Глава 17,
в которой Олег узнает себе цену
«Великолепная пятерка» собралась быстро, опыт имелся, и ранним утром, еще затемно, Олег со товарищи покинул дом графа д’Эбервиля и его будущей супруги.
Сухов перемогся-таки, не стал подниматься, дабы на прощание засвидетельствовать почтение Флоре. Бедняжка и без того проплакала весь вечер.
Шевалье де Монтиньи провожал граф и верная Анакаона, зато уж припасов в дорогу было столько, что впору вьючного тяжеловоза нагружать.
На рассвете покинули Париж, ехали весь день и остановились на ночь в Рамбуйе.
Постоялый двор выглядел не слишком, а потому, дабы не делить постель с клопами, все пятеро устроились на сеновале при конюшне.
Ночью тут хоть и зябко было, зато ни одного поганого кровопийцы. Мыши не в счет.
– Граф выглядит чересчур честным, – сказал Быков, позевывая, – таким блестящая карьера не светит.
– Зато жить будет спокойней всяких герцогов, – подал голос Пончик. – Угу…
– Понч, ты мне лучше скажи, чего от тебя хотел этот черный, – заговорил Сухов. – Кто он такой, вообще? Это самое, может, проговорился как-нибудь?
– Да странно всё, – пожал плечами Шурик, – непонятно как-то… Подъехали трое, ткнули в бок дуло пистолета и вежливо попросили сесть в седло да ехать туда, куда скажут. Я и поехал… А на перекрестке этот черный со шрамом показался из-за деревьев… Вспомнил! Тот мушкетер, который меня пистолетом тыкал, обращался к нему по имени – он черного господином Корнелием называл! Угу.
– Ну хоть что-то…
– Ага! А в казармы когда приехали, я даже спешиться не успел. Один мушкетер всё при мне был, тоже в седле. Я так понял, что мы еще куда-то ехать должны были, но тут Яр с Пахой вломились и все их планы сорвали… Угу.
– Чем дальше, – проворчал Олег, – тем всё страньше и страньше…
На второй день Сухов стал успокаиваться – никаких погонь и преследований они не заметили.
Легкой рысцой, жалея коней, пятерка выехала на дорогу к Орлеану.
Миновав деревянный мост, всадники свернули на неширокий тракт, который с обеих сторон обступили высокие деревья.
Олег подумал, что место весьма подходящее для засады, и тут же впереди выехали из зарослей пятеро серых мушкетеров.
Сухов оглянулся. Ну, разумеется…
Еще полдесятка перекрыли дорогу позади, отсекая пути к отступлению. И что делать?
Скомандовать «Вперед!» и двинуться на прорыв?
И скольким из их пятерки посчастливится выбраться живыми из этой передряги? Уж если тот, кто задумал подловить их, перекрыл вход и выход, можно быть уверенным, что и на флангах засели стрелки. Вот сейчас наводят свои мушкеты, ожидая команды.
– Стойте здесь, – негромко сказал Олег. – Если мне не повезет, ломитесь лесом.
– Ага, щаз-з! – проворчал Комов.
Сухов направил коня к мушкетерам, поджидавшим их впереди. Надо полагать, их специально подбирали по росту и комплекции – верзилы еще те, замучишься убивать.
Среди четверых здоровяков выделялся пожилой мужчина среднего роста, с длинными вьющимися волосами, изрядно отмеченными сединой.
Его загорелое скуластое лицо с тонким хрящеватым носом и проницательными глазами дышало волей и решимостью. Этого пугать не стоит, не из таковских.
– Я имею честь видеть перед собой графа д’Артаньяна? – спокойно спросил Олег.
– Кто вы, сударь? – проговорил пожилой голосом ровным, но весьма прохладным.
– Шевалье Олегар де Монтиньи, к вашим услугам.
– Шарль де Бац де Кастельмор, капитан-лейтенант роты мушкетеров, – церемонно представился д’Артаньян. – Боюсь, шевалье, что вы можете рассчитывать лишь на услуги тюремщика и палача!
– Да неужто? – хладнокровно возразил Сухов.
– Вы убили нескольких моих людей! – повысил голос капитан-лейтенант.
– Тогда, быть может, вы мне объясните, граф, за каким чертом эти ваши люди похищали моего человека? С какой стати они угрожали мне и моим товарищам оружием? Почему они ревностно исполняли приказы некоего Корнелия?
– У господина Корнелия на руках приказ его величества о вашем аресте, шевалье!
– Ложь!
Д’Артаньян дернулся, словно ему отвесили пощечину. – Вы посмели назвать меня лжецом?! – взревел он.
– Вы либо лжец, граф, – жестко заговорил Олег, – либо дурак, коли уж поверили явному вруну, взявшему себе имя Корнелий! Вот офицерский патент, подписанный королем в тот самый час, когда ваши люди похищали моего лекаря!
– Вы врете!
Шпага Сухова зазвенела, сверкнула игольчатым блеском, пугая лошадь капитана-лейтенанта.
– Я не любитель дуэлей, граф, – холодно сказал Олег, – но честь – это штука дорогая, за нее и крови не жаль.
Д’Артаньян долго и пристально смотрел на Сухова, пока в его взгляде не показалась растерянность.
– Позвольте ваш патент, – протянул он руку.
Олег передал ему требуемое. Граф вгляделся в изысканный почерк, в размашистую подпись Людовика, понюхал даже пергамент и вздохнул.
– Пахнет любимыми духами его величества… – пробормотал он.
Задумавшись, он встряхнулся и вернул патент Сухову.
– Тут недалеко по дороге есть неплохой трактир, – заговорил он глуховато. – Я вас больше не задерживаю, шевалье, но надеюсь, что вы расскажете мне всё как есть.
Олег усмехнулся.
– Выпивка за ваш счет, граф!
По случаю теплой погоды хозяин питейного заведения «Сломанный меч» вынес столы и скамьи на террасу, прикрытую лишь от дождя – опорные столбы удерживали решетку с плотно увязанными снопами почерневшей соломы.
С двух сторон террасу окружали стены постоялого двора, так что и светло было, и тепло, и не дуло.
Большую часть мушкетеров капитан-лейтенант отослал в Шартр, оставив при себе четверку тех самых здоровяков, что преграждали дорогу Сухову и компании.
Звали верзил кратко – Жан, Ив, Жюль и Пьер.
Недавние противники заняли весь стол, и уж кабатчик расстарался – вино было отменным, да и закуска не подкачала.
– Этот гад, который Корнелий, – рассказывал Яр, – выкупил нас – меня, Александра, Поля и Эжена – у берберов и тут же, по дешевке, продал голландцам. Те, когда добрались до Роттердама, отправили нас на галеры, а буквально через несколько дней рядом с нами за весло усадили Олегара!
– Корсар его величества, – Сухов приложил два пальца к краю шляпы. – Мой корабль отбил французскую галеру – на нее напали опять-таки голландцы, а потом им на выручку прибыли два брига, и нам пришлось худо. Короче, снесло мою тушку в море, где мне еще разок прилетело, – он коснулся шрама над ухом, – и очнулся я на палубе брига «Миддельбурх».
– А потом мы бежали! – вступил в разговор Пончик. – Угу… Но перед этим, в Роттердаме, видали того самого Корнелия. Я лично до сих пор понять не могу, что ему от нас надо! Если уж он хотел нас укокошить, то чего тогда сразу этим не озаботился? Корнелий же плыл на одном с нами корабле, на том, голландском! Только он наверху, а мы в трюме… И для чего я ему вдруг занадобился в Париже? И почему именно я? Чепуха какая-то! Угу…
Д’Артаньян мрачно кивнул. Ему эта история очень и очень не нравилась.
Выходило, что некий пройдоха использовал в своих темных делах мушкетеров короля, да еще прикрываясь бумагой, якобы подписанной рукой его величества!
Опасные игры. Заигрался Корнелий!
Олег отхлебнул вина и прищурился.
– Граф, – сказал он, – у меня такое ощущение, что не только нам, но и вам следует отныне беречься. Мы не знаем ничего об этом Корнелии. Кто за ним стоит? Какими силами он располагает? Хм… Боюсь, сейчас нам это станет ясно! Слева!
Сухов выскочил из-за стола, выхватывая пистолет, однако могутный Жюль еще раньше распознал прямую и явную угрозу: не меньше десятка крепких ребятишек со шпагами наголо ворвались во двор, мигом углядели выпивавших и закусывавших мушкетеров, и молча бросились к ним.
Одинаковые, как бобы в стручке, ребятишки были одеты по-простому, но у каждого за плечами развевался черный плащ.
Наступление развивалось столь стремительно, что выстраивать оборону по всем правилам военного искусства было просто некогда.
Пришлось нападать.
Жюль с Пьером попытались было заслонить собой капитан-лейтенанта, но не тут-то было – граф, урожденный гасконец, вскочил на стол и, сметая бутылки с тарелками, кинулся на врага. Здоровяки-мушкетеры ринулись следом.
Отряд нападающих разделился – одна половина атаковала д’Артаньяна, другая – Сухова.
Паха с Жекой работали в паре – прикрыв спины друг другу, они деловито сражались. Ноль эмоций, будто рубкой дров заняты.
– Там еще один!
– Достали, блин!
Первым пострадал добрый молодец в черном плаще – Жекин палаш почти снес ему голову.
– Один – ноль!
Павел, пинком отбросив наиболее настырного, рывком нагнулся к убиенному добру молодцу, выхватывая у того из-за кушака пистолет.
Выстрел в упор был удачен – круглая пуля порвала настырному требуху, вынося пару позвонков. После этого не живут.
– Готов!
Тут же и Пончик отметился, выстрелив из мушкетона, – заряд картечи разворотил грудь рыжему молодчику в черном плаще.
– Попал!
Пьер, Жюль и Жан дружно перешли в контрнаступление – в левой руке сжимая кинжал-дагу, в правой шпагу, мушкетеры ударили живым трезубцем, отбрасывая противника.
Но и «рыцари плаща и кинжала» тоже были не лыком шиты – поспешно отступив, они ударили с фланга, сцепившись с д’Артаньяном и Жюлем.
Раздался неожиданный пистолетный выстрел, и меткая пуля сразила мушкетера-великана.
Жюль стоял, качаясь, жизнь покидала громадное тело не сразу. Но вот искра мысли погасла в темных, широко раскрытых глазах, и гигант пал.
Граф словно обезумел – бешено фехтуя, он заколол ближайшего неприятеля, и на него набросились сразу двое.
– Яр! – крикнул Олег. – Смотри за Пончем!
Выстрелив из пуффера и не попав, Сухов метнулся к д’Артаньяну – уж больно умелыми оказались парнишки в черных плащах.
Едва он сцепился с одним из них, свирепо сопящим сквозь безобразные ноздри наполовину отрубленного носа, как Пьер, бледный от ярости, пронзил безносого насквозь.
Тут и Пончик, успевший зарядить мушкетон, внес свою лепту – пальнул, перебивая ногу тому самому умельцу, что наседал на капитан-лейтенанта.
С раздробленным коленом очень трудно фехтовать, поэтому Жан и граф в две руки уделали калеку. Чтоб не мучился.
Враг дрогнул.
– Окружай!
– Не дай им уйти!
Рыжий черноплащечник внезапно взял старт, обошел Быкова и ворвался на террасу. Видимо, рассчитывая уйти через кухню.
С грохотом опрокидывая скамьи, он ломился, пер, и Олег едва догнал его, настигнув в прыжке и повалив на пол.
Рыжий отбивался бешено, но пара хороших ударов по челюсти подействовала вразумляюще.
Сухов вывернул «задержанному» руку и спросил, упираясь коленом в спину:
– Кто такие?
Рыжий грязно выругался, но закончить витиеватое выражение не успел – Олег сломал ему безымянный палец.
– Кто вас послал?
Поток черной брани так и хлынул из ротового отверстия, сменяясь поросячьим визгом – сломался мизинец.
– Дружок, – ласково сказал Сухов, – у тебя еще восемь пальцев. Собираешься и дальше геройствовать? Валяй! Когда я сломаю десятый пальчик, я вернусь к безымянному и сожгу его. Потом сгорит мизинчик. А оно тебе надо?
После третьего пальца рыжий стал гораздо общительней и выложил, что всю их банду во главе с Бертраном по кличке Сивый нанял некий мрачный тип с крестообразным шрамом на щеке.
Он и денег дал, и с оружием подсобил, и эти дурацкие плащи выдал. Хотя чего зря хаять – ночью в лесу в них куда теплее.
Имени своего шрамолицый не назвал, но парочка слуг почтительно обращалась к нему: «Господин Корнелий».
Олег встал, поймал взгляд Пьера и кивнул. Мушкетер тут же заколол рыжего.
– Трое бежали! – воскликнул Пончик, выглядывая из ворот. – Паха с Жекой за ними дунули! И Жан!
– За ними!
Сухов, глянув мельком на бледного трактирщика, крестившегося в дверях, вскочил на коня и выехал на дорогу.
Путь отступления всё еще был виден – день был безветренный, и пыль оседала медленно.
– Вперед! Понч, дождись нас! И оружие собери!
– Понял… – буркнул Шурка. – Угу…
Олег погнал коня по пыльному шляху, да гнедок и сам разгорячился.
Вскоре впереди, за развилкой, показались люди и кони. Двое не хилых ворогов уходили на одной лошади – плащи так и трепетали.
У коняки не было шансов – споткнувшись, животина полетела кувырком, и беглецы почесали на своих двоих.
Жека или Паха – издали не разобрать – выстрелил из Шуркиного мушкетона, да не попал.
Не угодил в беглеца, зато перебил деревце у дороги, и один из плащеносцев с разгону задел его.
Да так хорошо приложился к земле-матушке, что свечку в руки да отпевай – шея у него была вывернута не по здорову.
А под ноги смотреть надо!
– Лови его! Держи!
Последнего из банды Сивого поймали за дорогой, у рощицы молодых дубков. Наподдали как следует, от души, да и повязали.
Подъехав, Сухов осадил коня и спросил бандюгана, дышавшего бурно и натужно – вот-вот веревки, стягивавшие грудь, порвет:
– Что вам приказал Корнелий?
Задышливо хапая воздух, плащеносец ответил:
– Мушкетеров… убить, а тебя… лекаря и еще одного… он всё время говорит «yosh-moyo»… обезоружить, связать… и приволочь в Орлеан. Корнелий… награду обещал за вас… по десять золотых за каждого!..
– Как нас ценят, ребята! – усмехнулся Олег.
Паха с Жекой хохотнули.
Сухов, поглядев на допрашиваемого, поинтересовался:
– Как звать?
– Тристан.
– Где именно Корнелий будет ждать вас в Орлеане? Бандит посмотрел на Олега исподлобья и отвернулся.
– Разговорить? – раздул ноздри Павел.
– Не стоит. Тристан, жить хочешь?
Пленный засопел.
– Мне повторить вопрос?
– Корнелий обещал ждать до вечера среды в монастыре Святого Германа, – пробурчал Тристан. – Надо обратиться к отцу келарю или к настоятелю и передать им два денье и еще половинку разрубленной монеты. И кто-то из них проведет к странноприимному дому – Корнелий будет там.
– Понятно… Ты всё сказал? Ничего не утаил? Мы ведь тебя так просто не отпустим, проверим сначала, всё ли так. И, ежели что не сойдется в обители Святого Германа, шкуру с тебя спустим. Усвоил?
– Усвоил, – зыркнул бандюган. – А только я всё по правде выложил.
– Ладно.
Сухов повернул коня, отъезжая. Быков и Жан вопросительно посмотрели на него.
Олег пожал плечами, и те сразу взялись за Тристана, распутывая на нем веревки.
Сначала бандюган даже помогал им в этом, а после стал беспокоиться. И не зря – Жан, скалясь в тридцать два зуба, затянул на шее у Тристана петлю, а Ярослав перебросил свободный конец через сук.
– Эй! Эй! – заорал наемник. – Ты же обещал мне жизнь!
Сухов сделал удивленные глаза:
– А разве я отнимаю ее?
В следующий момент веревка натянулась, и ноги Тристана оторвались от земли, задергались, словно в страшной пляске.
Досмотрев чужую смерть, Олег сказал:
– В Орлеан! Нам всё равно по дороге.
