Олегу кусочек хлеба, смоченный в вине.
Находясь как бы в трансе, он схватил хлебец губами и умял, чувствуя, как проясняется в голове.
– Суши весла! – как глас с небес прозвучал приказ.
Медленно, напрягаясь до дрожи, Сухов, Павел и Женька закрепили весло в кожаной петле, и оно повисло над водою, роняя капли. Всё!
Теперь забегали матросы. Длинные рю, изогнутые, словно удилища, были стоймя закреплены у мачт, дабы не мешать гребле. Теперь их разворачивали, ставили паруса, и те ловили ветер.
Олегу, по правде говоря, было совершенно всё равно. Мышцы ныли и горели, сила их покинула. Плохо, очень плохо…
– В море вышли, – пробормотал Комов.
– Базара нет! – выдохнул Павел.
– На юг идем, – поделился наблюдением Пончик. – Угу.
Сухов не вступал в разговор, было ему хреновато.
Усталость телесная затронула и душу.
Он сам себе казался сейчас странником, поднявшимся на горный перевал, и всё ради того, чтобы убедиться – впереди долгая и трудная дорога, и находится он лишь в самом начале пути.
Олег усмехнулся. Кыш, дурные мысли! Устал он, видите ли. Ничего, потерпишь.
Когда две лягушки угодили в крынку со сливками, одна сразу лапки сложила и на дно пошла – всё равно ж помирать. А другая изо всех сил колотилась, тем и спаслась – спахтала масло да и выбралась из ловушки.
А истома пройдет. Главное – не сдаваться.
Приподнявшись со скамьи, Сухов осмотрелся. Море вокруг. Низменный берег Нидерландов почти сливался с кромкой вод. И никого, только белеет парус одинокий…
Выскочил капитан, угодливо раздвигая полог шатра.
На шкафут шагнул де Рюйтер и тоже огляделся вокруг.
В то же мгновение плечи Олега обожгло плетью.
– А ну сел!
Сухов молниеносно развернулся, хватаясь за плеть и дергая на себя. Аргузин не устоял, покачнулся, отпуская кнутовище, и упал Олегу под ноги. Тот, не думая, ударил безшеего по горлу костяшками пальцев, вбивая кадык.
Вырвав у надсмотрщика кнут, Сухов резко встал, раскручивая трофей.
Офицеры, столпившиеся на шкафуте, еще толком не осознали случившееся, слишком быстро всё происходило.
Свистнув, плеть обвила шею де Рюйтера. Адмирал, багровея, поднял руки, спеша освободиться, но Олег уже тянул кнут на себя.
Надо отдать должное Деду – приземлился он на ноги. Сухов тут же, лязгнув цепью, зажал шею де Рюйтера локтем, правой рукою выхватывая кортик из адмиральских ножен.
Уткнув острие во второй подбородок заложника, Олег громко оповестил офицерье на плохоньком голландском:
– Стоять всем и не дергаться! Я смертен, но Дед умрет первым! Скажите им, адмирал. Де Рюйтер просипел:
– Слушайтесь его…
– Понч, – позвал Сухов по-русски, – убери кнут.
Дотянешься?
– Д-дотянусь. Угу…
Без ременной удавки адмирал вздохнул свободнее – и тут же почувствовал холодное касание своего же кортика.
– Шлюпку к трапу! – приказал Олег. – Бранкаду расковать! Живо!
Капитан, видимо, готовился выступить резко против, но немигающий взгляд де Рюйтера оказался более чем красноречив. Неохотно, но приказы были отданы.
Виллем окрысился, пытаясь пнуть Сухова или сделать подсечку, однако Олег пресек его контрпродуктивную деятельность, заехав Косматому пяткой в нос.
Перепуганный суаргузин, опасливо переступая труп своего непосредственного начальника, живо расковал всю пятерку. Матросы уже подвели шлюпку к правому борту.
– Очистить шкафут! – велел Сухов. – И без глупостей, внучатки, если хотите застать Деда живым! Понч, Яр, Паха, Жека, – быстро в шлюпку!
Тем повторять нужды не было – моментом перебежали и спустились в ял. Сунули весла в уключины, подняли бледные лица.
Олег, ожидая удара в спину, неуклюже перелез в шлюпку, волоча адмирала с собой.
– Весла на воду!
Четверо из бранкады погребли с бешеным рвением, словно и не ворочали недавно веслами на галере.
«Нептунус» удалялся, и шиурма словно обезумела – вой, крики, чернейшая брань, свист, хохот разнеслись над морем, мешаясь с топотом и звоном кандалов. – Паха, Жека, суши весла! Это самое… мачту ставьте.
– Есть, капитан! – гаркнул Комов.
Привыкшие к съемным мачтам на лодьях и скедиях, Паха да Евгений живо справились с ялом, затягивая снасти.
– Парус поднять!
Ветер свежел, унося шлюпку к юго-востоку. Галера потихоньку шла следом, плавно переставляя весла, будто чудовищная водомерка.
Лишь теперь Сухов отпустил адмирала, подталкивая того к банке, и рухнул на место рулевого.
– Уф-ф! Вымотался совершенно…
– Олег! – вскричал Шурик и замотал головой, не находя слов.
– Присоединяюсь! – захохотал Яр.
Олег слегка поклонился де Рюйтеру и сказал:
– Прошу прощения, адмирал, за доставленные неудобства, но увеселительная прогулка на галере не входила в мои планы.
– Вы московит? – спросил Дед на довольно приличном французском. Страху в нем не наблюдалось.
– Мы тут все московиты.
– Этот человек, – адмирал кивнул на Евгения, – назвал вас капитаном…
– Я и есть капитан. Корсар его величества Олего Драй. Жаль, что мы с вами, минхер, в разных лагерях.
Де Рюйтер хмыкнул и прищурился.
– Скажите, капитан Драй… Будь вы адмиралом, когда за вашим флагманом стопушечные корабли, не выстроившиеся в линию, и еще одна колонна фрегатов, рангом поменьше, а ваш противник уже выстроен и готов дать залп? Что бы вы сделали?
Сухов ухмыльнулся, припоминая новации адмирала Ушакова.
– Дал бы приказ трехдечникам стать в правильный строй, не соблюдая порядка, – как встанут, так и встанут, лишь бы в линию.
– Сие вы называете правильным? – фыркнул адмирал.
– Для кабинетных стратегов это нарушение, но в предложенной вами ситуации оно позволит сэкономить время. – Ну хорошо, допустим! А дальше что?
– Ну-у, у меня же есть еще колонна фрегатов. Они бы зашли в тыл противнику.
– Зачем?!
– Чтобы взять супостата в два огня.
Адмирал покачал головой.
– Признаться, я испытываю одновременно негодование и восхищение! – сказал он. – Послушайте, а не желаете ли пойти ко мне на службу? Разумеется, стопушечный корабль я бы вам не доверил… ну, по крайней мере сразу, но фрегат под командование – почему бы и нет?
– Благодарю, экселенц, – улыбнулся Олег. – Поверьте, это для меня весьма лестное предложение. Однако я вынужден отказаться от него – у меня свой путь. Эй, гребцы, чего прижухли? И – раз! И – два!
Шлюпка, и без того подгоняемая ветром, ускорила свое движение. До берега было недалеко – полоска дюн с пучками прошлогодней травы вырастала за белой линией прибоя.
– Паруса долой!
Ялик с шорохом накатил на песок.
– Засим прощайте, минхер, – сказал Сухов, протягивая руку к шпаге адмирала: – Позвольте…
Де Рюйтер молча снял перевязь и протянул Олегу клинок. Отцепил и ножны кортика. А потом опорожнил кошель, висевший у него на поясе, и протянул Сухову жменю серебряных гульденов.
– Возьмите, пригодится.
Подумав, Дед стащил с пальца перстень с крупным изумрудом.
– И это тоже.
– Благодарю, экселенц, – серьезно сказал Олег. – Прощайте!
