Заведомые шарлатаны.
Ну да!
Вниманье! Видит бог,
Я подниму их на зубок.
Черт рядом, а на то нет смётки,
Хоть прямо их хватай за глотки.
Здорово, господа.
С хорошим днем!
Он на ногу одну как будто хром.
Нельзя ли к вам подсесть? Хоть заведенье
Не может, кажется, хвастнуть вином,
Нам ваше общество вознагражденье.
Вы слишком прихотливый человек.
Не вы ли, в Риппах въехав на ночлег,
С Иванушкою-дурачком видались?
Мы с ним сегодня утром повстречались.
И чуть я не забыл его приказ:
Отвезть поклон родне просил он нас.
Что, съел?
В рот пальца не клади, откусит.
Ну, погоди! Так напущусь, что струсит.
Мы слышали, спускаясь в погребок,
Как пели вы до нашего прихода.
Для пенья здесь прекрасный потолок.
Разносят звуки гулко эти своды.
Скажите, часом, вы не виртуоз?
Любитель, но почти что безголос.
Так спойте что-нибудь!
Я не в ударе,
Но я готов.
Из песен поновей!
Мы прямо из Испанских Пиреней,
Страны хороших вин и нежных арий.
Жил-был король державный
С любимицей блохой.
С блохой? Вот это так! Хвалю, хвалю.
Блоха — прямая пара королю.
Жил-был король державный
С любимицей блохой.
Он был ей друг исправный,
Защитник неплохой.
И объявил он знати:
«Портному прикажу
Ей сшить мужское платье,
Как первому пажу».
Портному не забудьте приказать
Под страхом смерти соблюдать порядок,
Кроить по мерке и не припускать,
Чтоб на блохе сидело все без складок.
И вот блоха в одежде,
Вся в бархате, в шелку,
Звезда, как у вельможи,
И шпага на боку.
Сенаторского чина
Отличья у блохи.
С блохой весь род блошиный
Проходит на верхи.
У всех следы на коже,
Но жаловаться страх,
Хоть королева тоже
В укусах и прыщах.
Блохи не смеют трогать,
Ее боится двор,
А мы блоху под ноготь,
И кончен разговор!
А мы блоху под ноготь,
И кончен разговор.
Вот это песня! Браво!
Горе блохам!
У нас им верховодить не дано.
Нацелился, поймал, и — смерть пройдохам!
Да здравствует свобода и вино!
Я за свободу выпил бы не споря,
Да ваши вина смех один и горе.
Не сметь так выражаться! Клевета!
Боюсь обидеть этим принципала,
А то б я дал отведать вам сорта
Из собственного нашего подвала.
Не бойтесь. Я заглажу ваш конфуз.
Чтобы вино определить на вкус,
Я должен им наполнить рот до нёба.
Поэтому полней давайте пробы,
Иначе ошибиться я боюсь.
Сомненья нет, что эти люди с Рейна.
Бурава нет ли?
А на что он вам?
Уж разве бочки у дверей питейной?
Вот сверла в ящике и всякий хлам.
Какого же вина вам выпить любо?
Как вас понять? Ваш выбор так велик?
Кто что захочет — и получит вмиг.
А ты уже облизываешь губы?
Тогда мне рейнского. Я патриот.
Хлебну, что нам отечество дает.
Немного воску для заделки дыр!
Вы видите, он фокусник, факир.
А вам чего?
Шампанского, пожалуй.
Чтоб пена через край бежала.
Мефистофель буравит. Один из гостей, сделав восковые пробки, затыкает отверстия.
Зачем во всем чуждаться иноземцев?
Есть и у них здоровое зерно.
Французы не компания для немцев,
Но можно пить французское вино.
Я кислых вин не пью. Моя лоза
Должна всех слаще быть в саду хозяйском.
Тогда что скажете вы о токайском?
Нет, честно посмотрите нам в глаза.
Вы нас хотите просто околпачить?
Да как бы я осмелился дурачить
Таких больших, значительных людей?
Итак, извольте сами мне назначить,
Что вам угодно из моих питей.
Что знаете, но только поскорей.
Виноград тяжел,
И рогат козел.
Куст, листок, лоза и ствол
Только разветвленья смол,
Как и деревянный стол.
Захотеть, и из досок
Хлынет виноградный сок.
Это чудо, ткань жива,
Все кругом полно родства.
Ну, пробки вон, и пейте на здоровье!
О, чудный ключ-ручей,
Текущий из щелей!
Ни капли не пролейте, вот условье!
Они пьют еще по стакану.
Раздолье и блаженство нам,
Как в луже свиньям пятистам!
Смотри, как разошелся этот сброд!
Уйдем, мне надоело в этом месте.
Нет, нет, понаблюдаем этих бестий,
Покамест распояшется народ.
По нечаянности Зибель плещет вино наземь. Оно загорается.
Огонь! Из ада пламя! Караул!
Стихия милая, смири разгул!
Нет, это лишь чистилищное пламя.
Оставьте ваши фигли-мигли,
Мы ваш обман насквозь постигли!
Пожалуйста, нас не морочь!
Шел подобру бы лучше прочь!
Мы вам фиглярских выкрутас
Не спустим в следующий раз!
Молчать, пивная кадь!
Ах, помело,
Еще грубьянит, подлое мурло!
У нас с ним будет коротка расправа!
Альтмайер вынимает пробку из стола, оттуда вырывается огонь.
Ай-ай, горю! Горю!
Постой, лукавый!
Ах, вот ты, значит, кто! Бей колдуна!
Бей! Голова его оценена.
Вынимают ножи и бросаются на Мефистофеля.
От дурмана с беленой
Под туманной пеленой
Здесь вы и в стране иной.
Все останавливаются, глядя в удивлении друг на друга.
Все как во сне! Где я? Чудесный край!
Душистый виноград! Лицо приблизьте.
И хоть охапками его хватай!
Как гроздья отягчают листья!
Рассейтесь, чары столбняка!
Я в памяти у вас останусь.
Что это?
А?
Твоя щека?
А мы друг друга держим за нос?
Подай мне стул. Мне тяжело.
Я падаю. Всего свело.
Я все-таки бы знать хотел:
Что тут все это означало?
Где негодяй? Найду нахала,
Уж больше не уйдет он цел!
Я видел, как он в дверь подвала
Верхом на бочке улетел.
Я как без ног, и сердце бьется.
А что, вино из дырок льется?
Нет, надувательство одно.
А кажется, что пил вино.
Ну вот. А виноград откуда?
Да, как теперь не верить в чудо?
На огне низкого очага стоит большой котел. В подымающихся над ним парах мелькают меняющиеся призраки. У котла мартышка-самка снимает пену и смотрит, чтобы котел не перекипел. Мартышка-самец с детенышами сидят рядом и греются. Стены и потолок кухни увешаны странными принадлежностями ведьминого обихода.
Меня тошнит, и вянут уши.
Не этой тарабарской чушью
От грустных дум меня отвлечь.
Не старой бабе и кликуше
Мне три десятка сбросить с плеч.
И если у самой природы
Нет средства мне вернуть покой,
То нет моей хандре исхода
И нет надежды никакой.
Ты снова рассуждаешь здраво.
Есть средство посильней питья,
Но то — особая статья.
Едва ль оно тебе по нраву.
Что это?
Способ без затрат,
Без ведьм и бабок долго выжить.
Возделай поле или сад,
Возьмись копать или мотыжить.
Замкни работы в тесный круг,
Найди в них удовлетворенье.
Всю жизнь кормись плодами рук,
Скотине следуя в смиренье.
Вставай с коровами чуть свет,
Потей и не стыдись навоза —
Тебя на восемьдесят лет
Омолодит метаморфоза.
Жить без размаху? Никогда!
Не пристрастился б я к лопате,
К покою, к узости понятий.
Вот, значит, в ведьме и нужда.
Зачем нам обращаться к бабе?
Питья б ты сам сварить не мог?
Кухарничать не мой конек.
Я навожу мосты над хлябью.
Готовить вытяжку из трав —
Труд непомерного терпенья.
Необходим спокойный нрав,
Чтоб выждать много лет броженья.
Тут к месту кропотливый дар,
Предмет по-женски щепетилен.
Хоть черт учил варить отвар,
Но сам сварить его бессилен.
Взгляни на миленьких зверей.
Вот горничная. Вот лакей.
Хозяйки, видно, нет в квартире?
Она на пире.
Хвать вьюшку за скобу —
И фюить в трубу.
Все шляется по ассамблеям?
Пока мы лапы греем.
Как ты зверенышей нашел?
Сама нелепость и безвкусье.
Напрасно! С ними я провел
Часы приятнейших дискуссий.
Что, малыши, у вас кипит?
Какой попахивает пищей?
Похлебкою для братьи нищей.
О, так у вас широкий сбыт!
Сыграем в очко,
А то нелегко
На тощий желудок.
А выставишь грош,
Деньгу зашибешь,
Окрепнет рассудок.
Еще бы! Выиграв в лото,
Ты будешь счастлив как никто!
Детеныши, играя, выкатывают на середину комнаты большой шар.
Вот шар земной,
Как заводной
Кубарь негромкий.
Внутри дупло.
Он, как стекло,
Пустой и ломкий.
Вот здесь пятно
Освещено,
А здесь потемки.
Мой сын, постой,
Своей судьбой
И жизнью шутишь!
Раскатишь зря,
Нет кубаря,
И не закрутишь.
Зачем тут несколько решет?
Сквозь лубяной их переплет
Себя преступник выдает.
Жена уж вора уличила,
Да страшно вслух назвать громилу.
А для чего горшок?
Какой дурачок!
Ему невдомек
Котла примененье,
Горшка назначенье!
Дурной ответ,
И вы — нахалы.
Вот веник вместо опахала,
Садитесь, вот вам табурет.
Кто этот облик неземной
Волшебным зеркалом наводит?
Любовь, слетай туда со мной,
Откуда этот блеск исходит.
Кто эта женщина вдали?
Уменьшится ли расстоянье,
Иль образ на краю земли
Всегда останется в тумане?
И неужели не обман,
И что-то вправду есть на свете,
Как бесподобный этот стан,
И голова, и руки эти?
Еще бы! Бог, трудясь шесть дней
И на седьмой воскликнув «браво»,
Мог что-нибудь создать на славу.
Покаместь полюбуйся ей,
А я почище грез твоих
Тебе сокровище добуду,
И счастлив будет тот жених,
Кто раздобудет это чудо.
Фауст по-прежнему смотрит в зеркало. Мефистофель, дотягиваясь и обмахиваясь веником, продолжает:
Я, как король, на вас взираю с трона.
Вот скипетр мой, и только нет короны.
Корону сдави,
В поту, на крови
Скрепи, словно клеем.
И вот мы скорбим,
И прозой вопим,
И в рифму умеем.
Пропал! Я как в бреду.
Я тоже, кажется, с ума сойду.
А если меж строк
Есть смысла намек,
Тогда нам удача.
Я страстию объят горячей!
Уйдем отсюда поскорей!
Зверюги эти, истины не пряча,
Хоть откровенней многих рифмачей!
По недосмотру самки котел перекипает. В пламени, которое выкидывает наружу, в кухню с диким воем спускается ведьма.
Ай-ай-ай-ай!
Зеваешь, негодяйка?
Получишь нагоняй!
Ошпарила хозяйку!
Вода из шайки
Уходит через край!
А это кто,
Копыл вам в бок?
Кто вас позвал
К нам на порог?
Я вам скандал
Чинить не дам!
За шум и гам
Огнем обдам!
И мы содом
Произведем —
И поделом!
Имей в виду!
Все в прах, все вдрызг!
У, василиск!
Подымешь визг!
Я не твою
Посуду бью, —
Я под твою
Пляшу дуду!
Ведьма отступает в ярости и ужасе.
Не узнаешь? А я могу
Стереть, как твой прямой владыка,
С лица земли тебя, каргу,
С твоею обезьяньей кликой!
Забыла красный мой камзол?
Стоишь с небрежным равнодушьем
Перед моим пером петушьим?
Не видишь, кто к тебе пришел?
Слепа, простите за прием!
Но что ж не вижу я копыта?
Где вороны из вашей свиты?
Прощаю. В промахе твоем
Виновна долгая разлука.
О том не пророню ни звука.
Все в мире изменил прогресс.
Как быть? Меняется и бес.
Арктический фантом не в моде,
Когтей ты не найдешь в заводе,
Рога исчезли, хвост исчез.
С копытом вышел бы скандал,
Когда б по форме современной
Я от подъема до колена
Себе гамаш не заказал.
Я просто обворожена,
Вас видя, душка-сатана!
Найди другие имена,
А это мне вредит во мненье.
Что вредного в его значенье?
Хоть в мифологию оно
Давным-давно занесено,
Но стало выражать презренье.
Злодеи — разговор иной,
Тех чтут, но плохо с сатаной.
Ты можешь звать меня бароном,
И я, как всякий князь и граф,
На то имея больше прав,
Горжусь своим гербом исконным.
Ха-ха-ха-ха! Года идут,
А вы все тот же шалопут!
Все эти ведьмы льнут ко мне.
Учись, как с ними обходиться.
Чем я могу вам пригодиться?
Нужда у нас в твоем вине,
Но не в таком, что в обращенье,
А старого изготовленья.
Такое действует вдвойне.
Вот есть немножко во флаконе,
Понюхайте, какой букет.
Теперь оно совсем без вони.
Я пью. Налить и вам, сосед?
Чужому вредно, если не пивал:
Уложит с непривычки наповал.
Ему не повредит и штоф,
Не только то, что тут в стакане.
Черти свой круг, тверди чуранье
И чашу полни до краев.
Ведьма со странными движениями проводит круг и ставит в него разные предметы. Горшки и миски начинают звенеть в музыкальном согласии. Ведьма достает большую книгу, ставит мартышек в середину круга, кладет книгу одной из них на спину, а другим дает в руки горящие факелы. Кивает Фаусту, чтобы он подошел.
Что за раденье обезьянье?
Жестикуляция, кривлянье.
Я знаю цену этой лжи.
К чему мне это все, скажи?
Профессьональная забава
Врачующей. Не будь к ней строг.
Пусть думает, что без приправы
Действителен не будет сок.
Ты из одной
Десятку строй,
А двойку скрой,
О ней не вой.
Дай тройке ход,
Чтоб стала чёт,
И ты богач.
Четверку спрячь,
О ней не плачь,
А пять и шесть
С семеркой свесть,
И до восьми
Их подыми.
Девятка — кон,
Десятку — вон.
Вот ведьмина таблица умноженья.
Старуха бредит в исступленье.
О дорогой мой, погоди,
Все это лишь еще цветочки!
Еще что будет впереди!
Я книгу изучил до точки,
И все ж, представь, ни в зуб толкнуть.
Согласие противоречий
Для головы моей овечьей
Непроницаемая муть.
Веками ведь, за годом год,
Из тройственности и единства
Творили глупые бесчинства
И городили огород.
А мало ль вычурных систем
Возникло на такой основе?
Глупцы довольствуются тем,
Что видят смысл во всяком слове.
Наук зерно
Погребено
Под слоем пыли.
Кто не мудрит,
Тем путь открыт
Без их усилий.
Я, кажется, с ума сойду
От этих диких оборотов!
Как будто сотня идиотов
Горланит хором ерунду.
Довольно, мудрая сивилла!
Налей-ка другу пополней.
Гляди, он не младенец хилый,
Он и по этой части сила,
Магистр всех пьяных степеней.
Ведьма с видом священнодействия наливает питье в чашку. Когда Фауст подносит его к губам, оно загорается.
Пей, пей от сердца полноты,
Покуда чувства оживятся!
Ты с дьяволом самим на «ты».
Тебе ли пламени бояться?
Ведьма размыкает круг. Фауст выходит из него.
В дорогу! Двигайся, не стой.
Помочь душою рада всею.
В Вальпургиеву ночь с тобой
Добром сквитаться я сумею.
Вот песенка, мурлычьте в нос,
Чтоб пользу эликсир принес.
Пойдем, нельзя без моциона.
Ты должен весь пропреть насквозь.
Вся суть наливки потогонной,
Чтоб тело жару набралось.
Прогулка действие ускорит,
Ты будешь словно возрожден,
Когда тебя всего разморит
Приятной ленью Купидон.
Не торопи меня, указчик!
От зеркала мне не уйти.
Оставь! Ты женщин всех образчик
Увидишь скоро во плоти.
Глотнув настойки, он Елену
Во всех усмотрит непременно.
Фауст. Маргарита проходит мимо.
Рад милой барышне служить.
Нельзя ли мне вас проводить?
Я и не барышня и не мила,
Дойду без спутников домой, как шла.
О небо, вот так красота!
Я в жизни не видал подобной.
Как неиспорченно-чиста
И как насмешливо-беззлобна!
Багрянец губ, румянец щек, —
Я их вовеки не забуду!
Несмело покосилась вбок,
Потупив взор, — какое чудо!
А как ответила впопад!
Нет, это прелесть, это клад!
Входит Мефистофель.
Сведи меня с той девушкой.
С которой?
Которую я на углу настиг.
Она сейчас лишь вышла из собора,
Где отпустил грехи ей духовник.
Я исповедь подслушал, в ту же пору
За нею тайно прошмыгнувши вслед.
Ей исповедоваться нет причины,
Она, как дети малые, невинна,
И у меня над нею власти нет.
Ей более четырнадцати лет.
Ты судишь, как какой-то селадон.
Увидят эти люди цвет, бутон,
И тотчас же сорвать его готовы.
Все в мире создано для их персон.
Для них нет в жизни ничего святого.
Нельзя так, милый. Больно ты востер.
Напрасный труд, мой милый гувернер.
Я обойдусь без этих наставлений.
Но вот что заруби-ка на носу:
Я эту ненаглядную красу
В своих объятьях нынче унесу
Или расторгну наше соглашенье.
Что можно сделать в однодневный срок?
Чтобы для встреч изобрести предлог,
И то я попросил бы две недели.
Будь семь часов покоя мне даны,
Я б не нуждался в кознях сатаны,
Чтоб совратить столь молодое зелье.
Ты говоришь, как сластолюб француз,
Прошу меня не торопить, однако.
Не понимаю, право, что за вкус
В глотанье наспех лакомства, без смаку?
Приятно то, что отдаляет цель:
Улыбки, вздохи, встречи у фонтана,
Печаль томленья, — словом, канитель,
Которою всегда полны романы.
Мой аппетит и без того хорош.
Нет, не шутя, горячку надо сбавить.
Дитя ты это силой не возьмешь.
Тут надо изловчаться и лукавить.
Дай что-нибудь мне от нее. Хоть брошь
С ее груди, подвязку с ног, наколку.
Сведи меня тайком в ее светелку.
Скорее! Не вводи меня в беду!
Ну, если это правда страсть такая,
Что умолять приходится в бреду,
Сегодня же, мгновенья не теряя,
Я в комнату ее тебя сведу.
С ней свидеться? Обнять ее?
О нет!
Она пойдет наведаться к соседке.
А ты упиться сможешь на разведке
Мечтой о месте будущих побед.
Сейчас же и пойдем?
Нет, слишком рано.
Подарок для нее достать успей.
Подарок? Обязательно достану.
Он понимает, как подъехать к ней.
Здесь много старых кладов близ церквей.
Взгляну я, все ль они еще сохранны.
Маленькая опрятная комната. Маргарита заплетает косу.
Я б дорого дала, открой
Мне кто-нибудь, кто тот чужой.
У незнакомца важный вид.
Он, надо думать, родовит,
А то б так смело и беспечно
Не говорил он с первой встречной.
Мефистофель и Фауст.
Войди, не бойся ничего.
Оставь меня здесь одного.
Порядок у нее какой!
Любимой девушки покой,
Святилище души моей,
На мирный лад меня настрой,
Своею тишиной обвей!
Невозмутимость, тишь да гладь,
Довольство жизнью трудовой
Кладут на все свою печать,
Налет неизгладимый свой.
Ты, кресло дедов, патриарший трон!
Как гомозились, верно, ребятишки
Вокруг тебя, когда семьи патрон
Здесь опускался в старческой одышке?
А внучка отделялась от кружка
Толпившихся пред елкою товарок
И целовала руку старика
В признательность за святочный подарок.
О девушка, как близок мне твой склад!
Ни пятнышка кругом! Как аккуратно
Разложен по столу узорный плат
И как песком посыпан под опрятно!
Ты превратила скромный уголок
Рукою чудотворною в чертог.
А здесь!
Я весь охвачен чудной дрожью.
Часами бы стоял я здесь один,
На ложе глядя и на балдахин,
Где созданный природой ангел божий
Сначала развивался, как дитя,
И подрастал, играя и шутя,
И вдруг, созрев душевно и телесно,
Стал воплощеньем красоты небесной.
А ты зачем пришел сюда?
Таким ты не был никогда.
Чем ты взволнован? Чем терзаем?
Нет, Фауст, ты неузнаваем.
Дыханье мира и добра
Умерило твои влеченья.
Неужто наши настроенья
Воздушных веяний игра?
Когда б она, не чая зла,
Сейчас бы в комнату вошла,
В каком бы страхе и смущенье
Ты бросился бы на колени!
Живее вон! Она войдет сейчас.
Бежим! Дай кину взгляд в последний раз!
Смотри, как тяжела шкатулка эта.
Мы девушке ее поставим в шкаф.
В ней драгоценности и самоцветы.
Она с ума сойдет, их увидав.
Тут безделушки для твоей вострушки,
А дети ой как падки на игрушки!
А честно ль это?
Вот так оборот!
Ты, может быть, присвоить хочешь ящик?
Сказал бы это наперед,
Чтобы меня избавить от хлопот,
Когда ты добродетели образчик.
Башку ломаешь для его персоны,
Из кожи лезешь вон,
А он,
К возлюбленной стремящийся влюбленный,
Стоит как пень,
Как будто в свой учебный день
Метафизическую дребедень
Жует в лекцьонном зале полусонно!
Скорее прочь!
Уходят.Входит Маргарита с лампой.
Как в спальне тяжело дышать!
А на дворе не жарко, тихо.
Скорей бы воротилась мать!
Мне кажется, что неспроста
Такая в доме духота.
Какая я еще трусиха!
Король жил в Фуле дальной,
И кубок золотой
Хранил он, дар прощальный
Возлюбленной одной.
Когда он пил из кубка,
Оглядывая зал,
Он вспоминал голубку
И слезы проливал.
И в смертный час тяжелый
Земель он отдал тьму
Наследнику престола,
А кубок — никому.
Со свитой в полном сборе
Он у прибрежных скал
В своем дворце у моря
Прощальный пир давал.
И кубок свой червонный,
Осушенный до дна,
Он бросил вниз с балкона,
Где выла глубина.
В тот миг, когда пучиной
Был кубок поглощен,
Пришла ему кончина,
И больше не пил он.
Откуда этот милый сундучок?
Как он здесь очутился? Просто чудо!
Я шкаф замкнула, помню, на замок.
Наверно, мать взяла его в залог,
Кому-нибудь давая денег в ссуду.
А вот и ключ. Что может быть внутри?
Открою-ка. В том нет греха большого,
О господи! Смотри-ка ты, смотри,
Я отроду не видела такого!
Убор знатнейшей барыне под стать!
Из золота и серебра изделья!
Кому б они могли принадлежать?
О, только бы примерить ожерелье!
Ах, мне б такую парочку серег!
В них сразу кажешься гораздо краше.
Что толку в красоте природной нашей,
Когда наряд наш беден и убог.
Из жалости нас хвалят в нашем званье.
Вся суть в кармане,
Все — кошелек,
А нам, простым, богатства не дал бог!
Фауст прохаживается, погруженный в раздумье. К нему подходит Мефистофель.
Постылые! Исчадья преисподней!
Мне жаль, что нет ругательств попригодней.
Да что с тобой? Что у тебя за вид?
Тебя какая муха укусила?
Я б чертыхался на чем свет стоит,
Когда бы не был сам нечистой силой.
Вот сумасшедший! Что за кипяток!
Не горячись! Здоровье б поберег!
Подумай, у попа шкатулка наша!
Все это Маргаритина мамаша.
Лишь глянула — и на пол чуть не бах,
Такой напал на богомолку страх.
Она благочестивая матрона.
По праздникам поет святым каноны.
Без промаха ее наводит нюх,
Где чистый скрыт и где нечистый дух.
Смекнула, поглядев на изобилье,
Что невидали этой не святили,
И говорит: «Дитя, не тронь серег.
Неправое имущество не впрок.
Пожертвуем-ка эти украшенья
Заступнице небесной в приношенье».
Дочь смотрит на каменьев перелив
И думает: «Ужель так нечестив
Даритель и его проступок грубый?
Дареному коню не смотрят в зубы».
Был совещаться вызван капеллан,
И он одобрил материнский план.
«Вы приняли разумное решенье,
Мир вашей добродетельной душе:
Кто жадность победил, тот в барыше.
А церковь при своем пищеваренье
Глотает государства, города
И области без всякого вреда.
Нечисто или чисто то, что дарят,
Она ваш дар прекрасно переварит».
Как и всеядец ростовщик еврей
И главный королевский казначей.
Затем, минуты не промешкав,
Премного умиленный поп
Браслеты, цепь и кольца сгреб,
Как горсть каких-нибудь орешков,
На женщин милости небес
Призвал и был таков, исчез.
А Гретхен?
С места не встает.
Покоя ларчик не дает,
И неизвестность беспокоит,
Кто тот даритель-доброхот?
Весь день сидит, догадки строит.
Меня томит ее печаль.
Достань ей что-нибудь другое,
Пропажи первого не жаль.
Для вас, конечно, все пустое.
И вот мой план: веди подкоп
Обходный под ее соседку,
А Гретхен снова в гардероб
Цепочку сунь или браслетку!
Да, милостивый государь.
Фауст уходит.
Влюбленных мания — подарки.
Хоть небо все ему обшарь
На звезды для его сударки.
Прости господь, мой муженек
Женою бедной пренебрег!
Соломенной вдовою вяну,
А сам уплыл за океаны.
А видит бог, я ль не жена?
Любила и была верна.
Небось уж помер на чужбине!
Иметь бы справку о кончине.
Входит Маргарита.
Ах, Марта!
Гретхен, что с тобой?
От ужаса дрожат поджилки.
На полке ящик костяной,
И в нем сокровищ, как в копилке!
Вещей в шкатулке без числа,
Полней, чем первая была!
Ты матери не говори,
А то раздаст в монастыри.
Вот ларчик, полюбуйтесь им!
Ах, куколка! Ах, херувим!