Глава 12
Бечичи, Черногория

Утро здесь всегда врывалось в комнату – именно врывалось ярким солнцем, пробивающим даже опущенную на ночь маркизу, ароматом свежесваренного кофе с кухни, запахами рыбы с улицы, шумом морских волн, если море волновалось. Подобное пробуждение почему-то очень нравилось Марине – это облегчало ей тяжелые утренние подъемы. Здесь же все было иначе – хотелось вставать с первыми лучами солнца, выходить на маленький балкончик, садиться там в кресло и, укутавшись легкой белой шалью, смотреть на набережную, по которой только-только начинали перемещаться люди – туристы и торговцы, работники отелей, расположенных недалеко, а также соседи. Она курила, закинув ноги на решетку балкона, и чувствовала удивительный покой и легкость.

«Все-таки Хохол молодец, что настоял на поездке сюда. Действительно, здешний климат мне на пользу», – думала она, наблюдая за тем, как по парапету пожилая женщина ведет на поводке толстую полосатую кошку, похожую на матрас с ножками. Хохол тоже расслабился, по утрам ходил с соседом на лодке ловить рыбу и к завтраку успевал ее пожарить или запечь на углях. Вечерами они гуляли – уходили в соседний городок по пешеходной тропе над городским пляжем, сидели там в открытых кафе, пили кофе и смотрели трансляции футбольных матчей на большом экране, установленном на центральной площади городка-крепости. Ночи проводили, как привыкли, совершенно не смущаясь тем, что их может кто-то услышать – домики стояли очень близко друг к другу, но Марину подобные вещи никогда не беспокоили. Хохол лез вон из кожи и выполнял любое желание, и у Марины порой возникало смутное ощущение, что Женька старается отвлечь ее от чего-то, заставить не видеть ничего, кроме его рук, его губ, его тела, его внимания и нежности. Но она гнала от себя эти мысли.

«Я совсем разучилась наслаждаться моментом, – думала она, лежа ночью возле спящего после изнурительного марафона Женьки, – постоянно жду какого-то подвоха. А все, наверное, просто – вот он лежит рядом, весь мой, надежный, верный. Любимый, кстати. И это такое счастье, между прочим. Надо просто расслабиться и жить. И ему не мешать».

Раз в три дня звонил Грегори – такой режим звонков был установлен в их лагере. Судя по голосу, сыну там нравилось, он развлекался и был доволен всем, что происходило в походе. Марина слышала его веселый голос и радовалась, что может сдержать себя и не плакать, не мешать мальчику проводить время с друзьями и чувствовать себя самостоятельным. Хохол, наблюдая за ней во время таких звонков, одобрительно кивал головой и в разговоре с сыном старался дать тому понять, что с матерью все в порядке. Это были упоительные две недели – рекордный срок, на который Женька даже не рассчитывал.

Но всему приходит конец, как известно, и в одно такое же яркое утро Марина вдруг спросила:

– Ну и когда ты собираешься меня порадовать новостями оттуда?

На лице Хохла не дрогнул ни один мускул – он был готов к подобному вопросу и уже почти не волновался. Кроме того, три недели покоя дали ему возможность подготовиться и обговорить потихоньку с тестем и Леоном версию. Но для порядка он все же задал вопрос:

– А с чего ты решила, что там непременно что-то происходит?

Коваль стряхнула пепел в большую пепельницу в виде морской раковины и насмешливо посмотрела на мужа:

– Тебе до фига лет, а врешь ты по-прежнему на уровне Грега – не стыдно? Или ты решил, что я с возрастом оглохла? В следующий раз уходи на улицу или вообще на берег, а то вы с Леоном орете так, что вас слышу не только я в соседней комнате. Конспираторы!

Хохол машинально провел рукой по волосам и рассмеялся:

– Ладно-ладно, спалила. Понимаешь, котенок… там дело мутное какое-то.

– Ну, так рассказывай, – спокойно предложила она, перекидывая длинные ноги через подлокотник кресла так, что полы шелкового кимоно разъехались в стороны, и Женькины глаза опасно заблестели. – Ты не туда смотришь, дорогой. Все – после. Сперва дело.

Хохол вздохнул – дело так дело. Он сел напротив, придвинул пепельницу к себе и закурил.

– Короче, так. Твой брательник единоутробный, ментовская рожа, решил поиграть в политику и для этого почему-то выбрал наш маленький, но весьма славный городок. Почему – мы пока не нарыли, но это дело времени. Дальше. Финансирует его потихоньку наш с тобой старый приятель Миша Ворон – ну, это как раз неудивительно, хотя, насколько я знаю, он пока не в курсе о вашем родстве с генералом. Но и это еще не все. Леон узнал, что в город возвращается Бес – ну, по всем прикидкам так выходит, да и наехал кто-то на Ворона так, что тот теперь едва ли не в каске и бронике по улице ходит. И сдается мне, что все эти три события как-то связаны между собой. И, что хуже всего, плотно привязаны к твоему имени, дорогая. Вот и весь, собственно, расклад.

– Санта-Барбара, – пробормотала Марина, потянувшись к сигаретам.

– Еще хуже, – подтвердил Женька, щелкая зажигалкой, – просто индийский фильм. В тот момент, когда Ворон узнает, на каком месте у вас с генералом родинки одинаковые, его разорвет на сотню маленьких воронят – и вот тогда мало не покажется.

– С чего бы? – спокойно отозвалась жена, думая о чем-то своем.

– А с того бы, милая: ты Ворону об этом вряд ли говорила.

– Я и не скрывала особо, если помнишь. А уж что кому говорила или нет – так я этого не помню, столько времени прошло. И потом – я откуда могла предвидеть, что Димка вдруг решит, что он политик великий?

– Да как ты не понимаешь-то? – вдруг рявкнул Хохол и вскочил, сжав кулаки. – Он же на твоем горбу в рай въехать собирается! Это и отец твой так считает! А уж он-то сынулю знает, поди-ка, получше нас с тобой! И у Ворона появится шанс тебя в этом обвинить! Тебя! Еще решит, что это ты его надоумила!

– Не ори, – негромко приказала Марина, – и сядь, откуда вспрыгнул. Мне не все ли равно, чего там Ворон решит, а? Другое вот куда больше занимает – и это, как ты понимаешь, не моральные мучения Мишки. Если Бес лезет назад – дело совсем плохо. Он прижмет и Ворона, и братца моего. И – что хуже всего – опять вспомнит, что не успел дожать меня. И вот это последнее меня устраивает меньше всего.

– И поэтому ты, разумеется, ввяжешься в разборки, – констатировал муж, отворачиваясь и отходя к окну. Он распахнул створки ударом ладоней так, что звякнули стекла, и высунулся почти по пояс, словно надеялся, что морской воздух поможет чуть остудить гнев и злость, непонятно откуда вдруг возникшие – ведь он был готов к такому исходу. Готов, потому что прекрасно знал, с кем живет. Тогда почему вдруг ему так захотелось прямо сейчас свернуть ей шею? А все просто – Хохол прекрасно знал, что будет так, как она скажет, и он будет делать ровно то, что она захочет. Злило именно это – он опять в роли комнатной болонки.

– Женя, ты не хуже меня знаешь, что нет выхода, – раздалось прямо за спиной, и Хохол вздрогнул – не услышал, как она встала и подошла вплотную, как положила холодную руку на плечо и прижалась лицом между лопаток, – я надеюсь, что ты мне поможешь. Но если нет – я тоже пойму.

– Ты зачем глупости говоришь? – развернувшись и крепко обняв ее, спросил Хохол. – Неужели ты думаешь, что я могу оставить тебя один на один с этими тремя козлами?

– Я знаю, что ты этого не сделаешь. Но даю тебе возможность выбрать…

– …прекрасно зная, что я эту возможность вертел, да? – чуть улыбнулся он, прижимаясь лицом к пахнущим японским мылом волосам.

– Проверяю, – рассмеялась Марина и похлопала мужа по спине: – Все, Женька, пойдем на море, пока не жарко. И надо решать с билетами.

Пока Марина, отплыв к буйкам, ограничивавшим территорию разрешенного купания, покачивалась на спине в довольно холодной воде, Хохол, сплавав пару раз туда-обратно, выбрался на берег, лег прямо на мелкую гальку и, вытянувшись всем телом, закрыл глаза. Вот и началось…

Леон во вчерашнем разговоре сказал, что генерал прибыл, но, судя по разговорам, о родстве с Наковальней Ворону пока не сообщил. Да и сам Ворон вроде как забыл о данном Леону задании, и это, пожалуй, пока на руку всем.

Квартиру, машину и все прочее Леон обеспечит, ему нужно только сообщить номер рейса и дату прибытия. С этим все. Но что потом? Как Марина собирается нейтрализовать дорогого родственника по погибшему мужу? Как встретится с братом – если встретится, конечно? Он ведь, как и все почти, уверен, что Коваль мертва. Да, он ее ни за что не узнает, но вдруг? И тогда – что? Как он поведет себя, что будет делать? Успеет ли Хохол предотвратить любые неприятности, которые непременно грозят жене? Почему опять вопросов больше, чем ответов? И надо позвонить Гене и попросить забрать Грегори из лагеря и присмотреть за ним в то время, пока их не будет. Но главное – как, с помощью кого и чего ему уберечь вон ту распластавшуюся на водной глади блондинку? Как сделать все, чтобы с ней ничего не случилось?

Хохол резко сел и ударил кулаками по гальке, взметнув небольшие фонтанчики мелких камней и песка. С каждым разом задачи все невыполнимее, а ситуации – опаснее. «Возраст, что ли?» – подумал он, беря полотенце и направляясь к воде – Марина плыла обратно.

Через два дня они летели в Россию. Предстояла пересадка в Москве, и Марина вдруг настояла на поездке в город, потому что между самолетами у них оставалось почти пятнадцать часов.

– Ты какого лешего там забыла? – Не любивший шумную столицу Хохол не особенно хотел выбираться из аэропорта.

– Машка там сейчас, – коротко объяснила жена, и аргументов не осталось, – она снимает квартиру в центре, совсем недалеко от вокзала.

– Ну, это в корне меняет дело, конечно, – хмыкнул Женька.

– В корне, – подтвердила она, роясь в сумке в поисках паспорта – они приближались к зоне таможенного контроля, и Женька слегка подтолкнул ее в другую очередь – для граждан России:

– Не забывайся, ты не Мэриэнн Силва.

– Черт, никак не привыкну, – вполголоса пробормотала Марина, следуя за мужем в толпу «соотечественников».

Из окошка таможенного контроля на нее внимательно смотрел молодой парень в форме, и Коваль скроила серьезную мину:

– Что-то не так?

– Нет, все в порядке. Как отдохнули, госпожа Климова?

– Спасибо, прекрасно, – она протянула руку и взяла паспорт, одарив юношу напоследок очаровательной улыбкой.

Хохол уже ждал ее по другую сторону и недовольно щурил глаза:

– Не можешь, чтобы не обострить?

– Ты ревнуешь, что ли? – хмыкнула она и взяла мужа под руку. – Перестань, дорогой. Никого нет – только ты.

– И на том спасибо, – буркнул Женька, направляясь к кассе аэроэкспресса.