Началось за час до рассвета. Сначала вдалеке послышался сильный взрыв, потом горохом посыпались автоматные очереди и одиночные выстрелы…

– Стрельба в стороне Чечни, километрах в трех от нас, – доложил лейтенант Руслан Исаев по рации. Он был старшим смены блокпоста ингушской милиции на полевой дороге и происходящее его непосредственно касалось. Быстро поднялся на позицию пулеметчика, выглянул в бойницу между мешками с песком. Там, откуда доносилась трескотня автоматов и разрывы гранат, судя по зареву, горела какая-то техника. Иногда черное небо перечеркивали очереди трассеров в направлении поперек дороги.

– Поднимай всех! – крикнул Руслан вниз, своему заместителю. – Похоже, кто-то на засаду нарвался…

Но блокпост уже и так наполнился топотом бегущих ног и металлическим лязгом оружия – личный состав занимал места по боевому расчету. Руслан снова связался с райотделом.

– Пост поднят по тревоге, жду указаний!

– Усильте бдительность и наблюдайте! – ответил дежурный.

«Как всегда!» – с раздражением подумал Руслан.

Хотя, что ему могли ответить? Дежурный будет сейчас связываться с чеченскими коллегами и с военными, выяснять, чье подразделение может находиться в указанном районе. Соваться в темноте на помощь непонятно кому – глупо: или шайтаны на подходе расстреляют, или на «дружественный огонь» нарвешься. Остается ждать. Правда, тем, кто попал в засаду, от этого не легче…

Через минут пятнадцать звуки боя стихли, послышался рев мотора и показался свет фар автомобиля, приближающегося на большой скорости. Красная ракета, с шипением разрезая ночную мглу, взвилась вверх с первого поста. Но ответа на запрос не последовало, автомобиль лишь пару раз моргнул фарами, продолжая движение на той же скорости.

– Не стрелять! – приказал Руслан.

Он взял большой фонарь и направил луч на дорогу, осветив перегораживающие ее устройства: ощетинившееся металлическими шипами спецсредство «Диана» и два самодельных, сваренных из перекрещивающихся рельсов «ежа». Автомобиль резко затормозил и остановился метров за пятнадцать до препятствий. Руслан осветил машину. Это был военный «Урал». Пассажирская дверь открылась, и из кабины показался старлей с забинтованной правой рукой на перевязи. Он стоял на подножке, держась здоровой рукой за открытую дверь, и жмурился от бьющего в глаза луча света.

– Открывай, «трехсотых» везем!

Руслан опустил фонарь и пошел к «Уралу». Военный спрыгнул с подножки, за ним из кабины вылез лейтенант и стал рядом. Руки его были измазаны кровью, хотя сам он, на вид, был целехонек.

– Кто здесь у вас старший? – спросил раненый.

– Я старший!

– Помощь нам нужна! Технику подбитую бросить пришлось, вернуться нужно, пока ее не утянули.

– Сколько человек оставишь здесь?

– Мы вдвоем останемся, – кивнул раненый на лейтенанта.

– Сопровождение нужно, дорогу до больницы показать?

– Седой! – вместо ответа позвал старлей.

Из кузова выпрыгнул сержант с автоматом и подбежал. Головного убора на нем не было, слева, на коротко стриженном седом виске запеклась кровь.

– Дорогу знаешь?

– Знаю, командир!

– Садись в кабину, поведешь!

Седой полез в кабину, а Руслан прошел вдоль машины, посветил сзади в тентованный кузов. С краю по бортам сидели измазанные кровью военные, их автоматы были направлены на Руслана. Или просто назад, а Руслан стал напротив стволов. Подниматься, чтобы заглянуть в глубь кузова, он не стал – доносившиеся оттуда сдавленные стоны говорили сами за себя.

– До рассвета не пойдем! – заявил Руслан. – Сейчас вызову помощь, к рассвету как раз подойдут.

– Ну, давай так, – кивнул военный.

– Пропустить! – сказал в рацию Руслан, и несколько фигур, вынырнув из темноты, разгородили проезд.

– Седой! – старлей ударил ладонью здоровой руки по двери кабины.

Из открытого окна показалась окровавленная голова.

– Седой, довези ребят! Живыми довези!

На службу прокурор Сунженского района Леча Бадуев ездил без формы. Чтобы не убили по дороге. Хотя если захотят – то штатская одежда не спасет: она страховка от случайно встретившихся бандитов. У входа в прокуратуру, за мешками с песком, два местных омоновца – прапорщик и сержант, ожидали смену после суточного дежурства.

– Ас-саляму алейкум! – поздоровался с ними Леча.

– Ва-алейкум салам! – кивнули те в ответ.

– Всё в порядке? – больше ради приличия, нежели из интереса спросил прокурор, обметая веником с ботинок легкий первый снежок.

– У нас в порядке, – ответил, потирая красные от недосыпания глаза, сержант. – А снег растает, грязь будет.

Не желая, чтобы угрюмое настроение сержанта передалось и ему, Леча быстро прошел мимо.

– Ночью стрельба в районе была, – сообщил ему в спину прапорщик.

Прокурор остановился и обернулся.

– Что за стрельба?

– Колонну русских, вроде, расстреляли. Подробностей не знаю, по рации слышал, как ингуши между собой разговаривали.

«Значит, скоро приедут из райотдела, – подумал прокурор. – И послать некого, придется самому ехать». Настроение все же испортилось.

Войдя в кабинет, Леча достал из шкафа синий форменный костюм с двумя большими звездами на погонах, и только успел переодеться, как за окном противно скрипнул тормозами милицейский «уазик». Спустя две минуты в кабинет прокурора постучали.

– Войдите!

Прокурор уже сидел за столом, для солидности взяв ручку и положив перед собой первое попавшееся дело. Для своих тридцати четырех лет и вполне солидной должности, Леча выглядел, как ему казалось, недостаточно важным: не было присущей руководителям такого ранга полноты, не было аккуратной черной бородки, о которой он когда-то мечтал – оказалось, что борода у него растет почему-то рыжей, и совсем не подходит под имидж серьезного человека.

В кабинет, прихрамывая, вошел начальник райотдела милиции – подполковник в новой камуфляжной форме.

– Салам! – коротко поздоровался вошедший.

Хозяин кабинета вышел из-за стола и протянул гостю руку.

– Ва-алейкум салам, Ваха Алхоевич! Присаживайся!

– Да чего садиться?! Я за тобой – на осмотр ехать нужно, военных на границе с Ингушетией расстреляли.

Грузный, с мужественным волевым лицом, Ваха выглядел полной противоположностью Лече. С первого взгляда было видно, что жизнь его потрепала, но не сломила, а лишь закалила. Прихрамывал подполковник из-за ранения. Еще в первую Чеченскую он был заместителем начальника райотдела милиции в Грозном. Когда войска ушли, оставив местную милицию на произвол судьбы, он вместе с верными сотрудниками держал райотдел еще почти неделю. Только когда боеприпасы кончились, а в живых осталось лишь несколько человек, боевики ворвались внутрь. Уцелевших защитников вывели к оврагу и расстреляли. Но Ваха выжил. Ночью он, весь израненный, очнулся под трупами товарищей и пополз…

– Может не на нашей территории? – с надеждой спросил прокурор, пожимая подполковнику руку.

– На нашей.

– Погибшие есть?

– Пять человек.

– Ничего себе! Чего их там ночью носило?

– Да кто их знает?! – пожал плечами Ваха. – Так ты на осмотр поедешь, или, как обычно – пошлешь кого-то из своих, а в спецсообщении напишем, что лично выезжал?

Леча вздохнул.

– Сам поеду. Мне не то, чтобы отправить кого-то, мне даже взять с собой некого: в разъездах все по району, да и некомплект, не хватает кадров, ты же знаешь.

– Да знаю, конкретно. Ничего, мой следак поможет, поехали!

– Сейчас куртку надену, и я готов, – засобирался Леча.

Бронированный «УАЗ», выбрасывая из-под колес грязь, несся по разбитой сельской дороге. Сержант-омоновец оказался прав: снег быстро растаял, превратив дорогу в липкую жижу. Серое утреннее небо было затянуто темно-серыми тучами, которые усиливали скверное настроение следственно-оперативной группы. Подполковник сидел рядом с сержантом-водителем, сзади, раздвинувшись по углам, устроились следователь райотдела Казбек и прокурор Леча. До места происшествия добирались в молчании.

Расстрелянную колонну увидели издали: БТР и три тентованных «Урала» застыли со спущенными скатами прямо на дороге. Переднее левое колесо БТРа было оторвано вовсе, один «Урал» сильно обгорел, на дугах его кузова дымились остатки тента, а тенты остальных машин зияли дырами как дуршлаги. Слева, вдоль дороги тянулся горный хребет высотой метров под двести, с лысым склоном и деревьями на верхушке. Справа раскинулась долина, где летом выпасали скот.

Они медленно объехали место происшествия.

– Наверняка оттуда стреляли, – прокурор показал рукой в сторону гор. До них было метров двести.

– Да это ясно. Только место выбрали странное, – сказал сидевший на переднем сиденье подполковник. – Раньше надо было засаду ставить: там узкое ущелье – не выскочить…

– Все как обычно, – кивнул Казбек. – Только трупов не видно.

Два милицейских «уазика» с ингушскими номерами стояли на обочине, прикрытые с опасного направления расстрелянным «Уралом». Милиционеры в черных бронежилетах, рассредоточившись вдоль дороги, сидели у подбитой техники в изготовке к стрельбе, направив стволы в сторону горы. Когда подъехали соседи, один из них поднялся, и пошел навстречу. Ваха вышел из машины, стараясь ступать там, где меньше грязи, прошел несколько метров и остановился у разбросанных на земле прорезиненных упаковок и окровавленных бинтов с ватно-марлевыми подушечками от индивидуальных перевязочных пакетов. Прокурор стал рядом. В полевых условиях он чувствовал себя явно менее уверенно, чем милицейский подполковник, и на руководство не претендовал. Следователь по своей инициативе принялся рисовать схему места происшествия. Потом составит протокол и впишет понятых. Так всегда делается на войне: где тут найдешь незаинтересованных гражданских лиц?

– Долго едете, – сказал подошедший лейтенант. – Мы уже заждались.

– Рассказывай, Руслан, по делу! – отмахнулся Ваха.

– Вон, в нашей машине двое из этой колонны сидят, – махнул рукой Руслан в сторону «уазиков». – Свое начальство ждут, сказали – сейчас подъедет. Один «Урал» на ходу остался, на нем они «трехсотых» и увезли.

– А «двухсотые» где? – спросил прокурор, глядя на подбитую технику.

– Так, говорят, некогда разбираться было, кто еще дышит, а кто нет, под обстрелом всех погрузили. Это потом из Назрани сообщили, что пятерых даже до больницы не довезли.

– Место, откуда обстрел велся, проверили? – спросил Ваха.

– Нет пока, – ответил Руслан. – Со мной семь человек всего, и саперов нет.

– Так может, они не ушли?

– Может. Только чего им ждать?

– Да нас с тобой!

Они принялись рассматривать зубчатую вершину горного хребта – острые выступы скал, валуны, большие камни. Но никакого подозрительного движения не заметили и отвернулись. Замаскировавшиеся за камнями Аюб и Док лежали неподвижно и сами превратились в часть горного хребта. Они видели всех внизу, как на ладони. Особенно Аюб, который смотрел в снайперский прицел, и сразу же заметил золотые звезды на погонах прокурора.

– Как на парад вырядился, – прошептал Аюб, снимая «СВД» с предохранителя.

– А кто это рядом с ним? – спросил в самое ухо Док. – Тот самый «Хромой Ваха»?

– Похоже!

Аюб сильнее вдавил приклад в плечо и повел стволом, переместив галочку прицела с прокурора на начальника милиции. Но Леча с Вахой подошли к «уазику» с военными, и на некоторое время исчезли из зоны видимости.

– Я начальник отдела милиции, – представился Ваха. – А вы кто?

Старлей и лейтенант вышли из машины, автоматы со сложенными прикладами повесили на плечи стволами вниз. Оба были в полевых камуфляжных костюмах. Правая рука старлея оказалась забинтованной и подвешенной на перевязи. Здоровую руку он протянул для приветствия.

– Старший лейтенант Смирнов, внутренние войска!

Вахе вдруг показалось, что он где-то уже видел этого офицера.

– Мы с вами раньше встречались? – спросил он.

– Вряд ли.

«Значит, показалось», – решил Ваха. И задал следующий вопрос:

– Как ваша колонна оказалась здесь ночью?

– Извините, товарищ подполковник, но я не уполномочен отвечать на ваши вопросы!

– Ах, вот как?! – вспылил Леча. – Может, вы и на мои вопросы не уполномочены отвечать? Я прокурор!

– Если вы не военный прокурор, то и на ваши! Сейчас подъедет наше командование, можете задать вопросы им.

– Поэтому и губите своих людей, что не доверяете нам! – не сдержался Леча. Ваха многозначительно посмотрел на прокурора, и тот не стал развивать свою мысль. В зоне антитеррористической операции много различных ведомств, много начальников, много представителей центра – как говорят, много центров власти. Поэтому лучше не болтать языком.

– Ну, ладно, – поняв, что предметного разговора не получится, прокурор и начальник милиции вернулись к своей машине и вновь оказались в зоне видимости Аюба. Тот снова прижал приклад к плечу и припал к прицелу.

Тут на дороге показалась колонна военных: впереди, разбрызгивая грязь, двигался «БТР-80» с десантом на броне, за ним шли три бронированных «УАЗа», замыкал колонну тоже БТР с десантом. Аюб прицелился в прокурора – все-таки, это фигура покрупнее…

– Давай-ка отойдем! – предложил Ваха, глядя на приближающуюся колонну. – А то грязью забрызгают.

– Правильно, я и так ботинки загадил! – в сердцах сказал Леча – чистая обувь была его пунктиком.

Аюб задержал дыхание и плавно нажал на спусковой крючок.

Прокурор шагнул влево.

– Дзынь! – Винтовочная пуля, чиркнув по рукаву, ударила в бронированное стекло «УАЗа», оставив на нем глубокую выщерблину.

– Ложись! – крикнул Ваха и, падая, толкнул прокурора в грязь.

«Шайтан!» – прошипел по-чеченски Аюб, и скатился на обратный склон. Док последовал за ним. Они бросились вниз, потом по узкой тропинке быстро двинулись к месту сбора и вскоре затерялись в скалах.

А по гребню хлестали пули. Это ингушские и чеченские милиционеры открыли автоматный огонь, хотя стреляли наугад – места снайпера никто не засек. С брони подъехавшей колонны моментально слетел и рассредоточился десант. Стрелять, однако, военные не стали – они рассыпались цепью и перебежками рванули вверх по склону, туда, куда стреляли милиционеры.

– Прекратить огонь! – что есть мочи крикнул Ваха по-чеченски, нажав тангенту своей рации.

Стрельба прекратилась. Ваха поднялся, зашел за «уазик», Леча, пригибаясь, последовал за ним. Казбек спрыгнул с кузова обгоревшего «Урала» и подошел к начальству.

– Он попал в меня! Я, кажется, ранен! – воскликнул прокурор, рассматривая простреленный рукав. – Но ничего не болит!

– Дай посмотрю! – Ваха засунул палец в дырку от пули. – Нет, она прошла вскользь…

Леча все-таки снял куртку и убедился, что вред причинен только форме.

– Уф, обошлось! – он облегченно вздохнул.

– Приведи себя в порядок! – сказал Ваха. – Военные к нам идут!

Действительно, двое в зеленом камуфляже направились в их сторону. У обоих на погонах было по две больших звезды полевого образца, из оружия – у одного автомат на плече, у другого – лишь пистолет в закрытой кобуре на поясе.

Леча поспешно надел куртку и принялся застегиваться.

– Это спецназ, похоже, – сказал Ваха.

– Почему так решил?

– Сразу видно: патроны зря не жгут, передвигаются в парах и тройках, большой крюк делают, чтобы обойти с флангов.

Подполковники подошли вплотную.

– Военный прокурор Объединенной группировки подполковник Бордюгов! – махнул перед носом Лечи раскрытой красной книжечкой тот, что был без автомата. У него была коренастая фигура и красное лицо.

– Подполковник Кузнецов! – представился второй, не обременив себя ни предъявлением удостоверения, ни объявлением должности, ни какими-то особыми приметами внешности.

«Старший лейтенант Смирнов, подполковник Кузнецов, – усмехнулся про себя Ваха. – Самые распространенные русские фамилии. А тот, что со Смирновым, наверняка, Иванов… Похоже, мы влезли в какую-то секретную операцию русских…»

В это время зашипела радиостанция в разгрузочном жилете Кузнецова: «Первый – седьмому! Подходы к вершине заминированы», – доложил хриплый голос.

– Обозначьте вешками и обходите! – ответил подполковник. – На обратном пути – разминировать!

«Седьмой принял!», – прохрипела рация.

«Точно “спецы”»! – подумал начальник милиции.

Подошли старлей Смирнов и «Иванов», как окрестил лейтенанта Ваха.

– Идите к машине и ждите меня там! – сказал им Кузнецов, поздоровавшись с каждым за руку.

– Я должен буду их допросить, – не очень решительно заявил Леча.

– Нет. Я приму это дело к своему производству! – заявил военный прокурор. – Прошу передать мне все материалы.

– Да нет никаких материалов, – развел руками Леча. – Мы только приехали. И нас сразу обстреляли.

– В таком случае, напишите подробный рапорт об обстоятельствах вашего обстрела, мы приобщим его к делу! Пострадавшие есть у вас?

– Нет, пострадавших нет. Был всего один выстрел… Как раз, когда вы подъезжали. Вот! – прокурор показал простреленный рукав. Но на военных это впечатления не произвело. Леча даже пожалел, что упомянул об этом – еще не хватало, чтоб потом все говорили, что на месте расстрела колонны, где погибли пять человек, он написал рапорт из-за испорченного мундира!

– Но это мелочь… Я бы не хотел писать рапорт…

– И не надо, – кивнул Бордюгов. – Мы и об этом допросим очевидцев. Так что, если у вас больше тут дел нет, не смею задерживать! Дальше – наше дело. Вы же слышали: местность заминирована, зачистка затянется… А у вас, наверняка, своей работы невпроворот.

Военный прокурор протянул руку гражданскому коллеге, и Леча, довольный таким оборотом, пожал ее.

– А вам спасибо за оперативное реагирование! – Бордюгов пожал руку Вахе. – Я буду ходатайствовать о вашем поощрении.

– Лучшее поощрение для нас, это чтобы начальство поменьше вспоминало, – вполне искренне ответил Ваха.

– Да и моя роль здесь маленькая, это, вон, ингушские коллеги первыми на помощь пришли, – показал он рукой в сторону Руслана.

– И за них обязательно ходатайствовать буду, – кивнул Бордюгов. – Сейчас запишу фамилии.

Через пять минут «уазики» с чеченскими и ингушскими номерами разъехались в противоположные стороны, предоставив военным самим решать свои проблемы.

– И это правильно, – сказал Леча, когда остатки расстрелянной колонны остались далеко позади. – Сами заварили кашу, вот пусть теперь сами и расследуют!

– Правильно, но не совсем! – возразил начальник милиции. – Работы, конечно, меньше, но и показателей серьезных нет. Но мы это дело поправим!

– Каким образом? – насторожился Леча.

– Очень просто, – Ваха всем телом развернулся к прокурору. – Я напишу тебе спецсообщение о расстреле колонны. Ты возбудишь уголовное дело и направишь мне поручение провести неотложные следственные действия. Я поручу это Казбеку… А он оформит протокол осмотра, составит схему, план. Что там у тебя еще есть, Казбек?

– Соскобы крови взял из кузова «Урала», – с улыбкой сообщил следователь. – Можно биологическую экспертизу назначить, для солидности…

– Во-во! – обрадовался Ваха. – Пусть определят группу, установят – сколько человек ранены! Это уже полноценное расследование получается! Да, еще Алибека допросишь: что он видел на месте происшествия…

Начальник милиции толкнул локтем водителя.

– А что, я все запомнил, буду хорошим свидетелем, – сказал шофер.

– И зачем все это? – кисло спросил Леча.

– Затем, что потом мы направляем уголовное дело в военную прокуратуру, для соединения с имеющимся у них в производстве. А в нашу отчетность войдет расследование серьезного преступления, которое не доведено до конца по объективным причинам! Ну, как?

– А что? – оживился прокурор. – Голова у тебя работает. Молодец!