Глава 18, в которой каждый прибывает в свой пункт назначения
1
От Гонава за эскадрой пиратов следовал какой-то флейт, но он держался на почтительном отдалении, а после и вовсе затерялся между небом и морем.
Олега мучило, выматывая все нервы, тягостное чувство, которое иногда охватывает человека перед дальней дорогой.
Вроде и билеты куплены, и вещи собраны, и отпуск оформлен, как полагается, но в тебе всё равно продолжает жить некое иррациональное ощущение обязательной неудачи, зряшности предпринятых усилий.
И ведь порою чувство оказывается верным. Бывает, что в день отъезда возникает некое срочнейшее дело, не решить которое просто нельзя, и ты, матерясь про себя и всуе, несёшься обратно в кассу сдавать билеты.
Правда, вещи не распаковываешь — теплится в тебе надежда, что с делами можно будет справиться по-быстрому, и ты снова вольная птица.
Нечто подобное Сухов испытывал и сейчас.
Ведь Скала — вовсе не конечная остановка, а что-то вроде вокзала или полустанка, где не всякий поезд останавливается.
И ты спешишь с тяжёлым чемоданом, пытаешься залезть в вагон и не знаешь в спешке, что сначала пихать — ручную кладь или себя…
…Когда до желанной Скалы оставалось лиги две или три, корабли сошлись на рандеву.
Олег переходил с палубы на палубу, пожимал десятки и десятки рук, выслушивал пожелания, что-то говорил сам.
С «Коронадо» на «Эль-Тигре» попасть было легче всего — переступишь борт, да и всё, а на «Симург» приходилось по трапу взбираться — высоки борта у галеона.
Потом корсары нанесли Сухову «ответный визит»— натаскали ларцев да сундучков, весьма увесистых даже с виду.
— Из тебя вышел отличный командор, — сказал, ухмыляясь, барон де Сен-Клер.
— И капитан что надо! — поддержал его Моллар.
— Моя видеть, как Длинный Нож снимать скальпы, — проговорил Хиали. — Не всякий краснокожий быть способным, как этот бледнолицый!
— Спасибо, мужики, — поблагодарил всех Олег. — Пора нам.
Шлюпка подвезла четверых «отбывающих» к борту «Синей чайки» и отплыла.
— А справимся вчетвером? — осведомился Пончик, кивая на мачту.
— Справимся, — ответил Быков, не поворачиваясь к Шурке, — куда мы денемся…
— Нас, между прочим, пятеро, — независимо сказала Гли-Гли, прижимаясь к Виктору.
— А женщины на корабле не в счёт! Угу…
— Витя, — задумчиво проговорила девушка, — может, скальп с него снять?
— Терпи, Галя, — вздохнул Акимов. — Он всегда такой…
Вот галеон стал одеваться парусами.
— Поднять грот, — негромко скомандовал Сухов.
Пончик и Яр с Виктором молча бросились к мачте,
управляться со снастями, а Олег прошёл на корму, где умелец-капитан установил настоящий штурвал, как на флейтах.
Корсарская флотилия уже ложилась на курс, следуя на запад, когда над левым бортом «Симурга» вспухло белое облако. Гром залпа разнёсся над морем, и тут же, словно эхо, прогрохотали пушки с флейта и навио.
— Стрельнуть? — осведомился Пончик.
Сухов покачал головой.
— Не стоит, Понч, — серьёзно сказал он, — это прощальный салют.
Быков крякнул, поморщился досадливо.
— Даже жалко уходить, — признался он.
— Оставайся, — буркнул Шурик.
— Фигулю тебе! Фигулюшечку! О, и Скала показалась!
— И не только скала, — процедил Акимов. — Глядите! Дежавю.
С запада, подчёркнуто игнорируя пиратскую эскадру, приближался флейт. С востока тоже.
Ещё один корабль, вроде бы пинас, выходил из небольшой бухточки неподалёку от Скалы.
— Совсем как тогда с «Фениксом»!
— Сейчас — не тогда!
— Витёк, — спокойно поинтересовался Олег, — сколько у тебя бомб в загашнике?
— Три, — вздохнул Акимов.
— Минутная готовность.
— Есть!
Вскоре Пончик уже зарядил карронаду картузом с порохом. Акимов с Быковым на пару уложили, как надо, бомбу.
Флейты с пинасом выбрали целью именно галиот, это было ясно, как и то, что командир, устроивший эту западню, являлся или дураком, или безбашенным эк-стремалом— «Симург» уже совершал поворот оверштаг, готовясь прийти на помощь Капитану Эшу.
— Готово! — доложил Виктор.
— Пустишь первую по пинасу, он ближе всех, потому и опасней.
— И прямо на дороге стоит! — возмутилась Гли-Гли.
— Вот именно… Я не понял. Где мушкеты? К бою, господа! К бою!
— Есть, командор!
— Пончик!
— Уже! — крикнул Шурка, раздувая фитиль. — Витька, запал на сколько?
— Я скажу когда можно, конечно же!
— К повороту! Поворот!
Акимов с Быковым кое-как обрасопили грот, и Сухов повернул к берегу.
— Понч! Выдай им залпом для начала!
— Да, командор!
Пончик по очереди запалил фитили трёх пушек с левого борта. Громыхнули они тоже по очереди. Попало в цель лишь одно ядро, продолбав борт пинасу под названием «Ла-Рош».
— Понч! Пора, конечно же!
— Огонь!
Грохнула карронада. Бомба рванула у самого борта пинаса, подняв столб воды.
— А, дьявол! Заряжай, чего стоишь? Угу…
— А ты целься лучше… Ёш-моё…
Второй снаряд угодил между грот- и фок-мачтой.
Пробив настил, бомба взорвалась, вынося палубу. На пинасе занялся пожар, загорелся грот — окаймлённые траурной рамкой дыры ширились, и вскоре корабль потерял ход, стал дрейфовать к берегу.
— Поднять марсель! Поднять бизань!
За кормой забухала орудийная канонада — это «Эль-Тигре» отгонял флейт, пожаловавший с востока.
Олег глянул в подзорную трубу. «Фортуна». Ну-ну…
Похоже, что удача отвернулась от команды флейта. Странно…
Матросы одеты во что попало — и лансерос на палубе, «люди в чёрном». Или это не лансерос, а обычные мушкетёры? Без разницы, всё равно испанцы…
За «Синей чайкой» увязался самый наглый флейт — «Дельфин», — проскользнувший с запада.
«Коронадо», самый быстрый из корсарских кораблей, попытался пугануть «Дельфина» огнём, но тот огрызался — и пёр на всех парусах за галиотом.
— Скала уже близко! — крикнул Яр.
— Понч! Бомбой по «Дельфину»!
— Есть, капитан!
— Только учти — это последняя! Витька, мухой на бак! Активируй своё хозяйство!
— Есть, капитан!
Последняя бомба ушла по более крутой дуге, чем её товарки, и палубу не пробила — потеряла убойную силу, прорываясь сквозь снасти и парус. Рванула на шкафуте, сметая стоявших в море.
— Витька!
— Активирую, командор!
Олег крутанул штурвал, вводя галиот в узкую полосу чистой воды между берегом и рифами, в конце которой вырастала Скала.
Бирюзовый оттенок воды под каменной аркой грота приобретал насыщенность сапфира.
Ударил всем бортом «Симург». Несколько тяжёлых ядер достали «Дельфина», но не остановили его порыв.
На носу флейта показался худой лысый человечек, потрясавший шпагой.
Сухов схватился за подзорную трубу левой рукой, правой удерживая штурвал.
— Ребята, знаете, кто у нас на хвосте? Робинзон наш недоделанный! Фон Горн!
— Живучий, гад! — откликнулся Быков, целясь из мушкета.
Грохнул выстрел. Мимо.
А скала приблизилась вплотную, уходя ввысь, нависая, грозя.
— Смотрите! — крикнула Гли-Гли.
Подо всею аркой замерцали сиреневые сполохи. Они расходились и сходились, то ярчея, то бледнея.
— Ориентация канала! — донёсся голос Акимова. — Стабилизация! Канал стабилен! Работает, работает портал!
Бушприт «Синей чайки» плавно вошёл в трепещущую сиреневую плёнку, пропадая из глаз, словно растворяясь. Редкий синий туман повис вокруг, как дымка.
— Все ко мне! — крикнул Виктор. — Прямой переход длится совсем недолго! Лучше быть вместе, а то снесёт чёрт-те куда!
Пончик первым поспешил на зов. Его обогнала Гли-Гли.
Быков отправился за нею, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не кинуться следом.
Последним двинулся Олег.
Шагая по палубе, он пересёк грань времён у фок-мачты, испытав лёгкий приступ дурноты, и обернулся.
Галиот уже выходил из-под арки на другую сторону скалы. Гиперплоскость, видимая как плёночка с переливами сиреневого света, оказалась за кормой «Синей чайки».
Флейт «Дельфин» виднелся размыто, его будто гнуло, вытягивало и плющило. Вот бушприт прорвал плёнку, показался фон Горн, скачущий и бешено машущий шпагой, а в следующую секунду и флейт, и незадачливый император пошли волнами, будто отражение в воде, и пропали.
Только синее море виднелось за аркой да пальмы на берегу. И ни одного корабля — ни вражеского, ни своего.
— Мы уже там или ещё здесь? — слабым голосом спросил Пончик.
— А вы оглянитесь! — гордо сказал Акимов. — Шикарно!
Сухов обернулся — и почувствовал ни с чем не сравнимое облегчение — впереди, в каком-то кабельтове от них покачивался «Мисхор», старенькая яхта Быкова-старшего.
Кто-то оттуда уже махал руками, а от борта яхты отваливал гидроцикл.
— Господи, господи… — запричитал Пончик, не стесняясь выступивших слёз. — Неужто всё?!
— Ужто, Понч! — выдохнул Яр. — Ужто!
Гидроцикл оседлал Димка, один из матросов, знакомых Олегу по последнему «туру в Византию».
— Привет! — заорал Димон. — Вернулись?
— Ещё не уверен! — ответил Быков.
— Ха-ха-ха!
Тут и сама яхта пришла в движение.
— Понч! — крикнул Сухов. — Витька! Спустить паруса! Кранцы на борт!
— Есть, командор!
Вскоре белая красавица-яхта мягко приткнулась бортом к галиоту.
Быков-старший спрыгнул на палубу «Синей чайки» и молча пожал Олегу руку.
— Спасибо за моего оболтуса, — сказал он. — А то пропал бы! Одна тысяча шестьсот двадцать девятый?
— Точно, — улыбнулся Сухов. — Ребята из «Интер-мондиума» постарались?
— Они! Знать, не зря хлеб ели с маслом!
— И с икрой! — подлизался Акимов, чуя вину за содеянное.
А с яхты уже прыгали хронофизики — Ахмет, Ан-тоха, Вован, Колян…
— Витька! Здорово! Там сейчас такой хроноклазмик случился — обалдеть! Энергии столько и сразу, что у нас прибор сгорел!
— Это, наверное, тот дядька со шпагой! Он попал под закрытие портала, и его «снесло» по вектору в силур
— Ого! А корабль?
— А корабль в своём времени остался!
— Только без носа!
— Ага! Сейчас ему устроят…
— Сейчас! Скажешь тоже!
Отмахиваясь от учёных, Олег спросил у Сергея Михайловича, щедро раздающего отеческие подзатыльники чаду:
— А есть телефон? Девчонкам позвонить?
— Возьми в кают-компании! — ухмыльнулся Бы-ков-старший.
Сухов запрыгнул на палубу яхты, всё ещё находясь в раздрае чувств. Не верилось, что он уже здесь, а не там.
Рассудок с трудом привыкал к иной реальности, словно пробуксовывал, настраиваясь на реалии иного времени.
Олегу это уже было знакомо. Странный, неприятный даже период межвременья. Но это пройдёт…
Он спустился по лесенке в коридор, отделанный амарантовым деревом, и вдруг замер — из дверей кают-компании явственно донёсся голос Алёны:
— Чего это они там так расшумелись? Пойдёмте, глянем!
Сухов так и стоял, когда ему навстречу вышла Алёна.
Елена Сухова, в девичестве Мелиссина. Всё такая же стройная, изящная, талия тонюсенькая, груди платье рвут…
— Олег!
Женщина бросилась ему навстречу, и Сухов сжал её в объятиях. И больше ему ничего не надо…
Ни сокровищ, ни дурацких приключений… Век бы тискал эту прекрасную женщину…
— Алёнка… Помнишь, ты мне звонила, что в Доминикану отправляешься?
— Ну да! Недели две назад.
— Две недели… А я тебя два года не видел…
— Бедненький ты мой… — Алёна погладила Олега по голове. — Сергей Михалыч нам всё… ну не всё, конечно, но рассказал. А я как-то верю с трудом. Два года и две недели…
— Я и сам не верю…
— А ну-ка… Эй, муженёк! Ну ничего себе!
— Что-о?
— Да ты никак помолодел!
— На немножко совсем…
— Ага, на немножко! Сейчас себе кого помоложе найдёшь… Правильно, зачем тебе такая старуха, как я?
— Старушенция ты моя, — нежно проворковал Сухов. — Ты самая-самая лучшая женщина во всех временах и пространствах! Уж поверь мне.
— Верю, — кротко вздохнула Алёна. — Что мне остаётся?
Рассмеявшись, она крикнула:
— Девчонки! Это наши вернулись!
— Да ты что?!
Из кают-компании выбежала Гелла. Ослепительно улыбнувшись Олегу, она чмокнула его мимоходом.
Ингигерда, красавица-стервочка, задержалась подольше, одарив Олега не простым поцелуем, а язычком разомкнув его губы.
— Вот паршивка! — Алёна шлёпнула подругу по мягкому месту.
Подруга, взвизгнув, убежала. А Сухов подумал, что мягкое место у «Инги Егоровны» очень даже упругое…
— А я тебе сувенирчики привёз, — сказал он, словно заглаживая маленькую изменку в мыслях.
На палубе галиота уже вовсю шла раздача подарков.
Пончик открывал сундучки и ларцы, девчонки примеряли «ювелирку», причём Гли-Гли настолько быстро сошлась с жёнами друзей Акимова, что, чудилось, они знакомы с детства.
— Позволь тебе представить, — улыбнулся Олег. — Это Галина, супруга нашего Виктора.
— Витька женился?! — ахнула Елена. — Ну наконец-то! — и протянула руку Гли-Гли: — Елена. Или Алёна.
— Галина, — рассмеялась «супруга Виктора». — Или Гли-Гли.
Примерив ожерелье из Маноа, Алёна была впечатлена. И вдруг замахала рукой:
— Наташка, сюда!
— Папа! Папочка! — раздался радостный визг, и с палубы «Мисхора» прямо в Олеговы руки прыгнула малолетняя блондинка, смеясь и дрыгая ногами.
Никто не знал, кто её настоящий отец, но отчество «Олеговна» Наталье шло.
— Привет, красавица! Маму не обижала?
— Ага, обидишь её!
Проходивший мимо Пончик, тискавший свою Геллочку, вздохнул:
— Ну вот всё и кончилось…
— Ты не рад? — округлила глаза Гелла.
— Рад, конечно! — всполошился Шурик. — Что ты… Больше всех рад. Угу… И всё равно…
Олег, прижимая к себе Алёну (Наташка обнимала его за ногу), остановился у борта, подумав, что разделяет мысли и чувства Шурки.
Он стоял на палубе того самого галиота, что был выстроен в Кадисе или в Барселоне четыреста лет тому назад…
Сухов покривился: к чёрту иные времена! Он в своём родимом. 2012-м. И оно его вполне устраивает.
Море было чисто до самого горизонта. Серебристой мошкой в вышине сверкнул самолётик местных авиалиний, а на море ни кораблика, ничего.
Только волны размеренно катились с востока, слегка поднимали «Синюю чайку» на своих обливных валах, набегали на берег, добрызгивая пеной, и обессиленно отступали.
— Красиво, правда? — шепнула Алёна.
— Очень, сказал Олег.
2
Гондвана, берег океана Япетус. 435 млн лет до P. X.
Нос флейта повалился на песок, шлёпая по нему бушпритом, и фон Горн сам полетел вниз. Хлопнувший блинд накрыл его.
Яростно выпутавшись из жёсткой парусины, Альберт вскочил.
Где он? Вокруг тянулись пески, заметая совершенно плоскую равнину, тянулись до самого горизонта, пропадавшего в мутной дымке.
Фон Горн потряс головой. Да нет, его не оглушило, это просто тишина. Полнейшая.
Обойдя вокруг обрубленного носа «Дельфина», он присел на корточки и только головою покачал. Нос не отчекрыжило. Его словно отрезало, причём срез был идеальнейшим.
Бушприт здесь, и вонючий княвдигед, и блинда-рей, и дурацкая носовая фигура, изображавшая игривого дельфина.
А где же сам флейт? Где все? Где он сам?!
Поглядев по сторонам, фон Горн заметил блеск вдалеке. Море?
Он решительно пошагал, держа на этот блеск.
Песок и песок… Правда, не пустыня. Песок то влажный, то с хрупкой, рассыпчатой корочкой после высохшей росы. И луж полно. А вот и поросль какая-то…
Потрогав рукою странные сосудистые растеньица, Альберт пожал плечами и пошагал дальше.
В низинке высились, поднимаясь футов на десять, непонятные образования, чем-то смахивавшие на хвойные деревья, только окаменевшие будто. Фон Горн потрогал их. Да нет, мягкие вроде…
Приложив усилие, он отломил кусок — запахло сырыми грибами.
Господи, да это же и есть гриб! Куда же его занесло?
Сердце частило, а разносимая им кровь словно остывала, холодя ужасом.
— Господи пресвятый… — проскулил Альберт. — Спаси…
Полное молчание в ответ. И тишина… Ни единой пичуги в небесах, даже муха не прозудит.
Песчаный берег обрывался круто, но высоты тут было по пояс. Спрыгнув на скрипучую гальку, хрустя ракушками и выеденными панцирями, фон Горн подошёл к воде.
На мелководье колыхались шестилучевые губки, по дну шарились мелкие противные членистоногие трилобиты, перебегая дорогу своим пучеглазым соседям, со щупальцами и в раковинах конусом, а потом их всех распугала кошмарная тварь, похожая одновременно и на рака, и на скорпиона.
Вот ракоскорпион догнал и схватил своими клешнями толстого бахромчатого червя, а над ними обоими проплыла лучепёрая рыба, похожая на слизня…
Отпрянув, завыв в полном отчаянии, Альберт выскочил на берег.
— Где я?! — возопил он, но ответа не донеслось.
В тишине и покое на берег накатывались волны.
Размеренно, переливаясь под солнцем, они растекались по песчаному пляжу, добираясь до ботфортов фон Горна, и скатывались обратно, шурша песчинками.
Пологие океанские валы, гонимые ветром, бились о берег, отмеряя Вечность…
notes
