Он взмахнул саблей словно нехотя. Я отбил удар с лязгом. Еще одно движение, чуть быстрее, вновь звон железа. Геннадий, я даже мысленно старался не вспоминать прежнее имя, попутно превратив его просто в обычного Гену, стоял спокойно, небрежно двигая рукой, вторую заложив за спину. Третьей атаки я парировать не успел. Клинок вытянул меня поперек груди кончиком. Даже сквозь толстый кожух ощутил неприятное чувство. Дерись мы всерьез — имел бы крайне неприятную рану. А сейчас без крупного синяка не останусь. И ведь не с размаху, как бы одной кистью умудрился врезать.

— Еще, — сказал сквозь зубы.

— Азарта в тебе много, Михаил Васильевич, — произнес он с оттенком недоумения. — В обычной жизни ведь холодный человек, умствуешь частенько. В карты и то не любишь, а здесь уперся.

— Начали!

С некоторых пор не играю дворянина. Я им являюсь реально и обязан некоторые вещи уметь. Принадлежность к данному сословию означает обязательность определенных правил поведения, принципов чести и даже покроя одежды и внешнего вида. Та же борода достаточно четкий признак принадлежности к определенной группе. Петр, оказывается, не рвался всех обрить. Он скорее пытался сделать очевидным с первого взгляда положение человека.

Дворяне обязаны быть чисто выбритыми, духовенство и крестьяне сохранили бороды. От них никто не требовал освобождаться от растительности на лице. Лишь мещане попадались самые разные, но, как водится, стремящиеся прислониться к высшему слою старались вести себя соответствующим образом. То есть принят у дворян и хочешь породниться — будь любезен побриться. Таковы правила.

Отбиваться от грабителей, слава богу, приходилось не часто. Хорошо до мушкетерских поединков по три раза в день еще недоросли. Вышестоящие по положению могут высечь приказать, а кое-кто попроще и кулаком заехать. Только учиться все одно надо. Пригодится. Не в последний же день браться за оружие. Да и ответить иной раз полезно по всей форме, чтобы не приняли за труса.

— Ну не держи шпагу, как оглоблю, — не двигаясь, сказал он, — сколько можно повторять. Ты же не мужик какой, барон!

Я сделал резкий выпад, отбитый обычным образом. Третью неделю пытаюсь освоить азы фехтования. После грабителей принял вполне обоснованное решение учиться. Мало ли что случается, не всегда рядом подвернутся спасители. Минимум знаний нужен, да и для поддержания физической формы полезно. При моем сидячем образе жизни и хорошем питании скоро последние мускулы в жире растворятся. Короче, нужно и важно.

— Размахиваешь шпагой будто цепом. Я не зерно и стоять не собираюсь… — Он легко передвигался, не позволяя приблизиться и постоянно угрожая.

Клинок в его руке так и мелькал, заставляя постоянно переходить в оборону. Казалось бы, при большем росте, длине рук я должен иметь преимущество, а на самом деле он вытворял что хотел. Мастер. И не потому что меня гоняет. Приходили посмотреть на наше баловство более умелые люди. Мало кто способен всерьез противостоять Гене.

Причем я не зря попросил именно его потренировать. Лозунга «главное не победа, а участие» он, безусловно, никогда не слышал, зато всем поведением сознательно его опровергал. Если вышел в бой, не чурайся каких угодно методов. Самых неприятных и грязных. Своя шкура важнее всего. Благородство, поклоны, красивые жесты — все это остается до схватки и не должно интересовать. Убить врага — вот единственная и правильная цель, поучал он, когда было настроение. Мысленно я за кровожадные высказывания именую его не иначе, как крокодилом Геной.

Бзынь, сказал клинок и совершено независимо от моей воли вылетел из пальцев. Я только огорченно вздохнул, так и не уловив приема. Между прочим, здешняя шпага совсем не легкомысленный прутик из кинофильмов. Скорее облегченный меч. Ею можно не только колоть, но и рубить. В умелых руках страшное оружие. На спортивную, с защитным наконечником, совсем не похожа. Попади я в горячке — недолго и заработать неприятную рану.

Лично для себя Гена сразу потребовал кавалерийскую саблю. И не стал хватать первую попавшуюся, выставленную на продажу. Долго выбирал по неизвестным мне приметам, пока не остановился на понравившейся. Судя по надписям и узорам на клинке — как бы не натуральный булат от арабов. Или с Кавказа. Там, говорят, очень приличное оружие делают. Кому надо — с украшениями, а прочим простое, но надежное и функциональное. Не хуже западных образцов. Стоила диких денег, но в иных отношениях скупиться глупо. Да и подарок на крещение должен быть красивым.

— Может, лучше возьмемся за пистолеты? — хмуро спросил я.

С этим особых проблем не оказалось. Все-таки ничего сложного в зарядке нет. Нудно, отнимает много времени, лишая шанса перезарядиться до нападения противника, однако я и без того о том слышал. Вот расстояние, с которого можно поразить мишень, нехорошо удивило. Неудивительно, что стреляться приходилось с двадцати шагов. Заряд в бою выгоднее держать до последнего момента, когда зрачки атакующего станут видны. Иначе практически все в «молоко». Разве случайно можно поразить. Ну или в толпу шмалять.

Сама система невольно заставляет задуматься об улучшении. Хотя, помимо барабана, ничего пока на ум не пришло. А это не для здешних технологий. Вот патрон создать, пусть и не в металлической гильзе, но стандартный, — вышло бы изумительно. К сожалению, я даже из охотничьего ружья в детстве не стрелял. Тем более не держал в руках столь замечательного АКМ. Можно подумать, самая важная вещь на свете. Прекрасно жил без огнестрела до попадания сюда. Знания не то что поверхностные — полностью отсутствуют.

Хотя это на первый взгляд. При правильном подходе кое-что вспоминается. Вот сипаи в Индии восстали, потому что их заставляли скусывать патрон, смазанный животным жиром. А это что значит? Да то, что отмеренные порции пороха и свинца в картонном цилиндрике вещь возможная и перспективная. Да и сама пуля должна быть не круглой, а ствол — нарезным. Не хватает сущей ерунды — убедить остальных, имея пустоту в качестве доказательств.

— Не иди по легкому пути, — отвечает Гена. — Лишь преодолевая трудности, человек закаляется в испытаниях.

Восточная мудрость, часть первая. Или вторая. Иногда выдает такие перлы, сам не замечая. Явно же цитата, да сам не знает откуда. Где-то слышал. Может, в детстве.

— Игра закончилась, теперь займемся реальным делом. Встань в стойку. Спину прямо!

Дальше началось очередное издевательство. Для начала он пытался заставить меня выучить пару стандартных комплексов. Что за чем и как. Я честно старался, поощряемый насмешками и издевательскими комментариями. Честное слово, не задевало. Все понимаю: тоже метод стимулировать. В обычной жизни Гена себе такого поведения не позволял, хорошо зная субординацию. А здесь сам напросился — значит, положено терпеть.

— Ваше высочество, — сказал мой тренер, отступая и низко кланяясь.

— Пора заканчивать, — решительно потребовала Лиза. — Уроки прекратились, и у нас еще имеется важное дело.

Я почувствовал настоящую радость. Устал, и все мышцы ноют, а здесь изумительная причина прекратить занятия. Судя по ухмылке Гены, он все эти мысли в момент просчитал. Как и то, что я в очередной раз проморгал появление подопечной. И ладно бы одной — нет, в сопровождении целой свиты из разного возраста девиц. Фрейлины, гувернантки, горничные. Интересно, сколько они пялились на мой позор, прежде чем дождались поклона?

Кстати, совсем вылетело из головы. В первое время постоянно напоминал о днях рождения, праздниках и вообще о семейных делах офицеров гвардии. Кому письмо с поздравлениями за ее подписью, кому подарок или материальную помощь из личных средств. Подкуп? Ну, наверное, так и есть. По мне, ближе налаживание отношений на будущее. Траты выходили немалые, однако и ответное отношение заметно улучшилось. Люди видели, что Лиза о них помнит и готова помочь, и уже обнаружили в ней не просто куклу или некий символ, а живого и отзывчивого человека.

Особенно здорово, когда проявляет заботу не напрямую, а о семьях. Раньше солдатские жены, дочери и вдовы находились под покровительством Екатерины Алексеевны и могли рассчитывать на вспомоществование. Теперь, после парочки случаев, урок усвоили, и Семеновского полку солдатская дочь девка Авдотья Тимофеевна просит Лизу, чтобы ей пожаловать на приданое.

И приходится «салдатскай жене и вдове Катерине Васильевай» посылать, помимо письма «за скудость на оплату долгу семи рублевъ, да за покупку двора восемь рублевъ, которыхъ ей платить нечемъ»… Это я так пишу нынче. Да с ятями, чтобы они провалились. Уже несколько раз несчастным помогали. Натурально за Лизу молятся и обожают. А это полезно на будущее.

Достаточно быстро Лиза усвоила урок и сама без напоминаний спрашивала о нуждах, не забывая и солдат. За некоторых даже вступалась, если провинности не очень тяжкие, просила уменьшить. Короче, выползла из своей комнаты и общалась с людьми. А также с их детьми, что достаточно важно. Когда-нибудь из них выйдут военные и государственные деятели. Немалый бонус заранее быть в курсе положительных и отрицательных черт. А это, хочешь — не хочешь, проявляется на встречах и в разговорах.

— Надеюсь, Тарас Петрович не обрушит на меня очередные жалобы по поводу нерадения в науках, — сказал я, когда Лиза приблизилась, наблюдая за моим избавлением от защитного нагрудника.

Чувствовал я себя не очень хорошо. Сейчас бы под холодный душ да переодеться. И то и другое в восемнадцатом веке не предусмотрено. Разве рубаху сменить, но не на глазах же всей компании. Раздеваться до исподнего в высшем свете как бы не принято на глазах незамужних девушек. Они бы не возражали, да ведь донесут непременно. Все огребем кучу неприятностей.

Так и пойду в потном, благо давно к запашкам окружающим притерпелся, а на улице не так чтобы тепло. Пока еще зима не завершилась. Во всех смыслах — и по температуре и по календарю. Ничего, все нормально. От господина Остермана, например, вообще желательно держаться с подветренной стороны. Там не запах — вонь натуральная. Совсем за собой не следит и всех достал. А храбрости сказать в лицо ни у кого не имеется. Обязательно при случае сделает гадость: злопамятный.

— Я была просто изумительной ученицей, — отвечает Лиза. — Знаю, знаю. Хвалит за спиной, чтобы не возгордилась, мои замечательные математические способности. Он никак в толк не возьмет, как я так скоро вычисления творю. — И она хитренько улыбнулась.

Некоторые вещи я не то чтобы скрываю, просто к слову не пришлось. А с ней поделился несколькими простейшими способами быстрого счета. Когда-то меня научила бабушка, а позднее обнаружил на книжной полке и автора, много по тому поводу писавшего, по фамилии Перельман.

Техника на самом деле простейшая, зато при отсутствии элементарных счетных машинок изрядно облегчает жизнь. Еще было несколько других книг, вроде занимательной физики и астрономии, но в очередной раз осталось с десяток элементарных математических фокусов, которыми вполне можно поражать знакомых. Остальное куда-то стандартно уползло в неизвестность. Кроме обложки, ничего не осталось в памяти.

— Ну? — нетерпеливо потребовала подопечная. — Едем!

Полтораста человек гордо маршировали перед нами. С барабанным боем и стуком подметок. «В неделю по дважды» гвардейским полкам было приказано обучаться строевым «экзерцициям», чтобы «солдаты оказывали приемы и делали вдруг и бодро, и стояли прямо, а не согнувшись… чтобы шли плечом к плечу и ружья несли круче, ступая разом, и головы держали прямо».

Учения тоже устраивали регулярно. И вполне серьезные. Частенько сама императрица на них присутствовала. Во вторник палили по семь патронов. Затем по одиннадцать и пятнадцать. Не для проформы тренировались, и не один рожок АК на два года службы. Гвардия и повоевать сможет при удаче.

Смотрелось достаточно красиво. Мундиры зеленого сукна, с красной подкладкой, оторочкой и галунами, блестящие медные пуговицы. Не иначе, долго старались, начищая. Медь быстро темнеет. Камзол и штаны красные, епанча красная суконная, с зеленым воротником. Ко всему еще дикого вида шляпы. Уже привычная треуголка и так называемая «гренадерка». Нелепый высокий колпак.

Уточнил шепотом у Гены. Оказывается, очень даже лепый. Данная категория солдат швырялась в бою подобием ручных гранат. По команде «Гренадеры, ружья за спину!» солдат, держа левой рукой ружье за шейку приклада, выносил его на вытянутой руке вперед перед собой. При этом правой рукой он максимально отводил вправо ремень ружья. Дальше солдат скрещивал согнутые в локтях руки перед собой, так чтобы локоть правой руки проходил над левой рукой. После этого перебрасывал ружье за спину так, что приклад оказывался справа снизу. Выполнить такой строевой прием давала возможность только остроконечная шапка, так как треуголка не могла пройти между ремнем и ружьем.

Почему нельзя сделать нормальные шапки или хотя бы каски? Ничуть не хуже выйдет, и голову много лучше предохраняет. Так, так… Пресс нужен. Сталь не очень толстая, иначе шея не выдержит. Корпус, подшлемник из кожи и ремень. В принципе вопрос решаемый. Ничего ужасного. В конце концов, можно из трех-четырех деталей, на манер римских шлемов. Они были на заклепках — и ничего, удар держали.

В наполеоновскую пору кавалеристы носили каски. Эти… как их… да — кирасиры. Значит, возможно. Надо все же искать подходящую мастерскую, а лучше приобрести в полное пользование. Мастер на жалованье будет много полезнее хозяина. Не станет крутить пальцем у виска при очередном странном заказе.

— Хорошо идут, — с чувством сказал какой-то военный в серьезном чине рядом. Побрякушки на груди, золоченое шитье. Анекдот про генерала и швейцара я слышал, но здесь он прозвучит признаком дурного тона. Уж что-что, а уровень человека быстро в сословном обществе по поведению и одежде учишься вычислять безошибочно.

Очень напрягает отсутствие погон и звездочек. Вечно сбивает с толку. Большинство гвардейских офицеров и конечно всех измайловцев я знаю хотя бы в лицо. Не так их и много. Этого вижу в первый раз. Кажется, он уловил затруднения и представился, не дожидаясь просьбы:

— Василий Иванович Суворов.

— Михаил Васильевич Ломоносов, — отвечаю в легком обалдении.

Не настолько я тупой, чтоб не слышать про генералиссимуса Суворова. Даже памятник в Швейцарии в честь перехода через Альпы своими глазами видел. Перевал Сен-Готард, он сидит на лошади. Не перевал на коне, а фельдмаршал в виде статуи. Только Василий Иванович — это Чапаев из анекдотов. Полководца звали Александр Васильевич. А! Так это папаша евонный!

— Надеюсь, с сыном вашим все благополучно? Сколько уже ему?

Он странно на меня покосился, заставив внутренне покраснеть. Опять нечто не ко времени брякнул. Кажется, в детстве будущий герой был крайне болезненным.

— Третий год пошел, — сказал папаша с оттенком гордости.

Опять облом. Даже в друзья не набиться. Тут скорее герою не помешает мое покровительство лет через десять. Дворяне своих сосунков чуть не с рождения записывают в полк. Стаж идет, чины растут, а он пока в поместье забавляется. Зато по прибытии на службу знакомства пригодятся.

— Род Суворовых славен своими делами, — произнес я, практически не опасаясь оказаться пойманным на шулерстве. Кто же признается, что предки козлы. Должности и звания он так и не назвал, но справки навести нетрудно. — Всегда готов оказать содействие при необходимости. Вы по службе здесь?

— С докладом прибыл в Военную коллегию, — подтвердил тезка Чапаева.

Кажется, все же я был несколько прямолинеен. Он в легкой растерянности от напора. Это от неожиданности вышло. Уж очень знакомая фамилия подействовала. Так и увидел: лучший друг великого воинского гения, дающий правильные советы. Какая там дружба при такой разнице в возрасте. Вечно все идет не так.

— Ея высочеству много больше понравились стрельбы, — дипломатически говорю, пытаясь спустить первое впечатление на тормозах.

У офицеров еще и штаны зеленые. Почему не сделать одну штанину одного цвета, другую иного? Еще заметнее смотрелись бы. Безусловно, измайловцы на цирковых артистов не тянули. Те себя пудрой не посыпали. И все же впечатления временами странные. Нет, разумом я все понимаю. И необходимость из полных неумех создать людей, автоматически реагирующих на команды, и вбивание палками капралов и офицеров последовательности определенных приемов.

Даже важность шагистики для перестроения и необходимость отличаться от врага расцветкой с первого взгляда сознаю. Тем не менее в душе очень рад, что не надо изображать из себя болвана, маршируя бесконечно по плацу под вопли начальников и стук барабанщиков. Если ты умный, почему ходишь строем? Ну вот и остановились.

— Талантливый человек, — внезапно раздался в наступившей тишине голосок Лизы, — это разносторонний человек. Он способен на очень многое.

— Воистину так, — охотно подтвердил премьер-майор Шипов, сопровождающий Лизу на данном мероприятии. — Иному достаточно глянуть, чтобы обнаружить недостатки в привычном.

Чего я так и не понял, каким образом командир драгунского полка может перевестись в гвардейский пехотный. Вроде бы уставы для кавалерии и инфантерии с артиллерией разные. Надо же разбираться в тонкостях службы. С другой стороны, если можно запросто военного назначить послом, а адмирала губернатором или наоборот, то ничего ужасного. Половина должностей в России занята не по уму и специальности, а исключительно благодаря полезным знакомствам.

— Вы хотите сказать, Иван Афанасьевич, — с ехидцей произнес секунд-майор Чернецов, — что наш уважаемый Михаил Васильевич, посмотрев сегодня на действия роты, запросто придумает нечто просто замечательное в военном смысле?

Он-то, безусловно, уверен в невозможности. Такой съевший дюжину собак на военном мастерстве, убежденный в ничтожности штатских.

— Господа, — слегка обалдев от услышанного, встрял я, — а не кажется ли вам…

— Да, именно так! — воскликнула Лиза победно, игнорируя мою попытку вклиниться в обсуждение Ломоносова и его возможностей. — Взгляд со стороны очень полезен. Вы давно привыкли к определенным ритуалам и действиям, не пытаясь облегчить и улучшить ситуацию. А он, — палец в мою сторону, — сможет! Я готова поспорить.

Теперь на меня уставились все присутствующие с глубоким интересом. Не знаю, с чего там началось, но сейчас пытаться ее заткнуть себе дороже. Выйдет неприятно и постыдно.

— Приятно, конечно, когда обо мне такого высокого мнения, — сказал, тщательно подбирая слова, — но я хотел бы для начала выяснить причины столь оригинальной дискуссии. Все же она касается в первую очередь меня.

— Я утверждаю, — проговорила Лиза, глядя на меня умоляюще: кажется, до нее дошло, что слегка перегнула палку. Если я чего-то не сделаю, в конце концов, переживу. Не сам напрашивался. А вот для нее окажется серьезным ударом. Выходит ребячество и падение авторитета. Такие вещи долго помнят. — Что вы, Михаил Васильевич, сделаете нечто действительно полезное для нашей армии. И готова поставить на то пятьсот рублей.

— Одну минуту, — влез Чернецов, — хотелось бы уточнить правила. А то ведь скажет завтра господин Ломоносов про необходимость перекрасить мундиры и успокоится. Хотелось бы чего-то более существенного.

Я тебе это, скотина, при случае обязательно припомню, решил, постаравшись улыбнуться как можно обаятельнее. Это же не иначе ты спровоцировал неприятную ситуацию. Кровь, что ли, сильно голубая и не любишь выходцев из народа?

— Вы пытаетесь меня оскорбить? — вкрадчиво поинтересовался. По мне, лучше всего напроситься на прямую схватку и похерить несвоевременное происшествие. Конечно, на пистолетах.

— Ни в коем случае, — изображая дружелюбие, потряс лапками.

Вряд ли он опасается дуэли, однако хочет меня макнуть в грязь. И нарочно. Должна быть какая-то причина, чтобы не опасаться последствий. Лиза тоже может затаить злобу. Какой смысл с ней спорить, настолько откровенно нарываясь. Это ведь не на меня — на нее бочку катит. Обязательно выясню, кто его науськал девочку подставлять и с чего началось.

— Но согласитесь, прежние изобретения в данном контексте уже неуместны. Разговор шел о некоем абсолютно новом и ценном именно для войск происшествии. Скажем, я глубоко впечатлен этим новым средством под названием «морфий», и для хирургии оно замечательно, однако к нашему закладу отношения иметь не должно.

— А прямо завтра не желаете бомбу огромной разрушительной силы?

— Действительно, — неожиданно поддержал меня Василий Иванович. — Мы не в карты играем. Здесь, помимо удачи и мозгов, труд потребен. К вечеру результат представить не удастся и гению.

— Три месяца срока для представления проекта, — заявил Шипов.

— А судить кто будет? — подозрительно потребовал Чернецов.

— А хотя бы Василий Иванович, — предложил Иван Афанасьевич.

— Надеюсь, никто не сомневается в честности прокурора? — гордо сказал Суворов.

— Пусть Миних решает! — почти пропел счастливый Чернецов.

Уверен, он в курсе: я у того не бываю. Бирон не любит перебежчиков, а армейские дела до сего дня меня не касались, и мог спокойно игнорировать, кроме официальных визитов. Теперь выйдет боком. К любому предложению Христофор Антонович отнесется с подозрением и с порога может отвергнуть. Исключительно по причине нахождения в чужом лагере.

— Кто за армию отвечает, тому и ставить резолюцию.

— Полгода, начиная с сегодняшнего дня, в качестве последней инстанции — фельдмаршал Миних. Он выносит окончательное решение. Проигравший платит тысячу рублей, — глядя ему в глаза, произнес я. — Не ея высочество. Мы с вами спорим. Идет?

Лиза подставила меня натуральным образом, и обязательно поговорю потом. А сейчас я вынужден идти до упора. У меня ведь ничего нет, кроме тяжким трудом заработанной репутации. С нею можно многого добиться. Стоит, однако, ей пошатнуться, как стану уязвимым и последуют новые нападки со всех сторон. Я выскочка, и слишком многие о том помнят и норовят продемонстрировать. Отступать нельзя.

— Согласен, — после почти незаметной паузы проговорил Чернецов.

Сдавать назад ему тоже поздно, сам напросился. А я поборюсь. Полгода — достаточный срок. С чего начать? Да с тех же касок!