Глава 36
Урал. Марина

К зданию «Матросской тишины» они подъехали втроем на машине Леона. Он вышел первым и огляделся, но, кажется, ничего подозрительного не увидел. Марина курила в салоне и нетерпеливо постукивала каблуком туфли в пол, и это нервировало Хохла, сидевшего впереди.

– Ты переживаешь, что ли? – спросил он, выглядывая между сидений.

Она неопределенно мотнула головой, обдумывая, как сейчас начнет разговор с юристом.

– Тачки на парковке все свои, даже посетителей нет, рановато еще, – сказал Леон, возвращаясь в машину, – можно идти.

Марина выпрыгнула первой и быстрым шагом направилась к крыльцу, на ходу докуривая сигарету. Хохол и Леон двинулись следом.

– Прет как танк, – неодобрительно заметил Женька, глядя в стремительно удаляющуюся спину жены, – задумала что-то.

– Она, видимо, знает, что делает, – сказал Леон, – наше дело не мешать, я так понимаю?

– Наше дело телячье, Леон – обделался и стой себе, – процедил Хохол сквозь зубы. – Она всегда сама все решает, а мы так, на подхвате, на всякий случай.

Марина легко взбежала на второй этаж, где располагались кабинеты тех немногочисленных служащих, которым Ворон доверял и позволял делить с собой офис. Миновав бухгалтерию, она остановилась у двери с надписью «Юрист» и, взявшись за ручку, сделала глубокий вдох и выдох, чтобы восстановить дыхание. Хохол с Леоном остановились чуть поодаль, но Марина не обратила на них никакого внимания, толкнула дверь и вошла в кабинет.

Ее появления там, разумеется, не ждали, и Вова слегка опешил:

– Здра…вствуйте, Мария Андреевна, – с запинкой проговорил он, ловко смахнув при этом какие-то бумаги в открытый ящик стола и задвигая его.

– И вам не хворать, молодой человек, – улыбнулась Коваль, без приглашения усаживаясь на стул и забрасывая ногу на ногу. – Как спалось? Кошмары не мучили?

– А… почему меня должны мучить кошмары?

Глаза юриста сделались на секунду затравленными, но он постарался как можно скорее овладеть собой, и это ему почти удалось – ровно до того момента, когда Коваль вынула из сумки два скрепленных между собой скобкой листка с какими-то формулами и записями. Обмахиваясь ими, она насмешливо посмотрела на Вову и сказала:

– А, ну, то есть попытка отправить человека на тот свет не отразилась на вашей юной психике? Вот лично я бы на стенку лезла от страха.

– Ка… ка… какого человека? – прошептал в ужасе Вова, как зачарованный глядя на листки.

– То есть я права, и ты, маленький гаденыш, знал, что именно подсыпаешь в кофе своему патрону, да? – Она смотрела в упор в его побелевшее лицо и продолжала помахивать листками.

– Там… мне сказали… – бормотал Вова, не отдавая себе отчета в том, что говорит, – мне сказали – снотворное… просто уснет… никакого вреда…

– И ты, конечно, поверил? Как поверил и в то, что я тебе ту самую чашку отдала, да? Наивный какой… Так вот, юноша – в чашке был сильнодействующий яд, вот экспертиза, – она развернула листки, сунула их на секунду под нос юриста и тут же отодвинулась. – Сказать, по какой статье на зону пойдешь? Хотя ты ж сам юрист, должен знать.

Что именно придало Вове такую силу и отвагу, осталось невыясненным, но он буквально перепрыгнул через стол и опрокинулся вместе с Мариной на пол, стараясь ухватить ее за горло. В этот момент в кабинет ворвались Хохол и Леон, и Женька с разбегу ударил Вову ногой в голову, отправив не особенно крепкого парня в нокаут. Коваль откатилась в сторону, держась за горло, в которое Вова все же успел вцепиться на несколько секунд, и закашлялась. Леон схватил из стойки у кулера пластиковый стаканчик и, налив холодной воды, присел около Марины на корточки, придержал за голову и поднес стакан к губам:

– Попейте, будет легче.

– Гнида мелкая, – еще раз пнув лежащего мешком Вову под ребра, процедил Хохол, – скрути-ка его, Леон, вон хоть скотчем, что ли…

Пока Леон выполнял поручение, Женька поднял Марину на руки, отнес на небольшой диванчик у окна и уложил:

– Вот ты не можешь, чтоб не обострить.

– Кто же… знал… что он… – еле выдохнула Коваль, продолжая кашлять, – что он такой… шустрый…

– Видимо, вы его хорошо чем-то напугали, – заметил Леон, покручивая на пальце бобину с остатками скотча, – выбора не оставили.

– Ты не мог не бить его… в голову-то? – недовольно спросила Марина, глядя на мужа.

– Ага, надо было выбрать место, пока он тебя душил, – огрызнулся Хохол, – пусть спасибо скажет, что не сломал ничего.

– Скажет, если очнется.

– Куда он денется? – не совсем уверенно сказал Женька и посмотрел на неподвижно лежащее тело Вовы со скрученными скотчем руками и ногами.

– Ты бы хоть иногда силу свою рассчитывал, а? Ведь знаешь же…

– Ну, прости, родная, в следующий раз, когда тебя за горло будут держать, я сперва прикину, не сильно ли наврежу чужому здоровью! – чуть повысив голос, отозвался он и, взяв из ее рук стакан, шагнул к кулеру.

Наполнив емкость, он присел на корточки рядом с Вовой и принялся лить холодную воду ему на лицо и шею. Потребовалось еще три стакана и энергичные оплеухи, пока Вова наконец открыл мутные глаза и застонал:

– Кто… кто вы?

– Это не важно, – радостно отозвался Хохол и сделал жест в сторону Марины – мол, смотри, все нормально, клиент дышит и разговаривает.

Она встала с дивана и подошла к Вове, постояла пару минут, разглядывая его:

– Ну что, прыткий? Еще хочешь?

Вова мотнул головой и снова застонал – видимо, резкое движение причинило боль и дискомфорт. Удар у Хохла был сильный, и в том, что у Вовы как минимум сильное сотрясение мозга, Марина не сомневалась.

– Ну а раз не хочешь, давай говорить без эмоций. Кто дал тебе то, что ты насыпал в чашку?

Вова долго молчал, закрыв глаза, и Марина хорошо понимала причину затянувшейся паузы. Любое слово сейчас могло повредить Вове – равно как и молчание. Тяжелый выбор…

– Ты не тяни время, парень, так будет лучше, – посоветовала она, – все равно рано или поздно я из тебя вытяну все, что мне нужно, и даже, возможно, чуть больше, как ты понимаешь, – Марина кивнула в сторону Хохла, сидевшего на стуле, как на коне, и облокотившегося на спинку. – Так что давай не будем доводить вот этого человека до противоправных действий – поверь, он их совершает с удовольствием и легко.

Хохол демонстративно сжал изуродованные кулаки, и Вова вздрогнул.

– Я повторяю свой вопрос – кто дал тебе то, что ты насыпал в кофе?

– Му… мужик один… здоровый такой, и лицо как у олигофрена… – пробормотал Вова и вдруг заплакал: – Что теперь со мной будет?

– А выбирай, – невозмутимо разрешила Марина, – если хочешь, мы тебя ментам сдадим, пальчики-то твои на чашке имеются. Отсидишь за покушение на убийство. Или… – Она наклонилась к самому лицу Сурикова и прошептала: – Или я невзначай проговорюсь, откуда у меня информация, тому самому мужику с лицом олигофрена, потому что знаю, кто это, понял?

Вова в ужасе задергался на полу, как червяк, и замотал головой:

– Не надо… не надо, пожалуйста… он сказал… сказал, что маму…

Коваль разогнулась и сказала:

– Про маму вспомнил? Молодец какой. А когда отраву сыпал – не думал о маме, нет? Идиот. Много денег-то хоть заплатили?

– Много… – облизывая губы, прошептал Вова.

– Все не нажретесь никак, – брезгливо сказал Леон, – все вам мало. У тебя зарплата такая, как твои соседи всем этажом зарабатывают, а тебе еще и не хватало?

Вова молча плакал, даже не стесняясь своих слез. Он действительно хорошо зарабатывал у Воронцова и до того самого дня, как в баре вечером к нему подсел этот злосчастный мужик, был всем доволен. Но незнакомец как-то очень быстро убедил его в том, что для специалиста уровня Вовы это не деньги, а слезы. И что его не ценят, не принимают во внимание заслуги, словом, он, Вова Суриков, всего лишь пешка – ничем не примечательная и не значимая. Вова к тому моменту был уже прилично пьян, и подогретый алкоголем разум его оставил. Наклонившись к незнакомцу, Вова выложил все, что знал о своем хозяине, много лишнего сказал, как понял утром, протрезвившись. Мужик же внимательно слушал, не перебивал, только кивал головой и подливал в Вовину рюмку водку из большой бутылки, заказанной как-то незаметно для Сурикова. Они обменялись телефонами, и через три дня новый знакомый по имени Саня позвонил и предложил деньги – большую сумму – за небольшое одолжение.

«Твой патрон сделал много зла моему другу, – рассказал Саня, – и друг не выдержал, с собой покончил. Я не хочу ничьей смерти – мне надо просто напугать. Если вот это насыпать в кофе, он уснет и проспит больше суток, а потом не будет ничего помнить. А ты положишь ему вот этот конверт, – и Саня протянул небольшой пузырек с каким-то порошком и белый конверт без надписей, – чтобы, проснувшись, он прочитал и понял…»

Вова согласился – очень уж значительной оказалась сумма вознаграждения…

Все это он, захлебываясь слезами, рассказал сидящим в его кабинете людям.

Марина выслушала молча, не перебивая. Она прекрасно поняла, о ком говорит Суриков, – не узнать по красочному описанию Сашку Бармалея было невозможно.

– А где конверт? – вдруг спросил Леон, и Марина с уважением глянула на телохранителя – от нее этот момент ускользнул.

– Я его сжег… – прошептал Вова, слизывая слезы с губ, – сжег сразу, как только… ну, когда Мария Андреевна чашку разбила…

– Плохо, – процедила Марина, – но не смертельно. Вряд ли там было что-то очень уж важное. Ладно, юноша, с тобой все понятно. Сейчас Леон тебя развяжет и отпустит. Беги отсюда, у тебя выходной. Завтра, как штык, чтоб на работу явился, понял?

– А… как же… как же… – бормотал Вова, пока Леон канцелярским ножом разрезал витки скотча, – Михаил Георгиевич…

– Я ему не скажу, – улыбнулась Марина, – но ты теперь будешь дышать только так, как я тебе скажу, понял? И имей в виду – у меня шансов тебя достать сильно больше, чем у твоего приятеля Сани.

Освобожденный от липких пут Вова согласно закивал. Леон помог ему подняться и подтолкнул в сторону двери:

– Тебе, надеюсь, не нужно объяснять, что о нашем разговоре никто не должен знать?

– Нет-нет, конечно, нет…

– Все, пошел отсюда! – рявкнул Хохол, открывая дверь, и через секунду юриста и след простыл.

Марина прошлась по кабинету от окна к двери и обратно, провела пальцем по столешнице и спросила, ни к кому не обращаясь:

– Надеюсь, все узнали в незнакомце из бара знакомца из дома Беса? Гриня не мелочится – единственного «своего» человека подписал. А если бы этот Вова кинулся в милицию?

– В полицию, – на автомате поправил Леон.

– Какая разница? – отмахнулась Марина. – Как ни назови, суть не поменяется, Вова мог сдать Бармалея.

– Да не мог он – ты ж его видела, – брезгливо сказал Женька, – на него из-за угла топни – он от паралича свалится.

– Как знать… Бес рисковал, подсылая Бармалея, но ему очень важно было напугать Ворона. Предлагаю, кстати, Мишке обо всем этом пока не говорить – согласны? – Леон и Хохол кивнули. – Отлично. С этим разобрались. Когда приедет твой Влад? – обратилась она к Леону.

Тот бросил взгляд на часы:

– Должен уже подъехать, пойду гляну.

Он вышел из кабинета, а Марина, закурив, посмотрела на Хохла:

– Ну, чего скажешь?

– Ты о чем?

– О жизни. Еще будешь выступать, как вчера?

– Ты нашла же время отношения выяснять… – начал было Женька, но осекся, наткнувшись на холодный взгляд жены.

– Я ничего не выясняю, не имею такой привычки. Но мое терпение не безгранично. Не мотай мне нервы, сейчас вообще не тот момент, – жестко сказала она, выпустив струйку дыма.

– Я понял, – опустил голову Хохол и шагнул к ней. – Ты знаешь, – обнимая жену и прижимая к себе, сказал он, – я ведь вчера Дашку нашу встретил.

– Дашку?! – вскинулась Марина, и ее глаза потеплели. – Где?!

– Да случайно… в супермаркете. За водкой пошел, – виновато ответил Хохол, – а на кассе на Дарью наткнулся. Понятное дело, водку она брать не разрешила, в гости зазвала. Мы Грегу звонили, и он ее узнал, представляешь? Я ей пообещал, что мы к ней с тобой вдвоем приедем, очень она хочет тебя увидеть.

– Обязательно приедем, я безумно соскучилась по Даше. Но сейчас первоочередная задача – Ветка.

В дверь постучали, и Марина быстро высвободилась из объятий мужа:

– Вечно ты меня расслабляешь…

Хохол фыркнул и отошел к дивану, уселся, закинув ногу на ногу, и взял со столика журнал. В кабинет вошел Леон в сопровождении коренастого парня лет двадцати пяти.

– Вот, Мария Андреевна, это Влад.

– Очень приятно. А теперь, Влад, выкладывайте все, что видели.

Он пожал плечами и сказал неожиданно высоким для его комплекции голосом:

– Квартиру генерал снял хорошую, заплатил вперед за три месяца. Блондинку эту привез вечером, и с тех пор она из квартиры не выходила. Он уезжал и потом вернулся снова с цветами.

– А сейчас? – нетерпеливо спросила Марина. – Сейчас они в квартире?

– Когда я уезжал, были там.

Марина посмотрела на часы:

– Сколько времени прошло?

– Минут сорок.

– Ну, за сорок, поди-ка, не успели рвануть куда-то. Едем.

До дома, где арендовал квартиру брат, доехали быстро. Влад, к счастью, знал номер квартиры и даже ухитрился свести знакомство с соседкой – милой бабулькой, владелицей старенькой собачки. Влад познакомился с ней во дворе, помог донести слабую от старости собачку до квартиры, потом починил старушке заедающий замок и сделался в квартире почетным гостем. Сейчас это очень пригодилось – домофон открывался только чипом, которого, понятное дело, ни у кого не было. Влад набрал номер квартиры своей знакомой и громко сказал:

– Тамара Петровна, это Влад. Я вам шпингалет принес.

Домофон запищал, и все четверо вошли в подъезд. Пока поднимались в лифте на этаж, Коваль ехидно спросила:

– Что, в самом деле шпингалет бабуле принес?

– А то ж! – отозвался Влад, вынимая из кармана шпингалет в промасленной бумаге. – Жалко ее – одинокая совсем, никто не помогает, живет бедно, хоть и квартира у нее хорошая.

– А шпингалет-то ей зачем? Там вроде евроокна везде? – спросил Хохол, и Влад вздохнул:

– Хочет на дверь в кладовке поставить, а то Муся – это собака ее – забивается туда под стеллаж, и ее потом трудно оттуда достать. Пока вы с генералом решаете, я пойду, прикручу, обещал.

Марина с одобрением посмотрела на парня:

– Ну, это правильно, помоги, раз обещал. Только вот откуда у одинокой бедной бабули квартира в таком доме, а?

– Так в этом доме несколько самых маленьких квартир выкупил какой-то коммерс и безвозмездно отдал нуждающимся, – объяснил Влад. – У Тамары Петровны до этого была комнатенка в аварийном доме, алкаши одни жили. Она на этого коммерса молится, как на икону – хоть в старости поживет, как человек.

– Н-да, есть еще добрые люди, – пробормотала Марина, когда лифт остановился на этаже, – показывай, куда нам.

Влад ткнул пальцем в сторону двери, обитой вишневым деревом:

– Вот тут. А мне направо.

– Хорошо, иди. Встретимся у машины.

Она подошла к двери и нажала кнопку звонка, совершенно не представляя, что скажет тому, кто откроет ей дверь. Одно дело, если это окажется Ветка, и совершенно другое – если брат… Но к двери никто не подошел. Марина трезвонила еще долгое время, но Хохол, припавший ухом к двери, отрицательно покачал головой:

– Нет там никого. Или есть, но сидит и не дышит.

– И что делать? – мрачно спросила Коваль, убирая палец с кнопки звонка и вынимая сигарету.

Ответить никто не успел – из квартиры в правом углу площадки вышел Влад и негромко сказал:

– Там никого нет. Тамара Петровна сказала, что соседи новые с полчаса назад ушли.

– Та-ак… – протянула Марина, чувствуя противную горечь поражения, – ну и какие идеи? Куда рванули наши любовнички?

– А поди знай, – отозвался Женька, поднося зажигалку к кончику ее сигареты, – куда угодно могли. В том числе и из города.

– Да как?! А кампания? – спросила Марина раздраженно. – Он же не идиот, чтобы вот так взять и свалить?

– А мы сейчас узнаем, – отозвался Леон, – но пойдемте-ка лучше в машину разговоры разговаривать.

Все согласились.

В машине Леон вынул телефон и набрал какой-то номер. Марина вся превратилась в слух, стараясь не пропустить ничего, Хохол нервно пощипывал усы, а Влад внимательно наблюдал за Леоном – тот, видимо, был его кумиром. Наконец в трубке раздался женский голос:

– Алло.

– Лиза, это Леонид, – глуховато проговорил Леон, и Марина с удивлением поняла, что прежде никогда не слышала, чтобы кто-то называл его по имени. – Мне нужна твоя помощь.

– Да, конечно, – с готовностью отозвалась женщина, словно только и ждала этого звонка.

– Скажи, у твоего патрона сегодня есть какие-то встречи и где?

– Нет. Но завтра мы едем на встречу с ветеранами. А что?

– А где он сейчас, ты не знаешь?

– Тебе нравится делать мне больно, да? – вдруг вспылила женщина. – Ты же прекрасно знаешь, что он не ночевал дома!

– Да мне-то откуда это знать? – удивился Леон. – Это не я с ним сплю.

Разговор тут же прервался, и Леон, виновато глянув на Марину, убрал телефон:

– Ну, слышали?

– Последняя фраза была лишней, – отозвалась она, – это очень грубо, Леонид.

– Зовите меня Леоном, пожалуйста, – совершенно без эмоций попросил он.

– Хорошо. Но девушку ты зря обидел. Итак, что мы имеем, уважаемые… Генерал пропал вместе с любовницей. И это значит только одно – если мы их сегодня не найдем, завтра все будет очень плохо. Некоторые люди воздух попусту не сотрясают. Какие предложения? – Марина обвела всех взглядом, ожидая предложений.

Первым отозвался муж:

– Можем, конечно, аэропорт прошерстить…

– А чего только аэропорт? – не понял Леон. – Из города можно выехать и поездом, и автобусом.

– А смысл? Поездом – за границу? Отсюда? – Хохол постучал согнутым пальцем по лбу, и Леон протянул:

– А-а… ты думаешь, они за бугор рванули?

– Не он – она, – сказала Марина. – Она – одна, а он только проводит, и обратно. Ну, я бы так сделала на ее месте.

– То ты… – буркнул Хохол, вертя в пальцах зажигалку.

– Думаю, она просчитала все. Сейчас у Беса трудные времена настанут. Неизвестно, что Ветка задумала, как именно будет его сливать – но сольет непременно, я уверена в этом. И она верно рассчитала – Бес в первую очередь на Ворона грешить начнет, у него будет искать. Это даст Ветке время добраться до сына и увезти его в другое место, туда, где Гришка не найдет, если вдруг план ее провалится. И мы не успеем ее перехватить. Остается одно – готовиться к неприятностям. Как говорится, жди мира, но готовься к войне, мальчики. А она будет.

Марина ошиблась только со временем. Ровно в двенадцать ночи ей позвонил Леон и сообщил, что Ворон получил по электронной почте письмо с единственной фразой: «Ты начал первым, теперь пощады не жди».

Наступали такие времена, о которых Коваль старалась не думать…