И снова они плыли всю ночь, сменяя друг друга в рулевой рубке. Рассвет был ясным и холодным. Небо над водой цвета кобальта стало темно-красным. Море было пустынным, не считая одинокого черного плавника.

Рэйчел достала теплую одежду, которой их снабдили в Саут-Харборе. Жители поселка подготовили их к любым случайностям. Джек и Рэйчел почти не разговаривали, между ними осталось мало невысказанного. Шхуна продвигалась вперед в тишине, нарушаемой лишь шумом двигателя и плеском волн о корпус. И только непостижимый кит знал, куда они плывут.

Или не знал? Кит двигался в северном направлении, все дальше удаляясь от Лабрадора, но несколько раз за этот день он демонстрировал свои мощные прыжки и менял курс, будто искал чего-то в бесконечных морских просторах. Но на сотни миль к северу не было земли, и конечно, даже невероятная выносливость касатки имела свои пределы.

Кэмпбел снова подумал об айсбергах. Поздно утром на следующий день, после очередного ночного броска, он увидел один на горизонте. В бинокль айсберг был похож на брусок белого мрамора, за ним виднелись другие, более крупные, отливающие на солнце розоватым светом. Казалось, лед покрывает бесконечные квадратные мили воды.

В прозрачном воздухе казалось, что айсберги ближе, чем они были на самом деле, а к концу дня шхуна вошла в тень ледяных гор.

– Я не слышу кита, – сказала Рэйчел. – Мы здесь для очередной атаки?

– Не думаю, не средь бела дня, – Джек внимательно осматривал белые утесы, некоторые были 200 футов высотой. – Ему наверняка знакомы эти места. Он, наверное, все это время искал айсберги. Здесь он и хочет сразиться.

– Иногда киты-убийцы, прежде чем напасть, несколько дней преследуют свою жертву. Этот вел свою жертву. Но почему сюда? Почему айсберги?

– Айсберги в считанные секунды могут раскрошить шхуну. Может, это часть его плана? Во всяком случае, ледяное поле – удобное место, чтобы поиграть в смертельные прятки.

Сверху хрипло закричал Умилак:

– Он всплыл!

– Где? – спросил Кэмпбел.

– Там, видишь? – указала Рэйчел.

Кит лежал в проходе между двух массивных айсбергов. Он выпустил струйку пара, наверное, радостно. Потом, будто этого было недостаточно, чтобы объявить о своем присутствии, он прыгнул три раза и исчез между айсбергов.

– Итак, – сказал Кэмпбел, – это вызов. Жир уже на сковородке.

– Как ты можешь шутить в такой момент? Я в ужасе. Что теперь?

– Если ты спрашиваешь меня, – отвечал Джек, – старина Зазубрина собирается вздремнуть. Нам тоже следует сделать это. Я измотался.

– Ты ужасно выглядишь, – сказала Рэйчел.

– Становимся на якорь, на случай, если поднимется ветер. Завтра будет день.

Рэйчел первая встала на вахту, за ней Умилак, потом Кэмпбел. Прозвенел будильник, он резко открыл глаза. Сон был недолгим, но освежил Джека, он был готов.

Имея несколько минут в запасе, Джек лежал без движения и пытался припомнить известные схватки человека с монстром. Вроде бы в Ветхом Завете упоминается пара случаев? И в старой северной саге, она еще начинается на Б? Не Беовулф? Моби Дик? Это он не читал. Опера этого, как же его? Кажется, это был немец? Проклиная себя за невнимательность и плохую память, Кэмпбел начал вставать, но мягкая рука потянула его назад.

– Почему ты не спишь? – спросил он. – Уже почти час.

– Я ждала, когда ты проснешься, – промурлыкала Рэйчел.

– Ты должна поспать, – он положил голову на подушку рядом с ней.

– Есть вещи поважнее, – колени Рэйчел слегка коснулись его.

– О, малышка, – наполовину вздохнул, наполовину простонал Джек. – Я хотел бы...

– Я тоже. Но я хочу сейчас, – она взяла его руки и положила себе на грудь. – Если бы я была на твоем месте, я бы не стала рисковать мной.

– Пожалуйста, мы уже говорили об этом.

– Ничего не могу поделать. Я так хочу тебя. Разве ты не знаешь, как это чувствуется?

– Я чувствую тоже.

– О, Джек, коснись меня, возьми меня.

– Милая! Спрячься во мне!

Умилак сидел в рулевой рубке. Слышен был лишь тихий шепот волн. Кэмпбел споткнулся в дверях.

– Что-нибудь происходит? – спросил он.

– Ничего. Все тихо.

Джек сел рядом с индейцем и мягко приказал:

– Отправляйся спать, вождь.

– Ты все время зовешь меня вождь, – сказал Умилак. – Это как бы в шутку?

– В шутку? Зачем мне шутить? Мне сказали, что ты был вождем, разве нет?

– Ну, как бы, – сказал Умилак. Кэмпбел посмотрел на его острый профиль. Индеец слегка кашлянул. – Вождь без племени.

– Что случилось с твоими людьми?

– Когда-то они рыбачили у Саут-Харбора. Мы зовем гавань иначе.

– Да.

– Мы... они... ушли на север острова, потому что у Саут-Харбора плохо ловилась рыба, как и сейчас.

– Но ты не ушел с ними.

– Нет, я остался.

– Продолжай, – сказал Джек. – Почему?

Индеец глубоко вздохнул:

– Ну, они не хотели меня. Обвиняли меня в том, что нет рыбы.

– Тебя?

– Меня. Этот кит зовется Зазубриной из-за плавника, так?

– Так.

– Это я сделал эту зазубрину, – тихо сказал индеец.

– ЧТО?

Слово за слово, спокойно, но настойчиво задавая вопросы, Кэмпбел узнал историю Умилака. С рыбой было плохо, а Умилак должен был кормить свою семью. Между индейцами и китами началась конкуренция, касатки воровали крупную рыбу из сетей индейцев. Одна из них похитила маленького кита, которого загарпунил Умилак.

Индейцы не убивали китов-убийц, они относились к ним, как к морским богам. Но Умилак посещал христианскую школу и не верил в «дерьмовые запреты племени». Он поклялся убить следующего кита, который заберет его добычу.

Огромный кит, тогда еще молодой, подплыл к лодке Умилака. Решив, что он собирается разорить его сети, Умилак взял дробовик, прицелился и выстрелил. На плавнике появилась зазубрина.

Раненый кит напал и перевернул лодку. Кроме Умилака в ней был еще один индеец. Умилак добрался до берега, а его компаньон – нет.

После этого Плавник-с-Зазубриной не уходил далеко, и индейцы осмеливались рыбачить только на мелководье. Рыба ловилась все хуже, и племя обвинило в этом Умилака. Изгнав его, они, включая и семью Умилака, ушли в другую часть острова.

– И все эти годы ты был один?

– Да. У моего племени новый вождь.

– Ну, я бы поступил так же на твоем месте, – сказал Кэмпбел.

– Ты не индеец.

– И ты все еще обвиняешь себя?

– А ты нет? – резко спросил индеец!

Кэмпбел проигнорировал вопрос.

– Значит, поэтому ты думаешь, что если причинить касатке вред, это принесет несчастье?

– Это принесет смерть.

– Тогда почему, черт возьми, ты хочешь спасти ему жизнь?

– Чтобы спасти ее, тебя, себя. Может...

– Может?

– Может, я смогу вернуться к моим людям, если кит спасется, и мы тоже.

Умилак такой же сумасшедший, как и я, подумал Кэмпбел. Даже Рэйчел сошла с ума. Мы все спятили. Весь проклятый мир, все свихнулись.