Глава 23
Урал. Марина

Дорога в ресторан оказалась утомительной. Марина искренне сочувствовала водителю и охране запаниковавшего не на шутку Ворона – он буквально изводил их придирками и требованиями то прижаться к обочине, то вклиниться в гущу машин, то оторваться от толпы, то, наоборот, как можно плотнее встать в поток. Наконец она не выдержала:

– Ты что истеришь, как баба на сносях?! Оставь водилу в покое, в окошечко посмотри лучше! Достал, ей-богу!

Бросив взгляд в зеркало заднего вида, она поймала благодарную улыбку водителя и чуть заметно кивнула. Ворон умолк, отодвинулся от нее и засопел обиженно. Марина сидела между ним и вторым охранником, обмахивалась веером, потому что кондиционер мало помогал, и считала минуты до возможности выйти на улицу.

Парковка у ресторана была совершенно пуста, и это удивило Коваль – в то время когда «Шар» принадлежал ей, здесь не то что машину – самокат припарковать было невозможно.

– Что, перестал народ суши любить? – прищурившись на ярком солнце и сдвигая очки с волос на лоб, спросила она, направляясь вслед за охранником ко входу.

– Да я-то откуда знаю? – буркнул все еще злившийся Ворон. – Я сюда по вечерам в основном езжу, днем-то некогда.

«Днем-то ты очкуешь, вот и не ездишь, – усмехнулась про себя Марина. – И сегодня не поехал бы, если бы я не настояла. Вот просто ужас, до чего мужика страх может довести».

В холле ресторана оказалось божественно прохладно, и Марина убрала веер, вдохнув полной грудью:

– О, хоть где-то нет пекла… – Ухватив Ворона двумя пальцами за рукав летнего пиджака, она подтянула его к себе и зашипела в ухо: – Морду попроще сделай. Я, как-никак, твоя любовница, а ты ведешь себя как хомяк надутый. Изобрази, будь так ласков, на лице счастье от близости прекрасной дамы, не пали контору, понял?

Ворон сперва открыл рот от изумления, но потом, спохватившись, по-хозяйски облапил Марину за талию:

– Так пойдет?

– Полегче, а то огорчу, – улыбнувшись, проговорила она чуть слышно, и Мишка ослабил хватку.

Она изобразила заботливую женщину и поправила съехавший набок галстук:

– Снял бы пиджак, жарко ведь.

– В татами сниму.

– Мы не пойдем в татами, – вздрогнув всем телом, отрезала Коваль, – и не задавай вопросов, просто сделай так, как я сказала. В татами-рум мы не пойдем – это все.

Ворон пожал плечами и повернулся к спешившему навстречу метрдотелю:

– Стол подальше от окна и от кухни.

– Я вас понял, Михаил Георгиевич, сейчас все сделаем.

Коваль смотрела по сторонам и понимала, что и в этот раз в ресторане ничего не изменилось – новый владелец как будто не смел прикасаться к интерьерам и вносить какие-то правки в выверенное до мелочей убранство. От этого в душе становилось теплее. «Стеклянный шар» Марина всегда выделяла из всех заведений, которыми владела, и, будь такая возможность, вернула бы его в собственность, даже как-то обсуждала такую возможность с Хохлом, но тот стоял насмерть:

«Не заговаривай на эту тему больше. Ничего не должно связывать тебя с этим городом, даже такая мелочь, как ресторан. Не хватало еще, чтобы кому-то пришло в голову поинтересоваться владелицей».

«Но ведь можно купить его на подставное лицо», – резонно возразила тогда Марина, на что немедленно получила короткий и твердый ответ мужа:

«Нет, я сказал. И закрыли тему насовсем».

Пришлось подчиниться.

Сейчас, остановившись посреди пустого зала, Коваль поняла вдруг, что Женька был прав. Нельзя привязывать себя к этому месту, оно настолько кричит о своей прежней хозяйке, что появление новой владелицы запросто вызовет ненужный интерес к ее персоне. Отныне она может быть здесь только гостьей, и не более того.

– Ты чего залипла? – спросил Ворон, заметив ее состояние.

– Так… вспомнила, – уклонилась от ответа Коваль. – Ну что, куда сядем-то?

Мэтр маячил из дальнего угла зала, где за большой квадратной колонной стоял столик на двоих – Марина помнила, что обычно он пустовал, так как расписанная в стиле старинных японских гравюр колонна закрывала весь обзор. Но им сегодня как раз это и было нужно. С другой стороны колонны стоял стол побольше, и там вполне можно было усадить охрану – разговора они не услышат, а зал будут держать в поле зрения, как и вход в подсобные помещения. Ну, если, конечно, охранники такого уровня, как обещал Леон…

Марина отказалась от меню, сделав заказ сразу – всегда выбирала здесь одно и то же, прежний мэтр даже не приносил тяжелую папку с красочными фотографиями блюд. Но теперь она не была больше собой, прежней.

Ворон долго и придирчиво изучал названия и снимки, и Марина фыркнула:

– Можно подумать, ты в этом хорошо разбираешься. Наверняка ведь знакомые слова ищешь?

– Не цепляйся. Я здесь часто бываю.

Определившись с заказом, Ворон замер в довольно напряженной позе, и Марине даже показалось, что он старается услышать, о чем разговаривает охрана с другой стороны колонны.

– Не напрягайся, там ничего не слышно.

Он резанул ее быстрым злым взглядом, но промолчал.

– Слушай, Мишка, ты всерьез думаешь, что за тобой охотятся круглосуточно? – закурив по привычке, спросила Марина.

– Ощущение противное.

– Ну, ощущение… Я тебе одно скажу: если Бес хотел бы тебя убрать сразу, так убрал бы уже, – выпуская дым, продолжила она, – но ты ему живой зачем-то нужен. Живой и здорово напуганный – вот примерно как сейчас. На тебя же смотреть больно, Ворон, я бы никогда не поверила, что можно вот так кого-то бояться. А главное – что это ты будешь трястись от ужаса, именно ты.

– Не дави ты мне на гниль, дорогая, – попросил он, пряча глаза, – думаешь, мне легко? Сам себя чувствую тряпкой и дерьмом, а справиться не могу уже. Как жить-то под прицелом, а?

– Да брось ты – под прицелом. Все самое интересное будет после выборов, уж поверь мне.

– Опять загадки загадываешь?

– Пока – да, – кивнула Марина, поигрывая зажигалкой, – но ты не волнуйся, в свое время все отгадки твоими будут.

– Мутная ты.

Она пожала плечами:

– Что поделаешь… Иногда лучше побыть мутной, чтоб меньше совались. И это… давай, Мишаня, за едой помолчим, ладно? Ненавижу решать вопросы в промежутке между роллами.

Ворон невесело рассмеялся:

– Ладно уж, кайфуй, знаю же, зачем именно сюда притащила.

«Кайфовать» не вышло. Не успел официант принести первое заказанное блюдо, как в зале появилась посетительница, и Марина, отвлекшись на женский голос, выглянула из-за колонны, мгновенно отпрянув назад – сопровождаемая мэтром, по залу уверенной походкой шла Виола.

Коваль выругалась негромко, и Ворон, поморщившись, спросил:

– Ты чего? Невкусно?

– Лучше бы было невкусно. Ты, говорят, Ветку искал? Ну, так полюбуйся – сейчас усядется где-то здесь.

Ворон даже подпрыгнул:

– Ни фига себе! Это ж на ловца и зверь, так сказать. Слушай, Маринка, а давай мы ее прихватим? – вдруг, перегнувшись через стол, возбужденно зашептал он. – Парней-то двое, вмиг скрутят, и в багажник. И пусть тогда Бес мне свои условия попробует диктовать.

– Я тебе так скручу – обратно не прикрутишь, – спокойно сказала Коваль, беря сигарету, – даже думать об этом не смей, понял? Лишний головняк. Бес никогда за нее зад рвать не станет, это я тебе говорю. Ему даже лучше – кума с воза. Они давно живут как кошка с собакой, он ее боится просто, да и пацан больной кому нужен, а Ветка прикипела. Так что мысль о том, чтобы Ветку в качестве щита использовать, похорони сразу. Мой тебе полезный совет: сиди тихо, продолжай обедать, будем пережидать. Она здесь долго не засидится, странно вообще, что пришла.

Ворон не смог скрыть недовольства, хаси в его пальцах с треском разломились надвое, и Марина, дотянувшись свободной рукой, похлопала компаньона по запястью:

– Ты не нервничай, Мишаня. И доверься мне, все хорошо будет.

В том, что могло быть и нехорошо, она убедилась буквально через полчаса, когда вышедший на улицу к машине охранник вернулся и, зайдя за колонну, шепотом сообщил, что тормознул на крыльце Хохла:

– Бык какой-то ломился, но рожа у него явно уголовная, я решил, что лучше будет, если его сюда не пускать.

– Какой бык еще? – недовольно поморщился Ворон.

– Здоровый такой, на лбу шрам, руки какие-то калечные, типа как у Леона, – объяснил охранник, и Коваль фыркнула:

– Странно, что ты сюда на своих двоих пришел. Это мой… – «муж», чуть не ляпнула она, но вовремя прикусила язык, – родственник. Брат двоюродный. Сильно против наших с Мишей отношений, – скроив огорченную мину, поправилась она, пнув Ворона под столом носком туфли, чтобы подыграл.

– Ага… – пробормотал он, – ты это, Влад… поди, скажи ему, что все в порядке, пусть домой едет…

– Да не уедет он, Миша, ты что – Серегу моего не знаешь? – вмешалась Марина. – Я ему лучше записку напишу, а Влад пусть отдаст – так лучше будет, поймет, что со мной все в порядке.

Вынув из сумки блокнот, Коваль быстро нацарапала «Идиот, в зал не лезь, тут Ветка», свернула вырванный листок и протянула охраннику:

– Вот.

Тот сунул записку в карман и удалился, а Коваль выдохнула:

– Вот урод ревнивый, чуть все не запалил… Представляю, как сейчас бы Ветка отреагировала…

– Странно, что он мне охранника не покалечил, отморозок твой. И чего вдруг понятливый стал, не вломился сюда?

– Не знаю. Но это очень кстати.

Вернувшийся охранник сказал, что «брат» поехал домой, и Марина совсем успокоилась. Осталось только пересидеть Ветку. А та, как назло, напивалась, несмотря на жару, – со своего места Марина отлично видела снующего туда-сюда официанта, то и дело курсировавшего от бара к столу с графинчиком на подносе.

– Здорова Ветка водяру жрать, – пробормотала Марина, провожая очередной графин взглядом, – но тем лучше. Она, когда напьется, теряет свои способности и заодно – способность соображать, так что выкрутимся как-нибудь. Лишь бы в зале не уснула…

– О, про это байки рассказывали – как мэрская жена в ресторане мордой в салате отдыхает, – хохотнул Мишка. – Куда в нее лезет столько?

– Понятия не имею. Я водку не пью.

– Ты, я смотрю, вообще с бухлом завязала.

– С вами завяжешь… жарко просто, не могу я на жаре крепкое пить, а вина никогда не понимала, – подхватывая при помощи хаси тонкий ломтик сашими из угря, отозвалась Марина.

Ворон только головой покачал. Он хорошо помнил дни, когда Марина, будучи еще прежней, бесшабашной и отчаянной Наковальней, могла на спор выпить на скорость десять стопок текилы и уйти домой на своих ногах, уложив противника лицом на барную стойку. И ведь зачастую эти десять стопок были не первыми…

– Интересно, она уйдет сегодня или нет? – спросил он спустя минут двадцать и кивнул в ту сторону, где растекалась за столом одуревшая от алкоголя Виола.

Марина сделала неопределенный жест рукой и подозвала официанта, заказала апельсиновый сок и японскую пастилу.

– Старею, – коротко прокомментировала она, заметив, что Ворон застыл в удивлении – нелюбовь Коваль к сладкому тоже была известна всем.

– А-а, – понимающе кивнул он, – ты-то?

– Я-то, Миша, я-то. Привычки – и те пришлось менять на ходу. Тяжело жить в чужой шкуре, давит очень.

Раздался звон разбившегося стекла, и Ворон вздрогнул, но Марина только улыбнулась:

– Не парься, это Ветка явно бокал грохнула. Оконное стекло иначе бьется, да и тут они крепкие.

Ворон вытер пот со лба, ему сделалось явно неудобно, что приходится выглядеть истериком и трусом перед женщиной, но справиться с собой было совершенно невозможно. Страх сковал его, лишил возможности думать и анализировать. Выныривая иногда из этого состояния у себя в доме, он понимал, что надо брать себя в руки, однако всплывающие в памяти угрозы Беса вновь возвращали его в состояние липкого ужаса. Позориться при Наковальне было отвратительно вдвойне, но ничего не поделаешь…

Они просидели еще около получаса, прежде чем официант догадался вызвать такси и при помощи мэтра вывел совершенно невменяемую Ветку из зала. Она что-то выкрикивала на смеси латыни и какого-то арабского языка, Марина, как ни прислушивалась, не смогла уловить ни единого знакомого слова. Когда все стихло, Коваль встала и размяла затекшие от длительного сидения ноги:

– Господи, я думала – она никогда не уберется… Одно хорошо – ближайшие пару дней Виола Викторовна нам не конкурент, она с похмелья болеет страшно. Так что, Мишаня, можем спать спокойно. Бес без нее здесь как без рук. Два дня свободы у тебя.

– Хорош глумиться, – буркнул он, вынимая из портмоне кредитку.

– Ладно, не обижайся, – она шутливо чмокнула его в щеку и допила сок.