Культ лжи
Вариации на тему «советская военная угроза» были весьма хлебной темой во все времена существования СССР. Психологическая война – это бесконечно длинная цепочка находок во всем и вся, что делалось за «железным занавесом». Особенно эта война обострилась с 1929 года.
Первые дезинформационные действия, примененные против Советской России, были построены в виде навешивания ярлыков типа «Один из величайших блефов, которые знает история» («Файненшл таймс»), «Слепое подражание американским методам» («Каррент хистори»), «Прусское преклонение перед государством…».
И вот – первая пятилетка, когда советское машиностроение выросло в четыре раза, выведя СССР на второе место в мире после США.
К 1933 году в строй вступили 1500 новых заводов и фабрик, сельское хозяйство получило 120 000 тракторов. И это – в условиях мирового экономического кризиса за пределами Советской России?! Страны Запада, где безработица настигла миллионы людей (в США – 17 миллионов, в Германии – 2), приход к власти нацистов в немецком государстве (1933) означал поддержку Западом террористических диктатур фашистского толка.
Психологическая война против пятилеток начиналась со скепсиса. 1930 год: «Верить успехам пятилетки – это все равно, что верить в чудеса» (лондонская «Дейли ньюс»), «Трудности – опиум пятилеток» («Нью-Йорк таймс»). Регулярно сообщала о крахе пятилетки лондонская «Дейли мейл», прозванная в Англии «Дейли лай» («Ежедневная ложь»). Общий вывод западных СМИ: «…самоубийственное экономическое безумие коммунистического доктринерства» или «полный крах индустриализации России».
Скепсис скепсисом, но были и такие: «Колхозник, овладев новой техникой, на тракторе въедет в Кремль для борьбы против большевиков».
Экономический рост пугал западных стратегов, лелеющих надежду ликвидации России мирным путем в форме развала ее экономики. И тем не менее, быстрый рост оборонной мощи страны все же не остановил призывы Запада к новой интервенции.
А пока принижались силы Красной Армии: «… я думаю, что любая европейская армия разгромит русскую армию в течение нескольких месяцев…» (английская «Дейли телеграф», писатель А. Баннет, побывавший в СССР). Замалчивая успехи в авиастроении, писалось: «Большевики могут купить самолеты, но им не обучить собственных летчиков».
(Примечание автора. В этом отношении характерно бахвальство французских генералов в год советской финской кампании 1939–1940 годов.
Тогда во Франции разрабатывались планы по выступлению Запада на стороне Финляндии: «…моторизованный экспедиционный корпус, высадившийся в Финляндии, через Норвегию быстро расшвырял бы беспорядочные орды России и пошел бы на Ленинград» (Ш. де Голль). Или: «… с некоторыми подкреплениями и двумя сотнями самолетов» генерал-командующий французскими войсками в Сирии намеревался овладеть Кавказом и войти в Россию как «нож в масло» (интересно, в какой «замазке» оказался этот генерал при вторжении гитлеровского вермахта во Францию в том же 1940 году?!).
А в Европе в то время говорилось, что оборонительные меры со стороны Советов вызовут «гонку вооружений у нацистской Европы», которая рассматривает СССР в качестве «реальной угрозы для Восточной и Центральной Европы в военном смысле».
Более того, Советы были обвинены в разрушении принципа международного доверия. Рекорд побил лондонский «Экономист», который еще в 1932 году «тысячу раз наблюдал в СССР военный психоз».
Самая мощная деза Запада против России в 30-е годы – это обвинение СССР «в натравливании европейских стран друг на друга». В этом вопросе «демократический» Запад и нацисты нашли общий язык.
В условиях, когда гитлеровская Германия развернула активную подготовку к войне (о чем чирикали все воробьи мира!), пределом использования циничной дезы в Старой Европе и за океаном стал тезис «Если для нацистов и фашистов война – это религия, то для большевиков она нечто большее – вечный и основной инстинкт, столь же естественный, как дыхание».
А потому – пусть русские с немцами воюют. А потому – никаких намеков на коллективную безопасность в Европе против фашизма, еще с 1930 года предлагаемую Советами. Еще бы, если Советы войдут в такой блок, то кто же будет противостоять фашистской Германии? И как от этого будет выглядеть экономика России?
Так дело обстояло в области дезинформации в отношении Советской России. А Германия? Что делалось для подготовки своего народа Гитлером согласно лозунгу «дранг нах Остен»?
Опираясь на взращенную при помощи Запада мощную германскую экономику и при попустительстве Европы и США в отношении ее военной составляющей, нацистский третий рейх готовил пропагандистское (читай, дезинформационное) прикрытие своим разбоям в 12 европейских странах.
Обсчитывая упущенные возможности выиграть Первую мировую войну сами прошедшие эту бойню немецкие генштабисты и люди капитала изучали промахи и недостатки немецкой пропаганды. В этом отношении имевшие место признания канцлера и министра обороны Веймарской республики стали хорошим уроком для нацистов.
Еще до прихода нацистов к власти в Германии появился труд по теории пропаганды с главным тезисом: «Орудие, которым нас победили; орудие, которое осталось за нами; орудие, которое завоюет нам вновь подъем».
В этом труде, учитывая опыт войны, один из участников в дни кровопролитного фашистского «пивного путча» в Баварии в 1923 году, теоретизировал:
«Хорошо поставленная пропаганда должна далеко обогнать развитее политических событий. Она должна расчищать дорогу для политики и подготавливать общественное мнение для него самого. Прежде чем политические намерения превратятся в действие, надо убедить мир в их необходимости и моральной оправданности».
Ориентируясь на опыт пропаганды за океаном, немецкий специалист в этой области Ф. Шененан в книге «Искусство влияния на массы в США» отмечал: «Вопрос об «абсолютной» или чистой правде праздный… Мы должны выступать с нашей правдой…».
Эти же мысли в те годы приводил Гитлер в своей книге «Моя борьба». В своем видении полезности пропаганды он доказывал, что она «должна ограничиваться не многими темами и их повторять без конца». Или: «…большая ложь должна быть столь огромной, что народ не поверит в возможность такой лжи и примет ее за правду». Принцип ее: вульгарность, беспринципность, клевета на противника.
Еще до прихода к власти Гитлер цинично разъяснял представителям крупного капитала:
«Прежде всего необходимо выступать с мнением, будто толпу можно удовлетворить с помощью мировоззренческих настроений. Познание – это неустойчивая платформа для масс. Стабильное чувство – ненависть… Массе нужен человек с кирасирскими сапогами, который говорит: этот путь правилен…»
Из арсенала старой идеологии были взяты понятные плебеям (сама нацистская верхушка считала себя элитой) многотысячно повторяемые доводы: «естественные границы», «жизненное пространство», «фашизм с его «недочеловеком»», которого они считали «в духовном отношении ниже зверя».
Гиммлер вещал: «Живут ли другие народы в изобилии или дохнут от голода, интересует меня лишь в той степени, в какой мы нуждаемся в рабах».
Фашистская пропаганда отлично воспользовалась фактом унижения Германии после поражения в Мировой войне с ее неравноправным положением на международной арене. Нацисты убедительно показали, что мирным путем насущные потребности Германии никто не удовлетворит. А потому занять законное положение в мире она сможет только с опорой на силу.
Немецкому народу внушалось о войне как о присущем ему чувстве: «Эта мысль является его единственной страстью, его единственным наслаждением, его пороком и его спортом, словом – это его подлинная одержимость».
Немедленно после прихода к власти рейхсканцлером Гитлером был обнародован декрет о создании министерства народного просвещения и пропаганды. Новому министерству была поручена заграничная пропаганда по «духовному воздействию на другие нации». Унификация прессы привела к тонкому обыгрыванию нюансов событий – «лозунгов дня». В радиопропаганде Геббельс главный упор делал на 27 миллионов немцев, живущих за рубежом, и народы тех стран, которые должны были стать жертвами нацистской агрессии.
И конечно, нацисты широко использовали великую дезу – страх перед «советской угрозой», в то время называемой «коммунистической» либо «красной опасностью».
Вывод. Деза «СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ». Решительное отрицание нетрадиционного для Запада социалистического строя в Советской России с провокационным лозунгом борьбы Гитлера с «угрозой большевизма» (20-30-е годы XX века).
