Глава 3
– По статистике, дорогой, вы самые неустроенные в семейном плане люди, – проговорила Наталья, сбрасывая с кровати длинные ноги и поднимаясь чрезвычайно грациозно.
Спинка прогнута, попка зазывно оттопырена. Наверняка репетировала подобный подъем не единожды. Наверняка знала, как он отреагирует. Он и отреагировал. Тут же поймал ее за коленку, дернул на себя и снова заставил улечься на соседнюю подушку. И не выпускал потом из кровати полчаса. Выдохся и тут же задремал. И, как следствие, проспал запланированную с Лешкой рыбалку. И Наталья, как и хотела, получила его к завтраку, над которым долго трудилась.
Молодец! Все продумала! Хитрая. И главное, упрекнуть ведь не в чем. Он сам ее схватил, сам проспал. Самому теперь и перед Лешкой извиняться. Его пропущенных вызовов Артем насчитал с десяток. И одно пропущенное сообщение, в котором друг утверждал, что их дружбе на этом конец, что его закадычный друг Артем последний скот и что променял его на…
Дальше было не очень прилично, и Артем поспешил сообщение удалить. Если Наталья, не дай бог, прочтет, она из кожи вылезет вон, но на самом деле их дружбу похоронит, тщательно все продумав и обустроив все так, что упрекнуть ее будет не в чем.
– Доброе утро, – проговорил он неуверенно и окинул взглядом стол. – Ничего себе! Гостей ждем?
– Нет. Все для тебя, дорогой. – Девушка, на которой он уже полгода собирался жениться, но всякий раз почему-то откладывал, лучезарно улыбнулась. – Прошу к столу.
Каша, омлет, блинчики, сок в графине, кофе в кофейнике, еще творожный крем, взбитый с замороженной черной смородиной, сметана. Все это еле уместилось на его обеденном столе. Артем со вздохом оседлал стул. И тут же вспомнил свои прежние холостяцкие завтраки с Лехой в «стекляшке», через дорогу от отдела.
Что они там обычно ели? Что придется? Правильно! То глазунью с желтком, подернувшимся окаменевшей сморщенной пленкой. То манную кашу с комками и запахом пригоревшего молока. То пончики или беляши, плоские и жесткие, как подошва. Оладьи тоже там случались со сметанной каплей вприкуску. Все стоило гроши. Съедалось залпом. И даже казалось сносным.
Потом там все поменялось. Поменялся персонал, поменялись завтраки и поменялись цены на них. Старые пластиковые столы заменили деревянными, застелили скатертями, поставили салфетки. И неожиданно им с Лехой перестало там быть вкусно.
– Может, мы с тобой какие-нибудь ущербные, Тёма? – с тоской чесал отраставшую за три часа щетину напарник. – Красиво ведь стало, вкусно. Это тебе не манная каша с комочками! И не остывшие сырники с кусочками непромешенного творога. А нам «стекляшку» жаль. Что с нами не так?
Артем, честно, не знал. Но по «стекляшке» тосковал тоже.
– Что-то не так, дорогой? – Наталья, в миленьком домашнем костюмчике ярко-красного цвета, удивительно оттенявшем ее жгучую красоту, потянулась к нему через стол. – Тебе не вкусно?
– Все замечательно, – пробубнил он с набитым ртом, даже не поняв, что только что положил себе в рот. – Ты умница.
И он не врал. Наталья была умницей. Во всем. Упрекнуть было не в чем.
– Спасибо. – Она тепло улыбнулась и вдруг спросила: – Леша не звонил?
– Звонил, – ответил он тут же и подозрительно сощурился. – Только почему-то я не слышал его звонков. Не знаешь, почему?
– Тёма-а-а… – Она рассмеялась красиво и игриво и погрозила ему пальчиком. – Ты все забыл? Ты же вчера вечером, когда тащил меня в койку, сам поставил на беззвучный. Забыл?
Сам? Когда? Вечер, вечер, вечер…
А что было вечером? Он пришел со службы поздно. Принял душ, поужинал. Потрещал с Лехой. Договорились на утро на рыбалку. Потом Наталья перед ним уселась в чем мать родила. И он завелся. И она! Она, черт возьми, посоветовала ему убавить звонок. Чтобы не мешали. Чтобы не спугнули. И он сам, да, да, сам, своими руками убрал звонок, чтобы не мешали, чтобы не спугнули в самый ответственный момент.
Упрекнуть не в чем! Ее снова упрекнуть не в чем. Как же это она все так мастерски устраивает, а? Он, получается, бредет, будто и не по указке, но как-то так получается, что у нее на поводу. И вроде сам решения принимает, но какие-то почему-то неправильные, не его.
Артем схватил стакан с соком, сделанным из нескольких фруктов, оттого с непонятным приторным вкусом, сразу ему не понравившимся. Прикрылся стаканом от Натальи, не пропускающей ни единого его движения. Внимательно вгляделся.
Что с этой девушкой не так? Почему он медлит? Почему не берет ее в жены? Еще полгода назад купил кольцо, и оно до сих пор у него в сейфе на работе пылится в бархатной коробочке. Постоянно какие-то причины находились, и он оттягивал и оттягивал важный судьбоносный момент.
Она красива? Несомненно! Более чем! Высокая, фигура потрясающая. Ноги бесподобно стройны и длинны. Черные глаза, ласковые, сверкающие. Был бы поэтом, что-нибудь такое сочинил про них, про глаза. Нос обычный, маленький, прямой. Рот нормальный, аккуратный. Скулы, лоб, все в норме. Тоже можно было бы что-нибудь сочинить и про них, умей он. С характером тоже вроде ничего такого. Не истерит, не обижается, когда он задерживается или когда его дергают по вызовам. Ни разу не упрекнула его ни в чем. Хотя, на его взгляд, можно было бы. Кроме алчного секса, он ни на что такое не способен, ни на какую романтику. А девушкам это просто необходимо, Леха говорит. Они без этого жить просто не могут, опять же с его слов. А Наталья не требует. Почему? Ее все устраивает? Или притворяется? Или просто приручает его? Это снова Леха, его цитата.
– Милый, все в порядке? – Наталья тронула его за голое плечо, погладила нежно. – Тебе не нравится сок?
– Почему? – Артем поставил стакан на стол, в нем убавилось на палец.
– Ты почти не выпил.
Между ее бровей пролегла крохотная складочка, Наталья осторожно потрогала ее кончиком пальца, видимо, знала о ее существовании и тревожилась.
– Странный рецепт, в самом деле. Рекомендован, как сжигающий калории. Больше так делать не буду. Хочешь, сделаю тебе другой?
Нет, ну золото, а не женщина! Другая бы сейчас губы надула. Или орать принялась, что он бездушный и неблагодарный. Что она старалась, готовила, пока он дрых. А он неблагодарный просто скот! Это Лехина жена так надрывалась, если он молча что-нибудь сжирал и не нахваливал. А Наталья…
«Тёма, хорошая она, хорошая, – восклицал все тот же Леха, когда Артем вставал на защиту своей девушки. – Но… Но с каким-то подвохом!»
Артем сейчас, в упор рассматривая свою девушку, убей, не находил в ней подвоха. Стройная, в миленьком домашнем костюмчике – штанишки по колено, кофточка без рукавов, сидит себе, нога на ногу, локоточки на столе, смотрит на него с любовью. Не капризная, не обидчивая, не склочная.
Что еще надо-то? Зачем рыть так глубоко?
– Какие планы на день, Тёма?
Наталья встала и начала убирать со стола. Если ее и обидело то, что он почти ничего не съел, она никак это не проявила.
– А какие у нас планы, Натуль?
Он попытался вспомнить, что еще планировал, кроме рыбалки с Лехой, на единственный выходной, выпавший как раз на воскресенье. Не вспомнил. С Наташей точно ничего не планировал. И это снова говорило в ее защиту. Ее снова не в чем было упрекнуть. Не она саботировала его прогул рыбалки. Он сам.
– Я не знаю. – Она встала у раковины к нему спиной, принялась мыть посуду. – Что скажешь? Я со всем соглашусь.
Золото, а не женщина, вздохнул Артем. И тут же вспомнил свою бывшую возлюбленную, с которой, случалось, даже сходился врукопашную. Тина, сокращенное от Кристины, была просто бешеной! И в постели, и в жизни. Она алчно жила, алчно его любила и точно не хотела его делить ни с кем и ни с чем: ни с работой, ни с друзьями. Но Леху, что странно, терпела. И он к ней относился нормально. И никаких подвохов в ее необузданном характере не находил. Считал это для бабы типичным.
«Они все ненормальные, – кивал он, прикладывая к синяку на локте друга замороженную щучью голову. – Моя тоже как разойдется…»
С Кристиной они разбежались неожиданно и легко. Она просто съехала, забрав свои вещи, и все. Ни записки, ни объяснения. На звонки два месяца не отвечала. Потом позвонила сама и попросила прощения. И сказала, что выходит замуж за нормального мужика. А он, стало быть, ненормальный? Она нормальная, кидавшая в гневе в его сторону все, что подворачивалось под руку, а он ненормальный.
«Здорово!» – ахнул тогда уязвленный в самое сердце Артем и прекратил разговор.
И больше никогда ее не видел и не слышал. А потом появилась Наталья. Любящая, нежная, услужливая. И его мама, познакомившись с ней, сразу сказала, что именно на таких женщинах и следует жениться. И он с ней согласился. И кольцо купил. А прошло полгода – и ничего. Кольцо так и лежит.
Почему?
– Может, съездим к моим за город? – неожиданно предложила Наталья, не поворачиваясь.
Она будто боялась увидеть его недовольную гримасу. Артем терпеть не мог общаться с ее папашей – грубым, горластым, без конца требующим внуков. Гримаса и в самом деле появилась, и даже в желудке закололо от перспективы бесконечной игры в шашки с будущим тестем. Тот обожал эту игру и слушать ничего не хотел, усаживая Артема часа на три за игровой стол.
– Так что, съездим? – повторила Наталья вопрос с легким нажимом и покосилась на него через плечо. – Мама пироги затеяла. Со смородиной.
– Пироги – это хорошо, – отозвался Артем едва слышно.
И тут же проклял себя за то, что забыл вчера вернуть телефону громкий звонок. Сидел бы сейчас с Лехой на берегу под старой скрипучей лозинкой – их любимое место. Слушал треск хвороста в костре, смотрел на воду, рябую от легкого ветра. Слушал бы Лехино нытье и был бы если не абсолютно, то вполне счастлив. Потом бы они наварили ухи из рыбы, которую Леха ухитрялся поймать, кажется, даже в луже. Выпили бы по сто граммов коньячку, поговорили бы за жизнь. Обсудили бы кое-что, о чем нельзя было говорить ни дома, ни на службе, ни в машине. Потому что везде есть уши. Постарались бы что-то понять, подумать, что можно было предпринять.
А теперь что? Тащиться за город к родителям Натальи? Сидеть полдня в старом дощатом доме, пропахшем насквозь мышами. Играть в шашки со старым придурком. А потом жрать пироги со смородиной, от которых у него непременно случалась изжога. Странно, да? В «стекляшке», что ни съедали бы, ни разу не жгло. А у тещи будущей…
– Звонят, – навострила уши Наталья, свесив в раковину мокрые руки. – Артем, кажется, звонят?
Точно, звонили на домашний. Из дежурки звонили. Вызов нарисовался.
Вот поверить сложно, но так обрадовался! Даже то, что единственный выходной, случайно выпавший на воскресенье, будет теперь проведен на месте происшествия, настроения не испортило. Лучше там, чем на даче у будущих родственников.
– Я пошел.
Он оделся за три минуты. Вошел на кухню. Обнял со спины Наталью, которая все еще возилась с чем-то у раковины. Поцеловал ее в шею, вкусно пахнувшую кремом и духами.
– Не скучай тут. Хочешь, к родителям съезди, – предложил, уловив ее подавленный вздох.
– А может, ты недолго? – Она повернулась, прильнула к нему, потерлась носом о гладкий подбородок, мокрые руки держала на весу. – Может, одна нога там, а вторая уже тут? И мы вместе тогда съездим?
– Может. – Он даже пальцы скрестил, чтобы было не так. – Позвоню.
– Ага. – Она послушно подставила обе щеки для поцелуя, вздохнула и повторила: – Ага…
Ехать пришлось на адрес на своей машине. Все уже были на месте происшествия.
– Что там? – Артем поздоровался с водителем дежурной машины, кивнул на подъезд.
– Ясно что – жмур! – хохотнул водитель Степа, обладавший уникальным черным чувством юмора. – Не было бы жмура, не было бы вас, Артемий Николаевич.
– Понятно…
Артем окинул взглядом двор четырехподъездной многоэтажки. Серо, сумрачно, народу никого.
– Что это зрителей нету? – удивился он.
– Так на что смотреть-то? Алкоголичка удавилась! – фыркнул Степа весело. – Зрелище не из приятных. И, думаю, ожидаемых. Похмелки не случилось, видимо, вот в петлю и полезла. Ты ступай. Ступай, Артемий Николаевич, там напарник твой уже шустрит.
– Алексей? – удивленно выгнул брови Артем. – Он здесь?
– А то как же! Прямо с маршрута его вернули. На рыбалку он, вишь, собрался, деловой! А тут другая рыбка на веревочке мотается. – И зычно заржав, Степа полез в машину. – Лови, не хочу!
Артем вошел в пыльный подъезд, где было холодно и отвратительно воняло кошками. Поднялся на третий этаж, именно там обнаружилась настежь распахнутая дверь. Вошел в квартиру. Начал привычно осматриваться прямо в прихожей.
Обычная «трешка», знавшая лучшие времена. Ремонт давно не делался. Дорогая мебель обветшала. Ковры вытоптаны или затоптаны, черт разберет. Ребят из группы он обнаружил в спальне, что поменьше. Двое опрашивали высокого темноволосого парня, видимо, родственника покойницы. Эксперт стоял на коленках над трупом, уложенным на пол. Леха сидел на корточках с другой стороны и очень, очень задумчиво рассматривал тело.
Женщина, не старая, но спившаяся. В стареньком выцветшем, но странно чистом халатике. Босая. Ступни, что поразило Артема, с идеальным педикюром. И ногти на руках, уложенных вдоль тела, тоже ухожены. Хотя кисти морщинистые. То ли женщина всегда за состоянием своих ногтей следила, то ли к смерти подготовилась.
– Что здесь?
Артем подошел поближе к телу, наклонился, коротко поздоровался с экспертом и напарником. Последний не удостоил его даже кивком – обижается.
– Здесь у нас, Тёмочка, суицид, – нараспев произнес эксперт Стасик.
Мужик под шестьдесят, маленький, кругленький, с абсолютно гладким черепом. Жена звала его любовно – Шарик. И они все подхватили. Стасик не обижался.
– Стопроцентный суицид. Ни тебе следов борьбы. Ни тебе свежих синяков. Ни тебе оторванной пуговицы на халатике, – продолжил нараспев Шарик. – Суицид, к гадалке не ходи. Но точнее скажу после вскрытия, конечно.
– Она была в состоянии алкогольного опьянения, когда повесилась? – спросил Артем, старательно пытаясь поймать взгляд обиженного друга.
– Ты знаешь, не похоже. Характерный запах отсутствует. – Шарик выкатил нижнюю губу, втянул шумно носом воздух, еще ниже склоняясь над покойницей. – Не похоже, Тёмочка. Но ты сам знаешь теперешних алкашей, могут чего-нибудь такого нажраться, что только тщательный анализ…
– Ноготь… – скрипучим, наверняка от обиды на друга, голосом произнес Леха и ткнул пальцем в правую руку покойницы.
– Что – ноготь? – спросил Артем одновременно с Шариком.
– Ноготь сломан, видишь? – Леха упорно обходил его вниманием, обращаясь лишь к Стасу.
– И что? – Эксперт взял бледную до синевы руку женщины, внимательно осмотрел все пальцы.
– А то! Все ногти целы, а один сломан. Почему?
– О господи, Алексей Сергеевич! Что вы, в самом деле!!! – запыхтел бедный Стасик, успевший обрадоваться тому, что случай не срочный и вскрытие можно отложить до понедельника. – Она могла его изгрызть, когда в петлю собралась!
– Не могла. Сломан он. Я его нашел, – настырно покачал головой Леха и впервые глянул на друга. – Под кроватью нашел, в пыли. И еще кое-что обнаружил на самой кромке этой пыли.
– Что?!
Артем почувствовал привычный азарт, который Лехе удавалось разбудить в нем легким движением бровей.
– След. Посторонний след.
Леха резко поднялся с корточек. Поморщился, поскольку отсидел ноги. Дошел до широкой кровати, заправленной странно чистым для комнаты алкоголички атласным покрывалом. Задрал его край, поджав губы, кивнул на пол:
– Что там?
Артем послушно рухнул на колени, глянул под кровать. Пыли было немного, видимо, пол женщина все же мыла. Но и того, что обнаружилось под кроватью, оказалось достаточно для того, чтобы рассмотреть четкий отпечаток носа мужского ботинка. Этот оттиск был сделан не тапком и не женской туфлей, это точно был мужской ботинок. Вопрос: когда он сюда наступал?
– Роман! – громко позвал Леха.
Высокий черноволосый парень выглянул из-за спин сотрудников, которые его опрашивали.
– Иди сюда, – повелел Леха.
Парень подошел. Под метр девяносто, узкий в кости, но с великолепно вылепленной мускулатурой. Видимо, чем-то занимается, решил Артем, тут же поджимая живот, чуть провисший за последние полгода.
Как-то так само собой получилось, что он перестал ходить в зал. Почему? Это же было для него святым: три раза в неделю на тренажеры. Наталья запрета не вводила, упрекнуть ее нельзя. А почему ходить-то перестал?
Он поймал ядовитую Лехину ухмылку и, как пацан, покраснел. Гад, догадался обо всем сразу!
– Рома, мать последнее время пила? – спросил Леха.
– Третья неделя насухо, – ответил парень, старательно не глядя на тело матери, над которым все еще стоял на коленках Шарик.
– Уборку делала?
– Да. Позавчера. Мена на диван загнала с ногами, со шваброй по всей квартире бегала. – Рома опустил голову, прерывисто задышал. Потом еле выдавил: – Это не она.
– Что – не она? – Леха с Артемом привычно переглянулись.
– Она не могла с собой это сделать. – Рома прижал к глазам большой и указательный пальцы правой руки. Замотал головой. – Она не могла, понимаете!
– Хочешь сказать, ее убили?! – фыркнул один из тех, с кем Роман говорил до этого, подошел к ним. И чуть не со смехом повторил: – Хочешь сказать, ее убили?!
– Хочу, а что?!
Роман вскинул голову, и взгляд его, обращенный на их коллегу, Артему не понравился. Очень опасный взгляд был у мальчишки. Пацану хорошо если было восемнадцать, а взгляд взрослого мужика и дерзкий до невозможного. Артем снова понимающе переглянулся с Лехой.
– Если ее убили, то кто? Кого подозреваешь? – уже с откровенной издевкой спросил коллега Артема и Лехи. Он скрестил пальцы в паху и качнулся на каблуках. – Кого из ее собутыльников подозреваешь, сынок? Кто у кого стакан отобрал?
И дальше…
Они с Лехой даже ничего толком не поняли. И едва сумели потом вспомнить, что пацан – да, точно – вскинул руку и коснулся какого-то места на шее их коллеги. Не ударил, нет. Просто коснулся, будто погладил. И, оп-па, – коллега уже сидит на заднице, привалившись спиной к стенке. Коленки разъехались, рот приоткрыт. Глаза в одну точку.
– Ты чего, гад, сделал??? – завопил второй коллега, которого Артем не очень хорошо знал. – Нападение при исполнении!!! Да я тебе…
Леха спокойно перешагнул через коленки отключившегося остряка, подхватил его спутника под руку и поволок из спальни. Артем слышал, как его друг настойчиво шипел про превышение должностных полномочий и нарушение процессуального порядка на месте происшествия.
– Стас! – позвал Артем эксперта, продолжающего возиться с телом покойницы. – Что с ним?
– Все в порядке, не переживай, – зевнул Шарик и глянул на парня с опаской: – А ты профи, сынок…
Поговорить с Романом им удалось лишь спустя полчаса. Пока паковали и выносили тело, пока шел опрос соседей, сын погибшей сидел на кухне. Сидел на табуретке возле окна спиной к двери. Когда Артем с Лехой вошли, он, не поворачиваясь, спросил:
– Когда можно будет ее похоронить?
– Мы сообщим, – ответил Алексей и потребовал: – Повернись.
Роман приподнял ноги и крутанулся на табуретке, очутившись к ним лицом. Хмурый, осунувшийся, глаза пустые, губы плотно сжаты.
Леха вытащил табурет из-под стола, сел напротив парня. Артем остался стоять возле двери.
– Расскажи, – произнес Леха. – Расскажи о матери.
– Что интересует?
– Как давно она пила?
– Последние пять лет. Сразу после того, как отец…
Его болезненный взгляд метнулся к отрывному календарю, на котором замерла дата, – тринадцатое августа пятилетней давности.
– Отец умер? – уточнил Артем.
– Пропал.
– То есть как пропал? – Друзья переглянулись.
– Без вести. – Губы Романа предательски затряслись. – Ушел из дома и больше не вернулся.
– Он не сбежал? Нет? – продолжил приставать Леха.
– Нет. Хотя я так думал какое-то время. Но пару дней назад… – Он судорожно вздохнул. – Мать заявила, что отец умер. Откуда она знала – понятия не имею. И мне ничего не говорила. Могилу я его не видал.
– Понятно…
Леха вопросительно приподнял брови на Артема. Тот пожал плечами. Семейка, в которой сегодня утром обнаружился суицидальный случай, оказалась с секретами.
– А с чего ты решил, что мать не могла сама, а?
– Она пить бросила пару недель назад. Все говорила, что сильно виновата передо мной. И я тут пару дней назад разговор один ее подслушал.
– С кем?! – спросили друзья одновременно.
– Не знаю. Она по телефону говорила.
– По мобильному?
– Да. Хотя понятия не имею, откуда он у нее. Свой она… – Он поискал слова и соврал: – Потеряла. Давно. А тут я возвращаюсь с улицы, а она в своей спальне говорит с кем-то по телефону. Резко говорит, на нервах…
– Имена называла?
– Нет. Часто замолкала. Я решил, что собеседник ее перебивает. Потом она закончила разговор. Странно закончила. – Широкие плечи парня зябко поежились.
– Что показалось тебе странным?
– Не могу сказать дословно, но она сказала, что, типа, знает, под каким могильным камнем он его похоронил.
– Он?! Его?! – не поняли друзья.
– Ну да. Она так своему собеседнику сказала: «Я знаю, под каким могильным камнем ты его похоронил». И спросила: сказать место безымянной могилы?
– Считаешь, разговор шел о твоем отце? – сощурился Леха.
– А о ком еще?! Больше мать на моей памяти никого не хоронила. Родни ее не помню вообще. Об отце говорили точно. – И он снова с тоской посмотрел на пожелтевший листок численника с черной цифрой «тринадцать».
Леха встал с табурета, шагнул к раковине, пустил холодную воду. Дождался, пока сольется, достал из сушки чистый стакан, налил себе доверху. Залпом выпил. И Артему тут же захотелось. В горле все еще стоял приторный вкус странного сока, приготовленного Натальей. Друг понял без слов. Налил снова и протянул ему. Артем выпил, благодарно кивнул и коротко в знак примирения улыбнулся. Но Леха подачи не принял, насупленно отвернулся. И тут же снова пристал к парню с вопросами.
– Телефона мы в комнате не нашли никакого. И нигде в квартире – тоже. Где он? Или она с твоего звонила?
– Нет. Не с моего. Мой всегда при мне в кармане штанов. Даже когда душ принимаю, с собой его беру. – Рома похлопал себя по заднему карману. – И в тот день, когда я выбегал на улицу, он был при мне. И где она взяла мобильник – ума не приложу.
– И куда потом дела…
Задумчиво потер Леха стремительно зарастающий щетиной подбородок, хотя он мог побриться и на ночь, собираясь рано поутру на рыбалку.
– Да, именно! – подхватил Роман. – И куда потом дела? Я всю квартиру перерыл потом – нет мобильника. И при себе у нее не было. Халатик старый, ветхий, карманы просматриваются…
И тут голос ему изменил. И выдержка взрослого бывалого мужика тоже. Плечи дрогнули, голова упала на грудь, пальцы зажали глаза. Парень заплакал.
Леха побледнел. И поспешил с кухни. В дверях проговорил не очень уверенно:
– Если что-то узнаешь, звони. Мало ли… И это, Михалев, ты бы был поосторожней. Замки, что ли, поменяй. Не могу сказать, что не верю в самоубийство, но… Всякое бывает. Если кто-то в самом деле убил ее, то как он вошел? Сама его впустила? Или ключи у него были? Ты, значит, был в отъезде, так?
– Так, – кивнул Рома, насухо вытер глаза, поднял голову на друзей. – Только я не Михалев, я Ростовский. Михалева – фамилия матери. Я носил фамилию отца. Я Ростовский Роман Игоревич, вот так.
– Что-о-о???
Леха привалился спиной к дверному косяку. Лицо сделалось бледным.
– Твой отец, получается, Игорь Ростовский?!
– Ну да.
– Тот самый Игорь Ростовский, который…
Закончить Леха не успел, его предусмотрительно остановил Артем, дернув сзади за полу куртки. И дружище закончил иначе:
– Который пять лет назад выехал на встречу со своим деловым партнером в ресторане и пропал?
– Я не знаю обстоятельств. Помню… Хорошо помню тот день. – И еще один тоскливый взгляд на стену, где мотался старый численник, постоянно напоминая о скорбном дне. – Он веселым был. С утра завтракали, он двенадцатое число оторвал. Шутил. Потом портфель взял, телефон, ключи от дома и машины и… И ушел. И больше мы его не видели. Я долго верил, что он вернется. Не вернулся.
Друзья снова переглянулись. Леха сделал шаг назад со словами:
– Если что узнаешь, звони. Заходи.
По подъезду и до машины они шли молча. Потом Артем предложил Лехе ехать на его машине, и началось!
– Есть! Есть все же Бог на свете! – ликовал с кривой ухмылкой Леха, усаживаясь с ним рядом на пассажирское сиденье. – Он не позволил тебе отдохнуть! Не позволил с Наташенькой в коечке весь день проваляться! Ты друга кинул? Кинул! И Господь тебе следом – работку! Да какую! Это тебе, брат, не просто суицид! Это суицид со значением! Семейка-то как ларец с секретом! Ай-ай-ай, сказала Наташенька, почему так? Я же так ловко отключила звук на мобильном, чтобы мой возлюбленный проспал. Так ловко все придумала, чтобы заполучить любимого в выходной к маме с папой на дачу… Собиралась ведь тебя туда тащить, признавайся, гад?
– Собиралась.
Артем примирительно улыбался, выруливая с неуютного серого двора. Другу надо был дать возможность выпустить пар. Пусть поворчит. Это лучше, чем холодное молчание. И даже не стал оспаривать тот факт, что звук на мобильном отключил он сам, а не Наташа. Или все же она? Черт, не помнил ничего.
– Вот-вот! На дачу к маме с папой! – зло хихикнул Леха, цепко осматривая подъездные двери, мимо которых они медленно катились. – Пироги со смородиной, шашки! Какая же это увлекательная игра – шашки!!! Под них ведь можно что угодно болтать! И про погоду, и про политику, и про то, что давно пора бы уже соблюсти приличия и взять-таки дочку замуж. А то что это за блажь такая – гражданский брак? Живут, живут, добро наживают сообща, а потом и делить нечего. Ай-ай-ай…
– Ладно, хорош, Леха, завязывай, – перебил его Артем и недовольно поморщился.
Странные дела, но дружище просто слово в слово процитировал будущего тестя. Будто в кустах смородины сидел и бредни старика подслушивал, это когда они с Артемом из дома перебирались за дощатый стол под яблоней. Ведь слово в слово!
– В точку, да, Артемка? – примирительно ткнул его кулаком в плечо Леха. – В точку! И вот что я тебе скажу, друже… Хорошая баба Наташка, спору нет. И красивая, и статная, и рукодельная, только…
– Что? – рассеянно спросил Артем, провожая взглядом высокую худенькую девушку, выскочившую из подъезда, соседствующего с тем, где произошло самоубийство. Девушка побежала прямо туда, и вид у нее был растерянный и странный. Надо бы узнать, что за девушка, подумал он. Нет ли у нее отношений с молодым Ростовским? И если да, то сможет ли она подтвердить отсутствие парня дома в течение суток, предшествующих смерти матери?
Алиби! Алиби у парня сомнительное. Вроде был в отъезде, а где, с кем? Алиби хлипкое. А вот мотив налицо. Мать достала с пьянками. Пять лет пила, не шутка! Нервы могли сдать. Мог обустроить все лучшим образом.
– Профессиональные навыки сыночка в плане боевых искусств не могут не натолкнуть на размышления, – неприятным скрипучим голосом озвучил Леха его мысли. – Об этом задумался, друже?
– Угу… – кивнул Артем, вырулил на проспект, вытянул шею влево. – В отдел?
– А куда еще? – возмущенно отозвался Леха и снова не удержался, снова съязвил: – Не на дачу же к смородиновым пирогам!
До отдела они больше не проронили ни слова. В кабинете первым делом Леха кинулся к чайнику, обрадовался, что воды в нем полно, тут же включил, полез за коробкой с чайными пакетами, за сахаром. Порылся по полкам шкафа в надежде найти чего-нибудь съестное, какой-нибудь сухарь или сушку. Не нашел. Со вздохом поплелся к столу.
– На, лови, – сжалился над другом Артем и кинул ему шоколадный батончик, поняв, что тот давно из дома и завтрака у него наверняка такого не было, как ему приготовила Наталья.
– Спасибо, – проворчал Леха.
Батончик отложил и тут же загремел чашками, Артему чай тоже полагался. Не дал помереть с голоду. Чайник через пару минут задрожал, запыхтел, отключился. Леха залил пакетики крутым кипятком, подал чашку Артему, со своей вернулся к столу.
Хлебнул, обжигаясь, зажмурился. И пробубнил со слипшимися от сладкой карамели зубами:
– Вряд ли сынок, Тёма, сунул свою мать в петлю.
– Почему? – так же невнятно произнес Артем.
Он тоже ел шоколадный батончик с карамельной прослойкой, и у него тоже слиплись зубы.
– А зачем ему? Квартиру делить не хотел? Так мать, думаю, последнее бы отдала и на помойку жить ушла, затребуй сынок раздела. Видал его комнату?
– Видал.
– Компьютер дорогой. Акустика недешевая тоже. Одежда в шкафу фирменная. Да, я заглянул и туда, а что? – вскинулся Леха на вопросительный взгляд друга. – Когда спросил у него, откуда деньги, знаешь, что сказал?
– Что?
Этот момент Артем пропустил, он как раз общался с Шариком. Тот маетно теребил пуговицу на своем рабочем пиджаке, вытянувшемся во всех возможных и невозможных местах. И обещал сделать вскрытие уже сегодня. Хотя и был уверен, что ничего нового он сообщить им не сможет.
– Стопроцентный суицид, Тёмочка, – ныл Шарик и с надеждой заглядывал Артему в глаза. – Можно было бы и до завтра…
– Давай все же сегодня, Стасик, – остался непреклонным Артем. – Не дает мне покоя этот сломанный ноготь.
Хотя прекрасно понимал, что ноготь дама могла сломать, завязывая петлю на своей шее.
– Так откуда деньги? Что он сказал? – поторопил друга Артем, который пытался разлепить зубы.
– Сказал, мать снабжала. И если это так, то зачем ему ее убивать, посуди сам? Про несушку с золотыми яйцами знаешь?
– А откуда у нее деньги? Она же пила! Не работала.
– Вот именно, Тёмочка. Пила! Пять лет пила и не работала. Вопрос – на что пила? Было на что, понимаешь? Папка, наверное, оставил семью не нищей. Историю-то про папку героического помнишь?
– Не особо. Помню, что он пропал. Искали его долго. Не нашли. Решили, что удрал за границу.
– А почему удрал, Тёмочка, помнишь?
– Грязная история там с его деловыми партнерами какая-то вылезла. Так?
– Нет, не так, все не так! – осерчал Леха то ли на него, то ли на липкий шоколадный батончик.
Карамель забралась под коронку, и там сразу болезненно заныло. Сухарики с изюмчиком были бы предпочтительнее, н-да. Или сушка маковая.
– В общем, было так. – Леха чавкнул языком, пытаясь вытолкать карамель из-под коронки. – Папашка его – Ростовский Игорь Романович, пацана-то назвали в честь деда, получается… Так вот, папашка его занялся бизнесом, уволившись из инженеров-проектантов. И как-то так стремительно дела его полезли в гору. Удивительно стремительно.
– Почему? Умный был?
– Умный, друже! Еще какой умный, поскольку болтали, что как только конкурент какой у него на горизонте нарисуется, то и сразу как-то исчезает. То разорился, то налоговая счета арестует, то вовсе какая-нибудь подстава грязная. В общем, на рынке он долгое время оставался один. А потом, откуда ни возьмись, появился в нашем городе Мишка Косолапый!
– Чего?
– Ну, это прозвище у него такое было – Косолапый. На самом деле фамилия у него была Шелестов. Михаил Иванович Шелестов. Кличка Косолапый, потому что неуклюжий он, и кривоногий, и ходит тяжело.
– А он жив?
– И еще как жив! – фыркнул Леха и с облегчением выдохнул, карамель растворилась, зубная боль ушла. – Жив и процветает. Особенно последние пять лет.
– То есть ты хочешь сказать, что Ростовскому не удалось убрать конкурента в этот раз, убрали его?
– Не я хочу сказать, Тёма. Это люди так говорят. И сидеть бы Шелестову, да алиби у него имелось железобетонное. И с доказательной базой было слабовато. Может, теперь повезет?
Леха допил свой чай и включил компьютер.
– Куда клонишь? Думаешь, умершая вышла на Шелестова и пригрозила, что расскажет, где тот похоронил ее мужа? А зачем?
– А может, деньги у нее заканчивались.
– Думаешь, он ей платил? Не на деньги мужа она жила, а убийца ее мужа платил ей за молчание? – Артем недоверчиво покрутил головой. – Хлипко и сомнительно, Леха.
– Согласен. Но точно будем уверены после того, как проверим состояние счетов покойной дамы, сделаем запрос в банки и нотариальные конторы. Что она унаследовала? На что жила все эти годы? На что так недешево содержала сына? Если на деньги мужа – вопросов нет. А если после него ничего, кроме долгов, не осталось? Что тогда выходит? Выходит, платил ей тот, кого она постоянно шантажировала.
– Ну да, разговор, подслушанный сыном, смахивает на шантаж.
– И надо проверить звонки на телефоны Шелестова, если, конечно, они зарегистрированы на его имя, – проворчал Леха, тыкая одним пальцем в клавиатуру. – Сейчас все умные!
Часа два они занимались бумагами, отчетами, потом одновременно свернулись и, не сговариваясь, пошли из кабинета. На улице Леха без приглашения сел в машину к другу и, постучав пальцем по циферблату часов, не без удовлетворения произнес:
– Пятнадцать ноль-ноль. На дачу опоздал.
– И что?
Артем как раз притормозил на перекрестке, откуда было два пути. Налево – домой к Лехе. Направо – домой к нему. К Лехе ехать не хотелось. Там его жена Марина. Женщина крупных габаритов, неулыбчивая, сварливая. Домой не хотелось тоже. Наташа могла все еще его ждать. И если он явится, потащит его к родителям на дачу. А ему настраиваться на эту встречу надо день!
Леха правильно его понял и скомандовал ехать прямо.
– И куда нас приведет эта дорога?
– Увидишь, – загадочно померцал глазами дружище. – Знай, Тёмочка, езжай…
Они проехали дюжину кварталов. Потом друг скомандовал повернуть раз, другой, третий. Артем петлял дворами, уже не раз пожалев, что послушался. Надо было ехать домой. И просто потом не ехать на дачу. Наташа даже дуться бы не стала, только вздохнула. На скандалы она, кажется, была не способна.
Упрекнуть ее было не в чем.
– Приехали! – шлепнул его по плечу Леха.
И, дождавшись, когда он приткнет машину под липой, промокшей от ночного дождя и озябшей от холодного утреннего ветра, полез из машины со словами:
– Вот оно, наше с тобой благодатное место, Тёма. Я его нашел!
Благодатным местом оказалась старенькая, странно выжившая среди шикарных конкурентов, совдеповская столовка – точная копия «стекляшки», что жила прежде через дорогу от их отдела. И пахло там так же – смесью запахов острого гуляша, котлет, оладьев. Правда, кормили вкусно. И даже подавали в разлив и пиво, и водку, и коньяк.
– Тебе нельзя. Ты за рулем. – захихикал Леха, сразу заказав себе сто пятьдесят граммов коньяка. – А я, друже, пожалуй, приму. А ты заказывай, заказывай.
– А что советуешь?
Артем начал листать меню – еще одно отличие от «стекляшки», где меню было писано от руки на листе тетрадном и вставлено в планшет на стене. Он, конечно, был разочарован, что обед у него пройдет всухую, но крайне был рад потянуть время и не являться сразу домой под неусыпное заботливое око своей милой девушки, которую ну совершенно не в чем было упрекнуть.
– Возьми картошку пюре, она на масле, честно. Возьми бифштекс рыбный. Обалдеешь, как вкусно.
Леха потер руки, дождавшись пузатого графинчика с янтарной жидкостью и блюдца с тонкими кружками лимона.
– Рыбный? – усомнился Артем.
– Рыбный, рыбный. Когда в последний раз ел рыбные котлетки, друже? А, даже вспомнить не можешь! Твоя Наталья ими брезгует. А зря! Помнишь, как мастерили с тобой из окунька, а? Объедались же!
Что правда, то правда. Они часто с Лехой, наловив рыбы, привозили ее к Артему, потому что Маринка категорически отказывалась возиться с «селявкой» и портить маникюр. Они чистили рыбку, разделывали, запускали в электрическую мясорубку, подаренную Артему коллективом на тридцатник для каких целей – непонятно. Потом месили рыбный фарш, формовали громадные котлеты, на сковородке умещалось лишь четыре штуки. Роняя слюну, без конца ворочали крупные изделия в масле. А потом с аппетитом, под водочку, поедали, наломав черного хлеба кусками. И так, черт побери, было это вкусно. Неповторимо вкусно!
Артем заказал два рыбных бифштекса, двойную картошку пюре и бутылку безалкогольного пива. Ему принесли заказ, Лешке принесли его четыре котлеты без гарнира. И пир начался.
– Обалдеть, как вкусно! – постанывал Артем, потроша бифштекс рогатой вилкой. – Леха, ты гений! Как ты отыскал это место?! И дешево как, почти даром!
– Вот! Видишь, какая тебе от друга польза! А ты с ним на рыбалку не поехал, – вяло упрекал друг, заметно охмелев. – А место это я открыл совершенно случайно. Просто как-то пересекся с участковым из этого района. Заговорились. Он и предложил пообедать здесь. Я и запал.
– Здорово… – бубнил Артем с раздутыми от еды щеками. – Невозможно вкусно!
Он совершенно позабыл, что на воскресный ужин Наталья планировала запечь утку, набив ей нутро сухариками с клюквой. К слову, он не очень любил ни утку, ни кислую начинку. Но послушно ел и нахваливал. Она же старалась!
Сейчас позабыл и про утку, и про Наталью. Было вкусно, тепло, уютно рядом с Лехой. И поговорить хотелось о деле.
– Как думаешь… – начал фразу Артем.
Но чертов друг, научившийся читать его мысли, перебил:
– Да не вешалась она, Артем. Что ты как маленький? Ага, маникюр сделала, ноги в порядок привела. Для патологоанатома, что ли? Не смеши! Жить она собиралась. Жить, Артем! И пить бросила. И в доме порядок навела. Там у сына даже за акустикой всю пыль протерла, я специально полез, проверил. Жить она собиралась. А кто-то ее планам помешал, потому что трезвой и здравомыслящей она была не нужна. Она была опасна. Она могла что-то начать говорить. И ей могли поверить, что самое страшное. Одно дело – слова опустившейся алкоголички. Совсем другое – слова трезвого человека. Убили ее, Тёма. Уверен и готов с тобой пари заключить. Но это, сто процентов, не сын. Что бы ты там себе ни придумывал.
– Я-то что! – дернул плечами Артем. – Просто все равно проверить надо его алиби. И вообще, чем он занимается? Мастер боевых искусств, блин. Проверить надо.
– О-о-о, вот тут не беспокойся, Тёма.
Леха вылил остатки коньяка в рюмку, с сожалением посмотрел на свет. Причмокнул языком: мало! И выпил залпом, не поморщившись. Подобрал с тарелки котлетные крошки – он смолотил все четыре штуки. Прожевал, выдохнул, глянул на друга покрасневшими глазами и сдавленным голосом – все же коньяк обжег ему горло – повторил:
– Тут вот можешь не беспокоиться, друг.
– О чем ты?
Артем тоже все доел, допил безалкогольное пиво, убрал бумажник в карман. Здесь платили сразу, как в заповедные советские времена.
– Думаю, что его уже по всем статьям проверяют.
– Кто же?
– А обиженный! Думаешь, простил свой конфуз парню? Сильно сомневаюсь, Тёма. И если Шарик уже сделал предварительное заключение по результатам вскрытия… И подтвердил наши с тобой опасения, что дама не сама себя жизни лишила. Думаю, парня уже закрыли на семьдесят два часа. И несладко ему там придется. Ой несладко, Тёма!
– Твои предложения? – с надеждой спросил Артем и глянул на часы.
Половина пятого. Они всего-то ничего здесь пробыли. И если он сейчас вернется домой, то Наталья запросто пристанет с дачей. А то еще, чего доброго, мама с папой, не дождавшись чада к себе, заявятся к ней. И это было бы…
Это было бы для Артема настоящей катастрофой! Он точно знал, потому что однажды они уже побывали у него в гостях. И наглый будущий тесть обошел все комнаты, включая кладовку за ванной. Обшарил все его углы. И без конца неодобрительно хмурился и все повторял: тесновато.
Домой он все еще не хотел, это точно. И он снова с надеждой спросил у друга:
– Твои предложения?
– А поехали в отдел, друже. Думаю, пацан уже там…
