Глава 9
– Товарищ полковник, мне все же кажется… – неуверенно, но настырно забубнил Леха через четыре дня после памятного воскресенья, то бишь в четверг на совещании. – Дело это не настолько просто, что…
– Слушай, Зотов! – взорвался полковник и двумя руками сгреб аккуратную стопку документов, лежащую перед ним на столе. – Ты не в себе, что ли, не пойму!!! У меня жалоб – тьма! У меня предписаний сверху – еще больше! А ты требуешь, чтобы я вас с Григорьевым снимал с важных дел и посылал заниматься самоубийством какой-то алкашки?! Я лучше знаешь куда вас пошлю? Знаешь?!
Артем догадывался, поэтому предостерегающе дернул друга сзади за ремень. Но тому неймется!
– Это не какая-то алкашка, товарищ полковник. Это вдова господина Ростовского, до сих пор не найденного.
Леша почтительно склонил голову, но полковника это не проняло. Он побелел, что являлось отвратительным признаком.
– Вдова, говоришь?! А где свидетельство о смерти господина Ростовского? Где, Зотов??? Нет у тебя его, Зотов! Нет!!! А посему считать умершим господина Ростовского ты не можешь. И я не могу! И Григорьев, твой дружок, не может тоже! И баба Ростовского, как ее там…
– Гражданка Михалева, – подсказал Артем, чтобы хоть немного сгладить обстановку.
– Спасибо, – буркнул начальник, в его сторону даже не глянув и продолжая буравить взглядом Зотова. – Так вот, гражданка Михалева не может считаться вдовой, поскольку никто не видел ее мужа мертвым.
– Кроме убийцы, товарищ полковник.
Григорьев про себя ахнул и с недоумением воззрился на друга. Шлея, что ли, тому под хвост попала! Чего перечит с утра? Выговор хочет схлопотать или командировку на полгода кое-куда? И он снова дернул его за ремень, теперь сильнее.
– А тебе убийца на ухо шепнул, что он видал Ростовского мертвым? – неожиданно развеселился полковник, что было вообще отвратительно. – Или бабы возле их дома тебе глаза на правду открыли? Или… В общем, так… Пошел вон!
Артем попятился. Леха стоял как вкопанный. И снова завел:
– Товарищ полковник, чую, что-то тут не так!
– Каким местом чуешь, Зотов? Тем, на которое сейчас приключений усиленно просишь? Я сказал: пошел вон! Григорьев, останься.
Леха послушно вышел, надеясь, что хоть Артему удастся убедить полковника пока не закрывать дело по факту смерти гражданки Михалевой. Но он заблуждался. Как только за ним закрылась дверь, полковник спросил:
– Вы задерживали в воскресенье сына Ростовского?
– Никак нет, товарищ полковник. – И Артем назвал фамилии коллег. И тут же поспешил за них заступиться. – Но это было скорее не задержание, скорее обычный допрос.
– Вот что ты мямлишь, Григорьев?! Что ты мямлишь?! Скорее… Быстрее… Шибче… Вот видишь это? – И рука полковника смяла в комок верхнюю бумагу из стопки документов. – Это адвокат, господин Арбузов, жалобу накатал в прокуратуру по факту незаконного задержания его подзащитного. По факту неправомерных действий наших сотрудников. По факту, что даже допрос вели эти придурки с нарушением. В присутствии свидетельницы, которая свидетельствовала в пользу подзащитного. Это умно, скажи мне, Григорьев? Умно?!
– Никак нет, товарищ полковник.
– Вот… – полковник принялся разглаживать ладонями смятую арбузовскую жалобу. – А посему приказываю: парня не доставать. Дело закрывать. Тело самоубийцы Михалевой отдать сыну для захоронения. И… И оставьте вы уже эту семью в покое!
Полковник в точности повторил слова вышестоящего руководства, которое звонило с утра и гневалось. Вроде и негромко, и со смешком, но как-то так, что кишки противно сводило и заставляло оправдываться. И добавило потом руководство уже с печальным вздохом, что парню и так несладко, сиротой остался, а тут еще нерадивые сотрудники. Вот и сорвался на Зотова, на одного из самых лучших своих сыскарей. Обидно теперь и за него, и за себя. А что поделаешь? Приказ есть приказ, даже если он и не на бумаге.
– Все понял? – спросил начальник у Григорьева.
– Так точно, товарищ полковник.
– Что понял? – насупился он.
– Дело закрыть. Тело отдать. – Артем опустил глаза, представив, как станет теперь Леха бесноваться.
– Все, ступай! – Какое-то время он смотрел в спину марширующего к двери Григорьева, потом, скривившись, крикнул: – Стой, Григорьев.
Артем остановился. Повернулся на каблуках, как во время строевой. Уставился на полковника. Что-то того тревожило. Что-то не давало покоя.
– Ты только Зотову не говори. А то он как ненормальный, станет снова орать на каждому углу… А орать нельзя, Григорьев, – очень тихо произнес полковник, будто пример подавал, как именно надо себя вести. – Такое дело, капитан… Звонок был насчет этого дела, насчет парня. Ростовского этого. Сверху звонок. У него, что же, в нашем министерстве родня имеется?
– Вроде нет. Не знаю.
– Вот и я не знаю. А звонок был! С какой стати, капитан?
Полковник осторожно отложил в сторону жалобу адвоката Арбузова. Порылся в стопке документов, достал одну бумагу, почти с самого низа.
– Тут вот у меня из соседнего отдела информация одна есть. Может, имеет значение. Может, нет. Черт его… – Полковник надел очки, поводил по строчкам пальцем. – В общем, в ночь с минувшего воскресенья на понедельник на съемной квартире выстрелом в спину был убит некто Валентин Стремов. Ни о чем не говорит тебе данное имя?
О чем-то говорило, вспомнить бы! Давно что-то было, точно было. Но точно давно. Артем наморщил лоб, глянул на начальника, беспомощно разводя руками.
– Он работал официантом в ресторане… – Полковник назвал ресторанчик на окраине. – Снова ничего?
Артем помотал головой.
– Этот ресторан очень любил посещать некто Ростовский Игорь Романович, – проворчал начальник. – И там он был прямо перед своим исчезновением. Персонал, конечно, допрашивали. Но впустую. Зотову-то сейчас скажи – он подпрыгнет!
– Считаете, что Стремов… Хотя пять лет прошло, – пробормотал скорее для себя Артем.
– Ничего я не считаю! Не мое это дело! Пусть у тамошнего начальника голова болит. Это его земля! Дело не в этом.
Так и просилось спросить: а в чем? Не томи уже, товарищ полковник, говори! Да надо бежать к себе, Леху немного утешить. А то наверняка слюни там распустил. И сожрал, скотина, все булочки с повидлом, которые они купили на двоих к чаю. Он, когда нервничал, жрал все подряд. И свое и чужое.
– А дело в том, капитан, что перед окончанием смены явился в тот ресторан – это на самую-то окраину – наш пацан, Роман Игоревич Ростовский.
– Ничего себе! – не хотел, да ахнул Григорьев.
– Вот… И обслуживал его не кто-нибудь, а как раз Валентин Стремов. И они о чем-то оживленно, со слов одной посетительницы, разговаривали.
– А что говорит персонал, товарищ полковник?
– Молчит! Что пять лет назад молчал, что теперь. Но что характерно… Парень заказал какую-то ерунду. То ли манты, то ли пельмени, а ему блюдо мяса принесли. От шеф-повара, говорят, угощение. А? Как тебе? И что характерно… Парень потом ушел. А официант до утра не дожил! Вместе со своей девушкой причем. Конечно, в разработке версия, что кто-то подстрелил их из ревности. Девушка, по слухам, была прехорошенькой, но… Но шеф-повар с чего-то взял расчет наутро. И нет его нигде. Вот так, капитан. Что думаешь?
И полковник уставился на него с предостерегающим прищуром. Чтобы его не заносило, как Зотова, когда он думать станет. А как по-другому? И Артем сказал, что на самом деле думал:
– Кого-то растревожила покойная своим звонком, товарищ полковник. Какие-то силы стронула.
– И ты туда же! – воскликнул начальник, но без нервозности. Не как давеча. – И какие, капитан? Сыночка своего?
– Не могу знать, товарищ полковник.
А он и правда не знал, что сказать. Леху бы сюда! У того в башке мгновенно версии рождаются. И как показала практика, всегда правильные. А тот был изгнан из кабинета. И булочками теперь наверняка расстройство зажевывает.
– Странно, капитан, не находишь?
Полковник воткнул в уголок рта дужку от очков, покусал ее, устремив отсутствующий взгляд за окно, где изнывал от жары майский полдень.
– Сынок подслушал разговор матери, и та к утру померла. Пришел покушать в ресторан. Перекинулся парой слов с официантом. Того той же ночью пристрелили! У меня к тебе вопрос, капитан… Парень так следит? Или кто-то по его следам ему в затылок дышит?
Артем промолчал, и полковник в сердцах швырнул очки на стол, пробормотав:
– Вот и я о том же! Кто он такой – этот пацан? Кто ему так покровительствует? То адвоката ему крутого присылают, то звонят по его вопросу, хлопочут. Кто он такой, Григорьев?
– Не знаю, товарищ полковник, – признался Артем и, как только глаза начальства потемнели, а это было еще одним скверным признаком, поспешил добавить: – Пока не знаю.
– Ну так узнай, Григорьев! – проворчал полковник и кивком указал ему на дверь. – Завтра к утру чтобы вся информация на парня у меня лежала на столе. Тяжело одному – привлеки кого-нибудь. Друга своего, к примеру. Но предупреждаю! Делать это вы должны тихо! На цыпочках буквально! И никаких контактов с самим Романом Ростовским.
– Разрешите идти?
– Ступай…
Леха удивил. Он не только не съел все булки, а было их семь штук куплено. Он поделил их по братски, оставив ему на тарелке три целых, и одну откусанную наполовину. Характерный Лехин прикус с редкими верхними резцами Артем узнал бы и без стоматолога.
– И даже чайник горячий! – ахнул он, приложив ладонь к пузатому пластиковому боку. – Удивлен! Спасибо, друг!
– После того как тебя бросила любимая девушка, – притворно опечалился Леха, – приходится взваливать всю заботу о тебе на себя.
Артем кинул в его сторону хлебный мякиш, слепив его из носика булочки.
– Она меня не бросала! – возмутился он, прожевав.
– Да ну! А чего же она сделала?
Леха развалился на стуле, скрестив пальцы рук на животе, где у него на рубашке отсутствовала пуговица. Выговор Маринке!
Он знал всю историю воскресного вечера, когда Артем во время телефонного разговора с другом застал Наталью за сборами. Знал дословно! Но уже четвертый день – а был сегодня четверг – он заставлял Артема снова и снова повторять. И получал удовольствие, когда нахваливал друга за принципиальность. И жал ему руку и неизменно добавлял:
– Молодец! Я бы так не смог!..
– И что же она сделала, друже?
Руки друга съехали с живота, и Артему открылся Лехин бледный волосатый живот. Чуть левее этого места у Лехи имелся шрам от пулевого ранения. Давняя страшная история, тогда Леха чудом остался жив, зачем-то вспомнил Артем. И тут же пожалел друга. И именно из жалости, а не для того, чтобы доставить тому удовольствие, он сказал:
– Она начала собирать вещи, чтобы спровоцировать меня, Леха. Ты же знаешь!
– Спровоцировать на что? – Леха по-кошачьи зажмурился.
– На то, чтобы я остановил ее. Чтобы начал уговаривать. И она бы под шумок поставила свои условия.
– А ты что?
– А я не стал ее уговаривать. И даже не остановил. И она сильно расстроилась. И папе пожаловалась. И он наутро звонил и бранился. Отстань, Леха! Ты же все знаешь!
И Артем взял с тарелки вторую булочку.
– Молодец, уважаю! – вскочил Леха с места и протянул ему руку. – И именно поэтому мне теперь приходится заботиться о тебе, друг! А если ты мне сейчас в лицах расскажешь, о чем шептался с полковником, я вообще готов стать тебе родной матерью!
Артем раздвинул губы в ядовитой ухмылке. Так запросто он ни за что не выложит ему новость, которой Леха останется доволен. Он еще над ним поизмывается.
– Эй, что ты делаешь?! – ахнул Артем, когда Леха схватил с тарелки оставшуюся целую булочку и откусил от нее. – Обнаглел?!
– Это, Тёма, штрафные санкции. За твой выпендреж. – Леха в два глотка сожрал его булку. – А не хочешь, можешь и не рассказывать! Я и так знаю, что тебе сказал полковник.
– И что же?
Артем сел на место, успев схватить с тарелки половинку булки, пока Леха и до нее не добрался, проглот хренов.
– А он тебе велел потихоньку собрать на молодого Ростовского информацию, так?
– Допустим.
Артем недовольно покосился на друга. Интересно, что за мегамозг кроется в этой неказистой черепной коробке, успевшей к сорока четырем годам изрядно полысеть? Вот скажите, откуда он мог узнать? Не под дверью же подслушивал! Он успел три с половиной булки сожрать и чайник вскипятить, а для этого надо было сначала за водой сходить на первый этаж. Чайник точно с утра был пуст.
– И зачем-то это нашему осторожному начальству надо, – продолжил разглагольствовать друг в разверзнутой на пупке рубахе. – А зачем? Зачем он просит тебя собрать информацию, запретив нам с тобой заниматься смертью его матери? Что не так, Тёма? Что-то не так?
– Допустим. – Он доел, допил чай, смахнул с одежды крошки, глянул на друга замороженным, нечитаемым взглядом. И предложил: – А угадай!
– А попробую! – хихикнул Леха, сев за свой стол напротив. Кивнул на включенный компьютер. – В новостях во вторник показали сюжет. В одном из спальных районов были обнаружены трупы молодого мужчины и его девушки. Смерть, предположительно, наступила от огнестрельных ранений. Фамилию девушки не скажу, не запомнил. А вот фамилия мужчины показалась мне знакомой. Но слушал вполуха. Маринка еще расшумелась. Короче, ускользнула от меня информация. А сейчас, когда ты шестерил перед начальством, я этот сюжет в компе нашел. И вспомнил! Вспомнил, Тёма, что не давало мне покоя в фамилии парня!
– И что же? – поскучнел сразу Артем.
Сенсации не получилось. Леха, как всегда, оказался на высоте.
– Это тот самый официант, который пять лет назад проходил свидетелем по факту исчезновения господина Ростовского. Не смей отрицать, я уточнил на всякий случай! – предостерег друг.
– А я и не собираюсь, – вяло улыбнулся Артем.
– И если полковник в этой связи попросил потихоньку собрать информацию на молодого Ростовского, то значит что?
Друг поднял вверх указательный палец, похожий на высушенный сучок. Следствие артрита, разбуженного все тем же ранением.
– Наш мальчик решил там отобедать? – спросил Леха, подводя черту под своими предположениями.
– Отужинать, – уточнил Артем и покачал головой. – Ну, ты даешь!
– Обращайтесь, – с фальшивой скромностью склонил Леха голову.
И тут же нагло задрал ноги на край стола. Штанина на левой ноге задралась, и взору друзей предстала рваная вдрызг резинка на носке. Минуту они ее рассматривали, а потом заржали.
– Маринка обнаглела, – проворчал Леха, отсмеявшись и спрятав свой конфуз под столом. – Совсем за мной не смотрит!
Смотрит! И еще как смотрит! То в гараж придет за ним. Во вторник, будто случайно, с работы встретила. Проходила, говорит, мимо. А то, что носок драный и пуговица на рубашке оторвана, так Леха сам виноват. Мог схватить из груды неглаженого белья первое, что под руку попалось. И надеть на себя.
– Наташа у тебя была другая, – мечтательно закатил глаза друг. – Ее упрекнуть было не в чем!
– Зато меня было в чем, – кисло улыбнулся Артем. – Знаешь, сколько грязи на меня ее папаша вылил! Устал слушать!
– Послал бы его.
И Леха тут же начал рассказывать историю про то, как укрощал своих тестя и тещу, пока они все еще жили вместе. История эта сильно напоминала Артему бородатый анекдот, но он молчал и терпеливо слушал.
Друг закончил на неожиданной ноте:
– А ты знаешь, что она исчезла? – спросил он.
– Кто? Твоя теща?! – не поверил Артем. Мать Маринки казалась Артему гранитным памятником – таким же крепким и таким же вечным.
– Свидетельница! Девушка Романа Ростовского. Она исчезла!
– Не понял… – мотнул головой Артем. – Куда исчезла? Как ты узнал? Что, было заявление от родителей?
– Родителей там – одна мать. – И Леха для наглядности снова продемонстрировал ему свой артритный палец. – Никакого заявления не было. А узнал я, потому что… Потому что захотел вчера поговорить с девчонкой. Просто узнать про Рому подробнее, что за человек и все такое. А ее нет! В школу на консультации перед экзаменами не ходит. Соседи ее не видели.
– А мать что?
– А мать утверждает, что с ее дочерью все в порядке. Что она просто где-то готовится к экзаменам.
– Где это: где-то? – фыркнул Артем.
– Где ее никто не отвлекает, со слов матери. Мол, увезла дочь, и это ее право.
– Не поспоришь! – вывернул обескураженно нижнюю губу Артем.
– Но что характерно! – Лехин палец активно протыкал воздух над его головой. – Кое-кто из соседей утверждает, что Диану увезла из дома большая черная машина. Которая, по утверждениям опять же тех же соседей, долгое время возила с работы сестру Дианы. А когда ее посадили, то возить перестала.
– Посадили???
Артем открыл рот, Леха был доволен. И продолжил удивлять.
– Да, друже! Оказывается, что сестрица нашей свидетельницы Дианы Мосиной уже более полутора лет находится в местах лишения свободы. – Леха склонил голову в поклоне и снова самодовольно произнес: – Обращайтесь, если что… Есть вопросы, коллега?
– Есть!
Артем подосадовал на себя. А ведь Леха его вчера звал прогуляться после работы, звал. А он отказался. Сказал, что в квартире надо прибраться. Что пыль везде. Наталья-то ушла.
Конечно, он не прибирался. Еще чего! Да и чисто было. Наталья так вылизывала комнаты, с таким остервенением терла полы и мебель, что пыль еще долго не вернется, перепугавшись такого нашествия.
Он вместо уборки провалялся на диване перед телевизором с бутылкой пива и сухариками. И задавался меланхоличными вопросами, прислушиваясь к квартирным звукам – тихим и непривычным, а хорошо ли ему без Натальи, а не скучно ли? Может, стоило ей позвонить? Она, когда уходила, обронила короткое – «звони». Вчера вечером был уже который день без нее. И он не звонил. И считал, что это правильно. Пока так считал.
А Леха, видишь, по делам мотался. И теперь сидит с довольной мордой и тянет из него жилы, вместо того чтобы выложить все.
– Какие вопросы?
– Где работала сестра Дианы? Что за черная машина, которая возила, возила ее, а потом взяла да и увезла ее сестрицу в неизвестном направлении? Точно та машина? Номера те же? И за что, наконец, села сестрица?
– Начну с самого конца, коллега…
Леха соединил пальцы домиком. И вид их сразу напомнил Артему шалаш из сухого хвороста.
– Сестрица Дианы Мосиной – Анастасия Сергеевна Мосина – получила солидный срок за сбыт наркотических веществ в особо крупных размерах.
– Ого! Серьезно!
– Да… Подробностей не знаю, запрос не посылал, побоялся гнева руководства. Это некоторые с ним шушукаются, мне в такой привилегии отказано, – ядовито заметил Леха. – Но соседи утверждают, что дело против Насти Мосиной было сфабриковано.
– Так и сказали?
Артем хохотнул. Представить себе тетушек на скамеечке, изъясняющихся профессиональным юридическим языком, было сложно.
– Нет, коллега, ваше недоверие обосновано. Было сказано просто и без затей – Настю подставили. И указали знаешь на кого?
– На кого?
– На Романа Ростовского! В истории той много темных пятен. Очень! Но сейчас не об этом! – Шалаш из его пальцев распался, и они – пальцы – начали попеременно загибаться. – Первое – машина, что увезла Диану, та же самая. Номера те же. Перепутать сложно – серия из трех «т», номер – три единицы. Второе – машина принадлежит некоей фирме, оформленной на подставное лицо. Третье – работала там Мосина Анастасия Сергеевна главным бухгалтером.
– А фирма-то кому на самом деле принадлежала? Принадлежит?
– Терпение, коллега! – И Леха загнул еще один палец. – И наконец, четвертое… Хотя, думаю, вы бы поставили, Тёма, этот пункт первым…
– Ну!
– Фирма принадлежала и принадлежит, – последовала пауза, и наконец Леха, сверкая глазищами, как демон, его добил: – Шелестову Михаилу Ивановичу…
