Борз принял приглашение встретиться, но отказался приезжать в укрепрайон Саббаха, и назвал свое место. Когда-то здесь жили русские. С десяток полуразрушенных домов вдоль дороги на Мамут – единственная улица, расположенная за рекой. У перекрестка трех проселочных дорог – старое мусульманское кладбище. Пик с полумесяцем здесь нет – шахидами в то время становились не часто. На другом берегу – кладбище христианское. Оно давно неухожено, из-за разросшихся деревьев и кустов, крестов там почти не видно. Словно в память о былом, когда в селе дружно жили русские и чеченцы, здесь стираются грани религий.

Первыми к месту встречи прибыли люди Борза. Во всяком случае, они думали, что прибыли первыми. Двое «Жигулей», шестой и девятой моделей, забрызганные грязью настолько, что трудно было установить их цвет, остановилась у дороги между перекрестком и кладбищем. Худощавый пожилой чеченец в черном потертом пиджаке бросил взгляд на неспешно расходящихся от машин охранников, и принялся раскачивать торчавшую из земли трубу, оставшуюся от сгоревшего забора. Время от времени он пытался ее вытащить, но безуспешно, и вновь продолжал раскачивать.

– Иди отсюда! – крикнул ему один из приехавших, для убедительности махнув стволом автомата.

Тот оставил трубу, впрягся в тачку, наполненную почти доверху трубами, арматурой и другими ржавыми железяками, и часто оглядываясь, покатил в сторону моста.

– Мины здесь русские наставлены, – подумав, добавил автоматчик вслед, чтобы смягчить свою грубость. – Подорвешься еще…

Когда посторонний скрылся из виду, прибывшие быстро рассредоточились, заняв позиции в развалинах русских домов, в кустах кладбища и за поросшим чертополохом холмом.

А сборщик металлолома, перейдя через мост, вошел во двор крайнего дома, оставил тачку, и поднялся по приставной лестнице на чердак.

– Семеро приехало, – сообщил он прильнувшему к прицелу снайперу. – Двое с «красавчиками», остальные с автоматами. Борза среди них нет.

– Вижу, – ответил снайпер. – На, вот, схему, отметь, куда мины поставил.

Спустя два часа, на дороге, идущей между деревьев со стороны Мамута, показался одинокий всадник. Сидевший в развалинах русского дома пулеметчик из отряда Борза встал и подошел к проему окна.

– Еще какой-то колхозник на лошади, – сказал он напарнику с автоматом. – Что ему тут понадобилось?

– Это не колхозник, Муса! – донесся с улицы незнакомый голос. – Смотри, не выстрели!

Оба боевика резко обернулись.

– Спокойно, Муса! – предупредил тот же голос из-за стены. – Я Руслан «Пуля».

– Пуля?! – удивленно повторил пулеметчик, узнав теперь, по манере говорить, своего дальнего родственника, ушедшего, по слухам, к амиру Саббаху.

– Убери ствол, брат, я захожу!

В дверной проем вошел улыбающийся Руслан с автоматом. Прозвище свое он оправдывал – худой, юркий, руки-ноги словно на шарнирах. Пуля мог мгновенно пролезть куда угодно, а потом столь же мгновенно испариться.

– Салам, братья! – приветствовал он обалдевших боевиков. – Ну, чё, семь минут до встречи, и наш амир приехал. Ваш где?

– Ты откуда здесь? – спросил Муса, и поставил пулемет откинутыми сошками на землю.

– Это вы на машинах ездите, а мы пешком. Для здоровья полезно.

– Да мы тебя видели! – соврал автоматчик, самолюбие которого было явно ущемлено.

– Ну, и хорошо, – ответил Пуля. – Значит, наши амиры могут встретиться спокойно. Так где ваш?

– Будет вовремя, – буркнул автоматчик.

– Ну, ладно, пошел я тогда, – улыбнулся Пуля и вышел.

Муса снова посмотрел в окно. Всадник был уже близко – он остановился у моста, метрах в ста от засады. Теперь коня держал под уздцы могучий бородач в забитом до отказа разгрузочном жилете, с автоматом впереди на сильно отпущенном ремне, стволом вниз – так легко вскинуть его одной рукой и открыть огонь. Это был легендарный Абдаллах. В нескольких метрах правее, за деревом, стоял еще один охранник – не менее легендарный Хуссейн. По другую сторону дороги Муса заметил еще как минимум двоих – огромных, бородатых иорданцев. В руках у них были «Шмели».

«Это звери из личной охраны, – догадался он. – А сколько еще простых моджахедов с ним?!»

Обычно Борз на встречи опаздывал. Он считал, что этим показывает свою значимость. Но опаздывать на встречу с Саббахом было бы чревато. Похожий на «Ниву» темно-синий «Сузуки Самурай» и огромный, защитного цвета, «Хаммер» показались из-за холма, минута в минуту свернули к назначенному месту и переехали мост.

Вышедшая из продуктового магазина на окраине села старушка в синем цветастом халате прищурила глаза, глядя в сторону моста – с годами у нее развилась дальнозоркость.

– Опять мужчины собрались решать, быть кровной мести, или нет, – сказала она ожидавшей у крыльца соседке.

– Я слышала, что вчера авария на трассе была, женщина погибла… Наверное, поэтому собрались, – предположила та.

– Аллахумма-гфир ля-ха, ва-рхам-ха… – тихо запричитала старушка молитву за упокой погибшей, и собеседницы пошли по улице вглубь села.

Из «Хаммера» вышел Борз в модном среди боевиков «натовском» камуфляже, плохо скрывавшим излишний для его возраста живот. Из «Сузуки» упруго выскочили четыре бойца личной охраны с автоматами на изготовку. Иорданцы-телохранители только презрительно улыбнулись.

Амир Саббах подъехал вплотную к Борзу, и неторопливо спешился. Они поздоровались, но руки друг другу не подали.

– Все шикуешь, Борз! – сказал Саббах. – На крутых тачках ездишь, внимание привлекаешь. Твой «Хаммер» все федералы знают, а ты красуешься.

– Я у себя дома, как хочу, так и езжу, это шакалы пусть меня боятся!

Борз покосился на трость в правой руке Саббаха. Он много про нее слышал и хотел бы рассмотреть поближе, но случая не представлялось.

– Пройдемся?! – предложил Саббах. – Нога затекает в одном положении.

Амиры медленно пошли в сторону моста. Абдаллах с Хуссейном тут же вышли вперед метров на тридцать. Находиться ближе во время таких переговоров Саббах обычно им не позволял, и по сегодняшней встрече особых указаний не было. Еще двое иорданцев шли на таком же расстоянии сзади. Охранники Борза потоптались и остались у машин, держа оружие наготове. О том, что они находятся под прицелом снайпера и автоматчиков, никто не подозревал.

– Я слышал про упавшую машину, – сказал Борз. – Поскольку мы с тобой перед этим резко разговаривали, некоторые люди могли подумать, что я причастен к этому. Мне все равно, что думают глупцы. Но мне не хотелось бы, чтобы такое подозрение появилось и у тебя. Клянусь Аллахом, что я тут ни при чем!

– Я и не думал на тебя, брат! – кивнул Саббах. – Потому что обвинять человека без доказательств глупо. А имея доказательства, глупо приглашать его на мирную беседу…

– Я рад, что между нами не возникло недоразумений, – с удовлетворением кивнул Борз. И, не удержавшись, спросил:

– Это и есть та самая знаменитая трость?

– Наверное. Другой у меня нет.

– И как она работает?

Они остановились. Саббах поднял трость, картинно навел на развалины дома, в котором сидело прикрытие Борза, и который уже находился под прицелом нескольких пулеметов, и нажал рычажок спуска…

– Дзынь! – тихо звякнул ограничитель.

Трость в один миг удлинилась почти на полметра: теперь из нее торчал острый трехгранный клинок. Саббах правой рукой начал вращать рукоятку, левой крепко зажав трубку, в которой прятался клинок. Мощная пружина поддалась хитроумному механизму, и стилет медленно начал втягиваться обратно.

– Вещь! – с неподдельным восторгом сказал Борз. – А с виду такая невзрачная… Антиквариат? Сколько же ей лет?

– Не так уж много, – ответил Саббах. – Лет двести. Когда-то я купил ее на блошином рынке в Аммане за три тысячи долларов. Сейчас она стоит дороже.

Грехом хвастовства он не страдал. Чего не скажешь о его коллеге.

– А я режу глотки врагов кинжалом шестого века. У него целая история! – гордо заявил Борз. – Ты слышал что-нибудь про ассасинов?

Он расстегнул куртку, и быстрым движением достал висящий на поясе кинжал. Прямой обоюдоострый клинок с белой полупрозрачной рукояткой с обеих сторон был покрыт золотистыми вьющимися стеблями. Но не это украшение привлекло внимание Саббаха. Под ограничителем рукоятки, в том месте, где у современных боевых ножей наносят номер, стояло клеймо. И это действительно было клеймо ассасинов!

– Продай мне его! – еле сдерживаясь, чтобы не забрать вожделенную вещь сразу, предложил Саббах.

– С чего вдруг? – удивился Борз. – Он не продается!

– Тогда давай поменяемся! Хочешь эту трость?

Борз усмехнулся.

– У нас есть пословица: «Кто ходил продавать черемшу – вернулся, купив лук…» К тому же этот кинжал стоит миллион долларов!

– Ого! И где ты его купил? У вас-то и аукционов на такие суммы нет!

Борз помолчал, обдумывая – нет ли в голосе Саббаха издевки? Но если она и была, то настолько скрытая, что придраться невозможно.

– По случаю… Давно это было, тогда настоящей цены таким вещам не знали, – ответил Борз, пряча кинжал обратно. И грамотно ушел со скользкой темы:

– Давай к делу. Зачем звал?

– По делу и звал, – Саббах снова неторопливо двинулся вперед. Борз последовал за ним. Наблюдавшие за своими амирами охранники, снайперы и пулеметчики перевели дух. Все-таки, когда они не размахивают оружием, на душе спокойней!

– Нам поручено задание, для которого мне нужна твоя помощь. У тебя сильный отряд, много людей, родом из Икчирийского района, хорошо знающих окрестности. Твой брат Бамбук и твой помощник Гвоздь – хорошие подрывники. Мне нужно десять икчирийцев и Бамбук или Гвоздь. На этот раз проплата пройдет вперед.

Борз остановился. Саббах по инерции прошел несколько шагов и тоже остановился, обернулся удивленно. Борз стоял, широко расставив ноги, и покачивался с носков на пятки. Руки он засунул в карманы. Это не была поза дисциплины, подчинения и уважения. Это была поза, из которой посылают по известному адресу.

– Икчирийское водохранилище? – холодно спросил Борз.

Саббах кивнул. Борз сплюнул.

– Значит, пусть затопит часть Дагестана, Ингушетию, Чечню, а ты довольный уедешь к себе в Амман? Нет, Саббах, я в этом не участвую! И брат не пойдет, он, кстати, никакой не взрывник! А Султан – тем более: он работает только на меня. Так что зря ты меня позвал. И вообще, я сказал, и сейчас повторяю – нет у меня амира, кроме меня самого! А надо мной только Аллах! Прощай!

Через некоторое время старушка в синем халате вновь вышла на улицу, ведущую к мосту, приложила ко лбу сухонькую ладошку козырьком, прищурилась. Но там уже никого не было.

– Значит, договорились, – сказала она сама себе. – Только вот до чего? Будет кровная месть, или не будет?

Махнув рукой, она пошла во двор кормить кур – это было важнее.

Бамбук проснулся, когда правоверные мусульмане уже готовились к Зухру – полуденной молитве. Он неторопливо вышел на крыльцо, потянулся, вдохнул полной грудью свежий воздух и направился к деревянному туалету во дворе. Настроение было прекрасным. Вчерашний визит незваных гостей укрепил его позиции. Все соседи видели, как менты приехали, показали ордер и… ушли ни с чем! Значит, брата Борза голыми руками не возьмешь: Муслим – неприкасаемый! И слухи уже разошлись по всей округе. Теперь на него будут смотреть с уважением. И авторитет Имрана возрастет еще больше: подумают, что он влияет и на ментов, и на прокуроров, во всяком случае, те его побаиваются! Иначе подкинули бы гранату и увезли Муслима неведомо куда!

Бамбук подошел к закрепленному на дереве алюминиевому умывальнику с прижимным носиком. Вода была холодной – по ночам уже пробивают заморозки. Таза под умывальником не было, использованная вода лилась прямо на покрытую слоем опавших листьев землю. Тщательно вымыв руки с мылом, Бамбук умылся и принялся вытирать лицо вафельным полотенцем.

– Салам, Муслим! – раздался за спиной незнакомый голос.

Бамбук резко обернулся.

Двое незнакомых чеченцев стояли рядом. Оба без автоматов, в обычной гражданской одежде, по виду и не определишь, кто такие. Щетина недельной небритости, на губах улыбки, а взгляды жесткие, как у Имрана и остальных моджахедов.

«Лесные, – подумал он. – Больше некому! От Имрана…»

– Мы от Борза, – подтвердил его догадку тот, что был повыше.

– Салам! – кивнул Бамбук. – Друзья моего брата – мои друзья. Проходите в дом, завтракать будем.

– Спасибо, нет времени. Амир прислал предупредить тебя, – сказал второй. – Мунафики хотят подбросить тебе во двор снаряд. Слава Аллаху, есть среди ментов истинные мусульмане…

– Они уже были вчера, – сказал Бамбук. – Обыск делали.

Гости переглянулись.

– И что? – спросил тот, что повыше.

– А ничего. Ушли ни с чем.

– Значит, подкинули и ушли. Надо искать!

– Если бы подкинули – сразу бы и нашли, – засомневался Бамбук.

– Имран сказал – информация стопроцентная. Они взорвать его хотят вместе с тобой. Слышал же, дома некоторых, кто в «Норд-Осте» захват делал, взорвали уже?

«Откуда они знают, что я помогал в том деле? – подозрение у Бамбука усилилось. – Брат не мог такого сказать! Хотя чем я рискую?»

– Я тут при чем? – на всякий случай произнес Муслим, хотя именно он изготовил тогда пояса шахидов и фугасные заряды.

– Слушай, Муслим, мы же не сами к тебе пришли! Амир за тебя волнуется. Сказал – хорошо все проверить. Сказал – ты сам обезвредить сможешь, нужно только найти успеть. Куда они заходили?

– Да никуда особо, – пожал плечами Бамбук. – В коровник с улицы заглянул один, но я его видел все время. Другой на крышу по лестнице поднимался, но у него с собой ничего не было. А в дом они и не заходили.

– На крышу коровника, говоришь? А на тот сарай, что за ним?

– Да я особо не следил, – признался хозяин.

– Давай, посмотри! Должны же мы амиру доложить, что все проверили.

– Ну, давай, проверим.

Муслим направился к невысокому, покосившемуся, старому сараю. За ним валялась куча металлолома, ощетинившаяся торчавшими во все стороны ржавыми трубами, проволокой «катанкой», ножками кроватей с колесиками, и прочим железным мусором. В нескольких метрах он остановился и приподнялся на носках.

– Там что-то есть! – удивленно сообщил он, указывая рукой. – Вон, из-под винограда выглядывает…

Бамбук вернулся к коровнику, взял расшатанную деревянную лестницу, приставил к стене старого сарая и полез вверх по «играющим» ступеням.

– Сейчас посмотрим…

– Аккуратно там! Мы подержим, чтоб не завалился! Тут вон сколько железок, еще напорешься! – тот, кто пониже, крепко ухватился за лестницу, а высокий вытащил из кучи металлолома метровый отрезок трубы и полез следом.

– Гля, тут точно снаряд! – Бамбук начал осторожно раздвигать руками виноградную лозу…

– Хрясь! – удар трубой пришелся в первый шейный позвонок у основания черепа. Муслим, раскинув руки, упал на снаряд, как будто хотел его обнять.

Высокий бросил трубу на место и нагнулся к взрывателю снаряда. Через несколько минут он спустился вниз, и оба неожиданных гостя быстро покинули домовладение «неприкасаемого» Муслима. Когда они вышли за околицу, в селе раздался сильный взрыв и к небу поднялся черный столб дыма. Но они даже не обернулись.