Первые читатели этого письма задали мне несколько вопросов, на которые я попытаюсь сейчас ответить.

В том-то и дело, что не «тоже». Ельцин говорит: «Мы идем вперёд и не можем отвечать за всех отстающих». Он перед стартом избавляется от балласта, а наши борцы за отделение от Союза пытаются перед стартом избавиться от мотора.

Я мог бы ничего не предлагать — дело вперёдсмотрящего не выбирать новый курс, а предупредить, что курс, выбранный капитаном, ведёт на скалы. И к людям, несущим на себе ответственность, я отношусь не молитвенно — никто их силой не заставлял брать такой груз, тяжело — передай тем, кто покрепче. Но с другой стороны, чем я хуже их? Могу и предложить.

По части экономики я вряд ли придумаю что-то лучшее, чем типовой план Международного валютного фонда, известный нам с лёгкой руки Явлинского как «согласие на шанс». А если правительство не умеет реализовать этот план, пусть скажет сразу, и пригласим другое — Тэтчер, например.

Законодательная власть может перестать делать вид, что мы — первая в мире страна, строящая нормальную экономику. Есть такой хороший трюк — адоптация (именно через «о»), то есть принятие целиком каких-нибудь законов другой страны. В 20-е годы Турция, чтобы ускорить вхождение в европейскую цивилизацию, адоптировала весь гражданский кодекс Швейцарии. Конечно, потом его немного подогнали под местные условия — учли, например, что взяточников в Турции, хотя и меньше, чем в СССР, но гораздо больше, чем в Швейцарии. Но мелкие поправки принимать быстрее и проще, чем целые законы. И нам следовало бы прекратить собственную «законотворчу» и адоптировать законодательство нормальной страны. Если американское пока не подойдет — от них мы слишком далеки — подумаем над шведским; на переходный период взять законы Польши, на худой конец и российские законы годятся. Конечно, дури в них много, но в наших доморощенных, кроме неё, вообще ничего нет. Наш верховный совет старается, приняв как можно больше законов, ничего не менять. Пока изменили только вывеску республиканского КГБ — теперь это служба национальной (какой именно нации?) безопасности — и то оставили прежнего начальника.

Конечно, нет. На референдуме 17 марта я голосовал против сохранения Союза, за независимость Украины. Потому что тогда союзная власть была реакционной, а украинская имитировала демократичность. Сейчас реакционеры в центре убраны с политической арены. А у нас?

Все перечисленные мною беды имеют к независимости очень отдалённое отношение. Независимая Швейцария говорит не только на родном ретороманском, но ещё на трёх государственных языках — немецком, французском и итальянском. В независимой Бельгии можно смотреть телевидение Франции и Голландии. Независимая Франция и независимая Германия создали совместную мотострелковую бригаду, а теперь развёртывают её в корпус. Если в независимой Италии кто-нибудь потребует ограничить вывоз продовольствия в Австрию, ему будет обеспечено соответствующее медицинское обслуживание.

Плоха не независимость. Страшен тоталитаризм — с независимостью или без неё. Беда наша в том, что нет у нас демократов ни наверху, ни внизу. Беда в том, что свобода производства, свобода торговли, свободы слова, печати, собраний, союзов — всё это входит в тот набор добродетелей, который мы всегда клеймили как буржуазный, считая французское произношение немецкого слова «городской» ругательством. И до тех пор, пока мы не построим хотя бы основы действительно буржуазного, а значит, свободного общества — нам просто опасно отделяться от центра, в котором тоталитаризм подавлен хотя бы политически. Правда, когда мы построим такое общество, отделение может оказаться никому не нужным.

Лично я буду голосовать за Гринёва. Не так уж много у нас политиков, сохранивших хотя бы следы и ума, и порядочности одновременно.

В теории рефлексии (анализа человеком собственных и чужих мыслей) доказана одна грустная теорема: если люди не понимают сути поставленного вопроса, две трети проголосуют «за». Этой теоремой очень широко пользуются недобросовестные политики всех времён и народов. Я хочу, чтобы люди, которым предстоит 1 декабря на многие годы решить свою и мою судьбу, знали, ЧТО решают. Как кричали глашатаи в старину: «Слушайте и не говорите потом, что не слышали».

Даже если за независимость будет большинство, то важно — какое. Гамсахурдиа, получив подавляющее большинство на выборах, решил просто уничтожить голосовавших против — всю интеллигенцию Грузии. И если за уход из Союза окажется 60 %, любое руководство республики окажется вынуждено учитывать волю остальных 40 % и не предпринимать мер, всерьёз затрудняющих неизбежное возвращение. Не зря по закону для выхода из СССР нужны две трети голосов.

А ещё надеюсь я на то, что «форум интеллигенции Украины» потребовал отменить референдум. Значит, ИМ есть чего бояться.

И у НАС есть шансы победить.