Глава 11
Геннадий Степанович завтракал. Делал он это всегда неторопливо, основательно. Минуту закладывал салфетку за воротник, расправлял ее на широкой груди. Вторую пристраивал на коленках. Не терпел пятен от еды на одежде. И переодеваться сто раз на дню не терпел. Тяжело стало даже штаны застегивать. Не просить же Валентину с его ширинкой возиться. Ее вон и нет с утра самого. Буркнула, что по срочным делам отъедет часа на два, и смоталась. А ему ее, между прочим, не хватает. Ему с ней, между прочим, гораздо спокойнее и естся, и живется, и дышится.
Симонов отодвинул в сторону пустую тарелку из-под рисовой каши – густой, с маслом, как он любил. Взял в руки яйцо всмятку, тихонько тюкнул по верхушке чайной ложечкой, начал неторопливо отколупывать нежную скорлупу. Недоваренный белок желейно подрагивал, когда он обильно посыпал его крупной солью. Симонов вдохнул, выдохнул и одним махом всосал в себя все до самого дна яичной скорлупки. Потом еще одно и еще.
Он любил завтракать вкусно, сытно, привычной с детства едой. Каша, яйца, масло, хлеб. Его диетолог долго пыталась возражать. На что он велел ей заткнуться. А Вале приказал найти ему нового врача.
Нет, ну куда она запропастилась, интересно? Что за срочные дела? У них на данный момент одно срочное дело – отыскать вдову Дворова Льва. А она, как известно, будто сквозь землю провалилась.
Может, насчет нее какие новости? Это вряд ли, Валька намекнула бы. А так… физиономию скорчила, как у хорька, и смылась.
Симонов схватил со стола литровую кружку густого клюквенного киселя и жадно припал к ее краям толстыми губами. Выпил почти половину. Больше не влезло.
– Уф… Обожрался… – погладил он свое брюхо и полез из-за стола.
И в тот же самый момент двери его столовой тихо открылись, и Валентина тенью скользнула внутрь.
– Я почти вовремя.
Ее верхняя губа задралась, обнажая мелкие острые зубки. Так она улыбалась.
– Где была?
Симонов неодобрительно оглядел помощницу. Худые длинные ноги обтянуты черт знает чем. Какие-то штанищи, наподобие трико, аж все ее мосластые коленки выперли. Черная ветровка, черная шапка до бровей. Чудище, а не баба, подумал Симонов походя.
– У нас тут с вами кое-кто в гостях, Геннадий Степанович, – произнесла она, загадочно скалясь.
– Я никого не ждал, – отрезал он и глянул на свое домашнее одеяние. – К тому же, видишь, я не одет для приема гостей.
– Думаю, сегодняшний наш гость переживет отсутствие на вас фрака. – хихикнула Валентина, тенью двинувшись следом за Симоновым из столовой.
– Да? И кто же это?
Он остановился в холле, глянул сначала на себя в зеркало. Нашел, что он снова прибавил в весе. Но терпимо. Эти триста-четыреста граммов можно будет легко согнать в зале. Это если ему захочется. Поймал в зеркальном отражении черный силуэт Валентины. Выглядела очень довольной. Очень!
– Валька, щас в зубы дам, если не перестанешь тут морды мне корчить! – прикрикнул он, правда, без злости.
Не мог он на нее серчать. Баба работала как вол.
– Зубов у нас в гостях, Геннадий Степанович. Зубов Андрей Иванович. – Валя опустила голову.
– Погоди… – он наморщил лоб и тут же вспомнил. – Таксист, что ли? Так он уже был у нас, чего опять приволокла?
– На этот раз настоящий Зубов, Геннадий Степанович.
– Что? – он повернулся настолько резко, насколько позволяла его грузная фигура, схватил Валентину за подбородок, задрал вверх. – Что значит настоящий?! А в прошлый раз был искусственный, что ли?!
– В прошлый раз… – просипела она, потому что он все еще крепко держал ее подбородок в своих жирных пальцах. – А вы лучше его сами спросите, кто у нас тут корячился в прошлый раз…
Нынешнего гостя Валентина в дом не привела. Его втащили в просторный подвал под гаражом. И на всякий случай прицепили наручниками за трубу. И веселым он не казался. Казался жалким, напуганным и старым.
Симонов с трудом спустился по крутым ступеням в мрачное темное помещение. Под потолком на шнуре болталась громадная, с мячик, лампочка. Она почему-то раскачивалась, отбрасывая на оштукатуренные серые стены зловещие, корчившиеся тени. Как в хорошем кино про бандитов, подумал Симонов, с кряхтением преодолевая последнюю ступень и ступая на твердый бетонный пол.
Валентина все время шумно дышала ему в затылок. Но стоило его ботинку ступить на пол, как она будто сквозь перила просочилась, оказалась впереди него на шаг. Тут же подставила ему деревянный стул. Поставила так, чтобы он, сев, оказался лицом к лицу с гостем, которого справедливее было назвать пленником.
Морда у гостя была уже немного смазана. Валькины костяшки поработали. Широкая, теплая куртка на мужике болталась, и свободной, не пристегнутой к трубе рукой он постоянно трогал свои ребра, проникая ладонью под застежку.
– Представьтесь, пожалуйста, – весьма официально потребовал Симонов, вообще ничего не понимая в Валькиных игрищах.
– Стасов… – мужик прошепелявил, наверняка помощница выбила ему зубы.
– Имя у Стасова есть?
– Стасов Андрей… – Он поморщился, как будто от боли, и добавил: – Иванович.
– Зачем вы здесь, Андрей Иванович?
Мягко, почти ласково поинтересовался Симонов и покосился на Вальку. Та ликовала. С чего? Почему? Дура баба!
– Я и не понял толком, – заныл мужик и вдруг заплакал. – Ваша женщина подошла ко мне после рейса, задала пару вопросов. Я ответил. Честно ответил. А она уставилась на меня. Поулыбалась. А сегодня вот с утра, прямо от дома… Хорошо Танюша не видела. А то бы точно полицию вызвала.
Последняя фраза прозвучала с угрозой. И это Симонова позабавило. Не в том положении, чудик, чтобы угрожать, н-да…
– Танюша у нас кто? – спросил он с опасной улыбкой.
Он теперь понимал, почему Валька к его зубам приложилась. Он и сам бы сейчас не прочь немного размяться. Гад сильно его раздражал, сильно.
– Танюша – жена, – ответил мужик, размазывая слезы по разбитой морде свободной, не пристегнутой к трубе рукой.
– Танюша жена как давно? – вдруг встряла Валька.
Вовремя, к слову, встряла. Он не знал, чего спросить еще. Чего такого спросить, чтобы можно было этого мужика побить. Побить основательно.
– Танюша…
Припухшие глаза мужика – Андрея Ивановича Стасова – маетно заметались по гаражным стенам, соревнуясь по скорости с ежившимися тенями от продолжающей раскачиваться лампочки.
– Полтора года почти, – подсчитал мужик.
– Ага! – оскалилась Валентина, по-акульи ощерив рот. – А прежнюю куда дел, скотина?
– Что?! Прежнюю? Какую прежнюю?! – Андрей Иванович громко, неприлично икнул.
– Ту, которую оставил в своем городе вместе с сыном и дочерью, а? – Валька заметно сократила расстояние между собой и гостем. – И которая до сих пор думает, что замужем, и носит твою фамилию, паскуда!
И четким, выверенным движением Валька отправила свой левый каблук мужику прямо в лоб. Голова отлетела на трубу, раздался оглушительный гул и следом вой пленника.
– А-ааа, это она вас наняла? Она? Гадина толстозадая! Спаси-иитеее! Помоги-ии-те-еее! Убиваю-ууут! Люди добрые-еее!
Валентина поморщилась, выбросила руку вперед, нашла под курткой его горло и сдавила с силой.
– Не заткнешься, сдохнешь! – заорала она так громко, что у Симонова глаза полезли на лоб.
Он не слышал никогда, чтобы она так орать могла. Тихая всегда, неприметная. А тут столько мощи в голосе, будто не хлипкой бабе он принадлежит, а здоровенному, крепкому мужику. Ох и Валентина! Не перестает его удивлять!
– Молчишь?
– Молчу, – просипел мужик. И тут же заискивающе залопотал, без конца кашляя: – А ты это, спрашивай, хозяйка, спрашивай. Я буду говорить, буду…
– Как твоя настоящая фамилия? – приступила Валентина к допросу, начав расхаживать перед пленником взад-вперед со сведенными за спиной руками.
– Зубов. Зубов Андрей Иванович.
– Как ты стал Стасовым?
– Женился на Танечке. Женился и взял ее фамилию. А перед этим заявил, что паспорт потерял. А у меня его и правда не было, паспорта-то. По справке и женился. У нее сестра родная в загсе, все сделала.
– А чего женился так стремно? Взял бы и просто развелся. Чего так городить?
– Женился нормально, – немного, самую малость, оскорбился пленник. Даже сделал попытку улыбнуться. – Влюбился потому что. Хорошая она. Не то что моя стерва толстозадая!
– Так развелся бы просто! – наседала Валентина.
– А не развелся, потому что… Короче… Влип я в историю, когда приехал в ваш город на заработки. В нехорошую историю влип. И тачку у меня забрали, и паспорт.
– Что за история? – Валентина и Симонов стремительно переглянулись.
– Я только приехал. Еще даже устроиться не успел, так, «бомбил» по леваку. И жилья толком не было. То в тачке усну, то у приятелей… Как это… Однажды… Выпил немного и за руль сел после бара. Ну и въехал в тачку одному крутому. Прилично въехал. Он сразу из машины вывалил с охранником и давай орать на меня. Я спьяну ничего не пойму, попробовал возмутиться. Гайцов, говорю, вызывайте. Ну, охранник мне их и вызвал! По печени так вызвал, что… В общем, из тачки они меня выбросили. Документы все забрали. И велели через неделю ремонт его джипа оплатить. А это такие деньги! Если бы я даже хату в родном городе продал, мне бы не хватило. Вот я и…
– Счел за благо залечь на дно. Нашел себе бабу, женился на ней, поменял фамилию, – закончила за него Валентина, мужик кивнул. И она спросила: – А с мордой-то что сделал? Ты же не очень похож на себя прежнего? Не разгадай я ваш секрет, не узнала бы. А у меня глаз ого-го!
– Танюша перед свадьбой, перед тем как на паспорт новый мне фотографироваться, свозила меня к одному доктору. Два часа под наркозом – и ноздри подправил мне, и щеки. Сейчас ведь что зуб выдрать, что новый нос пришить – одна ерунда. Она говорила, что меня теперь никто никогда не найдет и не узнает. Как же вы так? Как же вы-то так смогли?!
И он с ненавистью оглядел худую мосластую женщину.
Симонову тоже было интересно, как Валька смогла его отыскать?! Не ошибся он в ней, не ошибся!
– Все просто, дядя, – ухмыльнулась Валентина, занимая место за спиной хозяина. – Деньги слал семье?
– Слал.
– Письма электронные писал регулярно?
– Писал.
– Установить номер счета, с которого посылались деньги, несложно для нашего мальчика, – так она называла их компьютерного гения, которого отыскала среди условно осужденных за хакерство. – Установили, что принадлежит он некоему Стасову Андрею Ивановичу. Он же, когда мы проследили за ним, посылал письма из интернет-кафе своей семейке. И он же, твою мать, работает водителем автобуса, в который села, сбегая, Дворова Анастасия Сергеевна.
Симонов задрал голову, удивленно глянул на помощницу. Тут же нашел ее обманчиво худенькую ручку и крепко сжал. Она стоила дюжины человек! Двух дюжин, точно!
– Неумно было так светиться, Андрей Иванович. Я про лицевой счет, – хмыкнула Валентина, зардевшись, ей приятна была похвала хозяина.
– Не всем быть умниками, – вздохнул тот с печалью. – Надеюсь, у вас все?
– Почти… Ответишь на несколько вопросов и можешь валить на все четыре стороны. Если хозяин не захочет…
– Хозяин не захочет, – перебил ее Симонов.
Его участие вообще было лишним. Валентина совершала невозможное.
Валентина тут же выскользнула из хозяйской тени и снова пошла на пленника мелкими шажками. Извлекла из кармана куртки две фотографии и поочередно показала их мужику.
– Его машину разбил? – спросила она, поднеся фото к вспухшим векам мужика.
Тот согласно кивнул. Она сунула ему вторую фотографию.
– Это тот охранник, который тебя молотил?
Мужик снова кивнул.
– В каком месте произошла авария?
– Ой, да на окраине самой. Там бары не бары, а забегаловки просто. Пойло дешевое. Потом Васильковая пустошь, и следом за ней, в тупичке, они и стояли в тени. Я и не видал. Заблудился просто, начал разворачиваться и прямо в них… – вдохновившись скорым освобождением, мужик лопотал как заведенный. – И вся жизнь под откос! Спасибо Танюше… Спасла меня!
– Как так получилось, что она села в автобус именно к тебе?! – Валя извлекла из кармана куртки еще одну фотографию. – Только не говори, что это случайность. Не поверю!
– Не случайность, – откачнулся от нее мужик, снова стукнувшись головой о трубу. – Этот охранник меня нашел на автостанции дня за два. Здорово, говорит, тезка, и скалится, падла. А тачка-то, смотрю, моя! На моей тачке катается, тварь! Да еще с таксистскими шашками! Калымил. Прикинь! На моей тачке!
– Короче! – перебила его Валя.
– Он говорит: привезу через пару дней девушку. Посадишь в автобус без билета. Довезешь до остановки Силикатный спуск. И молчи потом. Менты, мол, будут трепать, молчи. Не помню, и все. Я и… и забыл, как требовалось. А что, не надо было?! Я же не знал! А что без билета…
– Заткнись! – рявкнула на него Валентина и глазами попросила хозяина уйти.
Симонов кивнул, поднялся с деревянного стула, от которого уже зад ныл. И пошел прочь из гаража. Он неосмотрительно не надел ничего теплого, и лопатки неприятно ныли от подвальной прохлады. Да и на улице не тепло. Мелко потрусив, он добрался до крыльца дома, ввалился в холл и с облегчением закрыл за собой входную дверь.
Итак, что же выходило? У него просто мысли разбредались в разные стороны, не знал, какую ухватить и раскрутить половчее. Решил дождаться Валентину. У нее всегда все складно выходило. Ишь, какая проныра! Не успокоилась. Не пленил ее улыбчивый лже-Зубов. И его страничка в социальных сетях не внушила доверия.
Симонов тяжелой поступью пошел в кухню, где гремела посудой его домработница.
– Что-то хотели, Геннадий Степанович? – насторожилась та сразу его неурочным визитом. – Что-то с завтраком не так?
– Все в порядке с завтраком, не переживай. Ты мне лучше чего-нибудь горяченького плесни, что-то я продрог…
Домработница была умной женщиной. Повадки хозяйские давно выучила. И если он просил горяченького, это не значило, что он хочет тарелку бульона или чай. Это значит, он просит выпить. И закусить. Просто хлебнуть он мог и в кабинете, где у него не переводилось спиртное.
Она быстро налила ему три четверти пузатого стакана виски, поставила перед ним, тут же рядышком тарелочку с лимоном и тарелочку с тонкими пластинками твердого сыра. Может, и не так надо было, но он так любил. Одобрительно крякнул, глотнув, схватил сначала лимончик, потом сыр.
– Спасибо, – глянул на нее из-под лохматых бровей. – Что на обед подашь?
– Борщ с чесночными пампушками. Курица запеченная с грибами. – И тревожный вопросительный взгляд в его сторону.
– Хорошо, – одобрил он и снова выпил.
Тут хлопнула входная дверь, и Симонов громко рявкнул:
– Валентина!
Тощий силуэт, обтянутый черным, вырос в дверном проеме через мгновение.
– Что там у тебя?
Он кивком предложил ей выпить. Она так же без слов, качнув головой, отказалась. Она вообще мало пила. С утра так вообще никогда.
– Все в порядке, – ответила. – Дядя пошел домой.
– Пошел?
– Ну не подвозить же мне его, – она ощерила острые зубки. – А то еще жена молодая заревнует.
Они коротко рассмеялись. Домработница, поняв, что разговор не для нее, растворилась за дверью кладовой.
– Что обо всем этом думаешь, Валь? – Симонов мотнул лохматой головой в сторону окна, за которым просматривались гаражные ворота. – Что за хрень вообще? Откуда взялся этот таксист? Что за дела у них с покойным Львом были? С чужими документами на чужой машине колесить по городу нагло так…
– Ну почему же на чужой машине, Геннадий Степанович? По документам машина его. Паспорт опять же у него почти настоящий.
– Так этот упырь сказал, что заявил о потере.
– Соврал, Геннадий Степанович. Я с ним еще немного поговорила.
Валентина выразительно глянула на свой кулак, маленький, совершенно не внушающий опасений, но такой опасный, черт побери.
– Никуда он не заявлял. Про потерю паспорта не писал заявлений.
– Почему? – не понял он.
Приятное тепло от спиртного уже разлилось по телу, затопило мозг, сделав мысли тяжелыми, неповоротливыми.
– Как же он заявит о потере паспорта, если его забрал влиятельный человек? Он испугался.
– А если бы этот влиятельный человек по его паспорту кредитов набрал, что тогда? Он подумал?
– Если бы он мог думать, он бы со своего счета деньги семье не посылал, придурок! – развеселилась Валя. – Отдал тачку, документы, пригрелся возле теплого бока бабы и успокоился. Придурок…
– Ну да, ума маловато. Но с таким умом его ведь полиция тоже вычислит, Валь.
– Вычислит. День-два у нас форы, Геннадий Степанович.
Валентина подсела к столу, за которым с утра напивался хозяин. Занятие это она не одобряла совершенно, болеть потом будет. Всеми кишками болеть. Но перечить не могла.
– Что обо всем этом думаешь, Валь? – Симонов повел в ее сторону затуманенным взглядом.
– Пока соединить ничего никак не удается, – она потрогала зубами сизые губы, будто проверяла, на месте ли они еще. – Что у нас есть? Дворов с каким-то левым чуваком торчал у Васильковой пустоши, когда в них въехал этот Зубов. Они отобрали у него тачку, документы. Конечно, понимали, что он не заплатит. Чего тут!
– И этот чувак решил по его документам в нашем городе обосноваться? Как-то… Как-то рискованно, Валь, не находишь?
– Может, да. А может, и нет. Если этот водила автобусный добро дал, чего ему бояться?
– Тоже верно.
– В общем… Чувачок живет, работает по чужим документам в таксопарке. Причем заметьте, Геннадий Степанович, какой именно район он обслуживает? Район, где живет Дворов! Это о чем нам говорит?
– О чем? – он еще раз хлебнул, зажевал лимоном и через минуту протяжно зевнул – морило.
– О том, что этот таксист был при Дворове кем-то вроде охранника. Или…
– Или?
– Или Дворов его нанял, чтобы он следил за его женой. За молодой красавицей Настей.
– А чего огород городить? Чего таксистом каким-то наниматься, просто следил бы, и все.
– Тоже верно… – Валины зубы впились в вялую плоть рта сильнее. Она задумчиво поводила глазами по кухне. – А что, если этот малый просто прибыл откуда-то и попросил помощи у Льва? А тот помог ему таким вот образом. И тачкой снабдил, и документами, и работой.
– А чего к себе не взял? Куда проще, – возразил Симонов.
История с этим левым таксистом ему не нравилась совершенно. Он непонятно откуда взялся. Как-то непонятно крутился около Дворова больше года. Около! Не приближаясь!
– К себе? – Валя задумалась. – Может, нельзя было его личность на свет выводить? Может, парень в бегах был, а?
– Вряд ли… Его в полиции допрашивали, сама говорила.
– Допрашивали, – со вздохом согласилась она. – Наверняка пальчики катали. Если не задержали, значит, в базе его нет. Значит, не от них он бегает. А если он скрывался от кого-то еще?
– Как вариант.
Симонов качнул отяжелевшей головой. С сожалением глянул на пустой стакан, метнул свой взгляд к холодильнику-бару, где хранилась заветная бутылка, из которой ему давеча домработница наливала. Подлить, нет?
– Лучше не надо, Геннадий Степанович, – тихо попросила Валя, безошибочно угадав его желания. – Не сейчас.
Он ответил ей тяжелым вздохом. И она тут же продолжила:
– Этот малый обзавелся тачкой, чужими документами, устроился на работу, но постоянно был у Дворова на виду.
– Под рукой как будто, да? – продолжил ее мысль Симонов. – И поручить что-то можно, не привлекая внимания к своей команде. Какую-то грязную работу. Какую-то очень грязную работу… Валь, а ты помнишь?..
Вспомнили они одновременно. Валя побледнела, схватила со стола его пустой стакан и шумно втянула в себя не выветрившиеся алкогольные пары. И они одновременно выдохнули:
– Васильковая пустошь!..
