Глава 14, в которой Олег двигает прогресс
1
Карибское море, острова Невис и Сент-Кристофер
Если верить календарям, лето минуло, но в Вест-Индии неразличима грань между августом и сентябрём — всё так же ярко светит солнце, всё такая же теплынь и жарень.
Генерал-капитан дон Хуан Фадрике деТоледо-и-Оссорио горделиво пыжился на шканцах «Нуэстра Сеньора дель Пилар-и-Сантьяго».
Вся его Армада Эспанья, могучий флот южных морей, следовал к Наветренным островам, построившись в три колонны — тридцать пять галеонов и четырнадцать навио.
Тридцать шестым, затесавшись между «Сан-Николас деТолентино» и «Сантиссима Тринидад», шёл «Чёрный гранд» дона Альберто де Корона.
Дон Хуан аж залюбовался открывшейся ему картиной.
Красота-то какая! Силища! Мощь!
— Любуетесь?
Генерал-капитан повернулся всем телом в сторону говорящего.
— Любуюсь, дон Альберто. Мою загрубелую душу вояки всегда трогал вид множества кораблей, над которыми полощется испанский флаг!
— Понимаю, — де Корон изломил тонкие губы в скользящей усмешке.
— А почему вы не на палубе «Чёрного гранда»?
Дон Альберто снова улыбнулся.
— Отсюда будет лучше видно, дон Хуан. К тому же я понимаю, что «Чёрный гранд» для вашей армады — так, сбоку припёка. Смотрите, генерал! Ваши галеоны будут наносить удары по еретикам, а навио станут принимать в свои трюмы добычу. Не кажется ли вам, что мой галеон — тридцать шестой лишний?
Де Толедо-и-Оссорио добродушно усмехнулся:
— Сила никогда не бывает лишней, дон Альберто. Скажите… Вы действительно расположены к Испании?
— Странный вопрос, дон Хуан, — насторожился Горн.
— Нисколько, — сказал генерал, сохраняя благожелательность. — Я же понимаю, что вы использовали корабли моей Армады для того, чтобы схватить Капитана Эша. Нет-нет, дон Антонио, я ни в чём вас не виню, тем более что ваше тогдашнее желание вполне совпадало с моим собственным. Просто… Хм. Вы — человек таинственный, и те слухи, те отрывочные известия, что доходят до меня, позволяют говорить о вас, как… Как о ком, дон Альберто? Я не хочу думать о вас хуже или лучше, поверьте. Мне дорога наша дружба, и я бы желал не мнить вас кем-то, а знать точно или хотя бы догадываться о ваших намерениях. Чего вы хотите, дон Альберто?
Горн похолодел. Плоховато он просчитал генерала, плоховато… Дон Хуан оказался куда умнее, чем казался.
Если подумать, то малая толика откровенности не повредит.
Ну о планах присоединения к его будущей империи земель Новой Испании умолчим, а прочее…
— Я всегда, дон Хуан, желал одного и того же — власти. Ныне я могу скромно признать, что владею душами колонистов Новой Англии, Новой Франции и Новых Нидерландов. Осталось завладеть их телами, хе-хе…
Глазки у генерал-капитана загорелись.
— Понимаю-понимаю… — протянул он. — И даже не спрашиваю, какую именно корону вы примеряете, дон Альберто. Что ж, можете править еретиками, Испании сие не во вред. Вот только время…
Альберт фон Горн кивнул.
— Да, дон Хуан, годы идут, а мы не молодеем. Скажите, сколько мне лет, по-вашему?
— Ну-у… — задумался де Толедо-и-Оссорио. — Лет пятьдесят пять? Шестьдесят?
Фон Горн улыбнулся:
— Мне тридцать восемь, дон Хуан.
— Не может быть!
— Может-может… Я поседел, когда мне не исполнилось и двадцати пяти. И ныне мои морщины хорошо скрывают крепость и здоровье. Поверьте, это очень удобно — казаться своему врагу более дряхлым, чем ты есть.
— Понимаю…
Тут на квартердек взбежал капитан Мартин де Ва-ленсиа:
— Земля, сеньор!
Испанская Армада приблизилась к острову Невис.
Энтони Хилтона, избранного поселенцами губернатором, на месте не было — он находился в Лондоне, всячески обхаживая графа Карлайла.
За него управлялся капитан Валетт и брат Хилтона, Джон, «кладовщик и главный пушкарь Невиса».
На рейде покачивалось пять флейтов разных размеров, и генерал-капитан с ходу объявил их пиратскими. Стало быть, подлежащими захвату и ограблению.
Команды флейтов забегали как ошпаренные, пытаясь быстренько поднять якоря и смыться, но это у них плохо получилось.
Уйти удалось лишь одному из кораблей — матросы на его палубе сообразили быстрее всех, чем грозит испанский флот, и увели флейт к Сент-Кристоферу, под защиту орудий форта в Бастере.
«Нуэстра Сеньора дель Пилар-и-Сантьяго» величественно развернулась, словно красуясь, и в этот самый момент раздался залп со стороны маленького, хиленького форта, выстроенного на мысе Пеликан.
Пушек у этой занятной крепостцы имелось всего две, да и те едва ли можно было назвать артиллерийскими орудиями, но случай здорово помог британским канонирам.
Испанский галеон «Хесус Мария» застрял на мели как раз перед фортом, и оба ядра пробили ему борт.
Полуголые англичане прыгали, как черти, вокруг своих пушек, орудуя банниками и прочими причиндалами.
Залп с «Хесус Марии» лишь взбил фонтаны песка на пляже, а вот орудия форта рявкнули в унисон, словно озвучивая попадания.
Капитан Антонио де Окендо, спасая команду галеона, подогнал свой «Пуэрто Кристиано» к берегу и высадил солдат.
Испанцы, паля из мушкетов и размахивая шпагами, живо захватили форт.
Дон Хуан, набычившись, стоял на квартердеке, наблюдая за коротким боем. Кривая усмешка дёргала его губы.
Дождавшись белого флага, он успокоенно вздохнул. Парламентёром англичане послали Джона Хилтона. Генерал-капитан принял его на палубе флагмана.
Ну не в каюту же приглашать этого голодранца!
Выслушав сбивчивые слова Хилтона, дон Хуан кивнул снисходительно.
— Я христианин, — сказал он с внушительным лицемерием, — а посему мне претит проливать кровь, даже если она течёт из жил еретиков. Поэтому решение моё таково: я оставляю вам два флейта, вы грузитесь на них и проваливаете отсюда!
— Мы согласны! — быстро согласился главный пушкарь.
— Да будет так! — величественно заключил дон Хуан Фадрике де Толедо-и-Оссорио.
Когда Армада Эспанья оказалась в виду Сент-Кристофера, на берегу забегали так же, как и давеча на Невисе.
Селение Бастер не впечатляло изысками зодчих — это было разношёрстное скопище домов, часто походивших на хижины. Добротных зданий, достойных называться жилищем уважающего себя человека, насчитывалось совсем мало.
«Сейчас их будет ещё меньше», — подумал дон Хуан и дал знак канонирам.
«Нуэстра Сеньора дель Пилар-и-Сантьяго» вздрогнула от киля до клотика, тугой грохот ударил, раскалывая воздух.
За всклубившимся облаком дыма не разобрать было, к каким последствиям привёл залп, но вот клубы рассеялись, и всё стало видно.
Пара домишек сложилась, как карточные, кое-где занимался пожар, дымились воронки.
Прогрохотали пушки «Сан-Николас де Талентино», добавляя разрушений и суматохи.
И лишь сейчас заговорили орудия Форт-Пьера, крепости из глины и дерева, выстроенной для защиты Бастера.
Пушкарями командовал Урбан де Руассе, французский корсар и сподвижник Пьера Белена д’Эснамбюка, основателя колонии Сен-Кристоф.
Тридцать с лишним кулеврин хорошенько врезали испанцам, обломив бушприт «Сан-Николасу», пробив борт над самой ватерлинией у крутобокого навио «Нуэстра Сеньора де Росарио». Навио стал крениться, принимая воду в трюм.
Картечь выкосила человек десять на палубах больших галеонов, и это всерьёз обозлило испанцев.
«Нуэстра Сеньора де ла Виктория», «Сантиссима Тринидад», «Сантана Майор» и «Сан-Пабло» по очереди проходили водами бухты, обрушивая на форт тяжёлые ядра.
Отличился и галеон «Чёрный гранд» — вместе с двумя трофейными голландскими флейтами «Фортуна» и «Дельфин», захваченными испанцами на Невисе, он обстрелял три корабля, бросивших якорь в заливе Бастер, и взял их на абордаж.
Добыча была поделена по всем правилам, и капитан де Корон прибавил к своей флотилии ещё один корабль — французский пинас «Ла-Рош».
Полуразрушенный Форт-Пьер всё ещё сопротивлялся, но огонь его пушек слабел. По испанцам били всего десяток орудий, а потом и они затихли — то ли порох весь вышел, то ли ядер не осталось.
А вскоре изрядно перетрусивший Эдвард Уорнер замахал с берега белым флагом.
Большой отряд французов ушёл в леса, не собираясь подчиняться надменным испанцам, а с оставшимися разговор был короток: вон отсюда!
И кто бы спорил под дулами пушек?..
2
Эспаньола, бухта Гонав
Покинув Санто-Доминго, Олег направил «Эль-Тигре» на запад, к бухте Гонав.
Разумеется, не тамошняя чистая вода влекла его, а возможность встретиться с «Симургом».
Без толку крейсируя по морю, двум кораблям никогда не встретиться. Надо или договариваться о рандеву в определённой точке, или следовать к тому месту, где обычно встречались ранее.
Так Сухов и поступил — бухту Гонав они посещали уже раза четыре до этого, был смысл прибыть и в пятый.
Авось и наведается Моллар, когда забеспокоится.
Ведь забеспокоится же?
Флейт, совсем недавно сошедший со стапелей в Барселоне, был ладен и довольно скор.
Обогнув мыс Тибурон, «Эль-Тигре» направился к знакомому острову, названному в честь залива.
Или залив назвали в честь острова Гонав? Ясности нет.
А, лишь только глазам корсаров открылся этот самый залив, они заметили лёгкий навио, скользивший впереди.
Это был парусно-гребной галиот, полугалера с грот-мачтой и маленькой бизанью.
Метров тридцати в длину, кораблик нёс на палубе четыре пушки, а вот надстроек не имел. Чёрный низ, синий верх.
Олег оглянулся и поманил Ярослава.
— Как тебе этот кораблик?
Быков критически посмотрел на галиот, словно находился в автосалоне и выбирал себе транспортное средство.
— Маловат… — протянул он. — И мелковат…
— Балда, — улыбнулся Сухов. — А на чём ты будешь по Ориноко подниматься? Галиот — самое то, и вёсла есть, и парус.
— Вот тут ты прав!
Олег кивнул и скомандовал Шурику:
— Понч! Как станем обходить, кинь ядро перед носом галиота!
— Кину! Угу… Швырну, аж брызги полетят.
Когда флейт поравнялся с галиотом, окрещённым весьма изысканно: «Синяя чайка», бабахнула носовая пушка с «Эль-Тигре».
Ядро просвистело и упало в воду по курсу «Синей чайки». Подобное предупреждение было знакомо любому мореходу, и экипаж галиота не был исключением.
Вот только поведение моряков Олегу показалось странноватым — команда в панике попрыгала за борт и резво поплыла к недалёкому берегу острова.
— Ёш-моё! Чего это они? — изумился Быков.
— Готовятся к чемпионату по плаванию, конечно же, — высказал свою версию Акимов.
— Диего, — скомандовал Сухов, — подваливай к этой птичке. Мушкетёры, готовсь!
Флейт мягко подвалил, с медвежьей грацией пихая галиот.
Кранцы смягчили касание, не позволяя щепить доски, корсары живо соскочили на палубу «Синей чайки» — та лежала куда ниже — и лохматыми канатами быстренько стянули два корабля.
И лишь тогда из кормовой каютки поднялся шкипер — маленький, щупленький, но совершенно невозмутимый.
Пыхая трубкой, зажатой крепкими зубами, он дождался, когда сам Олег спрыгнет на его корабль, и спокойно поинтересовался:
— Это морской разбой?
— Вроде того, — любезно ответил Сухов и оглянулся. — Это самое… Вы один?
— Нет, со мной остался кок и штурман. Кок не умеет плавать, а штурман пьян со вчерашнего дня.
— Вопрос ясен. Тогда не объясните ли мне, отчего остальная команда так резво подалась к берегу?
Шкипер вынул трубку изо рта и ответил:
— Трусы они.
— Боятся пиратов?
— Боятся, что пираты начнут стрелять. Наш трюм забит порохом.
— Ах, вот оно что… Понятненько. Как вас зовут?
— Серватиус ван Схоппе, к вашим услугам.
— Голландец?
— Да, я родом из Амстердама.
— Откуда и куда везли порох?
— Из Картахены в Сантьяго-де-Куба.
— Что же делает голландец на испанском корабле?
Серватиус пожал плечами.
— Ну вы ведь тоже не на французском корыте ходите, Капитан Эш.
— Ты уже стал звездой! — шепнул Быков.
Олег усмехнулся.
— Ладно. Диего! Десяток матросов сюда, со швабрами, и Кэриба! Хлев на палубе!
Корсары, похохатывая, попрыгали вниз и принялись наводить порядок — за своим-то чего ж не поухаживать?
Канаты, придерживавшие «Синюю чайку», вернулись на флейт, и два корабля двинулись дальше одним курсом.
Кончился день, минула ночь. Охотники вернулись с недалёкого берега Эспаньолы, притащив туши одичавших коров, водоносы приволокли бочки с чистейшим родниковым питьём.
Олег как раз переваривал жаркое, нежась в тени, когда его послеобеденное dolce far niente нарушил приход Акимова.
— Так и стой, — разморенно сказал ему Сухов, — солнце заслоняешь…
— Олег, слушай… Шкипер-то, оказывается, знатный столяр, кузнец, слесарь и так далее. У него, конечно же, и станок есть, и всякие инструменты… Шикарно!
— И что? Хочешь наладить производство матрёшек?
— Не матрёшек, конечно же. Бомб.
Капитан внимательно посмотрел на учёного.
— Ты серьёзно?
— Совершенно! Шкипер — тот ещё креативщик! Видел, какая у него пушка на баке?
— Так это пушка?
— Да! Настоящая карронада — ствол короткий, но ядро в тридцать два фунта только так закинет, конечно же, причём прямой наводкой. Но ядро — это пустяк, а вот бомба… Нам бы с Серватиусом только чугунные оболочки отлить, а остальное — дело техники!
— Им бы с Серватиусом… — хмыкнул Олег. — И с ха-арошей БЧ*?
— Ну конечно же! Чёрного пороху — до фига и больше, запалы я сделаю.
— Хм… А не боишься, Румата наш Эсторский, что получится анахронизм?
— Оле-ег, — снисходительно протянул Виктор, — лет через тридцать бомбические орудия всё равно появятся.
— Уяснил. Проникся.
— Нет, я понимаю, конечно же, что инициатива наказуема, но… Понимаешь, в отливке бомбы — в оболочке её, конечно же, — будут утоплены два полукольца — за них бомбу надо цеплять и в дуло. А ты, я знаю, был кузнецом…
— Ах, вот оно что… — затянул Сухов. — А я-то думаю, чего он всё вокруг да около, металлург ты наш! А он своего командира, своё непосредственное начальство запрячь хочет.
Акимов потупился.
— А железо я тебе где возьму? Это самое… И кузню заодно?
Виктор тут же воспрял.
— Всё есть, конечно же! — с жаром заверил он непосредственное начальство. — У нашего шкипера на галиоте целая мастерская!
— Я уже заметил, что Серватиус с прибабахом, — вздохнул Олег. — Ладно, старче, топай отсюда. Будет тебе бомба…
Если честно, Сухов даже рад был новому занятию.
Всё ж таки не на месте сидеть, под солнцем млеть. Скукота же!
А тут дело. Важное. Повышение обороноспособности, как-никак.
Надобно сказать, что Олег всегда побаивался тяги к прогрессорству, которая жила и в Пончике, и в нём самом.
В самом деле, разве не сумели бы они построить ту же паровую машину в эпоху викингов? Сумели бы.
Пусть не в Альдейгьюборге, а в Константинополе, но смогли бы, тем более что механиков ромеи дюже уважали.
Вон Лев Математик светотелеграф провёл чуть ли не через половину империи.
Инженер Каллиник изобрёл сифонофор для метания «греческого огня». Короче говоря, «профессоров» хватало.
Вот только опасение сразу брало Олега: а не изменит ли его «микроскопическое воздействие» историю?
Не станет ли будущая, родная ему реальность иной? Страшно…
Ведь нету у человечества весов, на которых можно было взвесить зло и добро, исчислить пропорцию горя и радости.
Забавным было то, что сам Сухов с удовольствием читал всякую «альтернативку», где «попаданцы» лихо меняли ход событий, привнося технические новинки, мешали исторической личности или, наоборот, помогали, в зависимости от того, чего эта самая личность хотела добиться.
Но вот когда сам заделался «попаданцем», охота к великим переменам попригасла.
Капитан усмехнулся, вспомнив, как варяги прозвали его Вещим, и он возомнил себя тем самым Олегом, который «збирается отмстить неразумным хазарам».
Слава богу, оказалось, что истинного воеводу Рюрика звали Халег Ведун…
Потом, когда его перекинуло лет на …дцать вперёд, в X век, он там подзадержался.
Освоился, в рост пошёл, но толкать прогресс под микитки даже и не думал. Да и некогда было ерундой заниматься.
Хотя… Тут вопрос даже не в самой возможности устроить ненужную и опасную для будущего «альтернативку».
Всё дело в приоритетах, что ли.
Какая ему разница, кто в Новом Свете кого задавит — Испания Францию или наоборот? Оба королевства ему одинаково безразличны.
Париж чуточку ближе, но лишь потому, что в памяти остаётся французское кино с Пьером Ришаром, Луи де Фюнесом, Бельмондо и Аленом Делоном. Ну и с Брижит Бардо, разумеется.
Он, случается, напевает песни Джо Дассена, постоянно на ум приходят строки Дюма-отца.
Но убери эту чисто культурную и весьма выборочную связь, и ничего же не останется в душе.
А если его угораздит попасть на Гражданскую войну?
Он что, не поможет Колчаку объединиться с Деникиным?
Не поддержит Врангеля в необходимости штурма Царицына или наделения крестьян землёй не потом, после победы, а сию минуту? Поддержит!
И у Каледина револьвер отберёт, чтобы не стрелялся, и Корнилова убережёт, и Маркова прикроет. ИДроз-довскому вколет пенициллин, чтобы спасти от смерти.
Если сможет…
Естественно, чтобы добиться лучшего исхода в Гражданской или, скажем, в Русско-японской войне, ему пришлось бы хорошо поработать локтями, пробиваясь на самый верх, поближе к императору или верховному правителю, но ему ли привыкать к подобным упражнениям?
Ему, магистру, багатуру, кесарю и прочая, и прочая, и прочая?
А коли судьба-мерзавка закинет его в 41-й?
В то самое лето, когда немецкие танки попрут на СССР?
Что, он тоже будет осторожничать, пугаясь изменения реальности? И кем его тогда можно будет назвать?
Олег усмехнулся. Он прочёл целую серию книг, построенных по одной и той же схеме, — «попаданец» оказывается в 1941-м, воюет, налаживает контакты с самим Сталиным, выкладывает вождю своё послезна-ние — и Великая Отечественная мало-помалу меняет своё течение.
Немцы не доходят до Сталинграда, и ленинградская блокада снимается прежде, чем Таня напишет свой дневник, зато победители распишутся на Рейхстаге годом раньше.
Разве он не хочет этого? Разве не выложит всё сам Иосифу Виссарионовичу?
Да он наизнанку вывернется, лишь бы нашим помочь!
И не стояло бы перед ним проблемы выбора, «он себе уже всё доказал»…
Печь-вагранку для переплавки чугуна соорудили на берегу, под чутким руководством Серватиуса, а маленькая кузница у Схоппе на корме галиота наличествовала, в тесных подпалубных помещениях.
В принципе, этих самых помещений было всего два — кузня и мастерская.
В мастерской шкипер дневал и ночевал, это была его капитанская каюта, а в кузницу иногда заглядывал, по нужде — выковать чего, заклепать.
Когда Олег окунулся в жар, почуял запах гари и раскалённого металла, то даже ностальгия накатила.
Давненько он за молот не брался…
Считай, с IX века от Рождества Христова!
Оставшись в одних штанах, Сухов натянул на себя кожаный фартук.
— Поддувай, поддувай, — велел он Быкову, ногами качавшему кузнечные мехи.
— Поддуваю, поддуваю… — прокряхтел Яр. — Ёш-моё…
Пламя в горне загудело, меняя оттенок.
Олег, подхватив щипцами раскалённый штырь, стал его охаживать молотом, сгибая.
Раскалённый чугунный пузырь, оболочка бомбы, припекал сильно, аж волосы трещали.
Приставляем… Придерживаем… Привариваем…
Готово. Следующая…
Акимов в это время паял медные трубки для запалов, прислушиваясь, как гудит печь на близком берегу, да приглядывая за полуголыми, мокрыми от пота корсарами, качавшими меха. Процесс пошёл!
…Недели две длилась вся эта возня с «чудо-оружием».
Как ни выйдешь на палубу, Виктор корпит над своими «бомбочками» — то таблицы составляет, то пороховую смесь забивает в запалы.
Ясным днём в воскресенье первые три бомбы были готовы.
Их пузатые тела с цветами побежалости не создавали впечатления некоей доморощенности, самодеятельного творчества — нет, нормальные такие снаряды. Хоть сейчас в бой.
— Испытать надо, — солидно сказал Пончик. — Угу…
— Надо, конечно же, — кивнул Акимов и вздохнул: — Жалко…
— Жалко! — фыркнул Яр. — Ёш-моё! А ты для чего их делал, бомбист?
— Да я понимаю, конечно же… Заряжаем.
Пустые бомбы и порох хранили отдельно. Засыпали
ВВ перед самым боем, вводили запал, укорачивая его ровно настолько, насколько предполагалась дальнобойность.
— Готово! — деловито сказал Виктор и полюбовался делом своих рук: — Шикарно!
— А запал ты не будешь поджигать? — поинтересовался Быков.
— Зачем? Пушка пальнёт, он и загорится. Цепляем!
— Тяжёленькая, блин, — подивился Быков.
— А ты думал! Может, сколотить из досок подобие борта, чтобы испытания получились натурными?
— Не надо никакого подобия, — сказал Олег, выпрямляясь. — Сейчас тебе будет и борт, и натура во всей красе!
— Не понял…
— А ты обернись.
Акимов обернулся — и глаза у него стали здорово походить на две буквы «О». В бухту входил чёрный галеон.
На мачте у него лениво реял испанский стяг.
— Понч! — рявкнул Сухов.
— Да готовы мы! — с обидой ответил Шурка.
— Командор! — крикнул Диего. — Это ж наш «Феникс»!
Олег покачал головой.
— Уже не наш, — усмехнулся он, — и не «Феникс». Витёк, ты готов?
— Д-да, — побледнел Акимов, — конечно же…
— Давай ещё бомбочку. Минутная готовность!
Знакомая по Байконуру команда живо привела Виктора в чувство.
— Есть минутная готовность!
«Чёрный гранд» приближался.
Видимо, Альберт фон Горн был в курсе о том шорохе, который Капитан Эш навёл в Санто-Доминго, а добыть сведения о том, куда именно отплыл «Эль-Тигре», и вычислить пункт назначения было нетрудно — Галина призналась, что в запальчивости выложила Горну секретную информацию о паре мест, куда Олег мог бы податься.
Индианка очень переживала, что из-за неё вычислили местонахождение «Феникса» на Тортуге, и Сухову пришлось немало усилий приложить к тому, чтобы разубедить Гли-Гли в её «предательстве».
Олег даже убедил девушку в обратном, что ей и надо было «слить дезу», раскрыть пару тайн, чтобы Горну с Капитаном Эшем не бегать друг за другом или друг от друга, а поскорее встретиться и разобраться.
«Чёрный гранд» всё приближался.
Вероятно, довольно скромные размеры флейта убеждали фон Горна в собственном превосходстве, и он уже предвкушал победу, не беря в расчёт опытную команду «Эль-Тигре», его умелых канониров и ухарей-корсаров, готовых взять на абордаж любой корабль, да хоть самого дьявола.
— Витя! — воскликнула Гли-Гли, сжимая кулачки. — Потопи их всех! Убей Бледного Вендиго!
Корсаров ещё сильнее взбодрила девичья воинственность, многие из них заулыбались.
— Понч, давай лучше ты! — отрывисто сказал Акимов. — Прямой наводкой!
— Эт можно, — солидно молвил Пончев, подзывая своих канониров.
Все замерли, и в тишине грянул залп из носовых орудий бывшего «Феникса».
— Мимо, — меланхолично прокомментировал Шурик и поднёс фитиль.
«Карронада» грохнула, выпуская бомбу, и та со свистом улетела навстречу галеону. Пробила борт… А взрыв?!
И тут из пары орудийных портов галеона пыхнуло пламенем.
Палуба «Чёрного гранда» вздулась и раскололась с грохотом, доски так и полетели веером, разбрасывая тела и опрокидывая пару пушек.
А уж что творилось в твиндеке…
— Вторую! — крикнул Сухов. — Живо!
— Есть!
«Карронаду» готовить к стрельбе получалось куда быстрее, чем обычное орудие, — спасибо Серватиусу.
Дрожащими руками, сверяясь со своей же таблицей, Акимов откусил лишнее у трубки запала. Вставил.
— Цепляй! Закладывай!
— Готов?
— Пли!
Попадание второй бомбы вышло не таким впечатляющим, как у первой, зато гораздо более результативным — бомба пробила борт по-над самой водой и разорвалась в трюме.
Звук взрыва донёсся глухо, рождая разочарование, — ну пыхнуло дымом из трюма, из портов, и всё…
Глядя на вытянутое лицо Виктора, Олег расхохотался.
— Витька! He расстраивайся! Ты же исполнил Галь-кино желание! Или ты ещё ничего не заметил? Да тонет галеон!
— Смотри! — подхватил Пончик. — Твоя бомба, наверное, здоровый кусок днища вышибла!
Шурка был немного снисходителен — ладно, мол, пусть и учёному достанется листик от его венка победителя.
— Ёш-моё! А ведь точно! — крикнул Быков. — Глядите! Тонет же!
Чёрный галеон на глазах погружался в воду, больше уходя носом и кренясь на левый борт.
И тут же грянул куда более мощный взрыв — пламя восклубилось выше грот-мачты, изломленной, как тростинка.
Полпалубы улетело, разбрасывая над заливом доски, снасти, горящие паруса, а половина борта вывалилась, не выдержав чудовищного удара.
— Крюйт-камера рванула! — взревел Малыш Роже.
Тут уж крик поднялся такой, что и взрыв перекричали.
Между тем горящий галеон развалился, роняя в воду бизань, — последнюю уцелевшую мачту.
Отягощенные пушками и балластом, корма и нос медленно скрылись под водою, оставляя качаться на слабой волне массу обломков и утопающих.
— Спасать будем? — осведомился Пончик.
— Ещё чего, — проворчал Быков. — Берег рядом!
— Тогда давайте перестреляем?! Угу…
— Угомонись, гестапо ты наше! Ищем Горна!
Галиот, первым снявшись с якоря, приблизился к
месту гибели «Чёрного гранда».
— Альберт где? — рявкнул Железная Рука. — Горн, который!
— Нету его! — вразнобой ответили матросы с галеона. — Он с эскадрой остался!
— С эска-адрой?
— У императора ещё два флейта! И пинас!
— У импера-атора? И где его величество шляться изволит?
— Они в Картахену отбыли!
— В Картахе-ену?
— Мы пленные? Или вы нас сразу… того?
— Да плавайте себе… Водичка тёплая.
— Водные процедуры полезны для здоровья! Угу…
— Клаас, это ты?!
— Я, я! Андреас? Ну и занесло ж тебя!
— Да чёрт бы побрал этого старого пердуна!
— Ха-ха-ха! Го-го-го!
— А чего это он в Картахену, а вы — здесь?
— В какую Картахену? Кто в Картахену?
— Да Горн же!
— А при чём тут Картахена? Вон он плавает, Горн ваш! Дерьмо не тонет…
— Не стреляй, Железная Рука!
— Да я не в Горна, я в того брехуна…
— Не стоит зря тратить порох. Это самое… Вылавливай лучше Альберта нашего, Горна!
— Поймал! За шкирку держу! Вырывается, гад… Общими усилиями Альберта фон Горна, мокрого и
жалкого, подняли на борт «Эль-Тигре».
— Здрасте, ваше величество! — ухмыльнулся Пончик. — Давненько я не видывал живого императора! Угу…
— Что ж ты так-то, — пожурил его Быков, — фамильярно? Нехорошо…
— Не вели казнить! Угу…
Фон Горн стоял и только кулаки сжимал.
— Ну, здравствуй, враг мой, — сказал Олег и хмыкнул: — «Бледный Бендиго»! Придумают тоже… Нынче ты мне больше напоминаешь мокрую курицу.
— Как это удобно — унижать, зная, что униженный не даст сдачи! — ядовито проговорил Альберт.
Сухов приподнял бровь.
— А кто тебе не даёт набить мне морду? — спокойно спросил он. — И можешь, кстати, не притворяться старичком, тебе лет сорок от силы. Верно?
— Побледнел, с-сучок замшелый! — хмыкнул Быков. — Знать, истину глаголим!
— Ты не связан, — продолжал Олег, — не ранен. Что тебе мешает дать мне сдачи? Кстати, я старше тебя лет на десять, как минимум. Или тебя смущает моё оружие? Ла-адно…
Сухов снял перевязь с ножнами и подал Акимову флинтлок, торчавший до этого за поясом.
— Бей! Не бойся, никто не помешает тебе ответить мне по-мужски. Ну?
Фон Горн побледнел, потом налился краской стыда и ярости.
— Я долго буду ждать?
Олег шагнул Альберту навстречу и ударил его под дых. Вздёрнул левой рукой за волосы и врезал по челюсти. Фон Горна отнесло к бизани и крепко к ней приложило.
Упав на колено, он удержался, ухватившись за мачту.
— Нет, Альбертик, — усмехнулся Сухов, — никакая корона тебе не светит. Уж чем и кем ты себя возомнил — твоё личное дело, но сущность твоя, как на тарелочке. Ты — слабак.
Подловатый болтун, склонный к заугольным пакостям, смешное и жалкое ничтожество. Не спорю, индейцев ты впечатлил, да и колонистов тоже, вот только это всё слова, слова, слова… Даже мой корабль, который я же и потопил, добыл не ты. Тебе его подарил этот испанский генерал-капитан, верно? Как, впрочем, и всю остальную эскадру. А чего же стоишь ты сам? Сам по себе, какой есть? Молчишь? Да я б тебя даже в рабы не взял, никчемушника такого. Толку с тебя? Ну да ладно. Что же мне с тобой делать-то? Гли-Гли предложила нарезать из твоей шкурки ремней, сплести верёвку, да и повесить тебя. Поначалу и я был склонен к этой идее, но нынче пришёл к выводу, что она мне не по вкусу. Я придумал кое-что получше. Я сохраню тебе жизнь и даже угощу бутылкой рому. Увести его.
Проводив глазами понурого «императора», Сухов позвал своего незаменимого помощника:
— Диего! Это самое… Поднимай якоря! Сваливаем отсюда!
— Слушаюсь, командор!
— Навались!
Корсары, дружно ухая, навалились на рукояти-выбленки кабестана, и тот стронулся с места, накручивая толстый якорный канат.
Вот и якорь показался…
Сухов перевёл взгляд на близкий берег — матросы с «Чёрного гранда», первыми доплывшие, плелись по пляжу, оставляя цепочки следов.
Кто послабее, падал на песок, кто поопытней, стаскивал с себя обувку с одёжкой — сушиться.
Остров Гонав стал обитаемым и даже густо населённым…
— Командор! — заорал Диего. — Вовремя мы якорь-то подняли! Глянь на север!
Олег глянул. С норда шли два корабля — один красный, побольше, а другой чёрный и поменьше.
— Зуб даю — это «Симург»!
Сухов мигом вооружился подзорной трубой.
Лиц на таком расстоянии не разглядишь, но обводы, общий рисунок такелажа, украшения под бушпритом и на корме…
— «Симург»!
— Ура-а! — заорал Быков.
И корсары подхватили его клич, хотя и не разумели, что он значит.
