Глава 13,
в которой Олег попадает в Версаль
Ночью Суховым вдруг овладела бессонница. Провалявшись часа два, измяв простыни, Олег заснул-таки, и приснился ему странный сон, чуть ли не вещий, – как он берет на абордаж берберскую шебеку.
И всё ярко так, живо. Кино и немцы, как Паха говорит.
…По трапу, ведущему на шканцы, спиной вперед поднимался бербер в громадном тюрбане, делавшем его похожим на чупа-чупс, довольно-таки искусно владевший саблей.
Во всяком случае, своего противника, Винченцо, «чупа-чупс» уделал и развернулся – яростный, в белой разорванной рубахе, забрызганной кровью, оскаленный и с горящими глазами: кто на меня?!
Смерть своего человека Олег никогда и никому не спускал. Палаши скрестились.
– Сдохни! – рявкнул Олегов визави.
Сухов отбил яростный наскок, подпрыгнул, уберегая ноги от секущего удара. Что-то дрогнуло в горящих глазах напротив. Может, узрел чего бербер?
В следующее мгновение палаш просадил ему печень, провернулся в ужасной ране и вышел вон с дымящимся лезвием…
Сухов поморщился. Может, у него тоже открылись… эти… паранормальные способности? А что?
Приснился же ему как-то штурм Чечен-Ицы, как там его Ташкаль от тольтеков отбивался? А месяц спустя, уже в этом времени, он и повстречал индейца из сна.
Фыркнув насмешливо, Олегар де Монтиньи бодро поднялся и сделал зарядку, после чего устроил водные процедуры и переоделся.
Очень вовремя – в усадьбу герцога де Вивонна пожаловали новые гости: Прекрасная Испанка и граф д’Эбервиль собственной персоной.
Олег поневоле залюбовался Флорой – молодой, яркой, прехорошенькой, а девушка, увидав Сухова, взвизгнула от радости, мгновенно теряя всю чопорность почти замужней дамы, и бросилась ему навстречу.
– Ты жив! Жив! – восклицала она. – Я так и знала!
В полушаге от Олега Флора замерла, не решаясь броситься на шею, что после обручения было непозволительно, но ее сияющие глаза выразили всё несказанное и несовершенное.
Сухов галантно поцеловал девушке руку, шепнув:
– Ты прелесть!
Флора расцвела и с прежним оживлением стала делиться новостями:
– Его светлость дал нам знать, что вы прибыли, и мы с утра – сюда!
– Кто ходит в гости по утрам, – улыбнулся Олег, – тот поступает мудро.
– Ага! Герцог говорил, что вы сегодня отправляетесь в Версаль. Это правда? И мы тоже!
Тут к ним приблизился, посмеиваясь, де Вивонн, представляя графа, молодого мужчину лет тридцати, сухопарого, с лицом простым и располагающим к себе.
– Позвольте познакомить вас, шевалье, с Роже Гранделем, графом д’Эбервилем. Граф, это шевалье Олегар де Монтиньи.
Олег пожал сухую, жесткую руку Гранделя.
Он терпеть не мог вялых ладошек всяких вельмож, похожих на сырые котлеты, но у графа рукопожатие было что надо. Бонус графу.
– Ну что, господа? – громко сказал герцог. – Позавтракаем – и в путь!
Отправились в двух каретах.
В одной ехали граф, Флора и ее дуэнья Анакаона, а в другой – Олег, Понч, Яр и его светлость.
Паха и Жека составили эскорт – и Сухов завидовал обоим.
Хоть повозки и могли похвастаться новомодными рессорами, смягчавшими тряску, дорога была просто ужасной – яма на яме.
Чтобы сократить путь, двинулись через Париж. Покружили по улицам, выбрались к предместьям, а там и Версаль.
Новый королевский дворец еще не был достроен и не представлял собой того великолепного зрелища, которое будет являть лет через двадцать.
Но черты будущего уже просматривались – в аллеях, фонтанах, роскошных фасадах.
Остаток пути проделали пешком.
Флоре всё было в новинку, она восторгалась на каждом шагу с пленяющим простодушием, присущим девице из провинции.
Олег заметил, как смотрит на свою избранницу Роже Грандель, и ощутил целую гамму эмоций, в том числе ревность – и удовлетворение.
Судя по всему, граф без ума от Флоры.
Сухову стало как-то спокойнее на душе – отдал девушку в хорошие руки. И сразу – грусть…
– Навестим сестрицу! – бодро предложил герцог.
Его светлость шагал по аллее, раскланиваясь с дамами и небрежно касаясь шляпы при встрече с придворными бездельниками.
В этом году сестрица де Вивонна, маркиза де Монтеспан, окончательно вытеснила из сердца короля его прошлую любовь, Луизу-Франсуазу де Ла Бом Ле Блан, герцогиню де Лавальер и де Вожур.
Хорошенькая де Лавальер действительно любила французского монарха, черствого себялюбца, но была слишком тиха, покорна и набожна, а вот пышненькая Франсуаза Атенаис де Рошешуар де Мортемар, маркиза де Монтеспан, голубоглазая блондинка, отличалась взбалмошностью.
Она брала обаянием и колким остроумием Мортемаров. Доставалось всем – Атенаис могла высмеять или заклеймить любого, кроме короля.
И один лишь Сухов ведал про то, что век «самодуры» продлится недолго – скоро маркизу разнесет так, что его величество совершенно охладеет к этой жирной тетке.
А жирная тетка от отчаяния не придумает ничего лучшего, чем вляпаться в дело о ядах.
Впрочем, маркиза и ныне бдительно стережет королевскую обитель, высматривая конкуренток и устраивая тем несчастные случаи.
Для тайных мокрых дел она держала при себе итальянца Азраэля, худющего и бледного, как вампир, холоднокровного, как рептилия, но рабски преданного де Монтеспан.
Надо полагать, Людовик не был особенно увлечен маркизой, просто любой самодержец – это чрезвычайно одинокий человек. Король испытывал голод по обычным для всех человеческим слабостям и капризам и утолял их с подачи де Монтеспан.
А уж та привередничала напропалую, устраивая скандалы даже его величеству, требуя роскоши, роскоши и еще раз роскоши.
Придворные ядовито шептались: «Золото на золоте: сверху кудрявое золото, затем вышитое золотом, золотом тканное золото!»
Людовик предоставил маркизе двухэтажные апартаменты рядом со своими покоями в новом крыле дворца, возле парадной лестницы Послов.
Туда-то Луи Виктор на пару с Олегом и поднялся, попадая в роскошную галерею с мраморными бюстами и колоннами.
Долго искать маркизу не пришлось – в окружении свиты она сама шла навстречу. Сухову маркиза не глянулась – чересчур много складок, а талию не найти.
И что в этой толстухе достойно воспевания?
– О, братец! – воскликнула Атенаис. – Наконец-то ты решился покинуть свои вонючие галеры! Тебя будто самого приковали к веслу!
– Соскучился по твоему ехидству, сестра, – ухмыльнулся герцог. – Кстати, я не один. Позволь представить моего спасителя, шевалье де Монтиньи, корсара его величества. Если бы не он, меня бы уже давно доели рыбы!
– Спасибо вам, шевалье, – улыбнулась де Монтеспан. – Луи – страшный зануда, но я к нему привыкла с детства!
– У шевалье есть корабль, есть команда и есть желание послужить на благо Франции во Флоте Леванта. Не хватает самой малости…
– Королевской милости, – улыбнулся Олег.
– Дайте угадаю! – воскликнула Атенаис. – Речь об офицерском патенте, не так ли?
– Вы поразительно догадливы, мадам, – слегка поклонился Сухов.
– А мы не будем терять время зря! – энергично высказалась де Монтеспан. – Я как раз направляюсь к его величеству. После завтрака король добреет! Братец, не уходи, погуляй пока. И вы, шевалье, подождите!
Маркиза зашагала, удаляясь по галерее. Следом за нею, шурша платьями, оглядываясь и перешептываясь, семенили конфидентки.
Олег прошелся, выглядывая на Королевскую площадь. Всё вроде бы складывалось удачно.
Атенаис, конечно, завзятая интриганка, но строить козни спасителю своего брата станет вряд ли. Да и зачем?
Следовательно, его дело будет рассмотрено быстро и положительно.
Тогда сразу – по коням и вперед. В Рошфор. Давненько он не ступал на палубу «Ретвизана».
– Шевалье, – раздался вкрадчивый голос, – прошу следовать за мной.
Сухов обернулся и смерил взглядом весьма упитанного господинчика, затянутого в камзол цвета семги.
– Его величество желает видеть вас лично! – торжественно провозгласил упитанный.
Герцог за его спиной торопливо закивал.
– Повинуюсь желанию короля, – сказал Олег и двинулся следом за своим провожатым.
Какими-то хитрыми закоулками и потайными коридорами Сухова вывели в светлую комнату, стены которой сияли золотом. Слуга в роскошной ливрее отворил дверь, и Олег оказался в личных покоях короля.
Людовик XIV, пребывавший до того в задумчивости, обернулся – и ожил.
– Приветствую ваше величество, – поклонился Сухов, перьями шляпы омахивая ковер.
– Шевалье де Монтиньи! – воскликнул король. – Он же Олего Драй! Рад, рад видеть вас, спасителя и воителя!
– Слухи о моих подвигах преувеличенны, ваше величество.
– Ах, не скромничайте! Адмирал д’Эстре писал о вас в самых восторженных выражениях. Как я понимаю, вы участвовали во всех походах этого «генерала пиратов», Генри Моргана?
– Довелось, ваше величество.
– Так чего же вы ждете? Рассказывайте! Живописуйте! Ах, в жизни короля так мало ярких красок, но столь много скучных обязанностей и серых будней… Повествуйте!
И Олег повел рассказ о серых буднях корсаров, о штормах и абордажах, о походах на Пуэрто-Бельо, Маракайбо и Панаму.
Он следил за словами, в то же время наблюдая за королем.
Это был человек среднего роста, грузноватый, в огромном черном парике, похожем на львиную гриву, одетый неброско, если не считать драгоценных подвесок на сером камзоле и бриллиантовых пряжек туфель.
В отличие от своего отца, простого, простоватого даже, умевшего и омлет приготовить, и ружейный замок починить, Луи под номером 14 отличался повышенным, можно сказать болезненным, себялюбием.
Когда придворные льстецы превозносили его, весьма скромные кстати сказать, заслуги, Король-Солнце относился к этому спокойно, считая, что так и должно быть, – место самодержца на самом верху, ну разве чуток пониже Господа Бога.
«Государство – это я!»
Людовик оттеснил, истребил, принизил все иные силы в королевстве, включая и закон, вознося надо всем единственный Великий Абсолют – самого себя, любимого.
Ну не объяснишь же ему, что это прямой путь к упадку, что сто лет спустя его потомок лишится головы, отсеченной гильотиной под радостный рев толпы? Да и зачем?
– Увы! – вздохнул король. – Похвастаться приключениями, подобными тем, что были пережиты вами, не могу. Мне передали, что вы изъявили желание послужить под флагом Франции?
– Да, ваше величество. Думаю, мне удастся, в меру моих сил, проредить ряды берберских пиратов.
– Это похвально, шевалье. Скажите, а почему вы покинули пределы Вест-Индии?
– Полагаю, ваше величество, что пиратству в тех водах приходит конец. Великие державы не станут более терпеть корсарскую вольницу. Стало быть, на плаву останутся самые отвратительные представители пиратского племени, коим уготовано одно будущее – виселица. А для меня понятия чести и достоинства – не пустые слова.
Король усмехнулся.
– Хорошо сказано, капитан де Монтиньи. Эммануэль!
Сгибаясь в поклоне, вошел Эммануэль-Теодоз де ла Тур, герцог д’Альбре, обер-камергер. На золотом подносе он вынес скрученный лист пергамента. Это был патент капитана, подписанный рукою короля.
– Вы заслужили право водить фрегаты нашего флота, – произнес Людовик. – Желаю новых побед над врагами Франции и вашего короля!
Олег принял вожделенный документ и отвесил прощальный поклон.