Глава 32,
в которой у Олега нет вопросов
…Покидая Альф-Раас, это логово берберских пиратов, Сухов оглянулся на гавань. Грохочущий «пороховой вулкан» хорошо осветил склоны холма, а пылавшие суда смахивали на излившуюся лаву.
Туча дыма, подсвеченная красным и желтым, клубилась, возносясь в небо, то и дело застилая корабли французской эскадры.
Но вот задул ветер, относя гарь, и словно раздвинул театральный занавес – громадный «Сен-Эспри», флагман адмирала Дюкена, показался во всей своей красе.
В одной линии с ним стояли «Дюк» и «Шеваль-Марин».
И снова их борта окутались облаками порохового чада, прогремели раскаты залпов.
Крушить в порту уже нечего было, ядра предназначались жилищам, складам и прочим постройкам – сухая глина изрядно пылила, закручиваясь пыльными вихрями в местах попаданий.
А пинасы, захваченные некогда корсарами, угонялись снова, но теперь всё было по справедливости – оба корабля медленно уходили прочь от чужих берегов.
Развернув коня, Олег дал шенкелей, догоняя друзей – Алёна всё оглядывалась.
Поравнявшись с нею, Сухов мимолетно погладил жене руку, подбодрил улыбкой.
– Всё будет хорошо! – громко сказал он.
– И даже лучше! – рассмеялась Мелиссина.
Скачка продолжалась весь недолгий остаток ночи и утро. Всадники не привлекали к себе особого внимания.
Ну скачут себе и скачут.
Стало быть, надобность в том имеется.
К вечеру разбили лагерь в Атласских горах, в укромной долинке, где нашлась и вода, и трава.
Все были взбудоражены: и кони, и люди.
Приближалось то, к чему так стремились четверо всадников и одна всадница, а лошади просто радовались движению после скучного стояния в конюшне.
Комов с Лобовым собирали сучки, ветки и прочий хворост, Быков набрал воды в котелок и уселся, не желая шевелиться более, а Пончик как лег, так и лежал, погружаясь в дрему.
– Скоро уже… – пробормотал он сонно.
– Скорей бы… – вздохнул Ярослав.
– Поедим и отбой, – сказал Олег, обтирая коня пучком травы. – Подниму рано…
Рано – это четыре часа. Не поймешь – то ли утра, то ли ночи.
Погоню Сухов заметил, когда они проехали Константину – облако пыли над дорогой выдавало конный отряд.
Вычислили их или они сами где-то прокололись – думать об этом было некогда.
– Добавим прыти коняшкам, ребята и девчата, – серьезно сказал Олег. – Мы уже рядом!
Тамугади, он же Тамугас, проехали ближе к обеду, вот только трапезничать не получилось – не до того.
И вот она, Крепость ифритов, Нур-и-Дешт, а уж как ее звали в пору Карфагена, история умалчивала.
С ходу заехав в полосатую тень колоннад, Сухов крикнул:
– Коней привязывайте не туго, чтобы потом сами отцепились!
Спешившись, он живо вынул мушкетон из седельного чехла. Оглянулся на ворота Танит – нет, никакого сиреневого сияния.
«Нас тут не ждали!» – усмехнулся он.
– Паха! Жека! Будете держать оборону вот здесь и здесь! – Олег показал на невысокую стенку между колонн, она могла защитить от пуль, если присесть на корточки или встать на колени.
Стенка позволяла держать оборону с севера.
С юга каменная кладка была повыше, туда Сухов определил Пончика.
Западное направление возможного удара прикрывалось целой грудой обтесанных глыб, полузасыпанных песком.
Здесь устроился Быков.
Олег засел в нише, где когда-то стояла статуя.
Отсюда он мог поддержать огнем и Павла с Женькой, и Ярослава.
Елена находилась тут же, за спиной Сухова.
Судя по упрямой складочке между бровей, отсиживаться она не собиралась, да и мушкетон в ее руках присутствовал не ради красоты.
– Бдите!
– Ёш-моё…
– Бдим. Угу…
Преследователи не замедлили явиться – десяток всадников на разгоряченных конях замелькали между колонн.
Дважды бабахнули здоровенные карамультуки.
Осажденные открыли ответный огонь, Пончик и Олег сняли двух конников, остальные поспешно покинули седла и рассеялись – их черные накидки замелькали в прогалах между руин.
– Не дайте им подобраться близко!
– Да щас мы… Перезарядим только!
Сухов, передав жене свой дымящийся мушкетон, взял «ейный», заряженный.
Очень скоро он пригодился – некто, замотанный в черное, прошмыгнул между колонн.
Увесистая пулька высекла из камня снопик осколков, ранив «штурмовика».
Тот дернулся, показываясь наполовину, и Быков поставил жирную точку в его биографии.
– Готов!
– Не стреляйте! – крикнул кто-то на французском.
Олег сделал знак своим и ответил:
– Выходи, только без глупостей!
Помедлив пару секунд, из-за колонны показался человек в черной мантии.
Лицо его было бледно, и шрам на щеке в форме буквы «Х» выделялся розовым.
– Приветствую, Корнелий, – спокойно сказал Сухов.
Корнелий не ответил. Как завороженный, он смотрел за ворота Танит.
– Началось! – завопил Пончик. – Началось!
Даже при ярком свете солнца были приметны знакомые сиреневые сполохи.
– Кто ты, Корнелий? И что тебе от нас надо? – сухо поинтересовался Олег, одновременно испытывая громадное облегчение – «дверь до дому» отворяется!
– Ты и твои товарищи, – глухо проговорил Корнелий, – вы должны исполнить свое предназначение… В следующее мгновение что-то пошло не так.
То ли нападавшие испугались «спецэффектов», то ли еще что случилось, а только грянул выстрел.
Пуля поразила Корнелия в грудь.
Человек со шрамом упал как подкошенный.
Раскрывая рот, словно рыба, выброшенная на берег, он глядел за ворота Танит, где переливалась радужная пленка портала, мигали огоньками приборы, окаймлявшие арку ворот.
Поплыл голубой туман, и два века соединились.
За вратами кричали и прыгали хронофизики – Антоха, Вован, Витька Акимов.
Акимов не выдержал и сам перешел в семнадцатое столетие.
– Быстрее, быстрее! – вопил он.
– Пригнись! – скомандовал Сухов. – Алёна!
Мелиссина сорвалась с места, одолевая грань времен.
– Паха!
– Жека!
Звук выстрела долетел до Олега.
Он похолодел, но нет, Алёнка уже была там, и ей навстречу неслась Наташка, радостно визжавшая, – дитя видела и мамочку, и папулечку.
Чего же боле для счастья?
Пуля угодила в один из приборов, прикрепленных с внутренней стороны ворот Танит.
Сухов очень четко и ясно видел, или ему это показалось, как свинцовый шарик пропорол решетчатую панель, как выбил рикошетом мелкие детальки.
Полыхнуло так, что Олег зажмурился.
Бесшумная сиреневая вспышка заполонила всё вокруг, пригашая солнце, а потом мир скрылся в голубом тумане.
– Свершилось… – прохрипел Корнелий.
И умер.
Сухов же не мог шевельнуться, даже моргнуть не получалось. Люди застыли, словно в игре «Фигура, замри!».
За проемом ворот всё окрасилось в тона топаза и сапфира, будто на дне бассейна.
Олег видел Наташу, остановившуюся в беге-полете, и Елену, развернувшуюся к нему, – прекрасное лицо выражало растерянность и подступающий страх.
Павел несся, пригнувшись, за ним поспевал Жека – оба смотрелись как на старой фотографии с футбольного матча.
Еще одна долгая-предолгая секунда – и пала милосердная тьма.
Очнувшись, Сухов ощутил себя лежщим не на песке, а на травке.
Упруго сев, он осмотрелся.
Вокруг громоздилась всё та же крепость… Э нет, не совсем та.
Строение выглядело гораздо более целым, новым, что ли, – колонны без щербин, и каменные плиты под ногами не скрывались под напластованиями песка, и статуя занимала свое место, изображая, вероятно, ту самую Танит.
«Куда ж нас опять закинуло?» – устало подумал Олег.
В углу – там, где умер Корнелий, лежал полурассыпавшийся скелет в истлевших обрывках мантии.
– Где мы? – простонал Пончик.
Сухов равнодушно пожал плечами.
Оглянувшись, он увидел Шурку, Ярика и Витьку Акимова.
Все трое медленно поднимались с каменных плит, ошеломленные и подавленные.
– Господи, – вздохнул Олег, – как же мне всё это надоело…
Акимов просеменил к воротам, ощупал теплые камни, словно не верил в их материальность.
Потом торопливо вытащил цилиндрик величиной с шариковую ручку, глянул на шкалу.
– Шикарно… – уныло сказал он.
– Что там? – буркнул Быков.
– Всё, нету больше портала! Коллапсировал, конечно же. Глухо как в танке…
Сухов внимательно оглядел себя.
Куда бы он не попал, хоть во времена фараонов, его просторные, светлые одежды были вне эпох и модных трендов.
Сгодятся в любую пору.
– А где мушкеты? А-а, я же свой бросил…
– И я. Да и толку в нем, незаряженном…
– Шикарно…
– Пошли, – сказал Олег, придерживая палаш в ножнах.
– Куда? Угу… – Туда!
– Ёш-моё… – вздохнул Быков. – И что теперь делать?
– Жить, – буркнул Сухов.
Покинув крепость, он пошагал к Тимгаду.
Атласские горы виднелись вдали, а по сторонам поднимались пологие холмы и скалы, зеленели пшеничные поля.
На горизонте четко очерчивалась аркада водопровода. Цивилизация.
– Будем искать другие порталы, конечно же, – бубнил Акимов.
– А что нам остается? Угу… Олег молчал.
У него внутри будто перегорело всё, даже вроде чадом попахивало.
Сколько можно, в самом-то деле?
Ну почему это гадское время никак не отпустит его?
«Исполнить свое предназначение…» Какое предназначение?
«Свершилось…» Да что свершилось, кто-нибудь может объяснить?
И опять, опять, опять впрягайся, борись, жилы надрывай, лей пот и кровь, свою и чужую, ищи этот чертов портал, соображай, как одолеть века, разделяющие его и Алёну с Натахой…
Хотя тут им в помощь Виктор.
Попал Витюха, как кур в ощип…
Выйдя на дорогу, мощенную каменными плитами, Сухов остановился.
Ему навстречу маршировали римские легионеры.
Самые настоящие – человек восемь взопревших бойцов с копьями и щитами-скутумами, шагали, подчиняясь зычному голосу старшего, которому, видно, всё нипочем.
На шлеме «старшины» имелся поперечный гребень с красным плюмажем – наверное, чтобы бойцам лучше было видно командира в бою.
Начищенный чешуйчатый доспех – лорика сквамата – сиял, поверх него блестели серебряные фалеры – медали с блюдце величиной, штук семь, связанные цепочками.
По всему видать, кентурион.
«Господи, вот занесло-то!»
Отряд двигался налегке – при скутумах и с оружием, но без кирок, топоров, кольев для лагерного частокола, сумок, сундучков для личных вещей и прочего «багажа», который обычно тянет пуда на два точно.
Вовсе не зря легионеров прозывали «мулами»!
Приглядевшись к легионерам, Олег решил, что доблестных воинов среди них от силы двое.
Заматеревшие, мужественные, они выделялись не выправкой даже, а какой-то внутренней сосредоточенностью, алертностью.
Да и достоинства в них было – делиться впору.
А вот остальные – явные новобранцы.
Тироны, как тут говорят.
Кому по двадцать, кому за тридцать, тироны выглядели именно теми, кем и являлись – салагами.
Этих еще учить и учить, гонять и гонять, прежде чем в них проступят черты истинных легионеров.
Все они щеголяли в коротких – до колен – туниках некогда красного цвета, а ныне вылинявших до бледнооранжевого.
Сверху – стеганый поддоспешник и кожаный панцирь, усиленный железными пластинами да двумя полосами-хумералиями, защищавшими плечи.
У правого плеча каждого болтался привязанный за кольцо на верхушке шлем с боковыми щитками-нащечниками – у «дедов» с плюмажем, у тиронов – без оного.
Военный пояс-сингулум удерживал птериги, что-то вроде мини-юбки из кожаных полос, уберегавших бедра.
Интересно, что у легионеров мечи в ножнах висели на правом боку, а у кентуриона – слева.
Зато калиги – прочные воинские сандалии – у всех были одинаковы, а скрипели они так, что о скрытном перемещении и думать не моги.
– Древний Рим? – пробормотал Шурик.
– Ёш-моё! Где ж он древний? Вон гляди, тип в настоящей тоге! «С кровавым подбоем»… – И Быков затейливо выматерился.
Сухов безразлично оглядывал «типа», целеустремленно поспешавшего под эскортом легионеров.
Завидев Олега со товарищи, «старшина» неторопливо, вразвалочку, приблизился к ним.
От всей фигуры кентуриона исходила сила и уверенность. Квадратное лицо, посеченное шрамами, выражало полное бесстрастие.
– Сальве! – бросил он, подойдя.
– Сальве, – ответил Сухов, припоминая латынь.
В бытность его магистром он частенько прибегал к языку Горация – европейские варвары, чьи предки погубили великую империю, пользовались чеканной речью римлян как всеобщим средством общения, понятным и франку, и ломбарду, и какому-нибудь готу.
Олег быстренько оглядел себя и друзей.
Волосы, остриженные на галерах, отросли как раз до нужной длины.
Никто не усат, подбородки бриты (римляне считали длинные волосы и бороды достоянием варваров), так что четверку вполне можно счесть гражданами империи.
– Мы долго пробыли в Ливии, – медленно проговорил Олег, – и отстали от жизни. Кто правит нынче?
Траян?
Кентурион подбоченился.
– Ныне правит император Цезарь Траян Адриан Август, – гордо проговорил он, – Великий Понтифик, Отец Отечества!
– Это какой же год? – спросил, запинаясь, Пончик.
– Второе консульство Торквата и Либона.
– А год, год какой?
– Восемьсот восемьдесят первый от основания Города! – отчеканил вояка лязгающим голосом, затем вытащил меч и небрежно коснулся плеча Сухова:
– Меня зовут Юний Авл, я гастат-кентурион III Августова легиона. Отныне вы, все четверо, служите под моим началом! Недобор у нас… Вопросы есть?
– Вопросов нет! – отчеканил Олег.
– Тогда в строй! – Юний Авл указал место «попаданцам» в арьергарде.
Сухов с друзьями послушно зашагали в ногу как будто так и надо.
– В легионеры – это обязательно? – пробурчал Пончик, давний нелюбитель армейщины.
– Это – статус, – веско и кратко ответил Олег.
– Слу-ушайте… – проговорил Быков. – Ёш-моё! А мы ведь чуть не лоханулись… – Ты о чем?
– А звать-то нас как? Сухов крякнул.
М-да. Вопросец…
– Ладно. Я как был, так и остаюсь Олегарием. Скажу, что отец мой, Роман, назвал меня в честь германца, спасшего ему жизнь.
– Близко к истине, – кивнул Ярослав.
– Тебе можно зваться Сальвием. Чем-то похоже на Ярослава.
– Сальвий? – повторил Быков, словно пробуя слово на вкус. – А почему бы и нет? О! Сальвий Тавр! Как вам?
– «Тавр» – это «бык», конечно же?
– Ну!
– Шикарно. Тогда я – Виктор?
– Именно, – кивнул Сухов. – Только давай немного… мм… расширим твое «ФИО». Будешь ты у нас провинциал… из Херсонеса. Годится? В пору императора Траяна батя твой получил гражданство, и стал ты…
– Марк Ульпий Виктор! – выпалил Быков. – Я читал!
– Чтец нашелся! – фыркнул Пончик. – Я тогда греком буду. Хоть имя оставлю…
– Марк Ульпий Александр!
– Ульпий Сальвий Тавр! Угу…
– Шикарно… – неуверенно сказал Акимов. – Это что же, мы все будем провинциалами? Этими… Марками Ульпиями?
– Да это формальность только! – отмахнулся Ярослав. – Приставки к имени. Римляне их сами отбрасывают и в речи, и на письме. Вон Октавиан Август должен был Гаем Октавием зваться, а не стал.
– Сальвий знает, о чем говорит, – серьезно сказал Шурик. – Он читал. Угу…
Покосившись на него, Быков добавил с деланой веселостью:
– Так что не парься, Витёк.
– Не буду, конечно же. А что? Марк Ульпий Виктор.
Звучит!
– Марк Ульпий Олегарий, – усмехнулся Сухов. – Давай лучше «Ульпий Олегарий Северус»! Угу… – Ну давай… – согласился Олег.
У маленького храма, посвященного Фонсу, богу родников, кентурион дозволил чуть-чуть отдохнуть – попить ключевой водицы, что брызгала из щели между скал.
Вода была чистой и холодной, нахлебались вволю.
Утерев губы, кентурион снисходительно наблюдал за тиронами, галдевшими в очереди на «водопой».
Олег небрежно раздвинул новобранцев, на правах «деда», и, набирая воду в горсти, напился.
Ух, хорошо!
– Чего это он довольный такой? – пробурчал Пончик, взглядывая на кентуриона, пошлепывавшего себя по ляжке витисом – стеком из виноградной лозы.
– Лично у меня две версии, – отозвался Быков. – Либо наш Юний болеет за империю, живота своего не жалея, либо за новых рекрутов ему кое-что причитается.
– Второй вариант куда жизненней. Угу…
Оглядев «Ульпиев», кентурион указал витисом на Олега:
– Эй, ты! Это у тебя меч или вертел?
– Не «эй, ты», – спокойно поправил его Сухов, – а Ульпий Олегарий Северус.
Юний Авл упер руки в боки и с интересом посмотрел на «призывника».
– Олегарий, значит… – протянул он. – Ну-ну. Сейчас мы поглядим, какой ты «северус»! Эй, Тит! Брось-ка свой гладий. Да не мне – ему!
Здоровенный тирон с сожалением вынул из ножен короткий острый меч, вздохнул – и швырнул.
Почти не двигаясь с места, Олег ловко поймал клинок, ухватив за рукоять. Свой палаш, обозванный «вертелом», он передал Акимову.
– Альбус! – гаркнул кентурион. – Гай! Квинт! По одному.
Трое новобранцев вразвалочку приблизились к Сухову, и первым его «протестировал» Альбус, носатый и смуглый парень, заросший черным курчавым волосом.
Истинный сириец.
Олег стоял, опустив меч, и дожидался противника, насмешливо щуря глаза.
Альбус набычился и пошел на Сухова, маша мечом, словно мачете.
Олег сделал молниеносный выпад, клинки скрестились с лязгом – и гладиус сирийца улетел в песок.
– Убит, – холодно сказал «Северус». – Следующий.
Следующим был Гай Публий Донат. Родился он в Африке, но происхождения был италийского – шустрый, юркий, мелкий, загорелый, Гай напоминал Сухову «лицо кавказской национальности».
Донат не пер вперед, он избрал иную тактику – нападал и тут же отпрыгивал.
Чисто собачья хватка: куснуть и – шасть! – в сторону.
Отбив вторую атаку Доната, Олег не стал терпеть, а напал сам.
Гай, правда, не понял, что к чему, не разглядел, какие смертельные раны наметил ему Сухов, и продолжил бой.
– Стоп! – вмешался один из «дедов». – Остынь, Донат, тебя убили трижды.
– Чего?!
– Того! Пробили печенку, распороли брюхо и подрубили шею. Ты мертв! Уносите.
Тироны захохотали и поволокли прочь вяло брыкавшегося Доната.
Квинт, спокойный, меланхоличный даже парень лет двадцати пяти, покачал головой и сказал:
– Я не буду с ним биться, кентурион. Не выдюжу.
Юний Авл лишь кивнул и посмотрел на «дедов».
– Рискнете?
Те переглянулись, и немолодой уже воин с давней мозолью на подбородке, натертой ремешком шлема, погладил блестящую плешь, будто вспоминая о былой шевелюре.
– Попробую, – скромно заявил он.
– Действуй, Кальвус!
Тот неспешно потащил меч и вдруг стал двигаться очень быстро и точно, а гладий будто продолжал его руку, сверкая то оттуда, то отсюда, угрожая ногам Олеговым, а в следующее мгновение возносясь на уровень головы.
Олегу даже приятно стало – в кои веки достойный противник!
Кальвус улыбнулся, обнажая большие белые зубы, – их дуэль даже звучала иначе.
Частый лязг и перезвон стали, шипение и скрежет сопрягались в суровую музыку боя, взводившую нервы и возбуждавшую болельщиков.
– Бей, бей, Кальвус!
– Да ты не руби! Коли!
– Держись!
– Справа, справа! Да куда ж ты…
Плешивый отпрянул первым и отвел меч, словно показывая – я пас.
Бурно дыша и утирая пот, он с уважением посмотрел на Олега – тот даже не запыхался.
– Знатно бьешься, Олегарий, – признал Кальвус.
Кентурион плеснул ладонями и потер их в извечном жесте предвкушения.
Видать, подсчитывал бонусы от возможной сделки в лагере: мало того что четверых рекрутировал, так еще и готового воина приманил!
Одного, как минимум.
Неожиданно на склоне холма впереди поднялся дозорный и замахал накидкой-сагумом:
– Варвары! Варвары идут!
В следующий момент он вздрогнул, роняя плащ, упал на колени и рухнул лицом в траву.
Закачались древки пары стрел, вонзившихся в спину дозорного.
– Это нумидийцы! – провопил кто-то из легионеров.
Со стороны Крепости ифритов пылила большая группа всадников.
– Стройся! – зычно скомандовал Юний Авл.
Воин с блестящей плешью вскинул скутум, прикрывая кентуриона. Длинная стрела тут же тюкнула в щит.
Нумидийцы прибавили прыти коням, загикали, засвистели…
– Мечи к бою! – заорал кентурион.
Олег выхватил палаш. Быков, с ятаганом в руке, встал рядом.
Акимов и Пончик прикрыли обоим спину.
– Аве, Цезарь!
– Аве!
