Глава 22
Время покажет

– Разрешите? – Востриков вошел в кабинет.

Сергей встал из-за стола и указал рукой на стул рядом с собой:

– Садитесь.

Востриков сел и оглядел кабинет, потом зафиксировал взгляд на лице следователя.

– Узнали? – Дуло спросил, усмехнувшись.

– Вы приезжали в сауну.

– И замечу: приезжал дважды.

– Все, что знал, я уже рассказал. Вам известно: в ту ночь меня на работе не было. По ночам в сауне дежурят только банщики.

– Кто сказал, что разговор пойдет о деле с тремя трупами?

– Вы.

Дуло наморщил лоб:

– Что-то не припомню.

– Тогда зачем вызывали?

Дуло сел за стол и открыл папку:

– Речь пойдет об одном старом деле. Мне пришлось изучить его в связи… – Сергей Дуло что-то искал в папке, а когда нашел, тут же продолжил: –…В связи с новыми обстоятельствами.

Востриков положил вспотевшие руки на колени и стиснул пальцы так, что косточки побелели.

– Что за дело?

– Убийство Раисы Литовкиной.

– Ха! – Леонид Николаевич вскинул руки ладонями вверх. – Когда это было.

Дуло внимательно на него посмотрел:

– Вас ведь опрашивали?

– Я проходил как свидетель.

– Если честно, я так и не добрался до показаний…

– Ну так почитайте.

– А вы расскажите. Из первых рук – всегда, знаете, лучше.

– Думаете, я что-то помню? – Востриков недоверчиво покосился на следователя.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – заметил Сергей. – Саму Раису Ивановну знали?

– Виделись несколько раз.

– Вот и расскажите, где, когда, при каких обстоятельствах.

– Знакомство с ней было шапочным.

– Какая разница? – Дуло пожал плечами и показал бумажку из папки: – Она же вас приглашала на свой юбилей, значит, считала…

– …Хорошим знакомым, – подсказал Леонид Николаевич.

Сергей Дуло вытащил из папки еще несколько документов.

– Многие из тех, кого опросили, утверждали, что Раиса Ивановна считала вас другом.

– Никогда не был другом Литовкиной. – Востриков прищурился. – А говорите, что показания не читали.

– Читал – не читал… – Сергей Дуло встал и прошелся по кабинету. – Меня интересует все, что связывало вас с Раисой Ивановной.

– С ней приятельствовала моя жена Катерина. Только поэтому Литовкина пригласила нас на свое восьмидесятилетие.

– Представляю, какое общество там собралось… Раиса Литовкина – звезда советского кино.

– В те времена она уже не снималась.

– Значит, говорите, жена с ней дружила?

– Приятельствовала.

– Как они познакомились?

– У старухи болела спина, понадобилась хорошая массажистка. Подруга жены посоветовала ей мою Катерину.

– Ваша жена – массажистка?

– Да. Теперь она уже не работает.

– Но тогда ведь работала?

– Насколько я помню, с Литовкиной Катерина встречалась не часто.

– Насколько знаю я, – с нажимом сказал Дуло и вытащил из папки еще один документ, – вас неоднократно видели входящим в квартиру Литовкиной.

– Неверное утверждение. За все время знакомства – два или три раза.

– Зачем вы к ней приходили?

– Старуха жила одна. Помнится, как-то раз лампочку поменял. Потом привез на машине антикварный ломберный столик.

– Она интересовалась антикварной мебелью?

– Не только. В квартире были картины, дорогие сервизы. Литовкина могла себе это позволить. Средства имела.

– А как насчет золота?

– В каком это смысле? – Востриков отвел в сторону взгляд.

– В смысле ювелирных украшений и драгоценных камней.

– Мне об этом ничего не известно.

Дуло снова взял в руки листок и, взглянув на него, сообщил:

– Одна ваша знакомая в своих показаниях утверждает: вы говорили о том, что Литовкина показывала вам свои драгоценности.

Востриков замер, как будто что-то припоминая, потом покачал головой:

– Нет, не помню. Давно это было. Ничего сказать не могу.

– Может быть, вспомнит ваша жена?

– Вряд ли. Она, знаете ли, очень болеет: со здоровьем плохо и с памятью. Вы упомянули новые обстоятельства. В чем они заключаются?

– Раису Ивановну убили выстрелом в затылок в ее квартире. На месте преступления нашли пулю и гильзу от пистолета «зауэр». Следы борьбы отсутствовали. Дверные замки – без повреждений. По версии следствия, Литовкина сама открыла убийце дверь. Она доверяла ему.

– Для чего вы мне это рассказываете?

– Чтобы освежить в памяти кое-какие моменты.

– И все-таки в чем заключаются новые обстоятельства дела?

– Ну хорошо. – Дуло остановился. – Сейчас я перечислю все, что у меня есть, и вы определитесь.

– С чем?

– Готовы ли сотрудничать со следствием.

– Бред… – Востриков ухмыльнулся.

– Итак, – Дуло показал пятерню и стал последовательно, один за другим, загибать пальцы. – Первое – показания свидетельницы о том, что Литовкина показывала вам свои драгоценности. Второе – неопровержимые доказательства того, что вы часто бывали в ее доме. Третье – письмо Литовкиной к ее дочери, в котором она называет вас «милым другом» и связывает с вами определенные романтические ожидания.

– Ну что вы! – воскликнул Леонид Николаевич. – Мне было тридцать, ей – восемьдесят. Какая романтика с восьмидесятилетней старухой? И потом: если бы тогда, двадцать три года назад, судья вменил мне это в вину, я бы уже отсидел. Но, как известно: я был всего лишь свидетелем.

– А теперь про новые обстоятельства. – Дуло загнул еще один палец. – Четвертое – пистолет марки «зауэр», который был найден на месте убийства. Мне удалось проследить его путь, и он ведет прямиком к вам. Эта информация появилась недавно: ее дал человек, у которого вы купили оружие. – Сергей резюмировал: – А теперь вы скажете, кому передали «зауэр», или сознаетесь в убийстве Литовкиной.

– Думаете, я поведусь на беспонтовую шнягу? – Востриков едва себя контролировал.

– Понимаю ваше состояние. Мне известно, кого вы боитесь.

Востриков вскинул голову и впился глазами в следователя. Дуло пошел ва-банк:

– Вы боитесь Шешеля.

– Шешель мертв. – Сказав это, Востриков побелел.

– Так же, как и Валера Валет? – Дуло продолжил: – Почему вы не опознали тело Швырева? Ведь вы с ним были знакомы.

Востриков опустил глаза.

– Ну?! – Сергей прошелся и остановился возле него.

– Потому что боялся.

– Шешеля?

– Да, – Леонид Николаевич тряхнул головой. – Когда я узнал Валеру Валета, я понял: Шешель жив и он в Москве.

– Вы сразу опознали Швырева?

– Сразу. По татуировке, по котикам.

– О ней мало кто знал, – заметил Сергей.

– Двадцать лет назад я видел его в сауне. Помнится, за день до взрыва машины. У него была любовница, подруга моей жены. Он – пацаненок. Она – взрослая женщина. Валера сказал, что котиков наколол для нее.

– Вы специально познакомились с Литовкиной?

– Шешель попросил меня взглянуть на ее драгоценности.

– Зачем?

– У него был заказчик.

– Он вам заплатил?

– Не буду отвечать на этот вопрос. – На мгновение Дуло показалось, что Востриков не скажет больше ни слова. Но тот снова заговорил: – У Литовкиной была коллекция редких ювелирных украшений. Подарки мужей, любовников, поклонников. Не будем забывать, в свое время она была кинозвездой первой величины. Кому-то ее бриллианты понадобились больше, чем ей. После убийства и ограбления значительная часть украденных сокровищ отправилась туда. – Востриков поднял глаза наверх.

– Это я знаю. Позже их конфисковали у замминистра Фитасова. – Сергей вдруг спросил: – Вы видели Шешеля?

– В последний раз – лет двадцать назад.

– Может быть, с ним встречался кто-то из ваших знакомых?

– Не знаю. Общих знакомых у нас почти не осталось.

– Понял. – Сергей Дуло прошел к столу, порылся в документах, потом оглянулся: – Вы знали человека по фамилии Кустодиев?

– В девяностых у него была небольшая контора. Шешель хотел обобрать его, но тот сам развел его на бабки, пообещав их прокрутить. По слухам, Шешель отдал ему общаковские деньги, и они стали негласными партнерами.

– Что стало с деньгами?

– После гибели Шешеля?

– После его фиктивной смерти, – уточнил Дуло.

– Не знаю. Так глубоко я в этот вопрос не влезал. Как вам известно, я никогда не состоял в банде Шешеля.

– Но именно в вашей сауне встречались ее члены.

– Что было, то было.

Выдержав паузу, Дуло спросил:

– Ну так, что насчет «зауэра»?

– Вы действительно желаете знать? – Востриков проницательно взглянул на Сергея. – Да нет… Плевать вам на «зауэр». Никто не будет возобновлять дело Литовкиной. Вам просто нужно меня прижать, чтобы я рассказал про Шешеля.

– Ну, предположим.

– Я все рассказал.

– Что ж, – Дуло выписал пропуск и протянул его Вострикову – время покажет.

Околоточный надзиратель вывел Соньку из номера. За ними вышел хитровский городовой.

Участковый пристав Антон Максимович Головин приложил руку к козырьку:

– Счастливо оставаться, сударыня.

Застывшая у окна Лоретка в ответ громко рыгнула.

Головин вышел в коридор. Шаги всех четверых затихли где-то у лестницы.

Лоретка подбежала к двери, прислушалась, затем вернулась к окну и наглухо задернула занавески. Оглянувшись, пошарила взглядом по комнате, взяла со спинки кровати Сонькино платье цвета лаванды. Напялив его поверх своего ситцевого, нахлобучила на голову шляпку с вуалью и по-хозяйски села за стол. Взяла с блюдца кусок пиленого сахара и сунула его за щеку, потом сняла с нечищеного самовара чайник и налила в кружку заварки. Поставив кружку под кран, повернула ветку запора. Горячая вода полилась тонкой струйкой и вскоре иссякла, не наполнив кружку даже до половины.

Такая неудача огорчила Лоретку. Она встала, взялась за ручки самовара и приподняла его со стола. Убедившись, что в нем хватает воды, заглянула под крышку. Через узкую щель ничего не удалось разглядеть. Пришлось вместе с крышкой вытащить конфорку и железный кувшин, в котором тлели угли. Лоретка отставила горячий кувшин и заглянула внутрь самовара. Его сливное отверстие перекрывал кусок черного угля. Уголь был гладким и странно блестел. Лоретка взяла столовую ложку и запустила ее в самовар. Подцепив черный камень, выложила его на плоское блюдце. Склонившись, стала разглядывать.

Между тем из-за занавески появилась рука и аккуратно ее отвела. Над подоконником возникла одноглазая рожа. Выпученный глаз обвел помещение и остановился на застывшей Лоретке. Одно движение, и человек перемахнул через подоконник. Подкравшись к женщине, он резко спросил:

– Ушли?!

Лоретка вздрогнула, схватила камень и сунула его в рот.

– Что у тебя там? – Одноглазый взял ее за лицо.

– Шахар…

– Что ж ты, стерва, сахар чужой жрешь? – Отпустив Лоретку, он хватил ее кулаком по спине: – Измордую, проклятую!

Лоретка разом согнулась и, подавшись вперед, выплюнула черный камень.

Одноглазый подобрал его с пола, поднес к свету и свистнул:

– Вона-а-а-а…

В номер крадучись вошли два мужичка.

– Забрали вашу маруху? За ней чины прихондорили?

Одноглазый испуганно обернулся. Один из мужичков, в черных лаковых сапогах, придвинулся и спросил:

– Чегой-то здесь?

Лоретка обиженно тявкнула:

– Он камушек у меня отобрал!

– Замолчь, коли по морде не хошь! – огрызнулся одноглазый обидчик.

– Какой такой камень? – Мужик наклонился, вытянул руки и собрал голенища сапог мягкой гармошкой.

К нему подошел второй:

– А ну-ка покажь, пустельга!

– Нету ничего! Нешто не верите?! – взмолился одноглазый.

– Пока-а-ажь, говорю. – Тот, что в сапогах, вынул нож.

– Братцы, ей-богу, не вру!

Одно движение, и нож мягко вошел в живот одноглазого, аккурат в солнечное сплетение. Он схватил рукоятку и вгорячах начал вытаскивать.

Мужик в сапогах обшарил его карманы и, выудив камень, потер его о рукав.

– Уби-и-и-или, – прохрипела Лоретка и со страху влезла под стол.

Оттуда она видела, как две пары ног, одна из которых была в черных сапогах с голенищами в гармошку, протопали к выходу.

На пол упал мертвец и уставился на Лоретку единственным глазом.