— Вы чем-то недовольны, Василий Евдокимович? — спрашиваю без особого интереса.

Он только что принес несколько листков и топчется у дверей.

— В мои обязанности не входит перевод газетных заметок, — отвечает Ададуров напряженным голосом. — Это труд переводчика, а не математика.

— Ну а я при чем? Обращайтесь к назначившим.

Именно этого он и не хотел делать. Прекрасно знал, что никто на себя дополнительного труда взять не захочет, и если раньше этим занимался Миллер, то теперь из него сделали крайнего. Благосклонность Бернулли, обратившего на Ададурова внимание, не распространялась настолько далеко, чтобы сражаться за новое решение на совете. И кроме того, в воздухе повисает назначение адъюнктом. Господа научные работники могли и прокатить на утверждении, встань он в позу сейчас.

Другое дело, если я походатайствую. Пока еще никто не оспаривал решения Ломоносова. В основном потому, что не вмешиваюсь прямо в их взаимоотношения. Хотя каждый в курсе, подзуживаю и подсказываю Анне Карловне. Через мою голову к ней лучше не обращаться. Некоторые политические умения она освоила недурно. Прямо не ответит ни «да», ни «нет», пообещает разобраться и для начала со мной посоветуется.

— Ступайте, я действительно занят и не расположен сейчас к посторонним беседам.

Любопытно, но дверью не трахнул. Все же выдержанный тип и не без ума. Сам виноват. Когда я практически открытым текстом предложил пойти на сотрудничество с целью смены власти в академии, он уклонился. С чего это я должен теперь благодеяния делать? Вот Нартов тоже не получил ожидаемого, Шумахер сохранил голову. Наш заведующий мастерскими остался крайне недовольным, о чем и сообщил прямо в лицо. Не то чтобы ругань мне нравилась, зато честен, и я к Андрею Константиновичу претензий не имею. Место свое сохранил, и нормально общаемся. А скользких не люблю. И нашим и вашим. Рано или поздно любому приходится выбирать, на каком стуле сидеть и рисковать ли.

Не так уж и много отнимали времени переводы. Газета издавалась два раза в неделю, по вторникам и пятницам. На первом месте шли династические новости, затем придворная жизнь, сведения о чинопроизводстве и наградах, и только затем — любопытные известия из Гамбурга, Лондона, Вены, Берлина, Рима, Парижа и других европейских городов. Иногда к иностранным и внутренним известиям прибавлялись объявления о торгах, подрядах, продажах, о выходе новых книг, театральных спектаклях и другая культурная информация.

Короче, было все чинно-благородно и в мое время называлось «дайджест» — издание, публикующее материалы из других изданий в сокращенном виде. Особого ума и фантазии не требовалось. Разве отобрать несколько заметок и отредактировать. Конечно, если у тебя куча других дел, мешает и даже очень. Только не слышал я о великих открытиях, совершенных Ададуровым. Работу на соискание звания написал, но ничего шедеврального, насколько я разбираюсь. Даже у Эйлера переспросил.

Ну не суть важно. У меня задача много сложнее. Как из единственной (!) на всю Россию газеты (приложение в виде «Исторических, генеалогических и географических примечаний» объемом от четырех до восьми страниц не в счет) сделать нечто интересное обществу. Естественно, грамотному и современному.

— А вы чего уши развесили и баклуши бьете? — Моя команда дружно принялась излучать энергию и деятельность.

Баклуши, кстати, это такие чурбаки, на которые раскалывают деревянные заготовки перед началом изготовления изделия. Ну там миски или еще чего. Наиболее простая процедура, и выполняют ее несмышленые дети. Отсюда и выражение. Чего только не узнаешь в восемнадцатом веке!

— Сделал, Дмитрий?

— Еще чуть-чуть.

— Внимательно смотри, не хотелось бы опозориться.

Он тяжко вздохнул, впечатленный моей нудностью (в десятый раз напоминаю), и продолжил изучение пробного листа, отыскивая ошибки и опечатки.

— Повздыхай у меня!

Какой бы я гений во всех отношениях ни был, все самостоятельно сделать не мог и даже не пытался. Для набора текстов существуют специальные люди, и это вопрос решаемый. А вот если вместо элементарного передирания чужих статей нужно писать нечто свое, требуются журналисты. Или нечто вроде. Предварительно натасканные на примерах и умеющие толково изобразить на заданную тему, а не следовать шаблонам. При желании в Петербурге или Москве найти можно кого угодно.

Вирен Ефим, сын обрусевших и принявших православие немцев, вполне отвечал требованиям, еще и с детства знал немецкий язык, что немаловажно. На устроенном ему экзамене накатал изумительную статью об архитектуре Петербурга. Сразу видно, знает и любит город. Годен на репортера городских новостей. Он и доказал это, практически мгновенно притащив мне материал об ужасном преступлении в слободке. Я с ходу порвал заметку. Описание кровавых подробностей по бытовухе, когда пьяная баба режет сожителя, пока неуместно. Может, и до этого дойдет, но не так скоро. Пока новости попроще. Слава желтой газетенки без надобности, хотя громкие судебные процессы имеет смысл освещать.

Ничуть не хуже оказался Епанчин Арсений, сын измайловского солдата и ученик все той же хорошо знакомой Спасской школы. Типичный гуманитарий, способный при желании подменить Белинского. Я того, правда, прочесть в свое время не удосужился, но он считался великим критиком. Епанчин мне наглядно доказал недостатки моих, то бишь Пушкина, в основном с Крыловым, стихов и провалы в композиции.

Наглость несусветная, особенно когда решают — брать ли на работу, но поведение очень напомнило меня самого, когда совался по делу к Бирону. Поразить с ходу, заставив заметить, дело важное. Взял за находчивость. Кто-то должен освещать театральные представления, оперы и прочие балеты. Да и про русскую литературу неплохо бы. Если потребуется, и отредактировать недолго.

Сейчас он в воспитательных целях корпел над первым в мире кроссвордом, который я собирался напечатать. Самостоятельно нарисовал клеточки, затем табличку и принялся вставлять туда слова, подбирая не особо заумные, и чтобы нормальный человек догадаться смог. Теперь важно все правильно напечатать, дабы люди не чесали в затылке. В будущем можно и усложнить, а также объявить конкурс с призом за скорость.

Были еще Леер Николас и Небогатов Дмитрий. Первый вроде из нидерландцев, родители приехали еще до рождения. Русский язык освоил буквально на улице и, конечно, в писатели не годился. Зато в денежных вопросах разбирался изумительно. Мне все равно нужен агент по собиранию объявлений и денег за них. Всегда газеты жили с рекламы, и я это дело собираюсь продолжать. Тем более что и раньше так было, однако никто специально не предлагал печатать предложения о покупках и услугах. Теперь есть кому заняться. И пусть попробует у меня не продать всю лишнюю площадь! Уговор был достаточно ясным. За заказы сверх прежнего получит процент от суммы.

А Дмитрий оказался скорее технарь. С писаниной не очень, зато в типографии быстро стал свой человек. Когда-нибудь будет начальником. Появятся еще газеты. Во всяком случае, надеюсь на то, и мне такой специалист пригодится. Воспитание формирует личность, и печатное слово должно воздействовать на сознание, продавливая полезные идеи и тенденции. В моем понимании, естественно. И упустить такой шанс крайне неразумно. Судьба, Бог, стечение обстоятельств дали мне в руки замечательный инструмент.

Есть только одна серьезная проблема. Нужно оживить газету, расширить содержимое и добиться больших тиражей, что не так просто. Реально необходим целый коллектив, а не выхваченные случайно первые попавшиеся ребята. Тем более что в планах у меня много чего, и если дело не пойдет, будет серьезный удар по репутации. Кроме всего прочего, доход от «Ведомостей» поступал в бюджет Академии наук, и это мне в плюс при обсуждении нововведений. Но все в будущем.

Один вышедший номер не показатель, хотя тираж разошелся полностью, вместе с приложением. Нынешний я запланировал увеличить в количестве. Может, так сразу и не стоит, но посмотрим. Не в два же раза. Для начала на сотню больше. По здешним понятиям немало, хотя мне смешно. Ничего не поделаешь, не так много грамотных в стране, но они у меня еще станут покупать газету и читать, а не проверять награждения с придворными новостями!

— Сегодня архиепископ Феофан Прокопович освящает и открывает собор в Петропавловской крепости, — сказал, поднимаясь. — Надо присутствовать, а Арсений пока напишет заметку…

— Почему опять я? — тоскливо промычал тот.

— …И вставит на свободное место. На сем, можно сказать, закончим труды праведные.

— А ежели что случится, а мы напечатаем про всеобщую благодать? — очень деловито спросил Ефим.

— В типографию без меня не отправляйте. Вернусь — поделюсь подробностями. Но чтобы «скелет» готов был!

— Ага, понятно.

— Ночью придется сидеть, — пробурчал Дмитрий.

— За то и жалованье идет, чтобы в поте лица трудились, — ханжески укорил его. Сам торчать у станка не собираюсь. На то я и главный редактор. Мое дело — организовать процесс и проверить статьи на благонадежность. За опечатки и ошибки ответят другие. Причем, как обычно, штрафом. Пороть великовозрастных парней поздно. Правда, они, наверное, как раз предпочли бы розги. — Можете перекусить. — Они оживились, будто нуждались в разрешении. Стоит выйти за дверь — сразу извлекут продукты. С обедом сегодня запоздали, не успеваем. — Но смотрите у меня!

Последнее исключительно для порядка. Не хуже меня соображают — их место и жалованье зависят от результата продаж. Чем удачнее раскрутимся, тем лучше для них. Как минимум работа приятная. Мало кому удается так устроиться, чтобы не просто пахать, а еще и получать удовольствие. Где еще будут твои сочинения брать и за них платить? А что безжалостно черкают и гоняют — так такая она, нормальная жизнь. Полного счастья не бывает. А постоянно тем более. Зато по максимуму Епанчин не прочь завести личную газету, а Небогатов типографию. Оба в убеждении, что здесь временно, набираться опыта. Может, и выйдет когда-нибудь в будущем. Если не сорвется данный проект сейчас.

— Господин Ломоносов? — окликнули уже на улице, пока оглядывался в поисках «ваньки». В академию хожу пешком — чуть не единственная возможность в одиночестве спокойно обдумать события и составить план на будущее. Каретой пользуется Саша, отправляясь по своим делам и визитам.

Мысленно выругавшись — опять задержка, — оборачиваюсь к совершенно незнакомому типу в армейском мундире. Так и не удосужился разобраться в цветах. Гвардейцев отличаю, а прочие проходят под рубрикой «вроде кавалерист».

— Поручик Александр Артемьевич Загряжский, — поняв, что я в затруднении, представился он.

— Ваш батюшка Артемий Григорьевич? — покопавшись в памяти, спросил. Недавно назначен командовать корпусом, готовящимся войти в Польшу.

— Точно так.

Еще бы мне успеть забыть. Для редакционной статьи на полстраницы пришлось переговорить с кучей народу, собирая достоверную информацию. И лишь затем разразился гневной филиппикой по адресу польских шляхтичей, отсутствия нормальной власти, выборности королей, бессмысленности предстоящей войны.

Ну действительно, пока короля нет, исполнительная власть в руках архиепископа Гнезненского графа Федора Потоцкого. А он явный враг России и поддерживает связь со всем кланом Лещинского. Даже не принял во внимание четкого предупреждения от Анны Иоанновны о последствиях избрания Станислава королем.

Потоцкие род достаточно известный, богатый и влиятельный. Интересная особенность, что их владения по большей части расположены у наших границ. Это, естественно, вызывает опаску и одновременно замечательный способ их приструнить, вводя войска.

Были, конечно, и держащие нашу руку, но то в основном Литва — Вишневецкие, Радзивиллы. И ничего сделать не смогли, когда сейм постановил, что в короли может быть избран только природный поляк и католик, не имеющий своего войска, ни наследственной державы, и женатый на католичке. Это сразу выбивало из кандидатов саксонского курфюрста. Дальше Потоцкие притащат Лещинского, и его изберут, за неимением иных кандидатур.

Ну я все понимаю, включая уязвленное национальное самолюбие, гордость. Но надо же иметь хоть немного разума! Один раз Станислава Лещинского сажал шведский Карл, и его согнали русские штыки. Уже открыто объявлено, что не одна Россия, но и Австрия вмешается в происходящее, хотя и без нее прекрасно обойдемся. Давно прошло величие Речи Посполитой. Сегодня страна представляет собой рыхлое и смотрящее в разные стороны образование. Ну нашли бы какого местного, но свои же к трону не допустят. И выйдет уже однажды случившееся. Придет русская армия и посадит саксонца в короли силой. Сам он на это не способен.

Кому станет лучше? Погибшим, причем без особых полководческих талантов понятно, кто победит? Или разоренным крестьянам, или даже помещикам, по землям которых прокатится каток войны, и если имущество с продовольствием не сожгут, то заберут войска? Зачем так глупо упираться! Похоже, настоящих государственных деятелей, думающих на пару ходов вперед, не осталось. Франция не поможет. Точнее, не успеет перебросить серьезный контингент. Разве на Балтике какую диверсию устроит.

И в этой обстановке лично мне непонятно, на кой в принципе гарантировать Саксонии их владения, включая будущие польские. Ну надо же, изумительное соглашение, по которому по достижении польской короны кандидат должен был постараться (!), чтобы и Речь Посполитая признала за русской государыней императорский титул. Еще Польша совершала великое благодеяние, возможно, если удастся уговорить очередной сейм, отказываясь от притязаний на Лифляндию.

Конечно, в печати договоры не выходили, однако у меня, слава богу, при императорском дворе достаточно знакомых. Основные положения оборонительного договора (на восемнадцать лет — странная цифра) не являются тайной. О совместных действиях только дебил не догадается. Но не доходит до бедного Ломоносова, зачем и кому нужно это устраивающее проблемы каждому новому поколению образование у границ? Рано или поздно история повторится, но это уже не фарс, а глупость на государственном уровне. Избавляться нужно от Речи Посполитой, и радикально.

Украинские, белорусские и литовские земли должны отойти к России. Коренные польские пусть забирает Саксония и наводит там порядок. Часть придется отдать Пруссии, которая, оказывается, уже пыталась договориться о разделе, но идея крупно не понравилась австрийцам. В этом случае мы лишаемся союзника против Османской империи. А ей изменение баланса и усиление России никак по душе прийтись не сможет. Выходит, публично говорить о расчленении зарвавшихся панов — не ко времени. Но этот случай непременно настанет. Не могут не дать поляки или турки повода.

Война с османами всерьез обсуждается во дворце за закрытыми дверьми. Давно кое-кто мечтает смыть позор Прутского похода. А Бирону ужасно хочется отправить Миниха подальше от Петербурга. Главнокомандующему быть на фронте — это прямо напрашивается. А пока пару лет занят, его здесь оттеснят от реальной власти. Это даже не интрига, на поверхности лежит. Но занятно, по каким поводам начинаются иной раз войны. Нет, не из любви Бекингема к французской королеве. Из-за главенства и влияния на императрицу.

— На днях отбываю в корпус, — сказал между тем поручик Загряжский. — Принес вам книги, как просили в «Ведомостях». — Он показал на стоящего рядом мужика с огромным мешком.

Было такое. Обратился ко всем читателям, поделившись историей, как пропали многочисленные рукописи при аресте Долгоруких, оказавшиеся никому не потребными. И как хранятся древние списки иной раз небрежно, не представляя для владельцев ценности. А ведь каждая из них может многое поведать об истории русских и славян. Попросил подарить академии или позволить снять копии, обещая в будущем упомянуть имя каждого мецената или помогшего тем или иным способом в отдельной рубрике, для всеобщего сведения. Тщеславие — двигатель не менее хороший, чем алчность.

Особого наплыва пока не случилось, меньше недели истекло, однако десяток старинных летописей уже приволокли. Одна меня всерьез удивила. Собственно, я не читал, однако пригласили и показали. Даже при беглом взгляде обнаружились многочисленные разночтения с Нестором. И автор, судя по всему, из новгородцев. Уж больно много времени уделяет истории города. Причем относит его возникновение после Ладоги, где якобы сидели норманны.

Все это нуждалось в анализе и проверке, но теперь непременно останется в работах историков, а не сгорит в восемьсот двенадцатом или еще каком. Какой ни будет минимальный тираж, а все предпочтительнее единственного рукописного экземпляра. А я еще обязательно заставлю в книге два параллельных текста дать. Один идентичный — второй на современном русском. Пусть воют в дополнительных трудах, сохранность и проверяемость важнее.

— Пройдите в библиотеку, — постаравшись выразить всем видом огромное удовольствие, предложил поручику. — Там составят формуляр и запишут желаемые подробности для публикации в газете.

— Нет, нет. — Он почти испугался. — Мне не нужно возвращать, сняв копию!

Натурально — на черта ему рукописи сдались, если даже нормально не мог принести! Все в кучу кинул, потом страницы рассыплются — и разбирайся, откуда чего, благожелательно улыбаясь, подумал.

— Я хочу передать в дар. Мало ли что случится, а для истории, может, действительно полезно. Только понимаете, — сказал он, слегка помявшись, — добрая половина белорусско-литовские. Всякие… Хроники литовских князей, Быховец, история польская, литовская, жемайская и всей Руси. Повесть о борьбе Ягайло и Кейстута. Есть написанные Стрыйковским, Вельским…

— И что? — Не издеваюсь, просто впервые слышу имена.

— Поляки… Католики.

— Скажите еще «злобные иезуиты». Великое княжество Литовское — это тоже часть русской истории, и малороссы с белорусами те же русские, с какими-то региональными отличиями. Значит, и тамошние хроники полезно почитать и издать. А что авторы, возможно, недоброжелатели России — так в том и польза присутствует.

Недоумение проступило на лице офицера большими буквами.

— Одно событие описывается у нас и у них, очень вероятно, по-разному. То есть общие вещи, сначала ударила конница по правому флангу, наверняка останутся неизменными, но сравнивая описания, можно многое понять. Одна сторона сообщает о своих потерях правду, преувеличивая вражеские. А те делают буквально наоборот, приписывая своим врагам несметные тысячи погибших.

Он кивнул, улыбнувшись. Похоже, не зря я распинался. Подобная практика как бы не от Геродота пошла. Было у персов миллион человек, а триста спартанцев стали насмерть. В реальности присутствовало в Фермопилах добрых семь тысяч греков, что по размерам армий античности совсем немало. И потеряли в боях не меньше четырех тысяч. Но помним мы всего три сотни героических жителей Спарты. Потому что персидских рукописей не существовало или они до нас не дошли. А про остальных известно историкам, что тоже недурной результат.

Про иные подвиги никто никогда не узнает. И не из вредности, как попытались забыть Герострата, а от отсутствия на месте событий летописца. Или, напротив, выбьют на скале рассказ про фараона, лично повергающего хеттов тысячами. Не обнаружься таблички хеттов, не расшифруй их через тысячелетия — так бы и кочевала по учебникам история про победу египтян.

— А имея две рукописи, можно сравнить и вывести почти верную цифру. Сколько было в противостоящих войсках, какое количество раненых и погибших. Нет ли ситуации, когда у одних считаем первую линию, а других всех вместе, с обозниками и слугами. Или найти откровенное вранье. В этом вашем Быховце, например, описывается взятие Смоленска Сигизмундом…

— Она заканчивается раньше.

— Например, — повторил с нажимом. — Название не суть важно. И описывается, что тот распустил армию, потому что дальше идти с самого начала не собирался. А мы знаем по русским записям, что многомесячная осада и потери вынудили его пойти на тот шаг. Но ведь возможно и обратное лукавство, при правоте польской стороны при другом событии. И не обязательно ляхи. Придворный иного тверского князя совсем иначе может описывать события, чем московский. А то ведь его высокопоставленному читателю не понравится не текст, а лично монах-летописец. Вот поэтому важно сравнивать.

— Спасибо, — сказал он очень серьезно, когда я замолк, иссякнув. — Вы открыли мне любопытный аспект в истории. Никогда не задумывался.

Критическое отношение к источникам пока для многих откровение. Анализ написанного не в чести. Верят. Хотя и в мое время множество народу покупалось на назойливую рекламу. Мало того, сам вроде бы стойкий, но понадобилась как-то зубная паста — и рука потянулась к вечно мелькающей в ящике на экране. Чисто из принципа взял другую. Действует, и еще как, повторение. Потому и важно использовать регулярно нужные лозунги: невольно застревают в голове у большинства.

— Ну хоть с пользой провели время!

Мы посмеялись.

— Послушайте, а вы не могли бы писать мне из армии? — спросил, озвучивая внезапно блеснувшую идею.

Вряд ли человек, знающий значение слова «аспект», окажется безграмотным и не владеющим пером. Собственного корреспондента держать в войсках накладно выйдет, а добровольцы наверняка найдутся. Почему бы и не подключить реального свидетеля. Неужели не клюнут читатели? Должны, если не особо скучно подать.

— Интересно получать даже не новости, пока еще дойдет письмо, а личный взгляд на происходящее.

— То есть?

— Обстановка, отношение жителей к войне и русским войскам, разница в жизни и быте католиков и православных, торговля, героизм солдат — все что угодно. Что видите, то и описываете. Не обещаю целиком и полностью публиковать, может, понадобится правка, сокращение, да и не все может оказаться интересным людям, однако это ведь тоже своего рода история.

— Занятное предложение, — сказал поручик задумчиво, — я постараюсь, хотя обещать нечто…

— Как выйдет. Думаете, все мои проекты заканчиваются исключительно победами? О, сколько иногда приходится вкладывать сил, не зная о грядущем результате…

— Не могу не восхититься тем не менее, Михаил Васильевич. Вы общество иногда поражаете. Детское приложение к «Ведомостям»!

Если начинать внедрять образование — так с детей. Это я решил твердо и запланировал попутно еще одно приложение не реже раза в неделю. Изначально рассчитывал сляпать нечто на манер «Веселых картинок». Раз уж «Исторические, географические и генеалогические примечания…» превратились в журнал «Хочу все знать» и это никого не удивляет.

К сожалению, при нынешнем уровне полиграфии с цветными картинками беда. Даже с черно-белыми не очень. Не то чтобы невозможно, но стоимость зашкаливает. Сплошной убыток выйдет. Потому комиксы пойдут отдельно в виде книжек и когда хотя бы к лубку привыкнут. А пока приходится стараться с текстами.

Для начала мою стихотворную азбуку. На самом деле треть. Чтобы захотели продолжения. На каждую букву пара строчек. Несколько простеньких загадок, описание похода Олега на Константинополь с прибиванием щита на ворота, под рубрикой «Школа будущих командиров» и с лозунгом: «Русский! Помни, что ты русский! Помни Куликовскую битву, помни Минина и Пожарского! Помни татарские набеги!»

Ну и незабвенный король Матиуш Первый в моем исполнении. Тоже первая глава. Всего пятьдесят и эпилог. Практически на год, выпуская одну в неделю.

Если дело пойдет успешно, для разнообразия можно устроить конкурс детских рисунков, рассказы о природе и животных, да просто описания игр вроде шахмат и самоделок. Целый список набросал, включая назидательные рассказы о христианском поведении и любви к ближним. Приучить к чтению и привить любознательность. Если и не станут в будущем учеными, то хоть будет нечто в голове. Не в одну Германию ездить, чтобы узнать о простейших вещах, тебя окружающих.

— Вам не понравилось? — А вот эта озабоченность в голосе не наигранная. Само прорвалось. Вдруг неправильно оценил потенциальную аудиторию.

— Я несколько вырос из детского возраста и азбуку давно знаю, однако по секрету скажу, начало про Матиуша, вопреки первому впечатлению… хм… оно несколько напоминает недавние события в России. Это поведение министров…

— Это все же сказка, и не стоит искать аналогий, — ответил привычно. — Императрица лично дала разрешение, не усмотрев ничего, помимо рассказа для детей.

Точнее говоря, ей прочитали. Сама не утруждается, есть кому. Насколько внимательно выслушала — неизвестно. Фрейлины передавали, местами смеялась. Особенно при описании детского парламента, и сравнивала его с английским. Воистину каждый видит то, что хочет.

— Но мне же любопытно, что говорят знакомые, имеющие отпрысков.

— Мало еще было, чтобы судить по-настоящему.

Ну хоть льстить не пытается, честно отвечает.

— Значит, буду продолжать до победы!