О переходе ущербного количества в опасное качество
Дискуссии о защите прав сексуальных меньшинств идут уже довольно давно. Из общих соображений следует признать: каждый человек вправе самостоятельно выбирать, каким именно образом сокращать свою жизнь. Но – свою…
Доказано: синдром приобретённого иммунодефицита – СПИД – возник вовсе не в последние годы. Он бытовал в истории человечества уже очень давно. Например, знаменитый философ и публицист эпохи Возрождения Эразм Роттердамский, судя по всем приметам, умер именно от иммунодефицита.
Более того, нынешняя форма вируса иммунодефицита человека – ВИЧ – развилась в результате мутации из более древнего иммунодефицита обезьяны ВИО. Американские учёные из Нового Орлеана показали: обезьяньему вирусу нужно несколько раз передаться от человека к человеку для превращения в ВИЧ. Это гораздо вероятнее в условиях крупного города либо в ходе массовой вакцинации, как случилось в Конго в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году. Знаменитый английский эволюционный биолог Уильям Гамильтон, исследуя пути распространения СПИДа, высказал предположение: как раз тогда вакцины от полиомиелита готовились на субстрате из тканей обезьян, которые могли быть заражены.
Однако новейшие изыскания, основанные на расчёте скорости мутаций вируса, говорят: самые первые ВИЧ появились в крови человека не позднее начала тысяча девятисотых годов. А скорее всего, мутация происходила за историю человечества не один раз.
Отчего же СПИД не выкосил человечество прежде, чем вирус обнаружили и дали ему имя? Прежде всего потому, что вероятность заражения, по счастью, очень мала. ВИЧ опасен только при попадании в кровь – туда, где находятся подверженные его нападению клетки, в норме обеспечивающие иммунитет – защиту организма от внешних атак и внутренних перерождений. Во всех прочих тканях и клетках он способен существовать считанные минуты. С человеком, поражённым ВИЧ, можно даже целоваться – если во рту нет ранок.
При обычном половом контакте вероятность заражения ВИЧ ничтожна. В нём микротравмы – редкое исключение, вызванное крайней степенью безразличия – а то и жестокости – к партнёру. И человек, уже страдающий СПИД, до своей – увы, неизбежной – смерти просто не успевает заразить стольких, чтобы завелась цепная реакция, то есть эпидемия самоподдерживалась. Тот же Эразм Роттердамский, не менее любвеобильный, нежели прочие звёзды… звёзды эпохи Возрождения, не оставил вокруг себя личного кладбища.
Увы, при мужских гомосексуальных контактах микроскопические ссадины и трещины образуются часто: природа приспособила прямую кишку для иных функций. Соответственно и вероятность передачи ВИЧ этим путём на многие порядки выше, чем в нормальном интимном контакте между женщиной и мужчиной.
Само по себе это тоже было не так уж страшно для человечества. На протяжении большей части его истории гомосексуализм, мягко говоря, не поощрялся. Соответственно поиск новых партнёров был весьма сложен. Даже если вирус попадал в кровь какого-нибудь гея – он опять же не успевал заразить стольких, чтобы сформировалась самоподдерживающаяся эпидемия.
Итак, до поры до времени отдельные очаги заражения ВИЧ рассасывались локально: СПИД, несмотря на всю свою медлительность, убивал свои жертвы задолго до того, как они успевали распространить смертельную заразу.
По нашему мнению, положение радикально изменилось к концу тысяча девятьсот семидесятых годов. Именно тогда западная демократия пришла к мысли о защите любых меньшинств – без серьёзного исследования причин пребывания в меньшинстве. Ругать гомосексуалистов на Западе стало так же неприлично, как рыжих.
Более того! Странность стала модой. Бисексуальностью стали развлекаться даже те, кто отродясь ни малейшего пристрастия к своему полу не испытывал. Да и чисто гомосексуального партнёра стало так легко найти, как будто вся светская тусовка Нью-Йорка – города, с давних пор бегущего далеко впереди прогресса – в одночасье стала чисто гейской.
Конечно, в столь благоприятных условиях первый же вирус, попавший – пока неведомым путём – в Вавилон-на-Гудзоне, встретил необычайно благоприятную питательную среду. Дотоле его свойства препятствовали накоплению критической массы. Теперь же размножение пошло лавинообразно.
Нью-Йорк связан со всем миром бесчисленными коммуникациями. Громадная масса сверхактивных вирусоносителей выплеснулась из него во все уголки мира. Деловые контакты, секс-туризм и многие иные формы человеческого взаимодействия разнесли смертельную заразу даже туда, где её – судя по всем данным медицинской истории – не бывало веками.
По счастью, человечество уже достаточно развито, чтобы в дополнение к естественным препятствиям распространению ВИЧ выставить искусственные барьеры. А изрядная часть человечества уже достаточно разумна, чтобы этими средствами пользоваться. Поэтому можно надеяться, что угроза, пришедшая к нам через посредство геев, окажется смертельной не для всего человечества.
Казалось бы, после всего случившегося к голубым уже можно относиться терпимо: вряд ли они могут принести что-то существенно худшее, нежели СПИД. Но нельзя забывать классический анекдот – пессимист говорит: «Ну, всё – хуже уже не будет», а оптимист радостно возражает: «Будет, будет!»
Нормы поведения людей выработаны опытом сотен тысяч лет существования человечества и сотен миллионов лет развития животного мира. Неприспособленные вымирают – а в числе средств приспособления далеко не последнее место занимают формы поведения.
За выяснение одной из причин отрицательного отношения к гомосексуализму человечество уже заплатило многими миллионами жертв СПИД. Надо серьёзнее относиться к опыту, накопленному предками, и не стараться выходить за пределы биологических, в конце концов общечеловеческих, норм.
