Арабские первопроходцы
Сам я человек Востока и с детских лет увлечён его древней историей. Есть у меня мечта, если получится, снять на эту тему сериал, ну а лучше, если бы удалось сделать нечто большее.
Едва ли не весь современный мир вспоминает средневековых арабов только как завоевателей. Это мнение хотя и ограничено, но в изрядной степени оправдано. Достаточно вспомнить, что сам Мухаммад – не только пророк, но и блестящий полководец, чьи воины, воодушевлённые и новой верой, и пламенным вдохновением вождя, в считанные годы покорили не только Аравию, но и многие сопредельные регионы. При его наследниках арабский халифат распространился на север Африки и едва ли не до Средней Азии. В пору же наивысшего расцвета под власть арабов попали даже Сицилия и Пиренеи.
Но распространение арабов по Старому Свету вовсе не ограничивалось соотношением сил с соседями. Бесчисленные купеческие караваны и парусники забредали в такую даль, о какой не помышлял даже самый грозный завоеватель. Торговцев подгоняло не только стремление за доходом, но и вдохновенное слово пророка: Мухаммад сам был и погонщиком верблюдов, и удачливым коммерсантом, так что благословил торговлю не только по здравому размышлению о судьбе общества, но и по личному опыту.
А куда не заходили даже купцы – то и дело заглядывали арабские дипломаты или просто любопытствующие странники.
Едва ли не самые внятные представления о государстве волжских булгар современные историки черпают из описания визита в 921–922 гг. посольства аббасидского халифа аль-Муктадира (908–932 гг.). Оставил это описание Ахмед ибн Фадлан ибн аль-Аббас ибн Рашид ибн Хаммад – официально секретарь посла, а по некоторым приметам второе лицо в посольстве. Правда, некоторые фрагменты записок ибн Фадлана до сих пор не вполне постигнуты. Так, неясно, были среди подданных царя Алмуша славяне или только тюрки. Но без этих записок даже сама постановка такого вопроса была бы невозможна.
Целью посольства было исследование возможностей помощи булгарам в выходе из-под власти хазар – а заодно, конечно, приобщение их к исламу. Ибн Фадлан красочно описал провозглашение царём и его подданными величия Единственного Бога. Но экономические и военные возможности халифата были недостаточны для серьёзного вмешательства в столь отдалённый конфликт, так что с политической точки зрения посольство оказалось неудачным.
Более четверти века бродил по свету Абу Абдалла Мохаммед ибн Абдалла эль-Лавати (1304–1378), вошедший в историю как ибн Баттута. Отправившись в хадж из родного Танжера в 1326-м, он обошёл Северную Африку, Аравию, Сирию, Персию, Малую Азию, Крым, Северное Причерноморье, Поволжье, Среднюю Азию, Индию. Вернувшись домой в 1350-м, съездил в Испанию, а в 1352-м – уже по официальному поручению султана Марокко – уехал в Судан и Мали, добрался до Тимбукту. Его записки обо всех этих путешествиях долго считались полными выдумок. Только через несколько поколений знания, накопленные купцами и дипломатами, убедили самых недоверчивых: ибн Баттуте можно доверять даже в самых неожиданных подробностях.
Для историков, пожалуй, самый интересный фрагмент записок ибн Баттуты – описание пройденных им владений наследников Чингисхана. Ведь именно в ту эпоху там происходили сложнейшие перемены – переход воинственных монгольских кочевников к оседлой жизни, усвоение ими культуры покорённых народов, включая принятие ислама. Но переходные периоды интересны не только историкам. Вдумчивому художнику, писателю, а особенно – режиссёру, они дадут материал для пёстрой картины многообразной и непрерывно меняющейся жизни.
Разнообразие событий и нравов, виденных ибн Фадланом и ибн Баттутой, уже невозможно передать во всех тонкостях оттенков, если не прибегнуть, помимо драматургических и сценографических возможностей, к музыке. Ведь каждому народу из числа запечатлённых этими авторами присущи неповторимые напевы и ритмы. В отличие от многих других традиций, они прошли через века почти без изменений. Современные композиторы (да и многие поэты) черпают из этих древних источников всё новые мотивы для собственных творений. Если же сочетать их с драматургией, основанной на бурных политических страстях, описанных обоими путешественниками, то результатом неизбежно станет синтетический жанр, в наши дни обычно именуемый просто «мюзикл» и неизменно привлекательный для самых разнообразных зрителей.
Записки ибн Фадлана и ибн Баттуты могли бы стать литературной основой для двух отдельных мюзиклов. В самом деле, одного отчёта ибн Фадлана вполне достаточно для создания крупного произведения со сложным сюжетом и богатым спектром мест действия. А уж записки ибн Баттуты – и вовсе неисчерпаемый источник вдохновения для множества сценаристов и оформителей.
Но куда интереснее – единое произведение, использующее бесчисленные параллели и в местах их странствий (ибн Баттута побывал и в тех местах, где за четыре века до него вёл дипломатические переговоры ибн Фадлан), и, главное, в самих интригах и распрях: увы, по этой части всё человечество раз за разом повторяет одни и те же схемы действий.
К такому решению подталкивает и то, что биография ибн Фадлана – в отличие от судьбы ибн Баттуты – практически неведома. А ведь без личности повествователя рассказ о древних событиях теряет очень многое: не зря крупнейшее в мире собрание древних легенд и сказок объединено сложной судьбой рассказчицы Шахразады и её слушателя Шахрияра.
Думаю, при создании отдельного мюзикла по запискам ибн Фадлана пришлось бы заново сочинять его характер и жизнь, тем самым порождая у зрителей и слушателей подсознательное сомнение в достоверности всего сюжета. Если же, скажем, в порядке бреда, объединить обе нити, неизбежная схематичность образа ибн Фадлана будет удачно замаскирована полнокровным и красочным ибн Баттутой. Более того, ибн Фадлан может в этом случае возникать не как самостоятельный рассказчик, а как один из элементов рассказа ибн Баттуты, проводящего параллель междусобственными наблюдениями и – несомненно, хорошо известным в его время – отчётом древнего дипломата.
Можно считать это своего рода сценарной заявкой, хотя коммерческий успех проекта, к сожалению, невозможно гарантировать в полной мере: ещё никому не удавалось всегда безошибочно предугадывать симпатии широкой публики.
Но в одном можно быть уверенными: материал, предоставленный древними странниками, столь интересен, что авторы гипотетического мюзикла будут работать над ним с неослабным вдохновением. А это – одно из непременных условий успеха в любом деле.
