Глава 7
ГЛАВНАМУР
Газета «Правительственный вестник»:
Когда большевики-самозванцы признали самостийников-финнов, барон Маннергейм не успокоился. За неимением армии он возглавил финские Охранные отряды, устроившие русским погромы и кровавую резню, а весной 1918-го утвердил «план Веллениуса», желая захватить Кольский полуостров, отторгнуть земли до Белого моря, Онежского и Ладожского озёр…
И вот охранный отряд полковника Мальма занимает русские сёла Ухта и Вокнаволок. Тут же быстренько организуется так называемый Ухтинский комитет — Ухтуан Тоймикунта — во главе с прохиндеем Туйску, и провозглашается Ухтинская республика. Провозглашается с одной целью — поскорее присоединить сие «Северокарельское государство» к Финляндии…
Егеря-лахтари, обученные в Потсдаме и не зря прозванные «мясниками», увлечённо режут русское население в нечаянном пограничье. В Гельсингфорсе высаживаются немцы, числом до дивизии, под командованием генерала Рюдигера фон дер Гольца. На плечах «братьев по оружию» — финнов — они рвутся к «Мурманке»-железной дороге, и к самому Романову-на-Мурмане…
Северная область, Александровский уезд, Романов-на-Мурмане.
Генерал-лейтенант Евгений-Людвиг Карлович Миллер сильно устал и чувствовал себя очень несчастным. Здесь, на богом и людьми забытом севере, где днём и ночью светит солнце, что он мог?..
Генлейт стоял в тамбуре французского бронепоезда, лязгавшего посреди Мончетундры, и нервно курил папироску. Пустынь… Голая и неприютная. А вот те белые крапинки на кочках — полярные совы. Забавные птахи…
Южнее Кандалакши выбраться не удалось — красные бронепоезда «Карл Маркс» и «Советская Латвия» открыли такой бешеный огонь, что французы струхнули и поворотили обратно. 6-я армия большевиков хоть и оставила Шенкурск, но всё ещё подпирала с юга Северную область, не давала продыху. А как прикажете бить красных? С кем? Оружия-то полно, Антанта понавезла всего — горы! А кого в строй ставить?
Спасибо, конечно, Верховному Правителю, возвёл его Корнилов в главноначальствующие. А толку? Как тут прикажете «главноначальствовать» — без опоры? Молодец Марушевский — сколотил-таки армию, и погранстражу выставил, и красной сволочи в тылу пострелял довольно. Но, не дай бог, уйдут союзники, и что тогда делать генерал-губернатору Северной области? Проситься на борт английского крейсера? Спасите, дескать, белые души от красных бесов?
Миллер сломал папиросу и отбросил её с раздражением. С комиссарами у него давние счёты. Ещё в апреле семнадцатого его, боевого генерала, арестовала солдатня — за то, что приказал чинам своего корпуса снять красные банты. Тогдашнее ранение зажило уже, а душу всё язвит…
В тамбур выглянул унтер Курилло. Вытянувшись по струнке, он отдал честь и доложил:
— Ваше превосходительство, к Тайболе подъезжаем!
— Спасибо, братец, — поблагодарил Миллер и вздохнул.
Курилло помялся, не зная, говорить или нет, и сказал-таки:
— Да вы не волнуйтеся, ваше превосходительство, всё будет хорошо!
— Дай-то Бог, — снова вздохнул генерал-губернатор, — дай-то Бог…
Сдержанная красота севера трогала Миллера, он быстро постигал прелесть Заполярья. Такой потрясающей чистоты и свежести не встретишь ни на каком юге. В Румынии, во Франции и Македонии, везде, где воевал генерал-лейтенант, не бывало такой прозрачной воды в реках, такой глубокой тишины, ощущения вечности и покоя. Недаром божьи люди издревле ставили монастыри средь здешних скал, вод и сосен.
Как роскошно озеро Имандра! До чего величава Онега! И как же неприятен, как отвратен Романов-на-Мурмане, портовый городишко, впопыхах отстроенный на восточном берегу Кольского залива. Он словно отхожее место средь белейших снегов. Хотя… Уж как мерзки младенцы — сморщенные, красные, корчащиеся в кровавой слизи… А вырастают в красавиц.
Поезд приближался к концу пути, и генлейт сумрачно глядел на открывавшийся ему пейзаж — убогие каркасные дома, бараки и вагончики, бревенчатые избы и бесконечные склады, путаницу рельсовых путей и колючую проволоку, заткавшую концлагерь. На горе возносилась деревянная церквушка, ниже, у Семёновой бухты, клонились подъёмные краны, а на рейде подымливали сизые крейсера Антанты — «Глория», «Кокрен», «Юпитер», «Адмирал Ооб»… У причалов тулились русские эсминцы «Бесшумный», «Бесстрашный», «Капитан Юрасовский» — вот и вся флотилия. Линкор «Чесма» не в счёт — это старьё, выкупленное у япошек и остро нуждавшееся в срочном ремонте, вконец сгубили «революционные матросы» — разграбили подчистую, даже пушки сменяли на самогон. «Зато какой высококачественный лом получился!» — невесело шутил полковник Сергей Констанди.
А немецкие подлодки то и дело беспокоили мурманчан, шакалили в море, топили пароходы. Эсминцы гонялись за ними, одну даже потопили у Кильдина, но что проку отмахиваться от ос? Надо гнездо жечь! База у «немаков» на Лафонтенах, недалече, но кто выйдет грозить супостату? Союзники? «Да ни в жисть!», как говорит Курилло…
Миллер перевёл взгляд на Кольский залив — пусть глаза отдохнут от созерцания земных безобразий. Западный берег фиорда был пологим, скатывая склоны безлесых сопок к холодным водам, а вверху, в индиговом небе, кружились чайки. Картинка!
На вокзале главноначальствующего встречал адъютант Марушевского, князь Гагарин.
— Здравия желаю, ваше превосходительство! — молодцевато козырнул он. — Владимир Владимирович в Александровск отъехал, а флотские передали: «Подкрепление идёт!»
— Вы не ошиблись, князь? — встрепенулся генлейт.
— Никак нет! Эскадра Черноморского флота на подходе!
Волнуясь и надеясь, сомневаясь и коря себя за неверие, Евгений Карлович поспешил в порт. Басовитые гудки входившей в залив эскадры застали его на полдороге. Генерал замер на скалистом склоне.
С севера приближался огромный линкор «Генерал Алексеев» — бывший «Эджинкорт». Его сопровождали ещё два сизых гиганта — «Императрица Екатерина Великая» и «Севастополь». Пассажирские пароходы «Царь» и «Царица» следовали под их охраной.
«В кои-то веки, — вертелось у Миллера в голове, — в кои-то веки…»
Носовая орудийная башня на «Генерале Алексееве» плавно развернулась, и оба орудия дали залп. Гром салюта прокатился по фиорду, заметался между скал. Взвыли сирены субмарин в порту, горнисты сыграли «Захождение», флаги на кораблях Антанты приспустились в знак почтительного приветствия.
— Марковцы, ваше превосходительство! — возопил князь Гагарин, словно возвращаясь к летам кавалергардской юности. — Марковцы!
На мачте «Царицы», пониже военно-морского Андреевского флага, реял подобный ему, с белым косым крестом на чёрном фоне — стяг Марковской дивизии.
По-над заливом разнёсся грохот — салютовали «Глория», французский «Адмирал Ооб» и крейсер «Олимпия», дошедший сюда из САСШ.
А Евгению Карловичу будто бы и задышалось легче, вольней, радостней. Гордость за свой флаг, давно притупленная и оплёванная чернью, поднялась в нём, заиграла, резанула глаза жгучей влагой. Сняв фуражку, главнамур осенил себя крестным знамением:
— Боже, спаси и сохрани Россию!
