Синестезия творческого мировосприятия

На одном из интеллектуальных состязаний у нас прозвучал такой вопрос: «Рене Декарт славен не только системой координат или разработкой дедуктивного метода познания. Декарт – основоположник учения о рефлексах. Внимание, вопрос! Занятие какой отраслью физики позволило Декарту открыть сущность рефлекса?»

Reflexus – отражённый. Правильный ответ – оптика. По мнению Декарта, действие света на глаз вызывает ответное движение века с таким же постоянством, как возникновение отражённого луча при падении света на зеркало. Декарт уже в первой половине XVII века выявил двойную функцию нервной системы, передающую раздражение в мозг и вызывающую ответное движение.

Из зала, кстати, был дан альтернативный ответ – «астрономия», и ведущий – Дмитрий Гаврилов – попросил уточнить, «каким образом».

В 1629 году, будучи в Риме, Декарт наблюдал редкое астрономическое явление – ложные солнца на небе. Паргелий (от пара… и греч. hеlios – солнце) (ложное солнце) – одна из форм гало. Возникает вследствие преломления солнечного света в анизотропно ориентированных частичках льда, падающих в атмосфере. Это, в самом деле, побудило его заняться оптикой и теорией отражения. Ключевое слово при ответе всё равно «отражение» и неосознанная ответная реакция на стороннее воздействие – в данном случае – света на глаз.

Вот и на наш взгляд, чтобы «двинуться умом», полезно развивать наблюдательность, почти «по Шерлоку Холмсу», лелеять возникающую, пусть и не сразу, способность к яркому и метафорическому описанию увиденного наяву, лучше – вслух. Затем перейти к фиксации – тем же образом – картин, нарисованных в воображении, «мира чувственных идей». Имея в памяти образ, масштабировать его – выделяя внешние и существенные отличительные признаки и детали.

Доктор богословия и францисканский монах, «достойный удивления» Роджер Бэкон уже в XIII веке в ходе нескольких плаваний из Англии во Францию и обратно воочию убедился благодаря своей наблюдательности в том, что ранее постиг путём логических рассуждений – «Земля – это шар!». Напрягите воображение и скажите, каким же образом он в этом убедился? Предложите альтернативные способы «убедиться воочию».

«В 1609 году Галилей услыхал, что где-то в Голландии появился прибор-дальновидец (так переводится с греческого слово „телескоп“). Как он устроен, никто в Италии не знал, было только известно, что его основа – комбинация оптических стёкол. Галилею с его удивительной изобретательностью этого оказалось достаточно… Величайшая заслуга Галилея в том, что он первым направил телескоп на небо» (Волков, 1987. С. 110).

Разумеется, первым объектом его наблюдений оказалась Луна. Предложите способ определения высоты лунных кратеров вслед за Галилеем.

Наблюдательность хотя и предполагает зрительное восприятие по самому словообразованию, не замыкается на тренинге образного мышления «через глаза».

Из психологии – скорее даже неврологии – известен эффект синестезии, совмещённого восприятия действительности, одновременности чувств – при прослушивании мелодий могут возникать вкусовые ассоциации, например, а мелодия может быть слышна при наблюдении абсолютно бесшумных явлений (типа северного сияния или гало).

Опытным образцом при изучении синестезии послужил Соломон Шерешевский (1886–1958), репортёр и профессиональный мнемонист. Феномену Ш. посвящено отдельное исследование:

«Ш. действительно относился к той замечательной группе людей, в которую, между прочим, входил и композитор Скрябин, у которого в особенно яркой форме сохранилась комплексная „синестезическая“ чувствительность: каждый звук непосредственно рождал переживания света и цвета и, как мы ещё увидим ниже, – вкуса и прикосновения…

Синестезические переживания Ш. проявлялись и тогда, когда он вслушивался в чей-нибудь голос.

„Какой у вас жёлтый и рассыпчатый голос“, – сказал он как-то раз беседовавшему с ним Л. С. Выготскому. „А вот есть люди, которые разговаривают как-то многоголосо, которые отдают целой композицией, букетом, – говорил он позднее, – такой голос был у покойного С. М. Эйзенштейна, как будто какое-то пламя с жилками надвигалось на меня…“

„От цветного слуха я не могу избавиться и по сей день… Вначале встаёт цвет голоса, а потом он удаляется – ведь он мешает… Вот как-то сказал слово – я его вижу, а если вдруг посторонний голос – появляются пятна, вкрадываются слоги, и я уже не могу разобрать…“

„Линия“, „пятна“ и „брызги“ вызывались не только тоном, шумом и голосом. Каждый звук речи сразу же вызывал у Ш. яркий зрительный образ, каждый звук имел свою зрительную форму, свой цвет, свои отличия на вкус… Аналогично переживал Ш. цифры.

„Для меня 2, 4, 6, 5 – не просто цифры. Они имеют форму. 1 – это острое число, независимо от его графического изображения, это что-то законченное, твёрдое… 5 – полная законченность в виде конуса, башни, фундаментальное, 6 – это первая за „5“, беловатая. 8 – невинное, голубовато-молочное, похожее на известь“ и т. д.

Значит, у Ш. не было той чёткой грани, которая у каждого из нас отделяет зрение от слуха, слух – от осязания или вкуса…

Синестезии возникли очень рано и сохранялись у него до самого последнего времени; они накладывали свой отпечаток на его восприятие, понимание, мышление, они входили существенным компонентом в его память.

Запоминание „по линиям“ и „по брызгам“ вступало в силу в тех случаях, когда Ш. предъявлялись отдельные звуки, бессмысленные слоги и незнакомые слова. В этих случаях Ш. указывал, что звуки, голоса или слова вызывали у него какие-то зрительные впечатления – „клубы дыма“, „брызги“, „плавные или изломанные линии“; иногда они вызывали ощущение вкуса на языке, иногда ощущение чего-то мягкого или колючего, гладкого или шершавого» (Лурия, 1979).

Синестезия – способность, свойство человека, но не патология и не болезнь. Большинство новорождённых именно так и воспринимают первое время окружающий мир, такое мироощущение имели и древние, что немало стимулировало их мифологическое мышление. Творческие люди в той или иной степени сохраняют синестезическую способность «запечатлевать», а не запоминать. Надеемся, что наши читатели сумеют её в себе всколыхнуть и воспользоваться всеми её преимуществами для формирования особого, «парадоксального», образного, то есть «в сумме» креативного, «взгляда» на мир, в целях развития творческого мышления.

Но уровень шума современной цивилизации всё равно мешает нам ощущать мир, как это могут дети и действительные язычники, одухотворяющие мир и видящие в его проявлениях знаки и знамения, говорящие с «духом, живущим под мостом», деревом, которое помнит нас юнцами, ночным светилом, предком под могильным курганом…

Кстати, этим обстоятельством объясняется не просто поэтика мифа. А и тот факт, что на единицу гениев в обществе традиционной культуры приходилось меньше «планктона».

Античное общество тому пример:

«Гении и замечательные таланты почти всегда появлялись вспышками, группами, но именно в те периоды, когда им представлялись оптимальные возможности развития и реализации. Одной из таких оптимальных эпох был век ‹…› Перикла, у которого за столом собирались гении мирового ранга: Анаксагор, Зенон, Протагор, Софокл, Сократ, Фидий – почти все коренные граждане Афин, выделенные из её свободного населения, едва ли из 50 000 граждан. ‹…› Если принять во внимание, что творчество музыкальных гениев древних Афин не дошло до нас, что гении естественнонаучные, математические и технические не могли ни развиться, ни реализоваться, что почитались полководцы, политики, ораторы, драматурги, философы и скульпторы, только на них был социальный заказ, то ясно, что в эту эпоху в Афинах могла развиваться и реализоваться едва ли пятая доля свободнорождённых потенциальных гениев.

В Афинах вовсе не собирались величайшие умы эллинского мира. Афинское гражданство давалось нелегко – только уроженцам города, а дети от брака афинянина с неафинянкой не считались гражданами Афин. Почти все названные выше гении сформировались на месте, в результате социальной преемственности, общения друг с другом, благодаря тому, что понимание и „спрос“ их творчество встречало не только в кругу ценителей, но и со стороны народа. Но никакие генетические данные не позволяют думать, что афиняне наследственно превосходили окружающие их современные народы. Секрет весь заключался именно в стимулирующей среде».

Среда античного полиса, конечно, создавала свои преимущества для реализации. А предпосылки гениальности определялись особостью мировосприятия – по-видимому, теми самыми синестезическими свойствами древнего человека, которые на благодатной почве давали такие вот всходы.

На феномене Ш, свет клином не сошёлся. Откроем настольную книгу каждого уважающего себя молодого автора «Как стать писателем», в которой знаменитый фантаст Юрий Никитин, автор цикла «Трое из Леса», объясняет буквально на пальцах:

«Первое: писатель обязан писать не информативно, а образно. Если на пальцах, то журналист пишет: „Депутат З. рассердился“, писатель так не имеет права уже по статусу художника слова. Он пишет что-то вроде: „Депутат З. нахмурился“ (стиснул кулаки, заскрипел зубами, взревел, зарычал и пр.), то есть он рисует картинку, а проницательный читатель, которому спешить некуда, хоть с трудом, но всё же догадается, что депутат З. рассердился.

Писатель не напишет: „Депутат З. обрадовался“, а прибегнет пусть к штампам, но всё же образам – губы раздвинулись в улыбке, счастливо завизжал, подпрыгнул, лихо пригласил всех в депутатский буфет за свой счёт и пр.

Конечно, нужно избегать штампов (стиснул кулаки, заскрипел зубами и пр.), но даже самые убогие штампы и штампики лучше простой информативности журналиста».

В чёрном ящике лежит то, что О'Генри, характеризующийся тонким юмором и неожиданными развязками, назвал «визитной карточкой Деда Мороза». Что же находится в чёрном ящике?

Благодаря людям этой профессии нам стали известны, например, «Верблюд» весом чуть более девяти килограммов и «Заячьи уши» весом почти в три с половиной килограмма. За подобные открытия люди этой профессии, начиная с 1848 года, расплатились «болезнью», унесшей множество жизней. Мы не спрашиваем вас, какова профессия, однако просим назвать эту болезнь. Подсказка: состоит из двух слов.

Вопрос телезрителя Сергея Дубова прозвучал в одной из игр «Что? Где? Когда?» 1983 года: «Философ… был нрава весёлого. Любил очень лежать и курить люльку. Если же пил, то непременно нанимал музыкантов и отплясывал трепака. Он часто пробовал крупного гороху, но совершенно с философическим равнодушием, говоря, что чему быть, того не миновать» (Николай Васильевич Гоголь).

А как звали философа?

Этот дальний родственник Вальтера Скотта и автор рыцарских романов тоже был рыцарем без страха и упрёка. «Надёжен как сталь, прям как клинок» – гласила надпись на памятнике ему. Он и сам писал, впрочем, не о себе: «В тысяче моих дел я не помню случая, чтобы я когда-нибудь употребил свои силы и способности в защиту неправого дела». Это обстоятельство стоило ему титула. Кто он?

Хорошие писатели сами развили в себе порядком подзабытую с детских лет синестезию. Писатели – они конструкторы миров. А нам бы эту способность да на благо инженерии!

«Это не трудно… – утверждал Леонардо да Винчи в „Записках“, – просто остановиться на пути и посмотреть на подтёки на стене, или угли в огне, или облака, или грязь… там вы можете найти совершенно потрясающие идеи… в звоне колоколов можно уловить любое имя и любое слово, какое вы только способны себе вообразить… Это может показаться смешным и нелепым. Но тем не менее очень полезно для того, чтобы вдохновить ум на различные изобретения» (цит. по: Венгер, Поу, 1997. С. 65).

Сколько раз, идя по старым московским улочкам, авторы ловили себя на детских воспоминаниях о вкусных конфетах Бабаевской фабрики или «Красного Октября», едва в воздухе проносился шоколадно-кофейный аромат? А вот уже запах свежеиспечённого хлеба, и нашим читателям постарше, должно быть, вспомнились те старые советские булочные, где батон можно было помять металлической вилочкой… Примеры такого рода погружений приведены в Приложении № 2, в рассказе одного из соавторов – «Страусиная политика».

Хороших результатов при тренировке можно достичь «с помощью метода поиска на ощупь. Один из способов заключается в том, чтобы просто завязать себе глаза и пройтись по дому, ощупывая различные предметы. Можно сделать и так: ваш партнёр даст вам мешок неизвестных предметов, а вы должны, oщупывая, oписать каждый предмет по очереди…» (Венгер, Поу, 1997, С. 59). Те же авторы советуют с завязанными глазами есть и пить, сосредотачиваясь на вкусовых ощущениях и обонянии, не лишён традиционности и совет определять на запах специи.

Командам знатоков демонстрируется отрывок из фильма «Семнадцать мгновений весны», сцена ареста Штирлица (Вячеслав Тихонов) и его допрос Мюллером (Леонид Броневой):

Мюллер. А что? Серьёзно говорю… Мне нравится, как вы держитесь. Выпить хотите?

Штирлиц. Нет. Спасибо.

Мюллер. Вообще не пьёте?

Штирлиц. Боюсь, что Вам известен даже мой любимый коньяк.

Мюллер. Не считайте себя фигурой, равной Черчиллю. Только о нём я знаю, что он любит русский коньяк больше всех остальных.

В самом деле, однажды Сталин угостил британского премьера армянским бренди «Двин» крепостью пятьдесят градусов. Тот, что называется, подсел на этот напиток и с тех пор регулярно получал из России подарки, выпивая до бутылки в день. К его великому огорчению, через некоторое время вкус коньяка испортился, и Черчилль высказал по этому поводу неудовольствие самому Сталину. И после некоторых распоряжений «отца народов» вкус у «Двина» восстановился.

Какие же распоряжения отдал Сталин, чтобы восстановить вкус?

«Техники» на этот счёт можно найти в фольклоре и эпосе. Так, например, в традиционных для сказок описаниях древних школ чернокнижия содержится описание вполне реальной методики ирландских филидов: «В течение трёх-семи лет обучение происходило по одной и той же схеме: утром учитель приводил учеников в абсолютно тёмное помещение, что-то рассказывал им, после чего покидал помещение, раздав задания, и возвращался только вечером, когда и выпускал учеников на свет божий после проверки урока… последнего выполнившего задание учитель оставлял в том же помещении на ночь…»

По выражению А. Платова, результатом такого «вхождения» в особые состояния было ощущение (а не умозаключение!): «Внутри меня есть нечто, что побуждает меня двигаться по этому пути». В применении к эвристике можно говорить о сильных эмпатических упражнениях, которым мы посвятили раздел в прошлой книге (Самоучитель игры на извилинах, 2012. С. 33–56) при рассмотрении методов синектики У. Гордона.

У славян вспомним в этой же связи хотя бы добровольное лежание в могиле без света и вольного воздуха Ильи Муромца. Этот малоизвестный момент рассмотрен нами подробно в двух предыдущих исследованиях о типологическом образе (архетипе) Трикстера в фольклоре и мифологии индоевропейцев (Гаврилов, 2006; Гаврилов, 2009). Здесь повторимся конспективно.

В ряде былин об Илье и голях речь идёт о том, как появился он в Киеве неузнанным, хотя и похожим отдалённо на того Муромца, которого знают по всему предыдущему богатырскому циклу, что символически связано с такой чертой Трикстера, как оборотничество. При этом описывается совершенно чёткая спланированная линия поведения главного героя.

Особо отметим, что Илью зачастую не узнают даже голи, с которыми он пирует и которые его поют, ни калики, с которыми он ходит, ни, тем более, сам князь Владимир (Архангельские былины…, т. 3, № 355).

В былине «Калика и голи кабацкия» Илья вообще не назван своим истинным именем, хотя совершает решительно те же деяния (Архангельские былины…, т. 2, № 214). Решительно, под видом Ильи-богатыря выступает в былинах некая языческая сущность более древних времён, причём, в отличие от Красна Солнышка князя Владимира, сущность хтоническая.

Судите сами, силы Илье прибывает от колодезной, то есть подземной, воды, когда сидит недвижим тридцать лет и три года, да от Земли – к ней он примыкает, напитаться Хтоном, в неё Илью заключают (поруб, погреба), ею Илья и становится в былине о «Камском побоище», окаменевая.

Сразив Соловья-разбойника, Илья:

В других случаях вследствие оговора Илья оказывается в «погребе да сорока сажон» на тридцать лет. Княгиня нанимает тех же голей, чтобы прорыть потайной ход к Илье. Ход оказывается вырыт, и, когда на Киев приходит «царищо да Кудреванищо», Илью слёзно просят выйти на белый свет и защитить город. Явившись из подземного (читай: хтонического) мира, Илья являет хтонические же черты – ревёт по-звериному, свистит по-соловьиному (Архангельские былины…, т. 3, № 402).

В приведённом отрывке перед нами – отголосок магического обряда обретения чистого видения и восприятия мира, очищения. Нахождение в землянке без света и без звука, запрет на произнесение слов практикуются и по сей день. Это один из приёмов изменения сознания… Будучи долгое время лишён радостей жизни, Белого cвета, человек встаёт из схрона обновлённым, изживая в себе яд измены, усталости или что-то ещё…

После возвращения в явный мир он совсем иначе воспринимает «божий свет», и сама жизнь его обретает иной смысл.

Любимый вопрос одного из авторов этой книги, Дмитрия Гаврилова: «Многие из вас знают, что только с наполеоновскими войнами в просвещённой Западной Европе прекратилась охота на ведьм. В 1794 году последний раз по доносу сожгли какую-то несчастную женщину в Швейцарии.

А что предполагало законодательство франков IX века, если поступал донос на женщину, летающую по воздуху и наводящую порчу?»

Приведём фрагмент нашего семинара «Междисциплинарные исследования» с участием двух авторов этой книги и студентов старших курсов и аспирантов РГУ нефти и газа им. И. М. Губкина весной 2012 года:

Сергей. «Ниндзюцу – это тайное клановое боевое искусство, возникшее одновременно с самурайским сословием в IХ-ХII веков и содержащее в себе комплексы знаний и умений по осуществлению диверсий, проведению партизанских операций, разведки с использованием всех способов добывания и анализа информации. Весь этот комплекс ниндзюцу был организован на столь высоком уровне, что некоторые методики (например, редкие способы маскировки или проникновения в жилище) кажутся маловероятными до сих пор. Жителям же средневековой Японии акции ниндзя (адептов ниндзюцу) представлялись „проделками дьявола“. Расцвет ниндзюцу пришелся на эпоху Сэнгоку Дзидай (1467–1568), когда все воевали со всеми. С установлением в 1615 году мира в стране надобность в ниндзя постепенно отпала, и к XIX века они сохранились как реликты».

Конечно, ниндзя были обычными людьми в нашем понимании, просто по уровню знаний они опередили своих современников на века, их методы основывались на знании законов природы и физики. Например, попробуйте объяснить описанную в легендах способность ниндзя видеть в темноте.

Юлия. Разумеется, ниндзя – всего лишь люди, поэтому видеть в темноте в обычном понимании слова не могут. Но они достигали мастерства ориентации и ведения боя в темноте путём многолетних тренировок. Например, тренировки с завязанными глазами (чтоб лучше чувствовать своё тело) или замирание в неподвижности в течение нескольких часов. Что доказывает: усердие и систематичность гораздо сильнее, чем волшебство.

Дмитрий. «Cпособность видеть» в буквальном смысле или способность воспринимать окружающую действительность при освещённости, близкой к нулю? Могли ориентироваться на запахи, на звуки, как уже было сказано Юлией, тактильные ощущения, телом при развитой чувствительности могли воспринимать потоки воздуха и малейшие изменения температуры.

Кроме того, я бы предположил, что они есть техники повышения чувствительности зрения. Исландские и ирландские монахи подолгу проводили время в полном молчании в совершенно тёмных подземельях, развивая все прочие чувства восприятия.

Ниндзя могли перед ночной операцией несколько дней находиться в темноте, адаптируясь к ночи. Каждый может проверить на себе – «глаза привыкают к мраку», то есть при выходе человека из области яркого света во мрак первое время трудно будет что-то различить, но потом глаза привыкнут, зрачок произведёт над собой все необходимые конструктивные преобразования согласно законам оптики.

Сергей. Это всё верно, но они ещё и ели кое-что.

Семён. Морковку? Или чернику?

Сергей. Морковь. Оказывается, морковь усиливает (витамин А) ночное зрение. Хорошо бы проверить эту версию.

Дмитрий. Морковь в самом деле богата бета-каротином, который в печени преобразуется в витамин А. Он трансформируется во внутренней оболочке глаза в родопсины, зрительные пигменты, необходимые для хорошего ночного видения. Но ничто не мешало тем крестьянам, кто выращивал эту морковь в те же годы в той же стране, так же регулярно ею питаться. То есть иметь возможность видеть невидимых ночью ниндзя. Дело не в моркови, конечно, а в особых состояниях, достигаемых регулярной тренировкой.

Всем, кто не видел классического японского сериала о Затоичи (Дзатоити) – слепом массажисте, непревзойдённом мастере фехтования, с Cинтаро Кацу в главной роли, настоятельно рекомендуем его посмотреть в свете вышесказанного. Обоняние, слух и кинестетика («ощущение пространства всеми мышцами») не только выручают героя по законам жанра. Профессиональная игра именно этого выдающегося актёра (создавшего образ трикстера Затоичи в 26 полнометражных фильмах с 1962 по 1989 год) смещает сознание внимательного зрителя.

Затоичи – «иной» во многих смыслах, он мыслит парадоксами, притчами, он живёт в мире ощущений, недоступных обывателю. Он хоть и литературный персонаж, но, можно так сказать, вполне японский Ходжа Насреддин. И не только в том аналогия, что за запах неотведанной пищи следует расплата звоном невидимых монет…

В Румынии создано устройство, способное отличать настоящие новые банкноты от фальшивых. Принципом действия этого прибора пользуются даже некоторые опытные люди. Сам принцип чрезвычайно прост и не требует ни ультрафиолета, ни лазера, ни каких-либо других технических хитростей. Как же отличаются настоящие деньги от фальшивых?